Молитвенник перед Богом

Славочка очень любил Бога и поэтому, постоянно звал меня в храм. Поскольку в Чебаркуле тогда храма ещё не было, мы со Славочкой ездили молиться в Свято-Троицкий храм г. Миасса. Собираясь в храм, мы с ним вставали очень рано, в том числе зимой, когда стоял сильный мороз. Он меня каждую неделю возил на Причастие. Не я его возила, а он меня! Помню, как мы, сойдя с электрички, стояли и ждали по морозу автобус. Как только мы приезжали в храм, где было тепло, то Славочка сразу раздевался, и шел целовать иконы. У него была в храме любимая икона. Она была огромная. Это был очень старинный образ Пресвятой Богородицы, очень похожий на Валаамскую икону Божией Матери. Как сейчас помню: Славочка всегда к этой иконе подойдёт, на коленочки встанет, вот с этими своими светлыми кудряшками наклонится к ней, поцелует её, на всё посмотрит и идёт на клирос. Когда народ начинал собираться, он просто шёл к клиросу и молился на клиросе, иначе его в толпе было бы и не увидать, и его просто затолкали бы. Народу в то время ходило очень много в храм, люди тогда пошли в храм почти все, и там было очень тесно, поэтому Славочка и шёл сразу к клиросу. Там на клиросе в то время молились и пели одни мужчины, они его брали к себе, и я не знаю, – пел он там, подпевал, или не подпевал, потому что я стояла в толпе и видела его издалека. Славочка очень любил священников, но больше всего он любил монахов, потому, что он сам хотел быть монахом. У него была мечта, что когда он вырастет, то сначала станет врачом, а потом монахом. Помню, после службы Славочка к каждому подойдёт, со всеми в храме поговорит, у всех всё спросит, что-то кому-то расскажет, кому-то что-то там посоветует, кого надо – по головочке погладит, а его все слушают и все улыбаются. Вот вы знаете, сейчас я не пойму, откуда у некоторых людей такая злоба на отрока вылезла, но тогда, когда он жил, его все любили. Все его видели, все его любили, и все относились к нему крайне доброжелательно, - я не видела ни одного хмурого, злобного лица, - все относились к нему с любовью.

Был такой интересный случай – как-то в конце службы священник выходит из алтаря, и Славочка спрашивает его: «Батюшка, … а вот во время службы вы, о чём думали?» А батюшка напугался даже, он стоит, задумался и говорит: «О чём же я думал? Никак вспомнить не могу…» А Славочка ему и говорит: «Где раздобыть корм своим свиньям вы думали». И батюшка этот потом говорил: «Он меня своими словами как ошпарил, ведь точно же я, говорит, подумал – где же мне им корм то раздобыть?» Самое интересное то, что эту историю мне батюшка рассказал, которому в свою очередь об этом поведал другой батюшка, с которым всё это и произошло. То есть, сначала священники рассказали об этом друг другу, а потом уже, один из них рассказал об этом мне. А комбикорм для свиней в то время действительно было очень трудно достать. И поэтому для Славочки не было секретов – о чём там священник в алтаре думает? Иногда он мог как бы ненавязчиво, вот так обличить, но с любовью. Он очень любил храмы, очень любил иконы, любил батюшек, любил Бога. И поэтому, даже сейчас, когда я вижу, как многие священники предают отрока – всё равно его любовь, она как бы мне передаётся, и я всё равно люблю то, что любил мой сын. Я отношусь болезненно и трепетно ко всему, что ему было дорого.

Славочка всегда и за всё благодарил Бога. Помню: кто-нибудь к нему придет, а он ему говорит: «Слава Богу, что ты пришел», - а когда кто-нибудь уходит, он его перекрестит и тоже говорит: «Слава Богу!» Он за всё и везде, и всегда говорил: «Слава Богу! Слава Богу! Слава Богу!» И когда он помолится, то снова – «Слава Богу!» Ребятишки, помню, к нему заходят: а он им кланяется, молча, и снова: «Слава Богу, … как Богу угодно, … с Богом…» – у него других слов не было. Славочка постоянно говорил о Боге и поэтому – ни муж, ни сын не могли своих друзей привести и мне всё это выговаривали. Сильных раздоров, конечно, не было, но все равно, семья как-бы разделилась. Я приняла сторону Славы, а Костя был на стороне папы, потому что им было очень трудно смириться с тем, что они уже не могли жить обычной жизнью, как все остальные. Муж, помню, даже как-то возмутился и говорит: «Да что же это такое? Что он у тебя – поп что ли? Что он у тебя все кланяется да крестится – ты, что ли его научила?» Я говорю: «Я научила?! Слава Богу, что он хоть на Причастие меня водит». Вот такие иногда у нас были раздоры. Но в том-то и дело, что Славочка все это делал сам! И Костя помню, иногда выговаривал: «Да что это за брат такой? Ко мне хотят придти одноклассники – мы могли бы посидеть, попить пива» (Костя тогда уже в 11-м классе был). Я говорю: «Ну, приходите. Садитесь. Пейте пиво». А Костя говорит: «Ага, я его боюсь». А что было бояться Славочку? Он никогда ничего не говорил – только смотрел – и всем было стыдно. Даже дети старшеклассники в школе, когда видели, что Славочка работает на школьном участке – они говорили: «Пойдем, на ангела посмотрим – он сегодня на участке работает». Именно дети стали его «ангелом» называть. Они видели, как трудится этот маленький мальчик – видели его рыженькие кудряшки, малюсенький носик, малюсенький ротик и огромные синие глаза – это была такая красота невероятная. Тем более, что глаза у него были не совсем обычные. А Славочка – когда он был еще совсем маленьким – он ни на кого не был похож: ни на папу, ни на маму, ни на брата – он был как-то сам по себе. Но потом, когда он стал подрастать – у него стали волосы меняться и он потихонечку стал на меня похожим. Помню, что когда ему говорили: «У-у-у, да ты на папочку похож» – он говорил: «Нет, я вылитый – мамочка!»

