ОКТЯБРЯ. С утра я принялся за дело

С утра я принялся за дело. Побранился с Тварями, потом проверил все снаружи. У нашей парадной двери лежало черное перо. Может быть, одно из перьев Ночного Ветра. Может быть, подложено одним из Открывающих, с вредным наговором. Может, просто случайное перо. Я отнес его через дорогу в поле и пописал на него.

Серой Метелки не было поблизости, и я пошел к Ларри. Он впустил меня, и я рассказал ему все, что произошло со времени нашей последней встречи.

– Нам нужно проверить этот склон холма, – сказал он. – Возможно, там в прежние времена стояла часовня.

– Вы правы. Хотите пойти туда сейчас?

– Давай.

Пока он ходил за курткой, я изучал его растения. У него, несомненно, были экзотические виды. Я еще не рассказал ему о Линде Эндерби, возможно потому, что он мимоходом упомянул, будто они говорили только о ботанике. Возможно, Великого Детектива и в самом деле интересовали только растения.

Он вернулся с курткой, и мы отправились. Когда вышли в открытое поле, стало немного ветрено. В одном месте мы пересекли цепочку бесформенных следов, ведущих к ферме Доброго Доктора, где постоянно бушевала гроза. Я понюхал их: Смерть.

– Большой человек снова вырвался на свободу, – заметил я.

– Я не ходил в ту сторону, чтобы познакомиться, – сказал Ларри. – Теперь начинаю думать, не тот ли это самый, довольно знаменитый человек, с которым я уже встречался, приехавший сюда, чтобы продолжать свою работу.

Он не стал развивать эту тему, поскольку в тот момент мы подошли к стреле из арбалета, торчащей из ствола дерева.

– Как насчет викария Робертса?

– Честолюбивый человек. Меня не удивит, если он задался целью остаться единственным в конце, чтобы одному воспользоваться плодами Игры.

– А Линет? Нет никакой необходимости в человеческих жертвоприношениях. Они просто как бы смазывают колеса.

– Я уже о ней думал, – ответил он. – Возможно, на обратном пути мы пройдем мимо дома викария, и ты мне покажешь, которая комната ее.

– Этого я и сам не знаю. Но я попрошу Серую Метелку показать мне. Потом покажу вам.

– Так и сделаем.

Мы шли дальше, и наконец пришли к склону того небольшого холма, который я определил как центр.

– Так это и есть то место? – заметил он.

– Приблизительно. Прибавьте или отнимите немного, в любую сторону. Я обычно не работаю с картой, как поступает большинство.

Мы немного побродили кругом.

– Просто обычный склон, – наконец сказал он. – Ничего в нем нет особенного, если только эти деревья не являются остатками священной рощи.

– Но это же молодые деревца. Мне кажется, они растут совсем недолго.

– Да, мне тоже. У меня странное ощущение, что в твоем уравнении все еще чего-то не хватает. Ты учитывал меня в этом варианте?

– Да.

– Мы уже обсуждали это. Если ты меня исключишь, то где окажется центр?

– По другую сторону холма и дальше, к югу и к востоку. Примерно на таком же расстоянии, как от вашего дома до точки через дорогу от дома Оуэна.

– Давай посмотрим.

Мы вскарабкались на холм и снова спустились с противоположной стороны. Потом пошли на юго-восток.

В конце концов мы пришли в болотистое место, где я остановился.

– Вон там, – сказал я. – Может быть, еще пятьдесят или шестьдесят шагов. Не вижу смысла залезать в грязь, если можно рассмотреть его отсюда. Здесь все выглядит одинаковым.

– Да. Ничего обещающего. – Он некоторое время осматривал местность. – В любом случае, – произнес он наконец, – это означает, что ты, наверное, все еще чего-то не учитываешь.

– Таинственный игрок? – спросил я. – Кто-то, кто затаился и не выдает себя все это время?

– По-видимому, дело именно в этом. Разве раньше так не случалось?

Я крепко задумался, вспоминая прошлые Игры.

– Попытки были, – сказал я. – Но другие всегда обнаруживали такого игрока.

– Почему?

– Всякое такое, – ответил я. – Кусочки, которые никак иначе не складываются.

– Ну?

– Игра уже почти в конце. Раньше никогда так надолго не затягивалось. Все обычно уже знают об остальных к этому времени, когда всего одна неделя осталась.

– В тех случаях, когда кто-то скрывался, как вы приступали к его обнаружению?

– Мы все знаем к моменту Смерти Луны. Если после этого что-то выглядит не так, и это можно объяснить только присутствием еще одного игрока, то уже достаточно возросла сила, чтобы произвести колдовские действия для определения личности этого игрока или его местонахождения.

– Тебе не кажется, что стоит попытаться?

