Терпеть его не могу! 2 страница

Он торопливо делает несколько глотков, переводит дух и тут же набрасывается на меня с кулаками:
- Сдурел? Совсем не соображаешь, придурок?
- Но…
- Не мечтай, Чанёль! – он тычет мне в нос своим тонким пальчиком. – Никогда. Ни за что. Только не от тебя.

Тяжело дышит, а я перевариваю услышанное. Не от меня, значит? Да катись ты к чёрту, скотина! Чтоб я ещё раз спас твою задницу? Обойдёшься. Пусть затрахивают до смерти всем стадом, от меня тебе и цветка на могилке не дождаться.
- А теперь проваливай, - словно мысли мои читает. – И не смей приближаться ко мне ближе, чем на пять метров! Усёк?

Я молча вздыхаю, хлопаю его по плечу, за что мне прилетает кулаком в бок, и выхожу из комнаты. Бэкхён всё разоряется, а я только показываю его двери средний палец. Какое же это облегчение. Я бы не пережил, будь у моих детей такой папашка. Эта истеричка любого в могилу сведёт, а у меня на жизнь обширные планы. Так что радуйся, Пак Чанёль, что твои опасения напрасны. Не хватало ещё связать себя с таким паразитом. Увольте. Я его и так ненавижу.

А на следующий день в нашей жизни происходят крупные перемены. Нет, не так. Перемены происходят в жизни Чонина. Но обо всём по порядку…

Обычное солнечное утро, ничем не примечательное. Мы всей компашкой: Великолепный и неподражаемый Пак Чанёль, щебечущий Исин, обнимающий щебечущего Исина Крис и затесавшийся среди нас Чонин – шествовали по направлению к столовой.

И тут произошло то, что другие назвали бы «вдруг», а я назову «Слава моим тапочкам, это свершилось!». Ещё утром ребята перешёптывались, что к нам перевёлся какой-то новенький омега. И вот сейчас этот паренёк проходит мимо, еле таща груду учебников и слегка задевая Чонина локтем. Угадайте, что происходит? Прежде, чем новенький успевает окончательно выронить из рук всю кучу бумажного барахла, Чонин срывается с места и оказывается прямо перед своей жертвой. Хотя кто чья жертва, я б ещё поспорил.

Прямо посреди переполненного коридора, на глазах у охреневающих студентов, альфа прижимается носом к шее новичка, принюхивается, зарываясь лицом во вьющиеся прядки, а потом – тут уж и у нас с Крисом зубы вылетают – точным движением руки выбивает еле держащийся в руках омежки груз и, сползая по ошарашенному пареньку, падает на колени. Шок на его лице сменяется выражением безграничного счастья.

Новичок дрожит, как осиновый лист, но не отводит взгляда от поверженного альфы. Да, поверженного, потому что в абсолютной тишине замершего коридора разносится благодарное «Нашёл». Исин, расчувствовавшись и расплакавшись, вытирает нос рукавом своего Криса, среди звука подымаемых челюстей раздаются первые хлопки. А в моей голове вместо мыслей о том, что надо бы порадоваться за Чонина и его ценную находку, крутится одна: «Вот ты и вылетел из списка конкурентов, голубчик».

Альфа поднимает своё трясущееся тело с пола, собирает учебники стопкой и протягивает новичку руку:
- Ким Чонин.
- Ким Чунмён, - слабое рукопожатие в ответ, и паренёк утыкается лбом в широкую грудь Чонина. Тут же краснеет и смущённо улыбается, прикусывая губу, понимая, что сейчас на глазах у половины универа признал свою пару. Взаимно. Везёт же людям.

Чонин оглядывается, ловя взгляд радостно смеющегося Сехуна, обнимает своего – никак тот уже не отвертится – омегу и уводит подальше от посторонних глаз:
- Пойдём знакомиться, Ким Чунмён.
- Угу.

С пар мы их отпрашиваем, благо, преподы понимающие, и на обеде даже выпиваем за их счастье пару стаканов апельсинового сока. Всей столовой. Слишком долго мы все ждали, когда же Чонин остепенится и найдёт свою половинку, так что праздник как бы общий.
Мне б такую послушную и покладистую пару, а не то сумасшедшее недоразумение, что сидит за соседним столиком и, вот уже минут пять как, показывает мне язык. Придурок.

