Ссылка в Екатеринбург

Одна из последних фотографий Николая II, сделанная во время его ссылки в Тобольске.

Историк А. Н. Боханов пишет, что существует множество гипотез, почему царя вместе с семьёй перевезли из Тобольска в Екатеринбург и собирался ли он бежать; в то же время, А. Н. Боханов считает установленным со всей определённостью фактом то, что переезд в Екатеринбург вытекал из стремления большевиков ужесточить режим и подготовить ликвидацию царя и его семьи.

При этом большевики не представляли собой однородной силы.

1 апреля ВЦИК принял решение перевести царскую семью в Москву. Категорически возражавшие против этого решения власти Урала предложили перевести её в Екатеринбург. Возможно, в результате противостояния Москвы и Урала, появилось новое решение ВЦИК от 6 апреля 1918 г., по которому все арестованные направлялись на Урал. В конечном итоге решения ВЦИК свелись к распоряжениям о подготовке открытого судебного процесса над Николаем Вторым и о перемещении царской семьи в Екатеринбург. Организовать этот переезд было поручено особоуполномоченному ВЦИК Василию Яковлеву, которого Свердлов хорошо знал по совместной революционной работе в годы первой русской революции.

Присланный из Москвы в Тобольск комиссар Василий Яковлев (Мячин) возглавил секретную миссию по вывозу царской семьи в Екатеринбург с целью последующей переправки её в Москву. Ввиду болезни сына Николая II было решено оставить всех детей, кроме Марии, в Тобольске в надежде воссоединиться с ними позднее.

26 апреля 1918 года Романовы под охраной пулемётчиков покинули Тобольск, 27 апреля вечером прибыли в Тюмень. 30 апреля поезд из Тюмени прибыл в Екатеринбург, где Яковлев передал императорскую чету и дочь Марию руководителю Уралсовета А. Г. Белобородову. Вместе с Романовыми в Екатеринбург прибыли князь В. А. Долгоруков, Е. С. Боткин, А. С. Демидова, Т. И. Чемодуров, И. Д. Седнев.

Имеются данные, что во время переезда Николая II из Тобольска в Екатеринбург руководство Уральской области пыталось осуществить его убийство. Позднее Белобородов в своих неоконченных воспоминаниях писал:

Мы считали, что, пожалуй, нет даже надобности доставлять Николая в Екатеринбург, что если представятся благоприятные условия во время его перевода, он должен быть расстрелян по дороге. Такой наказ имел Заславский и всё время старался предпринять шаги к его осуществлению, хотя и безрезультатно… Его намерения были разгаданы Яковлевым…

По утверждению П. М. Быкова, на проходившей в это время в Екатеринбурге 4-й Уральской областной конференции РКП(б) «в частном совещании большинство делегатов с мест высказывалось за необходимость скорейшего расстрела Романовых» с целью предупредить попытки восстановления монархии в России.

Возникшее во время переезда из Тобольска в Екатеринбург противостояние между посланными из Екатеринбурга отрядами и Яковлевым, которому стало известно о намерении уральцев уничтожить Николая II, удалось разрешить только путём переговоров с Москвой, которые вели обе стороны. Москва в лице Свердлова потребовала от уральского руководства гарантий безопасности царской семьи, и лишь после того, как они были даны, Свердлов подтвердил ранее данное Яковлеву распоряжение везти Романовых на Урал.

23 мая 1918 года в Екатеринбург прибыли остальные дети Николая II в сопровождении группы слуг и чинов свиты. В дом Ипатьева были допущены А. Е. Трупп, И. М. Харитонов, племянник И. Д. Седнева Леонид Седнёв и К. Г. Нагорный.

«Передача семьи Романовых Уралсовету». Художник В.Н. Пчелин. 1927 год.

Сразу по прибытии в Екатеринбург чекисты арестовали четырёх человек из числа лиц, сопровождавших царских детей: адъютанта царя князя И. Л. Татищева, камердинера Александры Фёдоровны А. А. Волкова, её камер-фрейлину княгиню А. В. Гендрикову и придворную лектрису Е. А. Шнейдер. Татищев и князь Долгоруков, прибывший в Екатеринбург вместе с царской четой, были расстреляны в Екатеринбурге. Гендрикова, Шнейдер и Волков после расстрела царской семьи были переведены в Пермь ввиду эвакуации Екатеринбурга. Там они были приговорены органами ЧК к казни как заложники; в ночь с 3 на 4 сентября 1918 года Гендрикова и Шнейдер были расстреляны, Волкову удалось сбежать прямо с места казни.