– Да. Вы правы. Конечно, это не моя специальность. Хоть мне и известно кое-что обо всех этих действиях, но я сторож и расчетчик. Тем не менее я найду кого-нибудь другого, кто может попытаться это сделать.

– Кого?

– Еще не знаю. Мне надо сначала выяснить, кто владеет таким мастерством, а потом сделать ему формальное предложение, чтобы он поделился со мной результатами. Конечно, я с вами тоже поделюсь.

– А что если это будет некто, кого ты не выносишь?

– Не имеет значения. Существуют правила, даже когда вы пытаетесь убить друг друга. Если им не следовать, долго не протянешь. Возможно, у меня есть нечто необходимое этому лицу – умение выполнять дополнительные расчеты, или, скажем, вычислить что-нибудь еще, кроме центра.

– Что, например?

– Ну, место, где найдут труп. Место, где можно достать определенную траву. Склад, где находится конкретный ингредиент.

– Правда? Я ничего не знал о таких дополнительных расчетах. Насколько трудно их делать?

– Некоторые очень трудно. Некоторые легко.

Мы повернули и пошли обратно.

– Насколько трудно рассчитать местонахождение тела? – спросил он, пока мы поднимались на холм.

– На самом деле, это-то довольно просто.

– А что если ты попробуешь определить местонахождение того полицейского, которого мы сбросили в реку?

– Вот это уже сложно, поскольку здесь участвует много дополнительных переменных. Если труп просто переместили или если известно, что кто-то умер, но не известно где, – тогда это не очень трудно.

– Это действительно напоминает озарение, – заметил он.

– А когда вы говорите о своем предвидении, о способности предчувствовать, когда что-то должно случиться, или каким образом, или кто там будет присутствовать, – разве это не напоминает озарение?

– Нет. Я думаю, что это больше напоминает подсознательное умение использовать статистику на фоне достаточно хорошо известного поля деятельности.

– Ну, некоторые мои расчеты, вероятно, очень похожи на сознательный способ сделать то, что вы делаете подсознательно. Очень может быть, что вы просто интуитивный расчетчик.

– А этот трюк с нахождением трупа? Разве не озарение?

– Так только кажется со стороны. Кроме того, вы только что видели, что может произойти с моими расчетами, если мне недостает какого-то ключевого фактора. Вряд ли это можно назвать озарением.

– Предположим, я скажу тебе, что все утро меня тревожило сильное предчувствие, что один из игроков умер?

– Боюсь, это выше моих сил. Мне нужно было бы знать, кто это и некоторые обстоятельства. Я в действительности больше имею дело с фактами и вероятностями, чем с подобными вещами. Вы это серьезно, насчет предчувствия?

– Да, это настоящее предчувствие.

– А вы чувствовали то же самое, когда Графа проткнули колом?

– Нет. Но с другой стороны, я не думаю, чтобы его все-таки можно было считать живым, в прямом смысле слова.

– Увертка, увертка, – сказал я, и он уловил мою улыбку и улыбнулся в ответ. Наверное, понять другого можно только побывав в его шкуре.

– Ты ведь хотел показать мне Гнездо Пса? Мне стало любопытно.

– Пойдем, – ответил я, и мы пошли и взобрались на тот холм.

На его вершине мы немного побродили, и я показал ему тот камень, сквозь который нас втянуло. Надпись на нем снова превратилась в еле заметные царапины. Он тоже не смог ее разобрать.

– Тем не менее отсюда открывается чудесный вид, – сказал он, осматривая окрестности. – О, вон дом пастора. Интересно, принялись ли у миссис Эндерби те черенки?

Мне представлялась возможность. Наверное, я мог ухватиться за нее прямо сейчас и рассказать ему всю историю, от Сохо до сегодняшнего дня. Но я понял, по крайней мере, что удерживает меня от этого шага. Он напоминал мне одного моего давнего знакомого – Рокко. Рокко был крупным, вислоухим охотничьи псом, всегда веселым; радостно прыгая по жизни или завоевывая ее тяжким трудом, он всегда пребывал в таком прекрасном настроении, что некоторых это раздражало; и еще он был очень целеустремленным. Однажды на улице я окликнул его, и он без колебаний бросился через дорогу, не обращая на окружающую обстановку даже того элементарного внимания, которое свойственно любому щенку. Его переехала повозка. Я кинулся к нему, и будь я проклят, если он не выглядел счастливым при виде меня в те последние минуты. Если бы я не разевал свою пасть, он мог бы оставаться счастливым гораздо дольше. Так вот… Ну, Ларри не так глуп, как Рокко, но и он склонен к подобному энтузиазму, который долгое время подавляла стоящая перед ним большая проблема. Сейчас, по-видимому, он почти придумал какой-то способ решить эту проблему, и Великий Детектив в его нынешнем обличье очень его развлекал. Поскольку я не считал, что он может так уж много выдать, то вспомнил Рокко и сказал себе – к черту. Потом.

