Большой взрыв

Анализ терминов, отражающих представления наших предков, дает еще и такую картину (по варианту космогонии, в котором материя мыслится сверхплотной оболочкой духа). С одной стороны - Дух Божий, Животворящий и Вечный. С другой стороны - Ничто (жокъ), смертная тьма. Между ними - Материя, имеющая нечто от обоих крайностей: как и Дух, она существует, она может впитывать свет и тепло, но в то же время это мертвое тело (сан, отсюда сын - из сан - «покойник», сонг -«покой»).

Дух есть Жизнь, и не может пребывать в покое, он мерцает, гаснет и вспыхивает, сжимается и взрывается и т. д. Вначале свет Тейри должен был пробить в материи, своей оболочке, щель. При взрыве (атым, от «атум»), вспышке (жашнау) он сбрасывает эту оболочку (свое «тело», одеяние), из нее и пересотворяется материальный мир, пронизанный временем, его энергией (кюч), она придает ей ритм (гыллыу, от древнего голлу -«огненый, светлый, мерцающий»; отсюда и имя умирающего и воскресающего, т. е. опять-таки «мерцающего», солнечного божества - Голлу), что позволяет нам отсчитывать время, мерцание (жилтиреу, что близко к жылтырау — «сверкание, блеск») и движение (барыу, тебиниу). Вспомним еще раз простые и великие слова о. Павла Флоренского: «Живое мерцает, а мертвое блестит». Время - это живая энергия, поэтому ему присущ пульс. Если представить, что во Всленной прекратилось всякое движение (абсолютный нуль температуры), никакими силами время (энергию) обнаружить будет нельзя.

Но, в своем безудержном расширении после взрыва, энергия духа неизбежно встречается с тем, что ему абсолютно чуждо - Ничто. Начинается его обратное движение, возвращение к себе, которое и есть земная жизнь. Мгновенно вернуться к себе полностью Дух-Слово не может. Некоторое подобие - обычный взрыв: сначала осколки летят с огромной скоростью, скажем, вверх, но потом медленно летят обратно, и на этом пути Духу нужно преодолеть завесу из осколков оболочки, собрать ее по-новому. Живая, свободная энергия приобрела при движении к себе материальное тело, попала в его тиски, и мыслит себя раздробленной на части, в свою очередь, не осознающими себя как часть целого (живые существа), своей связи с центром, Богом, всегда являющим свободу и являющимся свободой и единством.

Начинается долгий путь испытаний: смена все менее вязких, плотных материальных форм (оболочек), в которые перетекает живая энергия, путь осознания себя как единого духа и возвращение к свободе. (Заключительный этап этого возвращения и есть жизнь и смерть людей: тело -к земле, материи, дух - к Богу.) Мир, в таком случае, опять же есть соединение свободного духа - и непроявленной, мертвой материи, хаоса, поэтому он будет существовать на основе законов — того, что является и свободой, и несвободой.

И конечно, дух совершает этот путь к себе путем взрывов, озарений, вспышек сознания (по мысли древних). Именно через эти образы понимаются и обозначаются такие понятия, как жашна, жашнау - «вспыхивать, вспышка, расцветать, молния, зарница»; жашау - «жизнь». Да и то живое, в чем жизнь проявлена ярко, понимается так же - чечек, чачакъ «цветок», от чач - «взрываться; разбрасывать, сеять зерно, семена, саженцы; волосы, шевелюра». Чакъ - «вспышка», но и «время, период», и «цветение». То же самое - о свете. Танг атды - «(свет) рассвет наступил»; отсюда же атыл - «взрываться», следовательно, свет «взрывается». Отсюда же слово таны, таныу - «узнавать», что возможно только при свете, и таным - «моя милая» (ср. русское «свет мой»).

Но aт означает еще и «конь», и «имя», поэтому массагеты (гунны-маскуты), древний тюркский народ, и приносили в жертву почитаемому божеству - Солнцу - только коней, полагая, что «быстрейшему из светил прилично приносить в жертву быстрейшее из животных», как пишет Геродот. Конечно, быстрейшим является не само солнце, а излучаемый им свет. Если в выражении танг атды «рассвет наступил» перенести ударение в слове атды» на первый слог, получится совершенно иной смысл: «свет - это конь». Скорее всего, слово танг, тан прежде всего означало «катящийся круг, солнце» (тангара, тёнгере), а потом уже «свет, рассвет».

