Приятная неожиданность

Меня начало тошнить, и я ничего не ела. Я подумала, что у меня анемия, и пошла к врачу. Тот выписал мне направления на анализы крови. Мы находились дома, когда нам позвонили по поводу результатов. “Я требую, чтобы вы пришли ко мне в кабинет, я должен вам кое-что сообщить”, – сказал нам врач. Это не тот звонок, которого ты ждешь, тем более что доктор сказал, что он ждет тебя в консультации. Мы жутко разволновались. Мы с Томми пошли в консультацию. Сидя напротив врача, мы крепко держались за руки, ожидая самого худшего.

- Ну-с, новость, стало быть, такая... – начал врач. В моей голове тут же забурлило бесконечное множество вопросов: “Что со мной? Неужели что-то серьезное? Что он мне сейчас откроет?..” Однако, врач одним махом прервал суматошный бег моих мыслей, спросив: – Вы готовы?

Господи, какое тягостное ожидание. В кабинете повисло неловкое молчание, и мне хотелось, чтобы доктор заговорил... И вот, наконец-то, он выпалил на одном дыхании:

- Вы станете родителями, вы ждете ребенка.

- Что-о-о-о?!! – хором прокричали мы с Томми. Мы смотрели друг другу в глаза, видя как они наливаются слезами. Эта новость проникла глубоко в наши души, и счастью было тесно в наших сердцах, оно переполняло нас. Мы чувствовали себя так, словно нас только что оповестили о чуде.

По совету доктора я должна была достаточно много отдыхать. Это было как раз то, что мне давалось с трудом, потому что я не знаю покоя. И тем не менее, я восприняла свою беременность очень-очень серьезно. Я больше не могла думать ни о чем, кроме ребенка. Я умирала от страха, что могу не выносить его девять месяцев. Тогда я ложилась в кровать, закидывала ноги на стену или на большие подушки и брала в руки книгу, чтобы отвлечься.

По мере того, как проходили месяцы, внутри меня стало что-то происходить. Так как мое тело начинало изменяться, внутренне менялась и я сама; я не узнавала себя… Я чувствовала, что материнство обещало стать самым возбуждающим приключением в моей жизни. “Какова мудрость господня! – подумала я. – Если бы не произошло все то, что случилось, я никогда не наслаждалась бы этим моментом, как делаю это сейчас.” Я должна была резко затормозить, остановив свой безумный бег, должна была погрузиться в самоанализ, должна была почистить дом или же мой внутренний храм, мой разум, мою душу и мое тело; я должна была вытряхнуть пыль, выбросить все негодное из коробочек, в которых хранился мой жизненный опыт и чувства. Кто-то особенный уже входил в мою жизнь, и он не должен был встретить хаос, который я в себе носила.

Первые три месяца мы держали эту новость в секрете. Об этом не знала даже моя мама. Мы

боялись, вдруг что-нибудь случится, и потом нужно будет давать объяснения по поводу такого горя, как потеря ребенка. Нет, я совсем не хотела экспериментов. Но вот наступил день, когда я сказала об этом маме. Она не могла поверить и, ликуя, носилась по дому, вскинув руки вверх и радостно ими потрясая. Она безостановочно повторяла: “Дочка… До-о-чень-ка…” Самым трудным для нас обеих было хранить “секрет” от моих сестер. Мама всегда была для меня самым лучшим и надежным доверенным лицом, и я знаю, что она хранила секреты, как могила.

Используя расстояние, мы успешно хранили секрет моей беременности до пяти месяцев. Ей,

бедной, приходилось скрывать свои чувства перед остальными родственниками в первую очередь потому, что все говорили ей, что ее доченька Талита была очень “загадочной и скрытной молчуньей”. Это так, новость проскальзывала в ее глазах всякий раз, как наши взгляды встречались; она была похожа на большую тайну, которую хранят две маленькие девочки. Втихомолку переглядываясь, они поддерживают друг друга, чтобы не побежать со всех ног и не растрезвонить о секрете всему свету.

Когда я была уже на шестом месяце, то позвонила Тити и пригласила ее на выходные. В первый

день я ничего ей не сказала, а она ничего не заметила. На второй день мы пошли прогуляться, а после обеда вернулись домой. Она проводила меня до ванной. На мне были спортивные брюки для занятий йогой и блузочка. Я задрала блузку, открывая живот, и сказала:

- Вот, сестричка, посмотри какое пузо, думаю, я переела.