Мы спустились с холма и пошли обратно, и я выслушал его рассказы о тропических растениях, о растениях средней полосы, об арктических растениях, о дневных-ночных циклах растений, и о лечении травами у многих народов. Когда мы подходили к дому Растова, я заметил нечто, что сперва показалось мне куском веревки, свисающим с ветки дерева и раскачивающимся на ветру. Через секунду я узнал в нем Шипучку, подающего мне сигналы.

Я перешел на левую сторону дороги и ускорил шаги.

– Нюх! Я тебя искал! – крикнул он. – Он сделал это! Он сделал это!

– Что? – спросил я.

– Покончил с собой. Я нашел его в петле, когда вернулся с кормежки. Я знал, что он в депрессии, я говорил тебе…

– Как давно это случилось?

– Около часа назад, – ответил он. – Потом я пополз искать тебя.

– Когда ты ушел из дому?

– Перед рассветом.

– Тогда с ним было все в порядке?

– Да. Он спал. Вчера ночью он пил.

– Ты уверен, что он покончил с собой сам?

– Возле него на столе стояла бутылка.

– Это ничего не значит, учитывая то, как он пил.

Ларри приостановился, увидев, что я завел разговор. Я извинился перед Шипучкой и рассказал Ларри, в чем дело.

– Похоже на то, что ваше предчувствие было верным, – сказал я. – Но я бы не смог это рассчитать.

Затем мне в голову пришла одна мысль.

– Икона, – спросил я. – Она все еще там?

– На виду ее нет, – ответил Шипучка. – Но она обычно и не лежит на виду, если только он не достает ее зачем-нибудь.

– Ты проверял там, где он ее хранит?

– Не могу. Для этого нужны руки. У него под кроватью есть одна доска. Она лежит ровно и на вид ничем не отличается от других, но легко вынимается, если поддеть пальцами, у кого они есть. Под ней – пустота. Он хранит ее там, завернутой в красный шелковый платок.

– Я попрошу Ларри поднять доску, – сказал я. – Какая-нибудь из дверей не заперта?

– Не знаю. Тебе придется их проверить. Как правило, он держит их запертыми. Если они заперты, то мое окно приоткрыто, как всегда. Ты можешь поднять раму и забраться в дом этим путем.

Мы направились к его дому. Шипучка соскользнул вниз и последовал за нами.

Входная дверь была не заперта. Мы вошли и подождали, пока Шипучка нас догонит.

– Куда идти? – спросил я.

– Прямо, в эту дверь.

Мы так и сделали, и вошли в комнату, которую я видел снаружи, когда заглядывал в окно. И Растов висел там, на веревке, привязанной к балке, всклокоченные черные волосы и борода обрамляли его бледное лицо, черные глаза вылезли из орбит, струйка крови, выбежавшая из левого угла его рта на бороду, засохла и стала похожа на темный шрам. Лицо его было опухшим, пурпурного цвета. Рядом лежал опрокинутый стул.

Мы всего секунду смотрели на его останки, и я вспомнил вчерашнее замечание старого кота. Не об этой ли крови он говорил?

– Где спальня? – спросил я.

– Сзади, за этой дверью, – ответил Шипучка.

– Пошли, Ларри, – сказал я. – Вы нам нужны, чтобы поднять доску.

В спальне был ужасный беспорядок, повсюду груды пустых бутылок. Постель скомкана, белье пахнет застарелым человеческим потом.

– Под кроватью есть не прибитая доска, – обратился я к Ларри. Потом спросил Шипучку: – Какая именно?

Шипучка заполз под кровать и остановился на третьей доске.

– Вот эта, – сказал он.

– Та, на которую показывает нам Шипучка, – сообщил я Ларри. – Поднимите ее, пожалуйста.

Ларри опустился на колени, протянул руку и ногтями поддел край доски. Она сразу же поддалась, и он осторожно поднял ее.

Шипучка заглянул внутрь. Я заглянул внутрь. Ларри заглянул внутрь. Красный платок все еще лежал там, но куска дерева размером три на девять дюймов, раскрашенного мрачными красками, там не было.

– Пропала, – прокомментировал Шипучка. – Наверное, она где-то в той комнате, с ним. Наверное, мы ее не заметили.

Ларри положил доску на место, и мы вернулись в комнату, где висел Растов. Мы тщательно искали, но ее, по-видимому, там не было.

– Не думаю, что он покончил с собой, – в конце концов сказал я. – Кто-то одолел его, пока он был пьян или с похмелья, и повесил. Они хотели, чтобы все выглядело так, будто он сам это сделал.