Рано или поздно вся живая энергия (время) вернется к себе, материя снова станет крохотной оболочкой чудовищной плотности (бюртюк - «зернышко», букв, «взрывчатое, фонтанирующее зерно»; бюрк - «взрываться, брызнуть, фонтанировать»; тюк, тук - «зерно») размером в одно зернышко, в котором будет пульсировать бессмертный свет-дух. Затем снова произойдет взрыв неимоверной силы, и начнется новое творение нового мира. Язык утверждает: рождение есть сотворение, а сотворение есть взрыв, вспышка. Жаратылыу «сотворение» - раскладывается на жар атылыу «взрыв света».

Но первовзрыв живой энергии Тейри, его новое рождение для нового творения и новой победы над инертной материей и Ничто, наши предки, вероятно, представляли происшедшим не сразу, не вдруг. Сначала из этой плотной оболочки, первозерна, первояйца должен был проклюнуться, прорезаться луч света (тиек, тиякъ, шуа - «луч»; «прикасание») Должно произойти соприкосновение света, жизни и тьмы, ничто (т. е. того, что друг другу абсолютно чуждо), а потом уже произойдет гигантской, неимоверной силы взрыв. Поэтому в карачаево-балкарской метафизике и возник образ, в котором слились два представления - о перволуче света (и свете, как первом творении Бога), он же, в народном мифе, есть и первый меч, позже - первопредмет, сотворенный Богом, меч, которым была пробита скорлупа, оболочка мира. Разумеется, такое представление возникло не сразу, не изначально, а на какой-то стадии развития религиозно-метафизической системы тенгрианства.

ЗНАКИ

Но каким же представлялся древним ученым этот взрыв? Как разлетались осколки «скорлупы», оболочки Тейри? Представление об этом дают традиционные карачаево-балкарские знаки. Первый - точка в круге, изображение дремлющей в себе мировой энергии духа. Второй -круг (гюрен, тогъай, дингил, жюз, тёгерек), перечеркнутый крестом (къач, жор, зор). Но это еще и изображение меча в шаре. Поэтому, становясь в круг, перечеркнутый крестом (изображение меча) или свастикой, молодые воины давали присягу, она так и называлась - къач («крест, икона, образ; честь», сходно с къаст - «обет»). Прочитанное обратно, къач дает чакъ - «время, вспышка, зарница, цветение».

Именно такие амулеты (крест в круге) изымал у средневековых гуннов Северного Кавказа епископ Исраил, проповедуя у них христианство. Выламывая дуги, он превращал древний знак в простой крест. Запретил он и моления у могучего дуба, видя в этом явное проявление язычества. На самом деле гунны молились перед ним только потому, что название дуба (эмен, имэн, иман) очень сходно с иман, ийман «вера», т.е. гунны старались молиться в такой обстановке, где все напоминает о вере, настраивая на особый лад. В обратном чтении слово дает неме -«тот, тот самый» (т. е. Бога старались не называть по имени, ввиду его святости, не поминать его всуе). Другой термин, означающий «крест» -жор, зор; зор означает также «сила, мощь»: зор бла - «силой, насильно»; жорукъ - «принцип, установление»; жоралау - «посвящение», букв, «крещение, взятие креста», жора - «посвященный», чора, жора - «воин».

