Лишь бы не было войны. 8 страница

Коммунисты не хотят признавать очевидного, что та власть, которая была у них и возврата которой они добиваются, это была уже сгнившая власть.

Ни держава, ни громадный народ были этой власти не по плечу.

Коммунистическая власть сдала страну без боя, без малейшего сопротивления. Ей не хватило воли даже на попытку защитить саму себя. Ни воли, ни чести, ни мужества.

Об этом сами руководители коммунистической партии рассказывают в мемуарах, без всякого стыда, малейшего раскаяния, тени сожале­ния о невыполненном ими долге. (...)

На деле, оппозиции нет. Нет ни идеи, нет ни силы, которые бы реально, всерьёз противостояли власти.

Та оппозиция, которую нам показывают, та оппозиция, о которой пишут и говорят, — продукт общественного мнения.

Общественное мнение формируют сред­ства массовой информации.

Почему средства массовой информа­ции показывают мощную оппозицию, которой нет на самом деле?

Потому что, общественное мнение об оппозиции, созданное иудей­ской властью, иудейским телевидением, иудейскими газетами и радио, парализует у русских людей стремление к созданию, по-настоящему, противостоящей власти оппозиции.

Народ, живущий сегодня в страхе за собственную шкуру, охотно ловится на пустой крючок, ему только дай повод — и он без искры раздует пламя: «Ну, вот же она, оппозиция! Силища какая! Они им покажут! Не пропадёт Россия!».

Можно и дальше труса праздновать.

О Страхе

Вопрос «что делать?», эхом стона тягостно повисший над Рос­сией, выказывает, в первую очередь, не оторопь застигнутого врас­плох русского народа, ошеломлённого стремительным разором Отечества, и даже не бессилие, безволие его.

Нудное причитание «что делать?» обнажает, прежде всего, страх, самый обыкновенный страх, когда собственная шкура, сытость живота, страсть не упус­тить свой шанс урвать, нажиться, разбогатеть ставятся и становятся выше, значимее, весомее Нации, Отечества, национальной Чести, национального Достоинства.

Этот страх тщательно и умело взра­щивали и взрастили-таки в русских душах, разрушив национальные идеалы, опошлив национальных героев, размыв национальные тра­диции.

На три великих устоя извечно опиралась Россия — духовную мощь Православной церкви, национализм русского Народа и кре­пость Армии.

Армия выражала волю и силу государства, героизм и храбрость народа, служила мерой чести и самоотверженности, образцом подлинного служения Отечеству.

Однако, за годы де­мократии, властям и прессе, радио, телевидению, литературе, кино, театру удалось подорвать в народе полное искренностью чувство былой гордости за Армию.

В общественном сознании уже нет пре­жнего культа Воина — защитника и богатыря. Воин перестал быть народным идеалом, ему более не стремятся подражать, на него не желают больше равняться.

Даже армейскую форму сменили на чужую, «натовскую», ничего родственного не имеющую с отече­ственным воинством, чужую для глаз и чувств русского человека.

Хоронятся в замалчивании былые подвиги русского воинства, ни памятных дат, ни славных имён. Зато, полная воля картавым бала­гурам осмеивать, опошлять, оскорблять российскую славу.

Эти хохмачи, шуты, оплёвыватели России не скрывают своего желания лишить наш народ веры в будущие подвиги, ведь, память о подви­гах, память о героизме, мужестве, отваге дедов и отцов рождает новых героев, новые подвиги.

После того, как ненавистникам России удалось порушить иде­ал Воина, былое уважение к Армии, они принялись разрушать идеал труженика.

Рабочего, крестьянина, врача, инженера, учёного выставляют неудачником, невезуном, которому можно по году не пла­тить зарплату.

Трудовые достижения, открытия, изобретения, про­фессиональные удачи — где они?

Не слышно о них — одни ак­ции, дивиденды, херши, памперсы и сникерсы.

Полосы газет, экра­ны телевизоров, радиоэфир заполонили банкиры, коммерсанты, грабители, убийцы, шоу-бизнесмены, фотомодели.., ощущение та­кое, что никто больше не водит поезда, суда, не валит лес, не добывает руду, не вылавливает рыбу, не выращивает скот и зерно, не выплавляет металл, не открывает, не исследует, не изобретает, не оберегает Родину... — все лишь воруют, предают и продают.