В садик мы его тоже не смогли отдать, потому что он постоянно говорил о Боге, - как Бог создал землю и что Богу угодно. А тогда, в конце 80-х, это ещё как-то было не принято, и я не знала, как к этому отнесутся, и поэтому мне надо было постоянно караулить Славочку. А он всегда говорил: «Мамочка, я тебя так люблю; я и папочку люблю; я и Костечку люблю; я всех люблю – но Бога я люблю больше!» Славочка говорил только о Боге и говорил совершенно открыто. Вот вы знаете – он был ребенок, он не знал, что надо что-то скрывать перед кем-то, он шел вне всего этого: вне политики, вне каких-то там, нами придуманных, человеческих правил, - он говорил то, что он знал и чувствовал. А он чувствовал любовь к Богу, и ко всем людям – он и по траве то не ходил – старался её не помять, он боялся Бога. Я его спрашивала: «Славочка, ну почему ты по траве не ходишь?» А он мне отвечал – «Господь всё это создал – надо беречь…» Славочка ко всему очень трепетно относился – помню, он аж боком пройдёт – лишь бы никого не затронуть.

Однажды я спросила Славочку: «Славочка, есть много икон Господа Иисуса Христа, и на иконах Он разный, а вот на какой иконе больше всего Господь похож на Себя? Тогда Славочка показал на свою икону, которую нашей семье моя мама подарила и сказал: «Вот, как на нашей иконе, Господь Иисус Христос больше всего похож на Себя?». Поэтому он и молился всегда перед этой иконой. Я часто вспоминаю бабушку Ксению из соседней деревни: она чувствовала, что скоро умрёт (у бабушки был рак) и она переживала, что её икона достанется, кому попало, и её продадут, или выкинут. И когда мы со Славочкой приехали к ней, она нас попросила: «Возьмите мою икону». Эта икона у бабушки Ксении была на летней кухне, она висела прямо напротив печки и была в очень запущенном состоянии - нам даже было непонятно, что на ней изображено: поверхность у неё была вся вздутая и начинала крошиться. Бабушка знала, что эта икона называется – «Двунадесятые праздники», но, мы тогда ещё не понимали, что изображено на ней. А потом, когда мы со Славочкой взяли эту икону и уже стали уходить, бабушка так скромно нам сказала, что у неё в кладовке, за старинным сундуком лежит еще одна икона. Но бабушка уже не помнила, что было изображено на этой доске, она только знала, что это была икона, и она тоже не знала, куда эту доску деть и как с ней поступить, - выбросить ведь нельзя. Я ей тогда говорю: «Баба Ксения – вы не расстраивайтесь, я знаю, что совсем ветхие иконы, на которых стёрлось изображение – их обычно приносят в церковь и сжигают в церковной печи. Я – говорю – отнесу их в церковь и спрошу у батюшки, что с ними делать». И чтобы бабушку успокоить, я забрала у неё эти две старенькие иконы. После того, как мы эти иконы забрали, оказалось, что вторая из них (которая была у бабушки за сундуком) – она была к тому же ещё и вымазана синей краской, и Славочка эту краску сам стирал своими ручками. Славочка мне тогда сказал: «Мамочка, пусть она постоит». Я говорю: «Славочка, ну на ней же вообще ничего нет». А он снова меня попросил: «Ну, пусть она постоит!» И тогда мы её ещё немного почистили и поставили. Прошло некоторое время, и я смотрю – на иконе сам собой проступил прекрасный Лик Богородицы! Потом, еще прошло какое-то время, – и рядом проступил прекрасный младенческий Лик Господа Иисуса Христа! Я потом хотела икону Богородицы отдать на реставрацию и сделать ей серебряный оклад, но Славочка мне не разрешил. Я ему говорю: «Славочка, она же будет после реставрации такой красивой. Да и, кроме того, – она же сейчас может осыпаться, она уже осыпается и прекрасный Лик Богородицы может затеряться!» А он мне сказал: «Мамочка, не переживай – не затеряется». Потом, с этой иконы напишут Лик Богородицы, но, если ты её отреставрируешь, - она потеряет святость!» Я говорю: «Как потеряет святость?» Получилось так, что я думала только о красоте иконы, но не подумала о её святости. А он сказал, что её нельзя трогать. «Тебе, – он сказал - мамочка, хватит». Поэтому эта икона осталась в таком виде, как Славочка её почистил, – так она у нас и стоит. А первая икона, которую мы взяли у бабушки – «Двунадесятые праздники» - она тоже была в плачевном состоянии. Когда я в первый раз посмотрела на неё - она была вся вздутая. Я её домой принесла – а здесь тепло, - она стала подсыхать и начала осыпаться, и первое время я вообще не знала, что с ней делать. Потом я взяла обыкновенное растительное масло и ватным комочком всю её смочила. И вот она немножечко полежала. Потом смотрю – она уже не осыпается, она быстро просохла, но на ней по-прежнему ничего не было видно. Снова прошло какое-то время, и как-то я подхожу к этой иконе и с удивлением вижу что – отчётливо проступили и появились надписи. Потом, на иконе начали проявляться лики, а ведь в начале их не было совсем, они были все выщербленные, и вдруг они стали постепенно зарастать красочкой, – они все обновились! Но самое удивительное в этой иконе, так это то, что как только наступает Вербное воскресение, так ослик на иконе поднимает свою ножку, и этой ножкой выходит за рамку! Праздник заканчивается – и ослик на иконе возвращается на своё место, и обязательно всегда ставит свою ножку именно там, где она была – на свой след от копытца! И каждый год, на Вербное воскресение этот ослик на иконе у нас так перемещается. Таким образом, у нас постепенно обновилась вся эта икона – появились все надписи, поверхность заросла краскою, появилось много белого цвета, одним словом – всё изображение и все цвета проявились полностью. Временами с этой иконы стекает миро, но это бывает крайне редко. Я как-то близко не сталкивалась с этим чудесным явлением раньше и поэтому, думала, что у миро обязательно должен быть какой-то особый запах. Первое время я даже не могла понять – откуда на иконе появляются капли и подтёки масла: понюхаю – пахнет обыкновенным оливковым маслом. А потом, знакомые мне привезли и подарили видеокассету о мироточении икон в г. Клин (фильм называется - «Се, стою у двери и стучу»), которую я посмотрела. И только после просмотра этой кассеты я уже начала понимать – что же всё-таки происходит с нашей иконой. Когда я просмотрела эту кассету – я очень удивилась такому обильному мироточению, и я поверила всему этому сразу, в одно мгновение. Мне некоторые люди с сомнением говорили что, якобы не должно так быть, что слишком много там миро, а я им просто на это ответила: «У нас слишком большая и слишком больная страна – этого миро даже мало для неё! Просто тяжело тем людям, у которых в квартире оно течет. Но для такой большой и духовно-больной страны – это не так много». Как-то не было от этого мироточения особого удивления, потому что это чудо – оно необходимо! И наша семья оказалась в похожем положении: Господь дал нам Славочку, и люди идут ко мне домой, а это очень утомительно. Каждый день гости: они едут на кладбище, потом едут к нам домой, с утра до вечера стучат в дверь, из Москвы очень много приезжает людей. И, получается: утром стучат, в обед стучат, на кладбище спрашиваешь: «Вы откуда?» - «Ну, мы из далека, мы из Москвы». И уже поздно вечером – опять слышу стук в двери: я дверь открываю, а они: «Мы из далека». Я говорю: «Из Москвы?» Они говорят: «Да». Я как-то не выдержала и пошутила, говорю: «Ребята, скажите – а что, разве включили маршрутку «Военный городок – Москва?» Да, такая вот есть у нас проблема, и хотя в Чебаркуле есть гостиница, но номера там дорогие, а народ у нас бедный. Но все эти проблемы, они всё-таки частные. Важно понять, что, если Господь такой крест даёт – то пусть всё будет так! Слава Богу!