В этом знаке равносторонний крест обозначает равновесие и равно-направленность пришедших в движение мощных сил Духа. Ему предшествует, как уже говорилось, другой излюбленный древними тюрками знак - точка в круге. Это еще полный покой Духа, как бы в материнском лоне материи. Следующим должен идти знак, обозначающий движение разлетающейся после взрыва-рождения-творения оболочки. И он есть -свастика {къынгыр къач - «кривой крест, искривленный крест»; къынгыр къачыу - «разбегание по кривой»). Следовательно, по представлениям древних, осколки разлетались не по прямой, а по спирали, побеждая космическую тьму и холод. Поэтому свастика, как и спираль {мет), частые в старинном карачаево-балкарском орнаменте, есть символ движения, преодоления, успеха, спасения, свободы. Например, когда человек избавлялся от какой-то беды, возвращался из опасного путешествия и т. д., говорили: Къынгыр къач керекди - «Нужно (изобразить) свастику», и чертили ее углем на стене. То же выражение употребляли по отношению к человеку, который наконец-то выполнил какое-то благое дело, чего от него ждали давно, в значении: «Вот радость-то!» (родился, как деятель). Или так приветствовали близкого, который долго не объявлялся (наконец-то!). Свастику или крест в круге чертили на том месте, где кто-то споткнулся и упал, ушибся. Считалось, что причиной падения были гнездящиеся в этом месте бесы, которых этот знак, начерченный обязательно ножом (т.е. маленьким подобием меча), уничтожит (взорвет). Есть и еще несколько таких знаков. Железо {темир), магнит-мый металл, вообще представляется в народных поверьях чем-то враждебным всякой нечисти, являясь металлом Тейри (см. высокую оценку железа в Св. Коране).

Благодаря фонетическим изменениям, вариативности, название свастики многозначно. Во-первых, оно должно было звучать как къангар къач или къунгур къач «печенежский, гуннский крест», «печенежская, гуннская присяга», от одного из названий печенегов-гуннов {къангар, кенгер, хунгар, хункур). Второе значение этого слова - «расширение» кенгер. Поскольку звук НГ часто заменяется в середине слова кратким звуком В, переходящим в У, получалось къавгар къач, къаугъар къач «воинский крест, воинская присяга».

В дополнение скажем о развитии самого простого, первого в этом ряду изображения - точки в круге (къалкъ), знаке покоя (къалкъ -«дремать, покой») и бессмертия (живое зерно). Но это и воинский знак, читаемый как «щит» (къалкъан), и «народ» (халкъ, «круг»). Графически пратюрки должны были понимать его еще и как жреческий знак священной золотой чаши с живым огнем (вид сверху); именно по этой причине каменные изваяния суровых усатых воинов держат в руках рог (кубок) или чашу, а не топор или саблю; къаст аякъ - «обетованная чаша». Къач аякъ» — «чаша присяги», и «крестная чаша». Затем появилась другая трактовка - полумесяц и звезда (вид чаши сбоку), ставшие символом ислама. Еще ранее, в Древнем Египте и Вавилоне, его поняли как изображение божества, стоя плывущего на небесной ладье (якобы лунном серпе). Еще одна трактовка - цветок с пестиком. (О серпе-крюке, древнем «знамени», см. выше.)

Свою роль сыграла и народная этимология, часто пользуясь калькированными переводами. Чаша (и нога) в карачаево-балкарском -аякъ, но это же слово осмысляется как «реликвия, святыня» - от «ая» («хранить, беречь», откуда и турецкое название храма Св. Софии в Стамбуле - Айя-Суфия). Но аи - это уже «луна, месяц». Мамыр, мамур» -«мир, мирный», но мамур - «медведь», мамурач, мамураш - «медвежонок» (другое название медведя - аю). Чаша символизировала мир, благодать, мощь, вечность, здоровье. Не удивлюсь, если где-то обнаружат «медвежью чашу». Кроме того, аякъ очень близко, особенно для носителя другой речи, к общетюркскому «къайыкъ, къаякъ - «лодка, ладья». Но в древности оно звучало къанакъ (ср. совр. чанакъ - «чаша»), и раскладывается на къан акъ - «истечение крови» (см. ниже).