Телевидение насаждает культ безделья и кутежа, приучает не в трудах праведных видеть и находить источник богатства, а на поле чудес, в счастливом случае, в игровом куше. (...)

Напрочь забыта нажитая мудрость, не ради красного словца, а в урок потомству веками передаваемая, что всё — от Бога и трудов праведных, что без труда нет добра, что Бог труд любит, что терпе­нье и труд всё перетрут, а в подтверждение тому — великая Дер­жава великим трудом строенная. (...)

Мы создали Россию трудом и возродить её можем только трудом — другого пути не было в тысячелетней нашей истории и быть не может, если мы действительно хотим иметь не про­сто богатую, а великую Россию.

Нам же в искушение, ныне бесовское фартовое наваждение со всех сторон — лови удачу!

Со стомиллионной трибуны нас при­учают думать, что лучшая жизнь — это жизнь рантье, паразитиру­ющего на ворованном капитале, что главное сегодня — не знание, не мастерство, не профессионализм, не качество труда, и уж, тем более, не служение трудом Отечеству, главное сегодня — урвать, ухватить, угадать, выиграть, удачно вложить деньги, купить акции.

Словом, спешите, господа русские дураки, идиоты русские, под­ставлять шляпу под золотой дождь!

Можно было бы только посмеяться над миллионами одура­ченных отечественных буратино, по сей день верящих в злато-плодоносящие кущи полей чудес, если бы бесовское наваждение не было так опасно для России, потому что, насаждаемая похоть наживы — коварный враг.

Кому личный материальный интерес, личная выгода, личный успех, прибыток, житейский выигрыш, ус­пех, приращение, преуспевание становятся главной заботой, смыс­лом жизни человека, когда сытость становится всем смыслом су­ществования человека, ни о чём другом ему более думать не­подъёмно.

Душа, доверху наполненная корыстью, уже ничего другого в себя принять не может.

Страх за свою жизнь, за своё благополучие становится диктатором в человеке. Мы отвыкаем мыслить и думать о служении, помышляем только о добыче.

Пе­рестали служить России, бросились жадно, беззастенчиво жрать её, продавая и предавая свой народ, свою нацию, отцов-фронто­виков, дедов и прадедов, живота не жалевших ради нас, но о де­тях и внуках своих, как отцы и деды наши, мы не думаем, мы предаём и продаём внуков и правнуков своих, для которых не можем сберечь ни целости, ни величия России.

Увлечённые за­пахом наживы, мы оказались в горловине загонной тропы, — так умелые охотники в древности хитростью и обманом загоняли дикий скот на убой...

(...) Жиды дают русским служкам Сиона малость нажиться с единственной целью — создать образец для подражания, раз­вить среди русского народа инстинкт наживы, а, значит, и инстинкт самосохранения.

Мы, русские, должны одолеть насаждаемый в России прими­тивный и безоглядный инстинкт личного самосохранения, кото­рый так выгоден иудеям — разрушителям России. (...)

Мы, русские, непреодолимо встали на пути рвущихся вла­деть миром монголо-татарских орд, пресекли победное шествие к мировому трону Наполеона и Гитлера, и вот опять наша судь­ба — остановить новых мировых правителей.

Это будет потруд­нее всех былых битв.

Не поле брани перед нами, не в битве схо­димся с врагом, не меч против меча — нынешний враг уже вла­ствует над нами, да и мы давно не воины с Поля Куликова, Боро­дина, Прохоровки, страх иссушил наш дух.

Недостаёт в нас ни Веры, ни Воли обороть свой страх, встать в рост против убийц народа и России.

Остатков дотла не иссохшей в нас совести хватает лишь на скулящий выдох «что делать?», да и то не с искренним желанием найти указующий на дело ясный и чёткий ответ, не ради спасения нации и России задаёмся мы этим вопросом.

Чего искать ответа на вопрос, что делать в тяжкую годину вражеского нашествия на Россию, когда ответ на этот вопрос изначально ясен, давно дан жизнью русского народа — идти и побивать врага.

Но мы, празднующие сегодня труса, получив ясный и чёткий ответ на свой вопрос, тут же выставляем тысячу новых: да враг-то кто? где враг? откуда враг? с кем на врага?

Пожарский где и Мини­на не видно.., потому что не воля, а страх правят сегодня русским народом, потому что не интересами, болью России живёт се­годня русский человек, а сугубо своим личным, корыстным инте­ресом, страхом за свою шкуру, своё благополучие.