Славочка в основном молился Господу Иисусу Христу. И любимая икона его была Господа Иисуса Христа, где «Господь – по словам отрока – больше всего на Себя похож». А у меня в то время возник один вопрос, на который мне очень хотелось получить ответ. Дело в том, что в наших Молитвословах очень много молитв ко Господу нашему Иисусу Христу, есть молитвы ко Святому Духу, а молитв к Богу Отцу Саваофу почему-то не так много. Я знаю, что по Православному учению – Бог един по существу и троичен в Лицах, но все-таки, мне казалось, что первому Лицу Пресвятой Троицы – Богу Отцу Саваофу мы как-то мало молимся и мало Его славим. И я задала этот вопрос Славочке. А Славочка очень ревностно к этому отнесся, что Богу Отцу как-то мало служат и мало Ему молятся, и он Ему постоянно молился. Для Славочки Бог был абсолютной реальностью! И еще Славочка особо почитал Пресвятую Богородицу и святого Иоанна Крестителя.

Славочка очень любил церковные святыни, и всё что с ними было связано. Особенно он любил слушать рассказы о подвигах преподобного Серафима Саровского. Он слушал с величайшим удовольствием о том, какие в Дивеево есть святыни, какие там святые источники. У меня и сейчас в тумбочке до сих пор сохранились святые камешки, и на столе камень из Дивеево стоит – это всё Славочкины святыньки. И песочек ему привозили, и земельку привозили с разных святых мест, и он с любовью всё это принимал. Он всё благоговейно хранил и всему этому радовался. Славочка очень любил наших русских святых – особенно преподобного Сергия Радонежского и Серафима Саровского.

Помню, как однажды к Славочке пришли верующие и спросили его о том, как правильно понимать известное дивеевское предание о грядущем воскресении преподобного Серафима Саровского и его проповеди всемирного покаяния. Они спросили Славочку: «Слава, как нам правильно понимать пророчество о воскресении Серафима Саровского? Он действительно встанет в теле и будет проповедовать, или это всё нужно понимать в духовном смысле?» Славочка им сказал что «это пророчество исполнится буквально». Преподобный Серафим Саровский «воскреснет по-настоящему, он встанет в теле и очень долго будет людям проповедовать и всё им объяснять, а потом уйдет». Отрок сказал – «как сказано в пророчестве – так всё и произойдёт – по-настоящему!» Дальше Славочка ещё много всего им рассказывал, но я передаю только ту малую часть из рассказа, которую я тогда услышала.