- Да, ты вправду как толстушка.

Тогда я с лукавой улыбочкой посмотрела ей в глаза, и она спросила:

- Тали, ты беременна? – и заплакала. Слезы из глаз Тити текли рекой, и она не могла остановиться.

Мы долго стояли, обнявшись, а потом она принялась прыгать вместе со мной. Мы были похожи на двух сумасшедших! Мне пришлось сказать ей, чтобы она не трясла меня, как грушу, поскольку я была в деликатном положении. Тити тут же рассказала о новости моим племянницам, а я – сестрам. Когда я разговаривала с Феде, она спросила меня:

- Как дела, сестренка? Что-то случилось?

Я ответила ей, стараясь контролировать свой голос:

- Все в порядке. Я звоню тебе, чтобы кое-что сказать…

Прежде чем я успела хоть слово вымолвить, Феде с полной уверенностью заявила:

- Ты ведь беременна, правда? Сколько месяцев? – спросила она взволнованно.

- Откуда ты знаешь? – поинтересовалась я. – Я никому не говорила… ну, шестой месяц.

- Ну конечно, еще бы! – радостно воскликнула Феде. – Помнишь, в декабре мы разговаривали с

Богом? После молитвы Господь дал мне возможность увидеть тебя на шестом месяце беременности… Я спрашивала его, когда это произойдет, поскольку уже много времени прошло с момента видения… Ну конечно! В том видении ты была на шестом месяце, значит сейчас у тебя пять месяцев. Так значит Господь сказал мне тогда, что ты расскажешь мне о своей беременности, будучи на шестом месяце.

Сестра была так счастлива, что трещала без умолку. Конечно… Господь уже поведал нам об этом.

О новости узнала не только вся родня; в журнале “Hola! ” [ прим: “Привет” ] вышло мое эксклюзивное интервью, поскольку мне показалось неплохой идеей рассказать об этом своим фанам. После похищения сестер и залечивания ран, я долгое время избегала прессы. Мне нужно было время на то, чтобы прийти в себя после всего случившегося, но эту новость я должна была сообщить всем.

Я заботилась о себе на протяжении всей беременности. Я занималась йогой для беременных, давая

себе очень маленькую нагрузку; гуляла; читала все книги, рассказывающие о том, как подготовиться к материнству; ела исключительно полезные, диетические продукты; никакого алкоголя; медитировала и занималась дыхательными упражнениями.

На сроке восьми месяцев я начала чувствовать себя как-то странно, очень усталой. В течение

последних месяцев мама была со мной. Когда я рассказала ей о своем самочувствии, она успокоила меня, сказав: “Ай, доченька, это нормально. Ребенок тянет из своей матери все, что может – кальций, витамины, словом, все… Ребенок ест тебя, доченька. Он должен вырасти большим и сильным, так что абсолютно нормально, что ты так себя чувствуешь. Спи и отдыхай, сколько можешь, потому что потом у тебя не будет на это времени.”

Я всегда знала, что у меня будет девочка. С тех пор, как мы с Томми впервые заговорили о детях,

нам обоим хотелось, чтобы первой была девочка. Просто невероятно, как может измениться человек. Раньше я все время думала о карьере, дисках, а теперь все мои мысли были целиком и полностью сосредоточены на ребенке. Я непрестанно представляла себе разные вещи – какое у нее будет лицо, на кого она будет похожа, какой у нее будет характер… Я старалась представить, какой она будет. Будет ли она ласковой? А, может, серьезной? Или веселой? Как же мне было интересно. Ну и конечно же, выбор имени, которое станет частью личности ребенка. Сначала я хотела Джина Сабрина или просто Сабрина. Нам очень нравилось это имя, потому что у него было итальянское звучание, и оно обладало определенной силой. Когда нам подтвердили пол ребенка, мы сходили с ума. Кто-то подарил нам книгу имен, которую вместе со мной просматривали мои подружки, уже ставшие мамами. Среди всех имен на букву “С” я нашла имя Сакае. Нам понравилось как оно звучало вместе с Сабриной и, кроме того, в Японии оно означало удачу и успех. Сабрина означало принцесса, так что в нашем доме была бы Принцесса Удачи. “Как замечательно, – говорили мы, выбирая имя, – что в нашу жизнь придет Королева Удачи”.