Страх — глух к рассудку, любые доводы ему не в счёт. Переши­бём же страх потери наживы страхом перед неминуемой гибелью.

Страшно подниматься в смертельный бой, пока ещё хоронится в душе хоть малая надежда пусть в согбённости, унижении, позоре, но — выжить.

Основа страха — животный зов жить.

Но, нет надеж­ды выжить у русских, при иудейской власти. Погибель — вот что для нас, русских, определили иудеи. Тут ни прогнуться, ни при­гнуться, тут не схоронишься.

(...) «Имейте мужество взглянуть прямо в глаза страшной опас­ности! — взывал на борьбу архиепископ Никон. — Имейте муже­ство открыто, прямо, не страшась иудеев, признать эту опасность.

Признать, и не полумеры, только усыпляющие народную совесть, принять, а решительно, твёрдо, бесстрашно и открыто, с достой­ной русского православного человека прямолинейностью, повер­нуть руль русской жизни вправо, не обращая никакого внимания на вопли иудейские, на их угрозы, террор, — ведь, умирать-то когда-нибудь надобно: не лучше ли умереть, если Бог попустит, с честью, мученически, с благословениями народа, чем быть пре­дателями веры и Руси родной?..

И посмотрите, какой светлый праз­дник будет на Руси в тот благословенный день, когда она будет освобождена от этого проклятого тумана, чисто масонского либе­рализма, этих лжесвобод, от порабощающих душу народную жи­дов, от всех этих бредней, навеянных иудеями и их приспешника­ми-предателями родной земли!»

* * *

В вышеприведённой беседе Бориса Миронова с писателем Алек­сандром Поляковым упоминается американский публицист Дэвид Дюк — автор книги «Еврейский вопрос глазами американца», от­рывки из которой были опубликованы в моей работе «Еврейский синдром-3».

Теперь, я думаю, уместно познакомить читателей ещё с одним американским автором — Дэвидом Саттером, недавно вы­шедшая книга которого «Тьма на рассвете» является прекрасным фоном для подтверждения правоты Бориса Миронова.

В июльском номере газеты «Совершенно секретно» опубли­ковано интервью Дэвида Саттера, послесловием к которому слу­жит мини-рецензия на книгу «Тьма на рассвете», написанная Вла­димиром Абариновым — журналистом, беседовавшим с её авто­ром.

И если книга Саттера начинается с посвящения «Честным людям России...», то рецензия к ней — с цитаты из Пушкина: «Я, конечно, презираю отечество моё с головы до ног — но мне досадно, если иностранец разделяет со мной это чувство» (из письма к Вяземскому от 27 мая 1826 года).

Итак, «русский вопрос» глазами американца.

Такие книги, какую написал Дэвид Саттер, во времена «желез­ного занавеса» изымали на советской таможне, а газеты в Москве называли их злобным пасквилем. Может, ещё и назовут.

Автор буд­то нарочно навлекает на себя гнев Кремля: в то время как вашинг­тонские советологи дружно поют осанну российско-американскому стратегическому партнёрству, и панегирики эти находят спрос по обе стороны океана, Саттер дал своему сочинению название, однознач­но ассоциирующееся у англоязычного читателя со знаменитым ан­титоталитарным романом Артура Кёстлера «Слепящая тьма».

По-английски роман Кёстлера называется Darkness At Noon, «Тьма в полдень», книга же Саттера — Darkness At Dawn, «Тьма на рассве­те». Кёстлеровский полдень у нас, стало быть, впереди.

Книг о современной России на Западе написано уже немало, но такой ещё не было.

Дэвид Саттер написал историю российских реформ. Опять-таки и это — вроде не новость.

Мало ли в Европе и Америке издано опусов, авторы которых повествуют о тернистом пути российских реформаторов, об испытаниях, выпавших на их долю, об ожесточённом сопротивлении советской номенклатуры, о непоследовательности высшего политического руководства стра­ны, вынужденного отступать под натиском антиреформаторских сил...

Завершаются такие повествования, в зависимости от полити­ческих воззрений автора, либо выводом, что реформаторы в Рос­сии потерпели жестокое поражение, либо — в последнее время особенно часто — что Россия, после ряда лет блужданий в потём­ках, всё же, выбирается на столбовую дорогу цивилизации, благо новый мессия у неё уже есть.

Созданию мифа о своём гражданском подвиге немало способ­ствовали сами молодые реформаторы.