Мы сохранили на память Славочкин крещальный крестик – он уже и не такой кажется большой, особенно сейчас, когда очень много продается различных крестов по размерам, но тогда это был самый большой в храме нательный крест. Помню, как мы подошли тогда к свечному ящику, где были на выбор разложены несколько крестиков и Славочка выбрал для себя самый большой крест, совсем не детский. А батюшка Игорь похвалил Славу и сказал что это хороший выбор, – «крест, как у Серафима Саровского!» Славочка так радовался! И вот представьте – эта маленькая-маленькая детская грудка, и на ней такой большой крест! Славочка вышел после крещения с большим крестом на груди – как настоящий батюшка. А потом уже, когда Славочка лежал в больнице – ему одна врач- экстрасенс сказала с раздражением – «Убери этот крест, повесил крест на всё пузо». Хотя Славочка тогда был уже не совсем маленький, но ей всё равно показалось, что у него крест повешен на «всё пузо», как она грубо выразилась. Но он крест не снял – чтобы Славочка, да снял крест – этого просто быть не могло! Слава сказал, что нательный крест «вообще снимать нельзя». Я помню, как часто он говорил людям, которые к нему приходили, чтобы они обязательно одели крест. Он всем-всем говорил, чтобы одевали кресты, чтобы постовали по разуму, чтобы исповедовались и причащались как можно чаще. По словам отрока – «только так человек сможет сохранить здравый разум, потому что нападки будут сильнейшие». И поэтому, Славочка сказал, что «ходить без креста совсем нельзя». И крест, он носил постоянно. Даже когда я его купала, еще маленького – он никогда крест не снимал – вообще не снимал!

Я как-то его спросила, говорю: «Славочка, вот ты все делаешь для людей, всё стараешься для кого-то, а тебе самому что-нибудь бы хотелось? Ну, просто что-нибудь?» И он мне ответил: «Мамочка, там, где я буду лежать, мне очень хочется, чтобы…» - и так смущенно, так стеснительно мне говорит – «мне очень хочется, чтобы там во весь рост, стоял Иисус Христос». А я подумала: где он будет лежать? Ну, думаю, мало ли что он говорит. И когда сейчас появилась сень над его могилою – первое что я подумала: на его могилке Господь должен стоять во весь рост, потому что Славочка меня об этом просил. И как-то не так давно я увидела в церкви книжечку с акафистом Иисусу Христу Грядущему, на обложке которой была изображена прекрасная икона Спасителя во весь рост. Когда я увидела такую величественную простоту в одежде Господа, то прекраснее этого я уже ничего не могла себе представить. И с этого момента у меня и появилась сокровенная мечта – как бы нам именно такую икону поместить к Славочке на могилку. Прошло совсем немного времени и вдруг, из Воронежа мне позвонили духовные сёстры и сказали: «Валентина Афанасьевна, мы вам везем икону». Я говорю: «Какую?» А они говорят: «Иисусу Христу Грядущему!..» Я сначала не могла поверить, я просто этому не могла поверить – и именно эту самую икону они и привезли к Славочке, и она сейчас тоже мироточит! Потом сёстрам из Воронежа показалось, что они очень скромную рамку для этой иконы сделали, и они мне сказали: «Возьмите домой эту икону», и я её взяла. А к Славочке на могилку они привезли точно такую же икону, но только в богатой рамочке и сейчас она там стоит, как этого и хотел Славочка. И сейчас у Славочки стоят уже две иконы Господа Иисуса Христа во весь рост – одна на могилке, и одна у нас дома, в его комнате. И я тоже счастлива, потому, что Славочкино желание исполнилось.

Славочка, если он что-то рисовал, то чаще всего он рисовал крестики, кресты, храмы, купола, священников с иконами, рисовал, как священники идут с кадилами, как идут крестные ходы, – он любил рисовать святыни. И уже когда он умирал, помню, как папа ему держал руку, а он для меня рисовал свой последний подарок. Он мне сказал: «Мамочка, мне позволили, чтобы я тебе нарисовал», и он мне нарисовал рисунок с храмом. А ручку плохо уже держал, и он очень слабо нарисовал контуры какого-то огромного храма. Потом он мне сказал: «Ты его, мамочка, потом узнаешь». Он сказал, что «это будет Последний Храм, а потом добавил – который я буду строить». И он мне так сказал про этот Храм: «Он, – говорит – мамочка, будет выше над землёй». Я сначала подумала, что, наверное, этот Храм будет стоять на горе, или на скале, потому что я не поняла что значит «выше над землёй». И ещё Славочка сказал, что этот Храм будет очень большой: «если так – говорит – на него посмотришь – он большой, а внутрь зайдешь – он ещё больше». Я ему сказала: «Там, наверное, столько народа поместится?» А он сказал: «Мамочка, там будет мало народа». Я тогда его спросила – «Зачем же строить такой огромный Храм, если там почти никого не будет?» Но Славочка снова сказал, что там «мало будет народа». И ещё он сказал, что «там во дворе будет много-много роз», и что как-бы «прокопают потом большой ров вокруг этого Храма и зальют его святой водой». И Славочка очень удивлялся – «Как же так? Через этот ров никто из «зашестерённых» людей не должен пройти! А одному «зашестерённому» человеку каким-то образом удастся перебраться через этот ров. И когда этот человек уже переберётся через ров, – он посмотрит и скажет с довольным видом: «А, ничего!» И сразу после этих слов, - Славочка сказал, - «Божия сила этого «зашестерённого» человека обратно так вышвырнет, что он в один миг вылетит оттуда, перелетит назад через ров, затем встанет на четвереньки, отряхнётся, с такой – говорит – злобой посмотрит и отправится восвояси». И ещё Славочка сказал, что, когда этот Храм будет почти готов, то на завершение строительства не хватит денег. И он сказал, что в Москве будет женщина – банкир, и она подумает: а зачем мне все эти богатства? Они не спасают душу – и все свои деньги она отдаст на строительство Храма. А потом, – Славочка сказал – всё равно денег не хватит, и тогда «Бог позволит людям» найти сокровища. Эти сокровища людям Бог даст, но всё это будет выглядеть так, как будто эти сокровища люди нашли нечаянно. И вот на все эти средства и будет достроен этот Последний Храм. И еще Славочка сказал – «Я буду так волноваться, когда Господь будет приходить на землю, я – говорит – так буду волноваться!» Я спросила: «Почему Славочка?» А он говорит: «А понравится Иисусу Христу Храм, или нет?» Я говорю: «Славочка, а разве Господь сверху не видит, что там строится?» - «Ну, видит… Но всё равно мамочка, я буду сильно волноваться». Вот такой будет построен Храм…

«ХОДИТЕ В ХРАМ, ХОДИТЕ К БОГУ!»