Согласно работе участника событий коммуниста П. М. Быкова, у князя Долгорукова, который, по словам Быкова, вёл себя подозрительно, были обнаружены две карты Сибири с обозначением водных путей и «какими-то специальными пометками», а также значительная сумма денег. Его показания убеждали в том, что он намеревался организовать побег Романовых из Тобольска.

Большинству из оставшихся членов свиты было приказано покинуть Пермскую губернию. Врачу наследника В. Н. Деревенко было разрешено остаться в Екатеринбурге в качестве частного лица и два раза в неделю осматривать наследника под надзором Авдеева, коменданта дома Ипатьева.

Заключение в доме Ипатьева

Семью Романовых разместили в «доме особого назначения» — реквизированном особняке военного инженера в отставке Н. Н. Ипатьева. Здесь с семьёй Романовых проживали доктор Е. С. Боткин, камер-лакей А. Е. Трупп, горничная императрицы А. С. Демидова, повар И. М. Харитонов и поварёнок Леонид Седнёв.

Дом хороший, чистый. Нам были отведены четыре комнаты: спальня угловая, уборная, рядом столовая с окнами в садик и с видом на низменную часть города, и, наконец, просторная зала с аркою без дверей. < …> Разместились следующим образом: Аликс императрица, Мария и я втроём в спальне, уборная общая, в столовой — Нюта Демидова, в зале — Боткин, Чемодуров и Седнёв. Около подъезда комната караульного офицера. Караул помещался в двух комнатах около столовой. Чтобы идти в ванную и W.C. [ватерклозет], нужно проходить мимо часового у дверей караульного помещения. Вокруг дома построен очень высокий досчатый забор в двух саженях от окон; там стояла цепь часовых, в садике тоже.

— (Дневник Николая II. Запись от 17 (30) апреля 1918 года.

Царская семья провела в последнем своём доме 78 дней.

Комендантом «дома особого назначения» был назначен А. Д. Авдеев.

Судебный следователь по особо важным делам Омского окружного суда Н. А. Соколов. Вплоть до рассекречивания советских источников в 1989—1992 гг. материалы Соколова и опирающиеся на них работы Вильтона и Дитерихса являлись основным источником данных о расстреле царской семьи.

Следователь Соколов, которому А. В. Колчак в феврале 1919 года поручил продолжить веде́ ние дела об убийстве Романовых, сумел воссоздать картину последних месяцев жизни царской семьи с остатками свиты в доме Ипатьева. В частности, Соколов реконструировал систему постов и их размещение, составил список наружной и внутренней охраны.

Одним из источников для следователя Соколова стали свидетельские показания чудом уцелевшего члена царской свиты камердинера Т. И. Чемодурова, заявившего, что «в Ипатьевском доме режим был установлен крайне тяжёлый, и отношение охраны было прямо возмутительное». Не вполне доверяя его показаниям («я допускал, что Чемодуров мог быть не вполне откровенен в своих показаниях перед властью, и выяснял, что он рассказывал другим людям про жизнь в Ипатьевском доме»), Соколов перепроверил их через бывшего начальника царской охраны Кобылинского, камердинера Волкова, а также Жильяра и Гиббса. Соколов изучил и показания некоторых других бывших членов царской свиты, в том числе Пьера Жильяра, преподавателя французского языка родом из Швейцарии. Сам Жильяр был перевезён латышом Свикке (Родионовым) в Екатеринбург с оставшимися царскими детьми, однако в дом Ипатьева он помещён не был.

Кроме того, после того, как Екатеринбург перешёл в руки белых, были найдены и допрошены некоторые из бывших охранников дома Ипатьева, в том числе Суетин, Латыпов и Летемин. Детальные показания дали бывший охранник Проскуряков и бывший разводящий караула Якимов.

По свидетельству Т. И. Чемодурова, сразу по прибытии Николая II и Александры Фёдоровны в дом Ипатьева они подверглись обыску, причём «один из производивших обыск выхватил ридикюль из рук Государыни и вызвал замечание Государя:

„ До сих пор я имел дело с честными и порядочными людьми“».