Егор Гайдар не раз говорил, что первое посткоммунистическое правительство обречено на закла­ние.

Члены его кабинета настойчиво предупреждали публику в Рос­сии и на Западе об угрозе «номенклатурного реванша» и ввели в оборот кличку «красно-коричневые».

Но, Вандеи не случилось. Со­ветская номенклатура — «красные директора» — преотлично адап­тировались к новым условиям и получили свою долю пирога.

Да ведь и нынешние олигархи — сплошь бывшая комсомольская номенклатура.

Делёж собственности, учинённый реформаторами, и со­провождавший её разгул коррупции, можно сравнить лишь с собы­тиями во Франции времён Директории, когда новые хозяева страны, вчерашние адепты равенства и братства, в мгновение ока станови­лись обладателями баснословных состояний.

(...) История российских реформ — это, прежде всего, история приватизации.

В книге Саттера ей посвящены самые впечатляющие страницы. Про «прихватизацию» в России не говорил лишь лени­вый.

Но, всё-таки, всегда казалось, что речь идёт об ошибках, ис­кривлениях, злоупотреблении светлой идеей.

Вот это-то и есть самое главное, ради чего написана книга.

Саттер показывает, что никаких роковых ошибок и искажения идеи не было: реформы прошли, как по нотам, и сегодняшняя ситуация — их прямой ре­зультат.

Необычайная для государственных мужей терпимость к преступности, доказывает Саттер, была необходимой составной ча­стью реформ: ведь, из марксистской политэкономии реформаторы знали, что первоначальный капитал приобретается криминальным путём.

Несмотря на настроение обречённости, с каким работало правительство Гайдара, несмотря на многократно повторяемый афоризм о революции, «пожирающей своих детей», реформаторы отнюдь не пали жертвой.

Напротив — они прекрасно обустроили свою жизнь, не бедствуют, остаются в политике и часто приезжают в Америку, в качестве добровольных культуртрегеров нынешней российской власти.

С год назад, в одном ученом собрании в Ва­шингтоне, держал речь Анатолий Чубайс, которого Саттер называ­ет «любимцем международных финансовых институтов».(...)

Гово­рил он, конечно, на чистом английском языке и лишь однажды попросил помощи у переводчика — забыл, как по-английски будет «гимн», а ему надо было обязательно сказать, что СПС — по-на­стоящему оппозиционная партия, она даже смеет не соглашаться с президентом, восстановившим сталинский гимн, но когда прези­дент прав, она его, разумеется, поддерживает — например, по воп­росу о налоговой реформе.

Ни дать ни взять первый министр из сказки Шварца, который дерзает говорить королю: «Позвольте мне сказать вам прямо, грубо, по-стариковски: вы великий человек, го­сударь!».

И получает заслуженный ответ монарха: «Поди сюда, правдивый старик. Дай я тебя расцелую. И никогда не бойся говорить мне правду в глаза».

Как считает Саттер (и нет никаких оснований спорить с ним), приход на вершину власти Владимира Путина привёл отнюдь не к разрушению сложившегося олигархически-бюрократического ре­жима, а к его укреплению: пострадали лишь пара олигархов, ос­тальные упрочили свои позиции и не боятся теперь уже ничего.

Вспоминается, как за ланчем в узком кругу вашингтонских экспер­тов по инвестициям, один московский гость так увлёкся рассказом о своих доверительных отношениях с главой правительства, что кто-то из слушателей не удержался и спросил: «Это что же, кру­жок друзей Гиммлера получается?».

Кружком друзей Гиммлера в «третьем рейхе» называлась группа предпринимателей, приближён­ных к особе рейхсфюрера СС, который распределял самые выгод­ные казённые подряды — на строительство и оборудование «ла­герей смерти».

У меня нет никакого сомнения в том, что социальный идеал нынешних хозяев России — общественное устройство, при кото­ром рабочая скотинка упрятана в подземелье, дабы не оскорблять своим убогим видом красивый пейзаж. (...)

Ведь, неприятно же, в самом деле: ты входишь в ювелирную лавку Tiffany, а у дверей — оборванные дети просят Христа ради.

Собственно, Россия и так уже раскололась на две страны, только не по географической, а по социальной линии разлома.

От приезжающих из Москвы слышишь, что российская столица стала «стильным» городом под стать лю­бому европейскому.