Еще одно название священной чаши связано со словом къаст -«священный, обет, обетование», легко переходящим в къас, къаз, газ (отсюда термин гази, къази - «воитель за веру», участник газавата, давший обет вести священную войну; но къаз - «гусь, лебедь»). Словосочетание къаст аякъ (обетованная чаша) при желании скрыть смысл слов можно перевести как «гусиная лапка» или «лапчатый, гусеногий» (къазаякъ). Именно изображение гусиной лапки носили на своей одежде строители на юге Франции, вплоть до XX века (см. об этом работы французских исследователей Луи Шарпантье и Жерара де Седа). Вероятно, они переняли его у древних строителей, потомков завоевателей-тюрков - алан, болгар, авар, гуннов. (Доныне чуть ли не половина карачаево-балкарцев имеет одну или несколько строительных профессий.) Разумеется, подразумевалось общество мастеров (наследников строителей-гуннов), имевшее своим священным знаком широчайше известную в западноевропейском фольклоре чашу св. Грааля (в круге Зодиака именуемую Водолеем), не желавшее открывать свои профессиональные секреты профанам и усеявшее Францию целой сетью огромных христианских соборов. Они были каменщиками, по карачаево-балкарски - ташчыла, что близко к ташачыла («скрывающиеся, скрытные»), как близки и сами корни слов - таш «камень» и таша «тайна, скрытое», mac «потеря, потерянный», таз, таза «чистые». Сравните также другой термин: хуначы - «каменщик, строитель», от хуна «стена, забор, кладка», близкое к названию народа (гунн, хунн). Выродившимися обладателями их эзотерического наследия, вероятно, стали франкмасоны («вольные каменщики»). Азат - «вольный», в обратном чтении таза - «чистый». Ср. значение названия секты катаров: катар - «чистый».

Чаша св. Грааля часто связывается в западноевропейском фольклоре с именами легендарного короля Артура и его двенадцати сподвижников, рыцарей Круглого Стола, на котором покоилась чаша с живым пламенем и вокруг которого они садились для совета или пира (народное осмысление 12 знаков Зодиака и находящегося посреди них Солнца). И снова мы находим отзвук тюркских терминов, прошедших через искажающую народную этимологию и калькирование. Как мы уже говорили, в основе именования божества Тенгир, Тенгери, Тангра и др., лежит слово тёнгерек, тёгерек - «катящийся, круг, круглый, кругляш» («солнце», позже - «небо, небесный»). Къанга имеет значения «доска» и «стол». Но къангар, къаугъар - это название гуннов-печенегов, а также слово «воин». Тюркское тенгере къангар («божьи воины» - ими считали себя карачаево-балкарские нарты), было понято и истолковано европейцами как тёнгере къанга «круглый стол». Нартур - «солнцестояние, солнце в зените». Ара туру - «центральная ось».

Не будем говорить о фактах общеизвестных, например, о том, что гуннский царь Аттила (вероятно, искаженное тюркское имя Атлы -«Всадник»; другое значение - «именитый, знаменитый») является одним кз главных героев древнегерманского эпоса (конунг Атли). Есть множество более тонких, не лежащих на поверхности, фактов. Скажем, во Франции распространены сказки и легенды о неких великанах, возводивших мегалитические постройки. Один из них - Гаргантюа, герой двух средневековых романов, первый из которых принадлежал анонимному автору, а второй, «Гаргантюа и Пантагрюэль», написанный Франсуа Рабле, получил всемирную известность. Луи Шарпантье выяснил, что вторая часть имени доброго великана - тюа означало «племя, народ» {туу, кстати, в карачаево-балкарском означает «родиться»), но первая (гарган) не поддается объяснению и является не-европейским словом. Полагаю, что это то же самое, чуточку искаженное кангар, кунгар - название гуннов-печенегов (Кангар-тюа). Иноплеменники в фольклоре разных народов, как известно, часто изображаются в образе великанов (вспомним и тюркский «псевдоним» героя сказки «Кот в сапогах» - маркиз Карабас, «черноголовый»).

Несколько слов об образе лебедя в западноевропейской культуре. На наш взгляд, его возникновение связано с двумя названиями одного и того же народа: къангар «печенеги» - къанкъаз «лебедь», гунн, гунгар «гунны» - гун, кун, куу «лебедь». Согласно словарю символов Дж. Тресид-дера, лебедь является солнечным и мужским знаком, эмблемой света, связан с Аполлоном, музыкой, поэзией. Рыцарь с лебедем (Лоэнгрин) стал героем оперы Р. Вагнера. «Древнегреческое поверье, что лебеди поют единственный раз в жизни перед смертью и песня эта неземной красоты, укрепило ассоциацию лебедя как с поэзией, так и со смертью». Кроме того, карач.-балк. название лебедя {къанкъаз) можно перевести и как «имеющий святую кровь, обетованную кровь» (къаны къаз). Еще одно, ставшее архаизмом, название этой птицы, сохранявшееся до XX века в качестве личного имени - къыкъ, кик (м. б., от древнегреческого «кикн», в том же значении; слово сохранилось и в волжско-татарском).