– Он был довольно сильным, – ответил Шипучка. – Но если он опять начал утром пить, то, возможно, не мог как следует защищаться.

Я изложил наши выводы Ларри, который кивнул в ответ.

– А в доме такой беспорядок, что нельзя сказать наверняка, происходила ли здесь борьба, – сказал он. – Хотя, с другой стороны, убийца мог потом поставить все на место. Мне придется пойти к констеблю. Скажу ему, что зашел по дороге, увидел, что дверь открыта, и вошел в дом. По крайней мере, я и раньше заходил сюда. Не то чтобы мы никогда прежде не встречались. Откуда ему знать, что мы были не настолько хорошо знакомы.

– Думаю, это лучше всего, – одобрил я. Взглянув снова на труп, добавил: – По его одежде тоже ничего не определишь. Похоже, что он спал в ней, и не один раз.

Мы вернулись обратно в первую комнату.

– Что ты теперь собираешься делать, Шипучка? – спросил я. – Хочешь переехать к нам с Джеком? Это, возможно, самый простой выход, ведь мы, Закрывающие, должны держаться вместе.

– Я так не думаю, – прошипел он. – Думаю, я покончил с Игрой. Он был добрым человеком. Он хорошо обо мне заботился. Он заботился о людях, обо всем мире. Как это называется у людей – сострадание. Этого у него было много. Это было одной из причин того, что он так много пил, как мне кажется. Он слишком остро ощущал чужую боль. Нет. С Игрой я покончил. Теперь уползу обратно в лес. Я все еще не забыл кое-какие норки, места, где мыши роют свои ходы. Теперь оставьте меня здесь ненадолго одного. Я тебя еще найду, Нюх.

– Делай, как тебе лучше, Шипучка, – сказал я. – А если зима станет слишком холодной, то ты знаешь, где мы живем.

– Знаю. Прощай, Нюх.

– Счастливо.

Ларри выпустил меня на улицу, и мы вернулись обратно на дорогу.

– Так я пойду сюда, – сказал он, поворачивая направо.

– А я – сюда.

Я свернул налево.

– Скоро опять встретимся и продолжим, – сказал он.

– Да.

Я отправился домой. «И ты потеряешь друга» – старый кот и об этом тоже говорил. Я только сейчас вспомнил его слова.

Джека дома не было, и я быстро сделал обход, оставив все в полном порядке. Выйдя снова из дому, я пришел по его следам к дому Сумасшедшей Джил.

Серая Метелка наблюдала за мной со стены.

– Привет, Нюх, – сказала она.

– Привет, Серая. Джек у вас?

– Да, он в доме, обедает с хозяйкой. У него кончились припасы, и она решила подкормить его перед поездкой.

– Поездка? – спросил я. – Какая поездка?

– Поездка за покупками, в город.

– Он действительно говорил что-то о нехватке необходимых продуктов и что скоро надо будет съездить на рынок…

– Да. Поэтому он послал за каретой. Она должна приехать примерно через час. Приятно будет снова побывать в городе.

– Ты тоже едешь?

– Мы все едем. Хозяйке тоже надо кое-что купить.

– Разве нам с тобой не следует остаться дома, чтобы охранять?

– У хозяйки есть очень хорошее охранное заклинание, действующее целый день, и она с вами поделится. Оно также сохраняет изображение тех, кто захочет пробраться в дом. Насколько я понимаю, мы отчасти и едем все вместе, чтобы посмотреть, не попытается ли кто-нибудь проделать это. Все увидят, как мы проедем в карете. Вернувшись, мы, возможно, узнаем, кто наши самые серьезные враги.

– Это было решено недавно, как я понимаю?

– Только сегодня утром, пока тебя не было.

– Возможно, время выбрано удачно, – признал я, – когда до большого события осталась всего неделя, и в свете всего происходящего.

– О? – Она поднялась, потянулась и спрыгнула со стены. – Есть что-то новое?

– Пойдем со мной, – ответил я.

– Куда?

– К дому викария. Ты сказала, у нас есть еще час.

– Ладно.

Мы вышли со двора и пошли на юг.

– Да, – сказал я ей по дороге. – Мы потеряли безумного монаха. – И я рассказал ей об утренних событиях.

– И ты считаешь, это сделал викарий? – спросила она.

– Вероятно. По-видимому, он самый воинственный из игроков. Но я не потому хотел посетить его дом. Я просто хочу узнать местонахождение той комнаты, где он держит взаперти Линет.

– Конечно, – сказала она. – Если он завладел кольцом Графа и Альхазредской иконой, и еще у него магическая чаша, то он сможет сотворить довольно много неприятностей до следующей недели. Ты говорил, что они увеличили, главным образом, его технические возможности, и я думала, что это касается церемонии. Но он может причинить с их помощью вред людям уже сейчас. Я спрашивала у хозяйки.