Славику Крашенинникову посвящается:

Тому, кто жизнь за нас отдал

Чей путь был ярок, но не долог

О ком народ давно сказал:

“Мал золотник, да дорог“

Отрок дивный. Отрок светлый.

Нам подарен всем, от Бога.

Маловерным. Слабым. Грешным –

Всем лежит к нему дорога.

Он Любовью раны лечит.

И молитвою своею в сердце боль берет…

Как свечка, сам сгорает – нас жалея.

И желая всем спасенья –

Людям, Бога, открывает.

Через смерть и Воскресенье –

Нас, Сама, Любовь встречает.

11-12 июня 2007 года

н.р. Божия Раиса (Крюкова)

город Москва

Славочка очень любил молитву. Он часами мог молиться Господу. В последнее время, особенно перед своей кончиной, он целыми днями молился, он всех – за всё благодарил, и он всем кланялся. Вспоминается один случай. Однажды Славочка стоял перед иконой Господа нашего Иисуса Христа и молился. Я не знаю, о чем он просил Господа. Помню только то, что у него горела свечечка. И вдруг она вспыхнула ярким пламенем и… погасла. Славочка вздрогнул, и как-то удивленно на меня посмотрел. Он расстроился, я видела, что у него слезы на глазах выступили. Потом он снова повернулся к иконе и вместо того, чтобы просто снова зажечь свечу, он начал слёзно просить Господа, чтобы свеча загорелась. Прошло совсем немного времени, и свеча снова вспыхнула большим ярким пламенем и загорелась, чему я очень сильно удивилась.

Помню также еще один интересный случай, который произошёл с нашей соседкой тётей Шурой. В то время у нас ещё не было Молитвослова, потому что негде было его достать, и тетя Шура дала Славочке от руки переписанную молитву святому архистратигу Михаилу. Когда Слава эту молитву прочитал, то он сказал: «Тетя Шура, вот эта строчка – неправильная в молитве». А тетя Шура ему говорит: «Славочка, у меня бабушка читала эту молитву, у меня мама молилась так, и я, сколько лет молюсь так – это правильная молитва». А он опять говорит: «Нет, неправильная строчка в молитве. Тётя Шура, – вот здесь так нельзя молиться». И когда вскоре в продаже появились Молитвословы, и мы увидели эту молитву, то оказалось, что действительно у тёти Шуры эта строчка в молитве была неправильной, что-то языческое в ней было. Вот так Славочка мог знать – где правильно, а где неправильно.

Славочка сказал, что «все, что в Библии написано – всё правда», и что «она дошла до наших дней абсолютно правильной книгой». В связи с этими словами отрока мне хочется рассказать о том, что у нас была одна православная девочка. Эту девочку звали Жанна. У нее был период в жизни, когда ей было очень плохо, и она пришла в церковь. А ее там оскорбили и сказали: «вот, дескать, бесноватые тут всякие ходят – чуть ли не в обморок падают». И она со слезами на глазах вышла из храма и попала под машину. Когда она отлежалась в больнице и вышла, то сказала: «я больше в церковь никогда не пойду». Потом она поступила в Челябинский мед. институт и попала в секту – «Свидетели Иеговы», потому что без Бога она тоже жить не могла. И она стала разносить их журналы. Я сейчас уже не помню, как она к нам попала – но эта маленькая, худенькая женщина-врач пришла к Славочке. И Славочка меня попросил за нее: «Мамочка, ну пусть Жанна заходит». Я говорю: «Но она же ушла из Православия?» А он снова меня попросил: «Мамочка, пусть Жанна заходит». Я тогда сказала: «Хорошо, Славочка, если ты настаиваешь – пусть Жанна заходит». И Жанна стала к нему приходить. Она очень любила Славочку. Жанна приносила нам «Сторожевую башню» и другие красочные журналы из своей секты. Слава на эти журналы внимания не обращал, и она их оставляла в коридоре, а я их потом выносила из квартиры. Но Жанна продолжала ходить. И я помню такой ее разговор со Славочкой. Слава уже в то время сильно болел и Жанна, в очередной раз, придя к нему, говорит: «Вот мы Библию изучаем и т.д.» А он мельком на нее посмотрел – строго так, и говорит: «Да вам жизни не хватит, чтобы ее прочитать, не то, что изучать». Она говорит: «Ну, как же – ведь мы же изучаем?» А Славочка сказал: «Библия вся находится в Ватиканской библиотеке, она строго контролируется, и доступа к ней нет» (это слова отрока). И еще он сказал о том, что «Библия – это очень много больших и толстых книг (отрок сказал, что их около 70-ти), а к ним еще масса больших и толстых книг с пояснениями. И поэтому – человеку не хватит жизни, чтобы прочитать Библию, не то, чтобы ее изучать». Вот так ей ответил Славочка. И Жанна после этого уже больше никогда не приносила ни одного своего журнала. А потом… она вместе со своей мамой пришла уже на похороны к Славочке. Надо сказать, что наши православные ее встретили жестоко, как чужую. И она вся, сжавшись, забившись в угол вместе со своей мамой на кухне мыла посуду – она перемыла горы посуды на поминках Славочки. Что ей только там не говорили – а она свой платочек одела, ни на кого не смотрела и мыла, мыла, и мыла посуду. Потом она ко мне подошла и сказала: «Я так люблю вашего сына…» Вот такая у нас была Жанна.