Общезначимые символы и эмблемы не появляются в результате чьих-то пожеланий, капризов и фантазий, они естественно выявляются на основе реальности и реалий. Рыцарь с лебедем, это, конечно, отражение оставшегося в народной поэзии германцев образа великих конных воинов и строителей - гуннов, а не просто поэтическая красивость. Лебедь (гуу, от гун) светел и связан с солнечным богом Аполлоном, потому что слово гун, кун, кюн означает в тюркских еще и «солнце», а гунгар, гунгаз, гунказ - и «солнечный гусь», и «солнечный человек» (от кес, кас, кис, киш, киши - «человек»). И никаких песен лебедь, разумеется, не поет. В карачаево-балкарском песня-плач, оплакивание называется кюу, кюй (от кюн, кун - из кюйюн - «горевание»), но лебедь - куу (от гун, кун). (Если кто-то спросит, почему гунны ничего не построили у себя в Восточной Европе, отвечу: посмотрите данные о салтово-маяцкой археологической культуре.)

Следов, оставленных в культурах народов Европы (от Норвегии до Испании) скифо-гунно-аваро-хазаро-алано-асо-болгаро-печенегами, очень много и часто они лежат на поверхности. Приведу, в качестве шутки, один пример. Всем известен древнеримский император Калигула (это его кличка, «сапожок»). Жил, как утверждает академическая история, в I веке от Р. Хр. Будучи императором, он, согласно традиции, все-таки был обязан являться на заседания сената. Видимо, Калигула ходил туда неохотно, и однажды, насмехаясь над почтенными сенаторами, прислал вместо себя своего коня (см. у Г. Р. Державина: «Калигула! Твой конь в сенате...»). Спрашивается - почему не кошку или собаку? Все-таки их протащить в здание было бы ловчее. Но вот в тюркских сен am означает «ты - конь». То ли Калигула знал тюркский (а тюркам наука пребывание в Европе в такое раннее время категорически запрещает) и использовал игру слов, то ли сделал это бессознательно.

Через девять веков у него обнаруживается «тезка» - византийский император Иоанн Цимисхий (прозвище, «туфелька»). Кто у кого списывал историю - то ли византийцы, называвшие себя римлянами (ромеями), а свою столицу Римом - у римлян, то ли «латынцы» у греков, переводя имена и топонимы на свой язык - поди разберись теперь... Но вероятнее все-таки второе.

Представление о волшебной золотой чаше, честь лицезрения которой дарует человеку исцеление от всех недугов и бессмертие, до сих пор сохранилось в Западной Европе. Она стала известной под названием «чаши св. Грааля» (Сан-грааль) и связывалась с именем и казнью Иисуса Христа. Крест в круге, второй тюркский знак, также мог пониматься как изображение чаши, тем более, что ее именование на тюркском как раз и наводило на эту мысль: хае аякъ, къас аякъ «обетованная чаша, святая чаша» легко перепутать с къач аякъ «крестная чаша». Жора аякъ - «воинская чаша», «чаша посвящения», но жор аякъ - снова «крестная чаша». По апокрифическим легендам, из нее Иисус в последний раз пил вино на Тайной вечере, и в эту чашу собрал кровь распятого на кресте Иисуса (Агнца Божьего - бий къозу) его ученик Иосиф Арима-фейский (чанакъ, къанакъ - «чаша», къан акъ - «истечение крови»). Позже он, вместе с Марией Магдалиной, переселился во Францию, оттуда -в Англию, куда и доставил святыню (по легенде).