А вот, например, в Калифорнии, в прошлом году, насмерть отравились два детдомовских русских мальчика, ко­торых усыновила американская семья: дети эти ели всё подряд и не могли остановиться.

Это был какой-то синдром голода, и, в кон­це концов, они наелись каких-то ядовитых плодов на улице.

Видно, неспроста Борис Ельцин, объявляя о своей отставке, просил у соотечественников прощения.

Почудилось тогда, что пре­зидент просил прощения не только за свои, но и за будущие грехи своего преемника. И прослезился.

Потом, правда, объяснил, что это просто ему соринка в глаз попала ...(«Совершенно секретно», №7, июль 2003 г.)

Монолог 10. «Так за Царя, за Родину, за Веру...»

Этот Монолог я посвящаю Армии — той силе, которая, испо­кон веков, служила главной опорой славянской государственнос­ти, олицетворённой триединством Веры, Царя и Отечества.

«Ар­мия выражала волю и силу государства, героизм и храбрость на­рода, служила мерой чести и самоотверженности, образцом под­линного служения Отечеству», — говорит Борис Миронов, а я го­ворю — «Борис, ты прав!»

Прав даже в том, что эти слова об ар­мии он произносит в прошедшем времени.

А сегодня? Что сегодня можно сказать о наших, «незалежних», армиях?

Можно ли нынче говорить об армии, как о выразителе воли и силы государства, мериле чести и самоотверженности, образце подлинного служе­ния Отечеству?

Лучшим ответом на эти вопросы является обращение Бориса Миронова, с которым он, как лидер Национально-державной партии России, выступил на Общероссийском офицерском собрании, про­шедшем 22 февраля этого года — накануне Дня защитника Отече­ства.

И я, в очередной раз соглашаясь с правотой Миронова, не просто привожу здесь его речь, но и адресую её украинскому офи­церству, ведь, наше Украинское Отечество — в такой же опасности, как и Российское Отечество Бориса Миронова.

Выступление Бориса Миронова на Общероссийском офицерском собрании(Остальные публикации Бориса Миронова)

Вот ведь, дожили!

Выбирая самое важное для своего выступ­ления, я вынужден начинать с призыва — не стреляться!

Два года назад, когда первый и единственный раз Генеральный штаб обна­родовал цифру самоубийств офицеров, цифра эта потрясла тогда всех — 550 действующих офицеров покончили жизнь самоубий­ством. 550!

Нет более страшного греха, чем наложить на себя руки, и нет тех обстоятельств, которые могли бы принудить к этому че­ловека, но уж совсем немыслимо вот так просто, трусливо сбежать от тяжкой жизни.

Вы только вдумайтесь: 550 офицеров покончили жизнь самоубийством.

Да если бы каждый из них, прежде чем послать себе пулю в лоб, подумал о том зле, которое толкнуло его за роковую черту, и, оставив себе последний патрон, прежде бы израсходовал обойму, рожок в это самое зло.

Вы только прикинь­те: 550 офицеров да по семь патронов, это если пистолет у него, а если автомат, то все 29 патронов — во зло, и лишь тридцатый — для себя.

Ну-ка, перемножьте 550 на 29, да ладно 29, хватило бы и 550 по 7, чтобы если не искоренить, то изрядно уменьшить то зло, что привело офицеров, их семьи, армию, страну к роковой черте.

Но ведь, какая жуткая философия пропитала сегодня русских людей, и офицеры здесь, к сожалению, не исключение: да что от меня зависит, что я могу сделать один?!

И ладно певец беспомощно и безвольно вопрошает с эстрады: «Время Русь собирать, время Русь собирать, где ж ты, Иван Калита?»

Но, такое ощущение, что не только певец, весь русский народ, весь офицерский корпус скулит, причитает: «Где ж ты, Иван Калита?».

Вроде не бездельничаем — Калиту ищем, и личной ответственности никакой — ни за Россию, ни за нацию. Нет Калиты — и вины собственной не ощущаем.

Но, скулящей собаке дают пинка. Мы же — не певцы, мы — воины, мы давали Присягу на верность своему народу «до последней капли крови!», вот и спросим с себя: почему не я, не вот ты или ты Иван Калита, Дмитрий Донской, Александр Невский, Минин, Пожарский, почему мы все ждём, ищем кого-то и перекладываем заранее всю ответ­ственность за спасение России, за спасение нации на того, кого ищем?

Я приведу только маленький пример о роли одного человека в истории своей страны, своего народа.