Дом Ипатьева.

Бывший начальник царской охраны Кобылинский, со слов Чемодурова, рассказывал: «ставилась на стол миска; ложек, ножей, вилок не хватало; участвовали в обеде и красноармейцы; придёт какой-нибудь и лезет в миску: „Ну, с вас довольно“. Княжны спали на полу, так как кроватей у них не было. Устраивалась перекличка. Когда княжны шли в уборную, красноармейцы, якобы для караула, шли за ними…». Свидетель Якимов (во время событий — разводящий караула) рассказывал, что караульные пели песни, «которые, конечно, не были приятны для царя»: «Дружно, товарищи, в ногу», «Отречёмся от старого мира» и т. д. Следователь Соколов также пишет, что «красноречивее всяких слов говорит сам дом Ипатьева, как жилось здесь узникам. Необычные по цинизму надписи и изображения с неизменной темой: о Распутине». В довершение всего, согласно показаниям опрошенных Соколовым свидетелей, рабочий паренёк Файка Сафонов демонстративно распевал прямо под окнами царской семьи неприличные частушки.

Соколов очень негативно характеризует часть охранников дома Ипатьева, называя их «распропагандированными отбросами из среды русского народа», а первого коменданта дома Ипатьева Авдеева — «самым ярким представителем этих отбросов рабочей среды: типичный митинговый крикун, крайне бестолковый, глубоко невежественный, пьяница и вор».

Имеются также сообщения о воровстве царских вещей охраной. Караульные разворовывали и продукты, присылаемые арестованным монахинями женского Ново-Тихвинского монастыря.

Ричард Пайпс пишет, что начавшиеся кражи царского имущества не могли не беспокоить Николая и Александру, поскольку в числе прочего в сарае находились ящики с их личными письмами и дневниками. Кроме того, пишет Пайпс, имеется немало рассказов о грубом обращении охранников с членами царской семьи: о том, что охранники могли позволить себе в любое время суток зайти в комнаты княжон, что отнимали еду и даже что толкали бывшего царя. «Хотя такие рассказы и небезосновательны, в них многое преувеличено. Комендант и охрана, без сомнения, вели себя грубо, но нет свидетельств, подтверждающих открытые злоупотребления.» Отмечаемое рядом авторов поразительное спокойствие, с которым Николай и члены его семьи переносили тяготы неволи, Пайпс объясняет чувством собственного достоинства и «фатализмом, коренившимся в их глубокой религиозности».

Провокация. Письма «офицера Русской армии»

17 июня арестованным было сообщено, что монахиням Ново-Тихвинского монастыря разрешено доставлять к их столу яйца, молоко и сливки. Как пишет Р. Пайпс, 19 или 20 июня царская семья обнаружила в пробке в одной из бутылок со сливками записку на французском языке:

Друзья не дремлют и надеются, что час, которого так долго ждали, настал. Восстание чехословаков представляет всё более серьёзную угрозу для большевиков. Самара, Челябинск и вся восточная и западная Сибирь находятся под контролем национального Временного правительства. Дружественная армия славян уже в восьмидесяти километрах от Екатеринбурга, сопротивление солдат Красной Армии безуспешно. Будьте внимательны ко всему, что происходит снаружи, ждите и надейтесь. Но в то же время, умоляю вас, будьте осмотрительны, ибо большевики, пока их ещё не победили, представляют для вас реальную и серьёзную опасность. Будьте наготове во всякий час, днём и ночью. Сделайте чертёж ваших двух комнат: расположение, мебель, кровати. Напишите точный час, когда все вы ложитесь спать. Один из вас должен отныне бодрствовать от 2 до 3 каждую ночь. Ответьте несколькими словами, но дайте, прошу вас, необходимые сведения вашим друзьям снаружи. Передайте ответ тому же солдату, который вручит вам эту записку, письменно, но не говорите ни слова.

Тот, кто готов умереть за вас.

Офицер Русской армии.