Славочка всем говорил, что особенно сейчас, перед кончиной мира, нужно всем очень много молиться! Он людям советовал и просил их – как можно чаще причащаться! Исповедь – «обязательно», Причастие – «как можно чаще»! Мне Славочка говорил, чтобы я причащалась каждую неделю и с ним я причащалась каждую неделю. Сейчас у меня уже не получается так часто причащаться и я стараюсь причаститься хотя бы раз в месяц. Ещё Славочка просил, чтобы люди молились как можно больше, и дома, чтобы тоже молились. И ещё Славочка говорил, чтобы «постовали по разуму», он просто просил людей, чтобы они это делали. И когда люди это выполняли, ходили в храм и потом приходили после Причастия – он так радовался. Он их всех поздравлял, всем кланялся, он действительно был просто счастлив, что люди всё это выполняют, что люди его слушают и ходят в храм. Он всех просил – «ходите в храм, ходите к Богу». Славочка говорил, что если люди не будут сейчас исповедоваться и причащаться, то они «начнут массово глупеть, и без Причастия никто не выживет». И о посте он говорил, что нужно «постовать по разуму» - это его слова. Он вообще интересно и странно говорил. У него очень часто такие необычные слова были, например: «сицевая», или «синевая»? На первых порах я даже пыталась делать ему замечания: «Славочка, да что же это у тебя окончания слов какие-то странные? Ты почему так разговариваешь? Говори нормально!» А он всегда только улыбался и ничего не отвечал. А потом, спустя год, когда Славы уже не стало, я начала читать старинные книги – и я эти старославянские окончания слов увидела, и вспомнила, что Славочка так разговаривал – это была его повседневная речь.

Бывает у меня люди спрашивают – что значит «постовать по разуму» и как понимать эти слова отрока? На это я отвечу так: Славочка сам постовал как положено, но людям, особенно больным, он говорил, что нужно «постовать по разуму», что не надо от недоедания падать в обмороки в Церкви, и не надо устраивать голод из поста. «Вы – говорит – лучше поешьте!» Когда Славочке кто-нибудь говорил: «вот я, дескать, от голода упала в обморок» - он говорил: «А зачем? Вы лучше поешьте». Он не имел в виду мясо, или еще что-то скоромное, но рыбку он больным советовал кушать: «Вы – говорит – съешьте, ведь вы больны, вам плохо, у вас диабет – ну съешьте вы кусок рыбы: отварите ее и бульончиком запейте». Вот такие рекомендации у Славочки были. Я помню, он всегда удивлялся: «Мамочка, а зачем они в обморок падают?» И поэтому, Слава всегда всем говорил – «постуйте по разуму».

При жизни Славочки, ещё трудно было достать духовную литературу, и когда бабушка Славочкина достала «Библейскую энциклопедию» – он так радовался, а ведь тогда он был еще маленьким ребёнком. И эту, мелким шрифтом напечатанную «Библейскую энциклопедию» – он постоянно читал! Славочка прочитал её почти всю – не дочитал совсем немножко: у него закладочка осталась на странице 767, где написано – «Прощальная беседа Иисуса Христа с учениками». То есть, непрочитанными остались самые последние главы этой большой книги. С этой, – 767-й страницы, когда он заболел, он уже не мог больше читать. «Библейская энциклопедия» была его любимой, настольной книгой. Потом, мы купили ещё «Большой Энциклопедический Словарь» – это тоже была его любимая книга – она вся-вся была в закладочках. Эти закладочки до сих пор сохранились. Можно сейчас даже открыть любую закладочку. Вот, например, закладка на статье – «Финикийское письмо» – Славочка очень интересовался всем этим. Дальше у него идёт закладка – «Кипрское письмо», затем – «аравийское письмо», «готическое», «греческое», «армянское письмо» и т.д. – и всё это он внимательно изучал! А потом, я как-то случайно в комнату к нему захожу – а он сидит в своём халатике над Словарём и разговаривает на каком-то непонятном языке, и так весело беседует. Я постояла тихонечко, послушала и говорю: «Славочка, а на каком языке ты разговариваешь?» А он так радостно мне и говорит: «Мамочка, на котором Господь Иисус Христос разговаривал!» Я говорю: «А где этот язык? На нём ещё кто-то сейчас разговаривает?» Он говорит: «Ещё разговаривают, но он уже не такой». Я его тогда спросила: «А ты что, можешь говорить на всех этих языках?» А он сказал: «Да, мамочка. Я могу говорить и на «неземном» языке». Дальше я его не стала спрашивать и тихо ушла. Во-первых – я всё равно ничего бы не поняла, а во-вторых – если бы он заговорил на «неземном языке» – я могла бы и испугаться, потому что это всё-таки страшно. Вот так он мог разговаривать. Ещё я видела что животные, птицы и растения его понимают. Каким образом это всё происходило – я не знаю. Потом он мне сказал: «Мамочка, я тебе покажу, как на Небе в Великие праздники поют и танцуют. Там, мамочка – так нежно играет музыка, там так нежно и ласково танцуют!» Он попытался мне это всё изобразить, а потом и говорит: «Эх, мамочка – как грубо получается в этом теле – не могу я тебе показать». Но у него, всё равно такие движения были, как раньше при царском дворе на бальных танцах были. Славочка всё-таки попытался мне изобразить эти движения, но у него не получилось, и он чуть не упал – он ведь худеньким-то не был. А потом он мне попытался и спеть – «как на Небе поют». Голосочек у него был тоненький, нежненький, но он всё равно расстроился и сказал, что спеть, тоже не получилось. «Не получается, - говорит - мамочка». Попросил у меня прощения и успокоился.