В малолетство Людовика XIII, евреи заполонили Францию.

При дворе у них был могучий покровитель Кончини. И, под его покровительством, евреи грабили страну, ну точь-в-точь как сегодня в России.

И вот, как-то капитан Витри, в сопровождении всего трёх гвардейских солдат на Луврс­ком мосту загородил дорогу могущественному еврею, приближав­шемуся ко дворцу в сопровождении многочисленной, как полк, свиты.

«Да, кто осмеливается!..», — взбесился еврей. Но пока он возмущённо размахивал руками, капитан Витри размозжил ему голову выстрелом из пистолета.

«Вы — маршал и герцог», — сказал тогда король скромному капитану.

«В окно доносился шум голо­сов. Париж, восторженными рукоплесканиями, приветствовал отм­щение за все вынесенные оскорбления...»

Я никого ни к чему не призываю, я просто процитировал кни­гу французского историка Эдуарда Дрюмона «Еврейская Фран­ция».

Мы должны накрепко запомнить, что не то, что стреляться, от­ступить на шаг — и то не имеем права.

Армия — последний рубеж Державы, нам отступать некуда, иначе — гибель нации.

Это — даже не Москва, Москву можно было сдать, и сдавали её, и снова бра­ли, а сейчас, всё — страшнее, всё — драматичнее: быть или не быть рус­скому народу, вот как стоит вопрос.

Нас убивают продуманно и злоумно, ни в одной войне мы не несли таких чудовищных потерь, какие несём в нынешнее время.

Это — не придуманный Холокост, это — не сказка о погибели шести миллионов евреев за пять лет войны.

Это — жуткая реальность, когда в год мы теряем больше уже двух миллионов земляков. Жизнь русская обесценилась до копеек.

«Суп на воде из мороженой кар­тошки, каша на воде, чай без сахара» — это не Освенцим и бло­кадный Ленинград, это сегодняшнее меню детского садика в Северодвинске.

Даже в родильных домах кормят уже лишь супом на воде, нет ни мяса, ни молока. Так живет не один Северодвинск. Так живёт вся Россия.

В городе Южа Ивановской области за 400 граммов донорской крови платят 200 рублей.

Заработать на про­даже собственной крови для многих — единственная возможность не оставить детей голодными.

Сколько у человека крови? Четыре с половиной, максимум шесть литров. Вот и цена русского человека на демократическом рынке России.

Самая высокая — тысяча двес­ти рублей!

А теперь, переведите это на капиталы Ходорковских, Фридманов, Малкиных, Коганов.

Да один Ходорковский, удвоив­ший за прошлый год свои капиталы в России с четырёх миллиар­дов долларов до восьми, один этот жид может скупить, по таким ценам, всю русскую кровь.

Сегодня в России нет другого зала, окромя этого, нет другой аудитории, окромя офицерской, на которую бы русский народ смотрел с такой надеждой, с такой верой в русскую силу.

И никто иной, кроме офицерства, не может явить народу эту могуществен­ную, спасительную силу.

К нам тянутся сюда миллионы молебных рук. Это оживший, въяве явившийся плакат, помните — «Воин Красной Армии, спаси!».

И этот стон, эта мольба пусть звучит несмол­каемым набатом в наших ушах: мольба недавно умершего на гос­питальной кровати лётчика — полковника, героя войны — из-за того, что подручные Чубайса отключили там электроэнергию, пред­смертный плач новорождённого, погибшего во Владивостоке в обе­сточенном родильном доме, стоны и проклятия тысяч и тысяч рус­ских людей, загибающихся сейчас в холодных, неотапливаемых квар­тирах; пусть нас преследуют неустанно голодные глаза и протяну­тые ручонки четырёх с половиной миллионов русских беспризор­ных ребятишек, выброшенных властью на улицу.

Пусть звучит при­зывным набатом «Воин, спаси!», «Спаси нас, воин!», «Спаси!».

Но не мандатом, не избирательным бюллетенем спасали Рос­сию, русский народ наши отцы, потому и нам не к избирательным урнам надо стремиться, а к ружейным пирамидам. (Текст обращения опубликован в газете «Русский фронт Кубани» от 26.03.2003 г.).

Я не буду даже пытаться продолжать разговор об армии в та­ком же призывно-пафосном духе — вряд ли удалось бы сказать лучше, чем это сделал Борис Миронов.