– Ну, это и есть технические возможности.

– Но ты вел себя так, будто это не имеет значения.

– Я и сейчас еще так считаю. Он был бы глупцом, если бы использовал эти орудия таким образом, тогда как ему следует полагаться на собственные способности. Эти орудия имеют свойство обратного воздействия, если их используют не тогда, когда надо. Он может в конце концов нанести себе большой урон, если только он не подлинный мастер, в чем я сомневаюсь.

– Как ты можешь быть в этом уверен?

– Сомневаюсь, чтобы мастер бегал по округе с арбалетом, стреляя в летучих мышей, или планировал человеческое жертвоприношение, когда в том нет необходимости – просто на всякий случай. Он не уверен в своих силах. Настоящий мастер стремится к ограничению операций, а не к их расширению.

– Ты рассуждаешь правильно, Нюх. Но если он чувствует себя слишком неуверенно, не может ли у него возникнуть искушение попробовать действие орудий на остальных, просто для того, чтобы сузить круг и облегчить себе задачу позднее?

– Если он настолько глуп, последствия падут на его собственную голову.

– А тот, против кого он направит свою силу, ты о нем подумал? Это можешь быть и ты.

– Насколько я понимаю, если у тебя чистое сердце, ты в безопасности.

– Постараюсь запомнить это.

Когда мы пришли к дому викария, она повела меня вокруг дома, к его тыльной стороне.

– Вон там, наверху, – сказала она, глядя на окно прямо над головой. – Это ее комната.

– Я ее никогда здесь не видел, – заметил я.

– Со слов Текелы я поняла, что она заперта уже несколько недель.

– Интересно, крепко заперта?

– Ну, насколько я знаю, она не выходит из дома. И я говорила тебе, что видела цепочку у нее на ноге.

– Толстую цепочку?

– Трудно сказать. Хочешь, чтобы я взобралась туда и еще раз взглянула?

– Может быть. Интересно, дома ли викарий?

– Мы можем проверить конюшню, посмотреть, там ли его лошадь.

– Давай так и сделаем.

Итак, мы направились к маленькой конюшне в глубине заднего двора и вошли в нее. Там было два стойла, и оба пустовали.

– Уехал в гости, – сказала она.

– Что вам надо? – раздался голос со стропил.

Посмотрев вверх, я увидел ворону-альбиноса.

– Привет, Текела, – сказала Серая Метелка. – Мы просто проходили мимо и зашли узнать, слышала ли ты новость о Растове.

Последовало короткое молчание, потом она спросила:

– А что с Растовым?

– Он мертв, – ответила Серая Метелка. – Повесился.

– А что змея?

– Уползла обратно в лес.

– Хорошо. Мне никогда не нравились змеи. Они разоряют гнезда, поедают яйца.

– А у тебя есть новости?

– Только то, что большой человек опять появлялся.

В доме на ферме разгорелся спор, и он забрался в конюшню и некоторое время сидел там, скорчившись, в углу. Добрый Доктор пошел за ним, и они еще поспорили. После чего он убежал в ночь. Но все же вернулся потом обратно.

– Интересно, о чем они спорили.

– Не знаю.

– Ну, мы пойдем. До свидания.

– Да.

Мы удалились и вернулись к дому викария. Серая Метелка оглянулась.

– Ей нас не видно со стропил, – сказала она. – Хочешь, чтобы я забралась наверх?

– Погоди, – ответил я. – Хочу попробовать один трюк, которому научился у Ларри.

Я подошел к задней двери и снова оглянулся на конюшню. Не заметил никаких белых пятен. Поднявшись на задние лапы, я облокотился передней лапой о дверь, чтобы удержать равновесие, постоял так секунду, потом поднял вторую лапу и ухватился за ручку, нажимая по направлению к центру. Поворачиваясь всем телом, я давил на нее. Мне пришлось сделать три попытки, чтобы половчее захватить ее лапами. На третий раз ручка повернулась со щелчком, и дверь под моей тяжестью открылась внутрь. Я опустился на все четыре и вошел.

– Да, это действительно трюк, – сказала она. – Ты не чувствуешь никакой охраны?

– Нет.

Я толкнул дверь плечом, почти закрыв ее. Нужно, чтобы она открывалась лапой, и быстро, на обратном пути.

– Что дальше? – спросила она.

– Давай найдем лестницу. Мне хочется посмотреть, чем привязана эта девочка.

По дороге мы задержались в кабинете, и она показала мне чашу и череп. Чаша действительно была подлинной. Я ее видел много раз раньше. Ни икона, ни кольцо не лежали на виду, и у меня не было времени проверить свое искусство на ящиках стола. Мы вернулись к поискам лестницы.