Однажды с нами произошёл такой случай, который я запомнила на всю жизнь. Мы со Славочкой возвращались из города, сошли с маршрутки и шли по городку. И видим как маленькие ребятишки: там были и мальчики и девочки – они поймали голубя и стали ломать ему крылья и ножки – уже было видно, что у него сломаны крылья, и он на одной лапке стоял. Я смотрела на этих детей и думала: «Ну, надо же, что делают ребятишки, они же сейчас ему голову оторвут – такое чувство у меня было. Я даже сказала: «Славочка, они же его сейчас убьют!» И вдруг вижу, как эти ребятишки отпускают голубя на пол и он, прихрамывая, и взмахивая своим поломанным крылом, пытается от них улететь. Славочка на всё это смотрел, а идти до этого места было ещё далеко, и добежать мы всё равно бы не успели. Я на Славочку так растерянно взглянула, а он тоже, так печально на меня посмотрел. И я помню движение его руки – Славочка своей ручкой легонечко взмахнул, как будто то хотел ладошкой подтолкнуть голубя вверх, и голубь – прыг-прыг и … полетел! Я так удивилась! Я промолчала и ничего говорить не стала. У меня просто не было слов. Вообще, Славочка очень любил птиц. Он сказал, что «птицы участвуют в сотворении времени и поэтому птиц трогать – нельзя. Убивать их – вообще грех великий. Птиц надо беречь. Птиц надо кормить. Птицы участвуют в сотворении времени». Я не стала выяснять – как это, потому что все равно для меня это было бы непонятно. Я просто это запомнила.

Однажды соседка принесла нам огромный красивый гладиолус. Он у них на огороде вырос – ну такой пышный, просто королевский цветок: красный, красивый. И она с такой радостью мне его приносит и говорит: «Тетя Валя, я вам принесла цветок!» А Славочка в это время занимался видимо со своим словарем, или еще чем-то. Он в основном у себя в комнате сидел и кропотливо изучал эти книги, ну прямо как ученый какой-то, или даже не знаю, с кем его сравнить. И он как-то тихо и очень быстро ходил. И вот он – раз, и уже пришёл: появился, посмотрел на цветок и быстренько ушел. Я на него посмотрела и чувствую что что-то здесь не так. Взяла у Танечки цветок, захожу с этим цветком к Славочке и говорю: «Славочка, ты, почему такой опечаленный?» А он на меня так грустно посмотрел и говорит: «Мамочка, мне цветочек сказал, что «если бы меня не срезали, я бы еще пожил». Я ему говорю: «Как он тебе сказал?» Вот и всё. Я молча пошла и поставила цветок. Но с той поры я не очень-то стараюсь ему на могилку покупать цветы, потому что Славочка все жалел – каждую травиночку. Без причины он не срывал – ни цветочка, ни листочка. Старался не ходить по траве, чтобы её не помять. Он мне дарил цветы, но какие? Вот, например, когда в начале лета расцветет много-много желтых одуванчиков – он, бывало, пойдет, сорвет этот желтенький одуванчик, наберет к нему всяких тонюсеньких палочек, всякого ковыля, а в середину вставит этот одуванчик и принесет мне этот букетик и подарит. Но я в то время как то ещё не понимала смысла таких его подарков. А сейчас я всё это вспоминаю и уже понимаю – такой подарок мне вообще больше никто и никогда не подарит. А тогда я этого не смогла оценить – с одной стороны это было и красиво, и в тоже время было как-то незачем. Мы грубые люди и многого мы не понимаем и не ценим. Вот таким был Славочка. Нежным. Внимательным. Бывало, постельку ему заменишь, он ляжет в постель и говорит: «Мамочка, такая хорошая постелька, как она вкусно пахнет, спасибо тебе мамочка». Поблагодарит меня, Богу помолится и уснет. Приходит старший сын, я ему говорю: «Костечка, помой ноги, я постельку сменила» – «Забирай свою постельку» – сворачивает эту постельку… и всё. Вот так бывало. А люди говорят, что всё от воспитания зависит – но ведь я детей воспитывала одинаково, а они такие разные? Костя вообще был Славочке полный противовес – хулиганистый был такой, но хороший, обычный парень. Так что видимо не все зависит от воспитания.

Когда Славочка мне показывал, как нежно на Небе танцуют и поют – он ещё сказал, что Небо не одно, что людям в Новом веке необязательно будет разговаривать, так как общение будет на другом уровне, что у ангелов на земле скоро будет очень много работы (эти слова отрока были связаны со смертью людей от болезней и голода перед кончиной мира – об этом речь пойдет во второй части книги). Славочка сказал, что на Небе есть Праздники, которые люди забыли на Земле, или просто не знают. И он мне рассказывал об этих Праздниках – я сейчас просто плохо помню, но он говорил, что на небе есть такие Праздники. Славочкина учительница Мадина Хакимова (в крещении Анастасия), которой Славочка очень помог, рассказала мне такой интересный случай. Как-то Слава был у них в гостях – он очень дружил с ее сыном Марселем. И пока они играли, она приготовила к обеду «ленивые» голубцы с мясом. Сели кушать и Славочка ее спрашивает: «Тётя Мадина, а здесь есть мясное?» Она говорит: «Да, Славочка, есть». А он и говорит: «Ах, мне сегодня нельзя. Сегодня на Небесах такой Праздник, что мне мясо нельзя». Она тогда подумала: чем же угостить его тогда? А он посидел немного и вдруг радостно говорит: «А мне разрешили!» И он немножко поел этих «ленивых» голубцов вместе с Марселем.