Поэтому, от патриотичес­кой «лирики» — в лучшем смысле этого слова — я перейду к жё­сткому языку военной «физики».

Итак, что же собой представляет украинская армия сегодня?

К сожалению, у меня нет конкретных цифр, отражающих уровень боеспособности Вооружённых сил Независимой Украины. Да они, я думаю, и не особенно нужны.

Достаточно вспомнить кадры из телевизионных репортажей, сопровождавших июньскую отставку Кавалера Ордена Св. Станислава шевалье Шкидченко с поста ми­нистра обороны Украины: разрушенные военные склады, запущен­ная военная техника, проржавевшие днища военных кораблей Чер­номорского флота, половину которого столь яростно отвоевыва­ло «независимое» украинское руководство у своего бывшего «стар­шего брата», а ныне «важного стратегического партнёра» — Рос­сии.

Кроме того, о нынешнем состоянии дел в украинской армии можно судить и по тону совещания, посвящённого армейским про­блемам государства, на котором председательствовал Президент, он же Верховный главнокомандующий Вооружённых сил, он же главный «освободитель» Украины от бремени статуса «третьей ядерной державы мира», Леонид Кучма.

Краткий отчёт об итогах совещания «ограниченного контингента» высшего руководства стра­ны опубликовала газета «Комсомольская правда в Украине»:

«Мы имеем одну из самых больших по численности армию в Европе и, вместе с тем, одну из наименее боеспособных», — заявил Леонид Кучма на совещании по результатам проверки состояния боевой готовности частей и подразделений Вооруженных сил Укра­ины, которые дислоцируются на территории Крыма. (...)

Во время совещания глава государства подверг жёсткой крити­ке ход реформирования армии. К серьёзному разговору Президен­та подтолкнул его недавний визит в Крым, когда он посмотрел «с тыла» на состояние Военно-морских сил. (...)

Леонид Кучма уверен, что во флоте занимались дезинформацией руководства страны, когда рапортовали о том, что 95 процентов кораблей готовы к выполне­нию задач. «Таких показателей наверняка не имел и бывший совет­ский флот в лучшие времена», — отметил Президент.

«То, что я увидел, во время посещения Севастополя, меня по­разило, поэтому я поручил секретариату СНБО подготовить это совещание и поговорить откровенно.

Поэтому, цель совещания - определить, какие меры необходимо срочно принять в этой сфе­ре», - сказал Президент. По его мнению, если реформирование будет продвигаться нынешними темпами, то для построения новой и боеспособной армии потребуются десятки лет ..(«Комсомольская правда в Украине», №110, 21.06. 2003г.)

А теперь, попытаемся разобраться в этом всеукраинском ра­порте главного военачальника страны Президента Кучмы.

Итак, что мы сегодня имеем?

А имеем мы одну из самых многочисленных и наименее боеспособных армий, о чём, со свойственной ему честно­стью, заявил Верховный главнокомандующий Украины.

Мы имеем Верховного главнокомандующего, который почти за 10 лет своего «главнокомандования», наконец, разглядел военные «тылы» воз­главляемого им государства, а разглядев, был до такой степени «поражён», что «решил поговорить откровенно».

Мы имеем Мини­стерство обороны, которое, оказывается, занималось дезинформацией Верховного главнокомандующего, а он, наивный и довер­чивый, искренне верил им на слово, хотя, в глубине души, понимал, что такие суперпоказатели боеготовности не снились даже Совет­скому Союзу.

И, наконец, мы имеем продолжение курса реформ, которые, под руководством Верховного главнокомандующего — без боя, без крови — практически уничтожили украинскую армию.

Потому что, когда армия становится «одной из наименее боеспо­собных», она перестаёт быть Армией, и государство оказывается беззащитным перед любым врагом — и внешним, и внутренним.

Судя по всему, настойчивые заявления Президента Украины о необходимости скорейшего сокращения численности армии впо­ловину — с трёхсот тысяч до ста пятидесяти — являются теми са­мыми мерами, о необходимости срочного принятия которых он говорил на «судьбоносном» совещании по проблеме «наимень­шей боеспособности» украинской армии.

Однако, учитывая осо­бую одарённость «главнокомандования» Независимой Украины, ступившей на путь реформ с армией численностью 800 тысяч че­ловек, вряд ли стоит обманываться на предмет перехода нынешне­го качества армейской боеспособности в «наибольшую» степень.