Она находилась у западной стены. Мы поднялись по ней, и Серая Метелка повела меня к комнате Линет. Дверь была закрыта, но явно незачем было ее запирать, раз девочка прикована цепочкой.

Я снова попробовал трюк с дверью, и он сработал с первого раза. Нужно будет узнать, нет ли у Ларри других, таких же полезных…

Когда мы вошли, глаза Линет широко раскрылись, и она произнесла:

– О!

– Я потрусь об нее и позволю ей погладить меня, – сказала Серая Метелка. – Это доставляет людям удовольствие. Ты сможешь рассматривать цепочку, пока я буду заниматься этим.

В действительности меня больше всего интересовали замки. Но едва только я двинулся к кровати, как услышал отдаленный стук копыт, приближающийся очень быстро.

– Ого! – сказала Серая Метелка сквозь мурлыканье, пока девочка гладила ее и говорила ей, какая она красивая. – Должно быть, Текела увидела, что мы вошли, полетела и подняла тревогу.

Я закончил свой осмотр. Цепь была достаточно толстой, чтобы выполнить свою задачу, а замок, крепивший ее к раме кровати, впечатляюще массивным. Тот, который крепил цепь к лодыжке Линет, был поменьше, но все-таки едва ли с ним можно справиться за одну секунду.

– Я увидел достаточно, – сказал я, а стук копыт раздался уже возле дома, свернул за угол, и я услыхал, как тяжело отдувается лошадь.

– Бежим домой! – сказала Серая Метелка, спрыгнула на пол и помчалась к лестнице.

Всадник слезал с коня, пока мы добежали до второго этажа. Через пару секунд я услышал, как открылась задняя дверь, потом захлопнулась.

– Плохо, – сказала Серая Метелка. Потом прибавила:

– Я могу отвлечь викария.

– К черту викария! Я собираюсь высадить окно в кабинете!

Я добежал до угла, когда этот разъяренный человечек показался из-за противоположного угла, с хлыстом в руке. Мне пришлось притормозить, чтобы свернуть в комнату, и он опустил его на мою спину. Прежде чем он успел ударить еще раз, Серая Метелка прыгнула прямо ему в лицо, выпустив все свои когти.

Я скачками пронесся через комнату, слыша крики за спиной, и выпрыгнул в окно, зажмурив глаза при ударе. Я утащил за собой всю раму, переплеты и все остальное. Затем обернулся, ища Серую Метелку.

Ее не было видно, но я услыхал, как она взвыла в комнате. Двумя скачками и одним прыжком я вернулся обратно. Он держал ее за задние лапы высоко над полом и замахивался хлыстом. Когда хлыст опустился, она вскрикнула, и он отпустил ее, потому что не ожидал, что я вернусь, не говоря уже о том, что брошусь на него, сперва припав к полу, прижав уши и с рычанием в глотке, позаимствованным прямо из моего последнего урока у Рычуна.

Он замахнулся хлыстом, но я проскочил под ним. Если бы Серая Метелка погибла, я бы его прикончил. Но тут она крикнула: «Я ухожу!» – как раз когда я ударил его лапами в грудь, повалив на спину.

Челюсти мои были раскрыты, и я метил ему в глотку. Но я услышал, как она выскочила в окно, повернул голову и здорово тяпнул, раздался хруст хрящей, когда мои зубы вонзились в его правое ухо. Потом я спрыгнул с него, и через комнату последовал за Серой Метелкой под аккомпанемент его воплей.

– Хочешь мне на спину? – окликнул я ее.

– Нет! Бежим дальше!

Мы бежали всю дорогу домой. Когда мы уже лежали перед домом, я пыхтел, а она вылизывалась, я сказал:

– Прости, что втянул тебя в это, Серая.

– Я знала, на что иду, – ответила она. – Что ты с ним сделал?

– Кажется, прокусил ему ухо.

– Зачем?

– Он сделал тебе больно.

– Мне делали гораздо больнее.

– Это его не оправдывает.

– Теперь у тебя первоклассный враг.

– У дураков нет класса.

– Дурак может попробовать свои орудия против тебя. Или что-нибудь еще.

Я прервал свое пыхтение, чтобы вздохнуть. Как раз в этот момент тень, похожая на птицу, скользнула мимо. Взглянув вверх, я не удивился, увидев улетающую Текелу.

***

После обеда я быстренько сделал обход, потом приехала карета, мы все сели в нее и отправились в город. Места оказалось достаточно, и я устроился у окна, а Серая Метелка свернулась клубком на сиденье напротив. Хозяин и хозяйка сидели друг против друга справа от меня, тоже у окна, и беседовали. У меня осталось всего несколько порезов от стекла, а вот на боку у Серой Метелки вздулся уродливый рубец. Когда я думал о викарии, сердце мое не было чистым.