Еще Славочка сказал, что есть люди, замаскировавшиеся под святых – их все считают как бы святыми, но они колдуны! А бывает и наоборот – в истории человечества уже были случаи, когда святых людей при жизни считали колдунами. И до сих пор так считают. А «есть – говорил Славочка – просто хорошие люди, они обыкновенные, они живут в мире, и они даже не подозревают, что они как святые». Они живут простой благочестивой жизнью – для них честность – это норма, и Славочка сказал, что они – «как святые». «Они – говорил Славочка – даже об этом не догадываются, они даже не думают, что они как святые». И еще Славочка сказал, что вся земная наука – она в принципе – ложная, и что «один святой ценится дороже всей земной науки и всех священников вместе взятых» (первое время я даже боялась это озвучить и поэтому говорила не «всех священников», а «очень многих священников»).

Помню, я спросила Славочку про Вангу: «Славочка, вот эта болгарская прорицательница – откуда она столько всего знает? Что за дар у неё?» А Слава на меня посмотрел и говорит: «Мамочка, и Божий дар можно извратить». Получается так, что ей был сначала дан Божий дар, а потом она продалась бесам и стала им служить. А над Лонго Славочка просто смеялся – он говорил: «С цепями ходит – от Бога защищается». (В то время Лонго часто показывался на публике обвешанный цепями. На вопросы – для чего это ему надо? – он говорил, что «защищается от злых духов».) А Славочка сказал, что «Лонго – не от Бога» и что наоборот – злые духи сидят в нём, а цепями он от добрых духов защищается».

Славочка сказал, что людям нельзя собирать и держать у себя в доме всякие маски, нельзя держать черепа, нельзя дома держать фантастическую литературу, и всё с этим связанное, потому что в них поселяются и живут злые духи. Славочка говорил, что нельзя в доме держать собак, собака тоже этому подвержена – собака должна жить во дворе. Славочка так и сказал, что «во всю эту литературу, в эти всякие маски и чучела, которые вешают на стены и особенно в черепа – в них поселяются злые духи, и они там живут». И наоборот, – ликов Святых злые духи не выдерживают. Когда в доме есть святая Библия и православные книги, когда в доме пахнет ладаном и горят церковные свечи, когда в доме читается молитва – вот тогда эти злые духи – они не выдерживают присутствия святыни, им это не нравится, они начинают метаться и исчезают. Особенно боятся злые духи Воскресной молитвы «Да воскреснет Бог, и расточатся врази его…» (см.: «Православный Молитвослов»).

Расскажу один эпизод, который происходил на наших глазах, когда мы со Славочкой лежали в Челябинской областной онкологической больнице. Возле больничного подъезда там стояло большое деревянное чучело медведя. Я особого внимания на него не обратила – чучело, как чучело – обыкновенный, вырезанный из дерева медведь. Но потом я услышала от женщин в палате, что когда они по вечерам гуляют со своими ребятишками, то они… разговаривают с этим медведем. Сначала я не придала этому никакого значения и подумала что это просто игра и забава тяжелобольных ребятишек – во что ещё может поиграть ребёнок в больнице? Но оказалось всё не так просто. От одной женщины я узнала, что, оказывается, матери специально водят своих детей разговаривать с медведем, потому что этот медведь ещё и… отвечает на их вопросы. То есть матери этих ребятишек туда приводят, дети разговаривают с этим чучелом и слышат от него голоса, которые отвечают на их вопросы. Вот это было для меня удивительно. А Славочка мне сказал, чтобы я долго не задерживалась возле памятников, потому что «в них вселяются и живут злые духи». Поэтому Слава как-то не особо интересовался памятниками и мне советовал держаться от них подальше.

Помню, как однажды меня позвала соседка и говорит: «Валентина Афанасьевна, посмотрите, что делается с Луной! Я выхожу на улицу, и вижу, что люди собрались и на Луну смотрят. А Луна стала чем-то похожа на кольцо, или женское украшение, где внутри поставлен камень, а вокруг – золото. С Луной действительно произошло что-то необъяснимое – она внутри стала как камень в оправе и начала всеми цветами переливаться. Изнутри она вся сверкала и переливалась, а вокруг неё мрачные облака собрались. Это было конечно зрелище – завораживающее и ужасное, и в тоже время оно было красивое. И после того, как все посмотрели, и когда я уже зашла домой – Славочка так, немножечко недоброжелательно мне сказал: «Мамочка, никогда не ходи и не смотри на Луну - что бы там не происходило!» И он мне объяснил, что «на Луне, очень много бесов, а люди их считают «инопланетянами», но на самом деле - это бесы. И на Луне этих бесов очень много, и они сейчас могут показывать на Луне всё, что им заблагорассудится». Славочка сказал, что «они и на Солнце могут показывать всякие фокусы, но смотреть на это нельзя – это всё от бесов!»

Славочка про все природные явления говорил очень много и подробно! Он очень любил об этом рассказывать: и о молнии, и о радуге, и о вулканах, и о всех слоях Земли и неба, и о всяких метеоритах… Я помню что он много об этом рассказывал – ему все это было крайне интересно и он рассказывал об этом. Просто я после своего горя все это начисто забыла, и уже ничего не помню и вспомнить не могу. Но Славочка любил об этом говорить, потому что он очень переживал за то, что люди так жестоко обращаются с Землей, которую нам дал Господь, чтобы мы ее берегли. Славочка в буквальном смысле страдал и держался своей маленькой ручкой за сердце, когда видел, как люди по-варварски жестоко относятся ко всему что сотворил Господь.

Когда мы допоздна задерживались на огороде, то уже темновато было и сверкали звёзды. И помню, как Славочка сидел – ещё такой маленький, какой-то одинокий, и с тоской, с такой тоской он смотрел на Млечный путь! Он больше никогда и никуда не смотрел, – ни на какие остальные звёзды он не обращал внимания.