Пример 3. Категории другого клиента

Клиентка в Мельбурне, Австралия, страдала агорафобией, ко­торая проявлялась непрекращающимися приступами паники и вы­нудила ее прятаться в своем доме и не предпринимать путеше­ствий. Эта клиентка, которую я буду называть Мартой, в течение 10 лет не отъезжала за пределы полумили от своего дома. Ее внуки жили в другом штате, и она видела их в те редкие случаи, когда вся семья могла позволить себе навестить ее.

Через несколько сеансов мы нашли ту специфическую когни-цию, что вызывала у нее панику. Марта верила в то, что эмоция гнева и стресс опасны, и чтобы защитить себя от этих чувств, она создала узкую зону эмоциональной безопасности. Если ее эмоции возрастали и выходили за эту зону, она паниковала. Чтобы совла­дать с ними, она должна была прятаться в своем доме и избегать всех ситуаций, которые могли вызвать эти чувства.

Что было трудно определить, так это то, почему она так думала. Почему гнев и стресс казались ей столь опасными? Мы не смогли найти ни одного травматического события в ее прошлом, которое могло бы привести к такому страху, но книга Лакоффа натолкнула на идею. Я выдвинул предположение о том, что она может класси­фицировать эти эмоции как опасные из-за своего культурного про­исхождения. Ее культура могла обозначить эти чувства таким обра­зом, что с ними у нее ассоциировалась опасность.

Чтобы исследовать эту идею, она описала все, чему ее научили в отношении испытываемых эмоций страха, грусти, ярости, ужаса и стресса.

Она выросла в британской семье, принадлежащей к высшим слоям общества, и посещала частные подготовительные школы, которые базировались на континентальной модели обучения. В ее культуре считалось, что сильное проявление чувств свойственно только низшим слоям. Выражение эмоций считалось мелкобуржу­азным и указывало на недостаток воспитания. Вот выученные ею синонимы, описывающие сильные эмоции.

Тревога: потеря контроля, помешаться, не в своем уме, исте­ричный, бешеный, трястись как лист, потрясенный, готов сорвать­ся, разваливаться на части.

Гнев: срывает крышу, срывает прокладки, потерять голову, взор­ваться, рвать на себе волосы, перевозбудиться, закатить истерику, биться о потолок, кровоизлияние.

Это были не просто фразы, это то, как она воспринимала эмо­ции, они предписывали, как ей воспринимать появление у нее этих чувств. Как в примере с племенем дайрбал, ключевые категории предписывают очки, сквозь которые она видит аффективный мир. Это основные рефлексивные реакции, которым выучилась Марта, когда была маленькой, и она не верила, что эмоции можно воспри­нимать по-другому.

Ее дефиниции показывают, как она классифицировала эмо­ции — она воспринимала их как энергию внутри контейнера. Трево­га и гнев были энергией, а ее тело — контейнером, если эмоцио­нальное давление становилось слишком сильным, контейнер мог взорваться. Такие описания, как «Разваливаться на куски, взорвать­ся, срывать прокладки, биться о потолок», демонстрировали ее вос­приятие. Она боялась эмоционального взрыва, поэтому всякий раз, почувствовав малейший страх или гнев, она начинала бояться, что чувство достигнет неконтролируемого уровня и она либо сойдет с ума, либо с ней случится нервный срыв. По ее мнению, она может защититься, только удерживая свои эмоции в узкой зоне безопас­ности, она должна была полностью контролировать свое окружение, чтобы предотвратить рост эмоций.

Чтобы помочь Марте, нам пришлось изменить ее языковую ка­тегоризацию эмоций. Если бы мы изменили метафоры, возможно, нам удалось бы избавится от паники.

Я сказал ей, что у людей нет прокладок, которые можно было бы сорвать. Никто не бьется о потолок, и наши головы не взрываются, когда нас что-то расстраивает. Эти описания — всего лишь уста­ревшие метафоры того времени, когда люди были не просвещены относительно человеческих эмоций и человеческой физиологии. Более полезным для нее будет посмотреть на свои эмоции как на электрическую цепь. Включена ли она или нет, энергия накаплива­ется внутри нее не больше, чем в телевизоре, когда Марта его выключает. Она не должна бояться своих эмоций, она должна их только испытывать.

Изменить язык Марты было непросто. Эти категории были час­тью ее базовой модели мира, поэтому она крепко за них держа­лась. Другие люди постоянно подкрепляли ее восприятие, гово­ря: «Ты должна выпустить свой гнев, чтобы не сорваться», «Не позволяй ревности накапливаться в тебе, иначе ты можешь сло­маться».

Со временем она смогла изменить свой язык. Она изменила свою точку зрения и начала по-другому смотреть на эмоции. Когда она совершила это, ее паники прошли. Она приняла свой страх и гнев как нормальные человеческие процессы — иногда вселяющие беспокойство, но не опасные. Она начала расширять свою зону эмоциональной безопасности, так что смогла вести эмоциональную жизнь в полном объеме. На это ушло время, но много месяцев спустя она изменила свои категории и чувствовала все больше, в то время как страх эмоций все уменьшался. Она начала пересекать территорию своей мили; последнее, что я слышал о ней, что она регулярно навещает своих внуков.