Нет, я рад за младшего. Найти свою омегу, да ещё и добиться взаимности в тот же момент – редкий случай. Я знаю только один подобный пример, но те сидят рядом, подкармливая друг друга из тарелки и оживлённо обсуждая произошедшее. Настолько счастливые всегда, настолько гармоничные - сказка. И я даже не завидую, ибо смысла нет. Они действительно одни такие, потому что так любить, холить и лелеять может только Исин, а так защищать, хранить и заботиться - только Крис.

Бэкки в очередной раз показывает мне язык, на что я кручу пальцем у виска. Нет, с таким безнадёжным омегой, как Бэкхён, мне идиллии не видать. И как же хорошо, что я даже не мечтаю о такой утопии. Зачем мне рай на земле с тем, кого я терпеть не могу? Правильно, ни к чему. Вот и не будем об этом. Иди лучше учись, Пак Чанёль, а не распускай нюни, глядя на чужую задницу.

Последующий месяц мы собачимся ежедневно. Он закидывает меня оскорблениями, заваливает мой шкафчик не самыми приятными презентами, и даже пару раз пытается поставить мне подножку в коридоре, с его-то ростом. Взрослый парень, а ведет себя, как дите малое.

Я не выдерживаю, когда однажды утром обнаруживаю собственную фотографию, пришпиленную дротиком на пробковую доску с расписанием. Шаман хренов. Он бы еще с бубном вокруг меня попрыгал и прочел пару строк из «Книги Мертвых». Реальный идиот. Но я не меньше. Потому что, затрахавшись обнаруживать особо ценные подарки тут и там, иду с этой стервой разговаривать.

Находится Бэкки сидящим во дворе под деревом с учебником и жующим зеленое яблоко. Подхожу, плюхаюсь рядом и беспардонно вырываю из его лапок сочный фрукт. Хозяин продукта медленно охреневает от такой наглости, потом лупит меня по коленям книгой и выбивает из рук сладкое лакомство. Вот ведь собака на сене. Ни себе, ни людям.

- Надо было на лоб прицепить, - острит омежка, пиная мои вытянутые ноги.
- Допрыгнешь? – я уже откровенно издеваюсь, наблюдая, как Бэкхён краснеет со злости.
- Да иди ты в задницу, Чанёль! – толкает меня в грудь, и я валюсь на землю, утягивая его за собой. Хохочу, пока это всклокоченное чудовище, оседлав мои бёдра, дубасит, царапается и осыпает ругательствами. Да, я его ненавижу, но в такие моменты он до ужаса мил.

Ногтем проезжается по моей руке и больно царапает. Наверняка, нечаянно, но меня это разве волнует? Ну, всё, Бэкки, доигрался. Он и пискнуть не успевает, как я перекатываюсь вместе с ним по траве, подминаю под себя и обхватываю одной ладонью его запястья. Всё, мелочь крикливая, не вырвешься. И что теперь с ним делать?

А Бэкхён замирает, глядя мне прямо в глаза. Пытается как-то своими пальчиками цапнуть мою руку, но попытки его безуспешны. Ага, сейчас.
- Да успокойся ты, истеричка.
- Что? – вопит тельце, пока я удерживаю его всем своим весом. – Ты достал меня, придурок.
- Ещё кто кого, - я даже с места не двигаюсь, а он всё ворочается подо мной. И я довольно поздно замечаю, что его ёрзанье приносит некие результаты, если быть точнее - распирающую ширинку. Вот ведь невезуха! А теперь этот принц пытается укусить меня хоть куда-нибудь - неугомонный.

Я затыкаю его самым неожиданным образом: подаюсь вперед и целую. Мягко, неторопливо, ожидая, пока он перестанет дрыгаться подо мной и расслабится. И он поддается, обмякает на траве и прекращает царапать меня когтями. Отпускаю запястья, чем Бэкхён тут же пользуется... Нет, вы зря ждете, что он бьет меня по морде и дубасит кулаком по голове. Происходящее даже мне не дает возможности опомниться и сообразить, а этот поганец уже просовывает одно колено меж моих ног и проходится по паху.

Вокруг ходят студенты, где-то метрах в пяти примостилась компашка первокурсников, жующих чипсы и обсуждающих семинар по экономике. Но мне все равно. Я получаю удовольствие, ощущая, как он обнимает меня за шею. Притягивает ближе и даже позволяет себе запустить изящные пальчики в мои взлохмаченные кудряшки. Целуй! Целуй меня, Бен Бэкхён, и не останавливайся! Потому что, как только мы прервемся, он вновь превратится в несносную скотину.