Я следил за небом. Мы не проехали еще и мили, как я снова заметил Текелу. Она покружилась над каретой, потом спустилась пониже, чтобы заглянуть внутрь. И улетела. Я не стал будить Серую Метелку, чтобы сообщить ей об этом.

Небо было затянуто облаками, и иногда карету сотрясали порывы ветра. Когда мы проезжали мимо цыганского табора, там было мало движения, и никакой музыки. Я слушал, как стучат копыта лошадей, и как они тихо жалуются на колеи и на склонность кучера налегать на кнут в конце длинного дня. Хорошо, что я не лошадь.

Спустя долгое время мы подъехали к мосту и пересекли реку. Я выглянул вниз, на грязную воду, и подумал о том, куда же доплыл полицейский. Интересно, была ли у него семья.

Когда мы ехали по Флит Стрит к Стрэнду и затем вниз к Уайтхолу, я время от времени то тут, то там замечал белую ворону, следящую за нами. Несколько раз мы по дороге останавливались, чтобы сделать покупки, и наконец, когда мы выгрузились в Вестминстере, районе многих наших полуночных прогулок, Джек сказал мне:

– Давай встретимся здесь примерно через полтора часа. Нам еще надо купить несколько вещей, известных только посвященным.

Меня это устраивало, так как я люблю бродить по улицам города. Серая Метелка повела меня посмотреть на конюшни, где она когда-то обреталась.

Мы провели большую часть этого часа гуляя, вдыхая смесь разнообразных запахов, наблюдая за прохожими. Свернув в проход между домами, чтобы срезать путь, и пройдя его половину, я явственно почувствовал, что что-то не так. Это случилось за несколько секунд до того, как приземистая фигура викария вынырнула из спрятанной в глубине двери, с огромной повязкой на ухе и нашлепками поменьше на щеках. На его плече сидела Текела, ее белые перья сливались с повязкой, что придавало его голове гротескный, скособоченный вид. Должно быть, она сообщала ему о направлении моих передвижений. Я оскалился на них и продолжал идти вперед. Потом услышал позади шаги. Двое с палками выскочили из другой двери и уже бросились на меня, размахивая ими. Я попытался развернуться к ним, но было слишком поздно. Я услышал смех викария как раз в то мгновение, как одна из дубинок опустилась на мою голову. Последнее, что я увидел, была Серая Метелка, несущаяся назад по проходу.

Я очнулся в грязной клетке, тошнотворный запах стоял у меня в носу, в глотке, в легких. Я понял, что мне дали хлороформ. Сердце болело, спина болела. Несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы очистить дыхательный аппарат. Отовсюду вокруг меня раздавались рычание, визг, душераздирающее мяуканье и слабый, резкий, болезненный лай. Когда ко мне вернулось чувство обоняния, разнообразные собачьи и кошачьи запахи окружили меня. Я поднял голову и поглядел вокруг, но тут же пожалел об этом.

Искалеченные животные занимали ближние и дальние клетки – собаки и кошки без хвостов, или без необходимого количества лап, слепой щенок с отрезанными ушами, кошка, у которой отсутствовали большие куски шкуры и виднелось голое мясо, которое она лизала, непрерывно мяукая. Что за безумное место? Я быстро проверил себя, чтобы убедиться, что я еще цел.

В центре комнаты стоял операционный стол, возле него – большой поднос с инструментами. На крючках рядом с дверью висело несколько некогда белых лабораторных халатов, покрытых подозрительными пятнами.

Когда в голове у меня прояснилось и ко мне вернулась память, я понял, что произошло. Викарий отдал меня в руки вивисектора. По крайней мере, Серая Метелка спаслась. Это уже кое-что.

Я осмотрел дверцу своей клетки. Она была заперта на довольно простую задвижку, но сетка оказалась слишком густой, чтобы я мог просунуть сквозь нее лапу и открыть ее. И сетка слишком прочная, чтобы ее можно было легко перекусить или порвать когтями. Что бы посоветовал Рычун? В первобытном лесу все гораздо проще.

Самым разумным было притвориться покорным, когда за мной придут, потом, как только откроют дверцу, броситься в атаку. Но у меня было такое чувство, что не я первый придумал такой план, а где сейчас все остальные? И все же, не мог же я просто лежать там и вносить вклад в медицинскую науку. Поэтому, если не подвернется ничего лучше, я решил попытаться осуществить этот план, когда за мной придут.

Конечно, когда они пришли, то были к этому готовы. У них имелся большой опыт по части клыков, и они знали, как взяться за дело. Их было трое, и двое носили на руках стеганые рукавицы по локоть. Когда я провел операцию «очнулся-бросился-укусил», то получил в зубы стеганую руку, меня схватили за лапы и держали, а кто-то из них больно вывернул мое ухо. Они действовали очень эффективно, и через минуту привязали меня к столу. Интересно, как долго я был без сознания.