Самому слову «Грааль» (Санграаль) никакого убедительного объяснения не найдено, а предложенные этимологии совершенно отрицают друг друга. Следует обратить внимание на карачаево-балкарский термин кърал (къран), являющийся парным синонимом к ант - «клятва» ант-кърал, и слово къаргъан «божиться, клясться». С чашей в руке присягали молодые воины. С другой стороны, пламенная чаша являлась в представлениях пратюрков символом устройства человека: ср. сан-къурал «устроение тела», жан-къурал, зан-къурал «устроение души».

Влияние тюрков, как хранителей метафизической традиции, на окружающий мир было чрезвычайно велико.

Еще одно название для большой чаши - чара - очень созвучно жара «рана». Иногда оба термина соединяются, говорят чара аякъ «большая чаша»; но сходное жара аякъ означает «с раненной ногой». Чаша иногда представлялась «двойной», в виде кубка с чашеобразным донышком-ножкой; къош аякъ, къос аякъ - «сдвоенная чаша», что близко и к къоз(у) аякъ «чаша агнца, ягненка», а также к къуш аякъ «орлиная чаша»; точно также звучит словосочетание «птичья лапа». Она же символизировала созвездие Ориона, по конфигурации напоминающее двойной кубок, или созвездие Северной Короны. Другое, более известное у кара-чаево-балкарцев название Ориона - Гидала; гида - боевой топор с двойным лезвием.

Гун аякъ означает и «гуннская чаша», и «солнечная чаша», и «гуннская реликвия», и «лебединая чаша» (лапа). Все помнят скифскую легенду о четырех золотых предметах, упавших с неба - чаша, двойной топор, ярмо и сошник (у Геродота). Два других предмета также отражены в народной астрономии: созвездие Весов называется Боюнсала («ярмо»), а Малая Медведица - Мырытла («сошник, лемех»). Все четыре созвездия образуют на небе круг, и каждое хорошо наблюдается в один из четырех периодов года. Поэтому скифы говорили, что человек, заснувший при охране священных предметов (когда их выставляли на обозрение народу во время ежегодного праздника), не проживет и года. Еще одно название для реликвии - жалын аякъ (от жалан аякъ - «пламенная чаша»), что очень близко к жылан аякъ, жилян аякъ («змеиная чаша»), откуда и появилась эмблема медицины. Но жыланаякъ - «змееногая».

Представление о волшебной чаше сохранилось в карачаево-балкарском эпосе о нартах, где есть и песня о ней, но она названа там «палкой нартов». Якобы у нартов была волшебная палка, сделанная кузнецом Дебетом, которая даровала нартам силу и спасала от всех хворей, а их врагов-людоедов, наоборот, губила. Конечно, кузнецу незачем было мастерить палку, это мог сделать любой другой. Все объясняется тем, что нарт аякъ «нартская чаша» легко можно услышать как нарт таякъ (нартская палка). Она же именуется эрлик аякъ «чаша мужества»; но звук Р слышится слабо, и словосочетание может превратиться в элик аякъ «царская чаша». По другому сказанию, волшебный ковш (с маленькой изогнутой ручкой) был похищен у нартов дьяволом (ибилис) и заброшен на небо, откуда его снимет в конце времен наидостойнейший из их потомков. Добавим, что странные очертания главной крепости секты катаров на горе Монсегюр (Южная Франция) как раз напоминают этот ковш (вид сбоку), как его изображали старые карачаево-балкарцы (в виде лебедя или гуся; см. на обложке этой книги).

Чаша в европейском фольклоре связывалась и с Кавказом, и с орлом (как и Прометей, сын Иапета). Средневековый немецкий поэт Вольфрам фон Эшенбах, ссылаясь на некоего Киота из Прованса (это именно одна из областей, где расселялись аланы), в своей эзотерической поэме «Парсиваль», вдруг, прервав повествование о подвигах одного из героев, написал загадочные строки (перевод Льва Гинзбурга):

Взлетел однажды гриф кавказский

На заповеданный утес,

И золото в когтях унес.

С тех пор вещица дорогая эта

Считалась главным чудом света.