Вся сладость момента развеивается по ветру с деликатным покашливанием Чонина у нас над головами. Я открываю глаза, и Бэкхён тут же скидывает меня с себя со стандартным " отвали извращенец".
- Простите, что прервал, но у меня для вас новость.
- Не тяни резину, - я поднимаюсь на ноги, сверху глядя, как омежка судорожно вытирает губы рукавом и складывает разбросанные вещи в сумку.
- Ректорат организует вечеринку. Вам с Крисом поручено распространить билеты.
- Эм... А я то тут при чём?
- Притом, что было собрание студ. актива, а ты не явился, - укоризненный взгляд в сторону молча сидящего на траве Бэкхёна. - Был занят?
- Ой, не язви. Крис-то где?
- Он был занят еще сильнее, чем ты, - Чонин хихикает, взглядом указывая в сторону кампуса.
- Без подробностей.
- Оно мне надо? В общем, билеты спрашивать у секретаря, к профоргам со списками. И обговорите вопросы – цитирую - алкогольного, наркотического и иных видов опьянения.
- Обсудим.
Пожимаем руки, и Чонин отходит к ждущему в сторонке Чунмену. Тот с интересом разглядывает нас с Бэкки, задавая, видимо, какой-то вопрос. Страшно представить, что альфа ему ответит. Наверняка, о наших с омежкой похождениях и совместных мозготраханьях.

Добивает Бэкхен, удаляющийся со словами " я не пойду". Отлично! Не больно-то и хотелось. Улыбаюсь и иду искать этих няшных кроликов, понимая, что в последнее время слишком часто себе вру.

Всю следующую неделю мы с Крисом носимся, как в жопу ужаленные олени, пытаясь распределить, записать и оповестить. В клуб идут почти все студенты; в числе исключений – Бен Бэкхён. Я подошёл пару раз - получил под рёбра кулаком, коленом в пах и едва ли ни пальцем в глаз. Больно, надо сказать. Так что у меня в наличии пара лишних билетиков и такая же пара синяков – для симметрии, видать. Но согласия я, естественно, не добился.

Мы сталкиваемся ещё один раз за три дня до вечеринки. И по иронии судьбы, опять в столовой. Нет, мы точно когда-нибудь там друг друга вилками покромсаем. Ох, и рад я буду мучить этого хлюпика подольше, продлевая его страдания. Так. Стоп, Пак Чанёль! Либо трахаешь, либо не трогаешь. Чтоб эти законы в аду сгорели. Ну да ладно, оттрахаю перед тем, как взяться за нож. Не смогу отказать себе в таком удовольствии.

Итог встречи – неописуемо добросердечная беседа о наших сладких отношениях и взаимопонимании, в которой я узнаю, что я «доставучая шпала», огребу в следующий раз и буду иметь дело с весьма серьёзным и внушающим ужас противником. Бэкхён уходит с высоко поднятой головой, а я падаю на пол в припадке истерического смеха. Юморист ты у меня, Бэкки, однако.

Помощь приходит, откуда не ждали: Исину достает наблюдать за уговорами, и он сам идет к Бэкхёну. Каким уж образом он на него воздействует, мне не ведомо, но за день до вечеринки тот тормозит меня в коридоре, всучает пару купюр за билет и протягивает ладошку в ожидании. Ну и номер! Спасибо тебе Исин, и Криса заодно поблагодарю, ибо омега у него офигительный. Моя, правда, тоже не дурна собой, только вот характером не вышла.

В вечер «икс» марафечусь у зеркала часа два. В итоге рыжие кудри выпрямлены, а глаза чуть подведены. Рубашка, прямые джинсы и лёгкий пиджак. Шикарен, что сказать! В коридоре натыкаюсь на голодный взгляд Криса. Нет, не на меня, извращенцы! Бог Всея Универа в упор пялится на вышедшего из их комнаты Исина. И я его понимаю: если б моя омега так в клуб собралась, я б тоже его прям тут отымел. Объясняю на пальцах. Это милашное чудо с ямочкой на правой щеке сейчас не то, что воплощение сексуальности – он Бог Сексуальности, никак не меньше. Джинсы изодраны в хлам, майка болтается на плечах, открывая ключицы, грудные мышцы и ещё целую кучу подробностей, которых чужим дядям видеть не положено. Но самый последний и добивающий штрих – линия подводки вкупе с уложенной набок чёлкой. Крис, по-моему, уже слюной пол закапал, потому что с отвисшей челюстью, совершенно не моргая, стоит посреди этажа, пытаясь унять дрожь в коленях. Вот это удар! Умница, Исинка!