Я слушал их разговор, пока они начинали свои приготовления.

– Странно, что он так хорошо заплатил нам за работу с этим псом, – произнес тот, который выворачивал мое ухо.

– Ну, это странное дело и действительно требует дополнительной работы, – ответил тот, что раскладывал инструменты аккуратными короткими рядами. – Принесите чистые ведра для кусков. Он очень настаивал на том, чтобы когда мы будем отдавать ему по кусочку для свечей, там не было примесей другой крови и прочего материала.

– А откуда ему знать?

– За те деньги, что он платит, он может получить, что ему надо.

– Придется мне их отскрести.

– Так сделай это.

Короткая пауза, звук текущей воды, который заглушил часть стонов и криков, уже начинающих доставать меня.

– А где контейнер для головы?

– Я оставил его в той комнате.

– Принеси. Хочу, чтобы все было под рукой. Славный песик. – Он потрепал меня по голове, пока ожидал. Кляп, который они мне вставили, помешал мне высказать свое мнение по этому поводу.

– Он какой-то странный, – сказал третий, худой блондин с очень плохими зубами, до сих пор молчавший. – Что такого особенного в свечах из собачьего жира?

– Не знаю и знать не хочу, – сказал тот, что погладил меня, большой, мясистый человек с ярко-голубыми глазами, и снова повернулся к своим инструментам. – Мы даем клиенту то, за что он платит.

Тут вернулся другой – низенький человек с широкими плечами, большими ладонями и с дергающимся уголком рта. Он нес нечто, напоминающее огромных размеров судок для еды.

– Теперь готово, – сказал он.

– Хорошо. Тогда станьте вокруг и начнем урок.

И тут я услышал этот звук – Дзззанн! – пронзительный визг, снижающийся до низкого гудения с периодичностью около трех секунд. Он находится за пределами человеческого слуха, и сопровождает основное заклятие, вначале окружающее его носителя на расстоянии примерно полутораста ярдах. Дзззанн!

– Сперва я отделю его левую заднюю ногу, – начал мясистый, протягивая руку за скальпелем.

Дзззанн! Остальные придвинулись ближе, держа инструменты для него наготове. Дзззанн! Конечно, к этому моменту круг может быть уже меньшим. В наружную дверь громко забарабанили.

– Дьявол! – произнес мясистый.

– Посмотреть, кто там? – спросил низенький.

– Нет. Мы оперируем. Он может прийти потом, если это важно.

Дзззанн! Звук раздался снова, громче; на этот раз он явно шел от человека, который стучал в дверь.

– Наглый невежа!

– Хулиган!

– Негодяй!

Дзззанн! Раздавшийся в третий раз стук прогремел так, будто сильный человек наносил удары плечом в дверь, пытаясь выломать ее.

– Какой наглец!

– Может, поговорить с ним?

– Да, поговори.

Коротышка успел сделать один шаг к двери, когда из соседней комнаты донесся скрип ломающегося дерева и следом громкий треск.

Дзззанн! Тяжелые шаги раздались в соседней комнате. Затем дверь прямо напротив меня распахнулась. Джек стоял на пороге, уставившись на клетки, на вивисекторов, на меня, лежащего на столе. Из-за его ног выглядывала Серая Метелка.

– Кем это ты себя вообразил, что вламываешься в частную лабораторию? – спросил мясистый.

– …Прерываешь научные исследования? – произнес высокий.

– …И сломал нашу дверь? – добавил коротышка с широкими плечами и большими ладонями.

Дзззанн! Теперь я видел его, нечто напоминающее черный смерч, который окружал Джека, уходя во внутрь. Если он полностью войдет в него, Джек больше не сможет контролировать свои действия.

– Я пришел за своим псом, – сказал он. – Вон он, у вас на столе.

Он шагнул вперед.

– Как бы не так, парень, – сказал мясистый. – Это особая работа для особого клиента.

– Я его забираю и ухожу.

Мясистый поднял скальпель и двинулся вокруг стола.

– Эта штука может сделать поразительные вещи с лицом, красавчик, – сказал он.

Другие тоже взялись за скальпели.

– Думаю, ты никогда еще не встречал человека, который действительно умеет резать, – сказал мясистый, приближаясь к нему.

Дзззанн! Смерч вошел в него, и глаза его зажглись чудным светом, он вынул из кармана руку, и пойманный звездный свет высветил письмена на клинке.

– Добро пожаловать, – сказал тогда Джек сквозь оскаленные в усмешке зубы, продолжая идти вперед.

Когда мы уходили, я понял, что старый кот снова оказался прав насчет морей крови и кровавого месива. Интересно, какой бы свет получился из них.