Причина, по которой тюркские изваяния воинов-батыров иногда держат в руках не чашу, а чарку из рога (кубок), также объясняется на почве народной этимологии. Рог имеет два названия - мюйюз (от мюгюз, мюнгюз) и шобра, собра. Но первое очень сходно с мёнгю, минги, мюнгю -вечность, бессмертие, а в обратном чтении дает зюгюм - «моя ноша» (т. е. дух). Шобра, собра вполне могло иметь вариант сорба, сорма, что означает еще и «не спрашивай» (по сей день считается предосудительным спрашивать на кладбище о том, какой смертью умер покойник; ср. эпитафию на надгробье героя средневековой песни - Азнаура Жанхотова, с такой просьбой). Кроме того, обратное чтение слова дает ар бос, ар мое, эр бус -«душа героя» (т. е. содержимое чаши).

Появлению буквенной письменности предшествовало чтение по названиям изображенных предметов, ребусное (что прекрасно показано в исследовании Р. Р. Тилова). Все продумывалось до мелочей, вещи и рисунки были говорящими - во всяком случае, у ранних тюрков.

О значении одного популярного на Дальнем Востоке знака, принесенного туда тюрками - круга, перечеркнутого извилистой линией, половина которого окрашена в белый цвет, а другая в черный. Часто на черной половине оставляют белую точку, а на белой ставят черную, отчего изображение напоминает двух рыб, плывущих в противоположных направлениях. По-китайски знак называется «инь-ян» и понимается как неслитность и нераздельность женского и мужского начал. Но это уже вторичное осмысление. На самом деле черно-белый шар читается с тюркского как ийнан «веруй» или тин-ян «плоть-дух», в йокающих языках.

Но есть у него и другое чтение. В карачаево-балкарском слово ба-лыкъ имеет два значения - «рыба»; «река». Со склона Эльбруса, Минги Тау («вечная гора» или «гора вечности») как раз и стекает река Малка (русифицированное произношение карачаево-балкарского названия -Балыкъ). Поэтому знак читается «две рыбы» или «две реки» - белая река света (духа) и черная река материи; знак мироздания. Толкование можно дополнить, если напомнить слово къаракъ («зрачок»; иногда «глаз»). Но оно раскладывается на къара «черный», «зрачок» и акъ «белый», «белок глаза». Внутри этого черно-белого шара материи-духа должна происходить циркуляция порождающей энергии света, проходящей через материю и возвращающейся к себе, к своему источнику. Тогда Ничто есть бесплотная «оболочка», окружающая этот живой черно-белый шар холодом и «внешней тьмой».

Итого, получается ряд знаков: точка в круге - крест в круге - свастика - ийнан, тин-ян.

Следует отметить, что мир, вселенная, с самого начала представляется как круг с куполом неба, сфера, шар, но никогда в виде, скажем, пирамиды (горы). Гора Эльбрус - это не модель мироздания, а центр земли, окруженной цепью гор. За ними находятся внешние, враждебные людям силы - злые великаны, драконы и пр. Центр - место наисвятое, царское, поэтому в седловине Эльбруса есть источник бессмертия и здоровья (Саулукъ суу). Над этим, средним миром находится верхний, под ним -нижний. В каждом мире - свои обитатели, точно такие же, как и в среднем мире. Из среднего мира в нижний можно попасть через глубокое отверстие, пропасть (как это случилось с нартом Сосуруком). В оба мира нарты уходят после окончательной победы над скопищем людоедов-великанов, чтобы очистить от носителей зла и их.

В целом вся модель мироздания напоминает яйцо, разделенное на три яруса. Это яйцо плавает в безбрежном мировом океане (Долай), окружающем вселенную, в волны которого погружается вечером раскаленное солнце, чтобы утром выйти охлажденным, иначе оно сожгло бы всю землю. (Не является ли представление о мировом океане Долай народным переосмыслением знания древних ученых о магнитном поле Земли?) Позже нижняя часть сферы стала осмысляться как преисподняя, ад, отгороженная от верхнего мира плоскостью земли. Выбор сфероидной модели мира был предопределен тем, что главным объектом мира, который привлекал взор и мысли наших предков, оставалось солнце (зерно, яйцо, шар как самая совершенная фигура). (См. «Древние верования балкарцев и карачаевцев». Нальчик, 1991).