Оригинал записки:

Les amis ne dorment plus et espè rent que l’heure si longtemps attendue est arrivé e. La ré volte des tschekoslovaques mé nace les bolcheviks de plus en plus sé rieusement. Samara, Tschelabinsk et toute la Sibirie orientale et occidentale est au pouvoir de gouvernement national provisoir. L’armé e des amis slaves est à quatre-vingt kilometres d’Ekaterinbourg, les soldats de l’armé e rouge ne ré sistent pas efficassement. Soyez attentifs au tout mouvement de dehors, attendez et esperez. Mais en meme temps, je vous supplie, soyez prudents, parce que les bolcheviks avant d’etre vaincus represent pour vous le peril ré el et serieux. Soyez prê ts toutes les heures, la journé e et la nuit. Faite le croquis des vos deux chambres, les places, des meubles, des lits. É crivez bien l’heure quant vous allez coucher vous tous. L’un de vous ne doit dormir de 2 à 3 heure toutes les nuits qui suivent. Ré pondez par quelques mots mais donnez, je vous en prie, tous les renseignements utiles pour vos amis de dehors. C’est au meme soldat qui vous transmet cette note qu’il faut donner votre reponse par é crit mais pas un seul mot.

Un qui est prê t à mourir pour vous

L’officier de l’armé e Russe.

В дневнике Николая II даже появляется запись от 14 (27) июня, гласящая: «На днях мы получили два письма, одно за другим, [в которых] нам сообщали, чтобы мы приготовились быть похищенными какими-то преданными людьми!». В исследовательской литературе упоминается о четырёх письмах «офицера» и ответах Романовых на них.

В третьем письме, полученном 26 июня, «русский офицер» просил быть начеку и ждать сигнала. В ночь с 26 на 27 июня царская семья так и не легла спать, «бодрствовали одетые». В дневнике Николая появляется запись, что «ожидание и неуверенность были очень мучительны».

28 июня царская семья отправляет письмо, в котором сообщает, что

Мы не хотим и не можем БЕЖАТЬ. Мы только можем быть похищены силой, как силой нас привезли из Тобольска. Поэтому не рассчитывайте ни на какую нашу активную помощь. У коменданта много помощников, они часто сменяются и стали тревожны. Они бдительно охраняют нашу тюрьму и наши жизни и обращаются с нами хорошо. Мы бы не хотели, чтобы они пострадали из-за нас или чтобы вы пострадали за нас. Самое главное, ради Бога, избегайте пролить кровь. Собирайте информацию о них сами. Спуститься из окна без помощи лестницы совершенно невозможно. Но даже если мы спустимся, остается огромная опасность, потому что окно комнаты коменданта открыто и на нижнем этаже, вход в который ведет со двора, установлен пулемет. [Зачеркнуто: «Поэтому оставьте мысль нас похитить».] Если вы за нами наблюдаете, вы всегда можете попытаться спасти нас в случае неминуемой и реальной опасности. Мы совершенно не знаем, что происходит снаружи, так как не получаем ни газет, ни писем. После того как разрешили распечатать окно, наблюдение усилилось и мы не можем даже высунуть в окно голову без риска получить пулю в лицо.

Ричард Пайпс обращает внимание на явные странности в этой переписке: анонимный «русский офицер» явно должен был являться монархистом, однако обращался к царю на «вы» («vous») вместо «Ваше Величество» («Votre Majesté»), и непонятно, каким образом монархисты могли бы подсунуть письма в пробку. Сохранились воспоминания первого коменданта дома Ипатьева, Авдеева, который сообщает, что чекисты якобы нашли настоящего автора письма, сербского офицера Магича. В действительности же, как подчёркивает Ричард Пайпс, в Екатеринбурге не было никакого Магича. В городе действительно находился сербский офицер с похожей фамилией, Мичич Ярко Константинович, однако известно, что он прибыл в Екатеринбург только 4 июля, когда бо́ льшая часть переписки уже закончилась.

Рассекречивание в 1989—1992 годах воспоминаний участников событий окончательно прояснило картину с загадочными письмами неизвестного «русского офицера». Участник расстрела М. А. Медведев (Кудрин) признал, что переписка являлась провокацией, организованной уральскими большевиками с целью проверить готовность царской семьи бежать. После того как Романовы, по словам Медведева, две или три ночи провели одетыми, такая готовность стала для него очевидной.

П. Л. Войков. Принимал участие в решении судьбы Романовых.

Автором текста являлся П. Л. Войков, некоторое время проживавший в Женеве (Швейцария). Письма переписывал начисто И. Родзинский, так как у него был лучше почерк. Сам Родзинский в своих воспоминаниях утверждает, что «почерк там мой в этих документах».