Омега подходит, обнимает Криса за талию и, подтягиваясь на носочках, что-то шепчет на ухо. Тот моментально очухивается, подхватывает своего парня и слетает вниз по лестнице, несясь в сторону ждущих автобусов. Все-таки Исин - сплошная загадка. Мягкий и теплый - для всех по крайней мере - и умудряющийся одним невинным жестом или словом сводить капитана баскетбольной команды с ума одновременно. В актерское ему надо.

В автобусе эти голубки жмутся друг к другу, чмокают в щёчки и разговаривают явно не на темы курсовых. Приедем, закажу себе в баре что-нибудь кисленькое, а то аж челюсть от переизбытка этого сахара сводит. И не у меня одного. Рядом присаживается Сехун, старательно поправляющий непослушную чёлку. Один взгляд с его стороны на эту любвеобильную розово-рюшечную парочку – собутыльник найден. Несколько омег проходит мимо наших мест, недвусмысленно подмигнув. Да, на таких красивых и соблазнительных нас грех не покуситься.

Но моя напыщенная гордость и восхищение собой, со звонким пшиком лопается в воздухе, когда одним из последних в автобус заходит Бэкхён. Весь салон моментально обмирает, а он как ни в чем ни бывало шествует к свободному месту. В обтягивающих черных джинсах, свободной блестящей майке и черном пиджаке с золотой окантовкой. Залипаю на его бедрах и заднице. А потом окончательно теряю связь с этим миром, когда поднимаю взгляд выше. Наманикюренные ноготочки, челка на один бок и идеальная тонкая линия под глазами…

Я сражен, черт возьми. Наповал. Забудьте, что я говорил про Исина. К чертям хренячим. Моя! Моя омега самая охеренная из всех! Покачивает бедрами, медлительно, чтобы все рассмотрели каждую деталь его образа. Он доходит до места, а в салоне слышно только, как работают шестеренки у всех присутствующих альф - воображение выдает целые тома «Камасутры» с участием этого чертенка. И ему это нравится, я знаю. На меня он и взгляда не кидает, но могу поручиться, прекрасно видит мою реакцию. Сдаешь позиции, Пак Чанель - твоя железная выдержка проржавела под напором одной тонкой угольно-чёрной полосы. Тряпка! Но ничего. Ему же назло сегодня хрен я на него внимание обращу. Пусть хоть обсоблазняется, Казанова эдакий, мне до лампочки. Я еду веселиться, а с врагом особо не оторвешься.

Никакие вливания не помогают. Я всячески пытаюсь расслабиться, освободить голову от калейдоскопа мыслей, но нет, блять, у калейдоскопа вечный двигатель в одном месте. Жарко, накурено, и я чувствую, как дым обволакивает, а капля пота стекает по спине. Эх, сюда бы ледяную ванну и сладких мальчиков.

Где-то на танцполе Чонин лапает Чунмена, смущенно краснеющего под его прикосновениями. У них еще ничего не было, но мне уже жаль эту омегу, ибо в ближайшую течку младший затрахает его до смерти. Хотя это на самом-то деле не так уж и плохо. Крис обнимает Исина, устроившегося у него на коленях. Лениво целуются, прерываясь на пару глотков горячительного, и возвращаются друг к другу. Везучие, мать их. И я, как монах англиканской церкви, стою тут и пускаю слюни на проходящих мимо лапочек. Один такой красавец проталкивается на танцпол и призывно виляет задницей, так и маня за собой. Что ж, пойду попытаю своё монашеское счастье. Авось снизойдет на меня благодать, осыплется множественным оргазмом и очешуительным сексом с весьма привлекательным послушником моего прихода.

Паренёк симпатичный, двигается соблазнительно, но я ещё не настолько пьян, чтобы вестись на его вихляния задницей. Трётся об меня, шепчет на ухо всякие пошлости и даже пытается описать пару любимых поз. Кхм, банально, но на один раз сойдёт. Позволяю залезть пальцами под рубашку, очертить линии пресса и дотянуться до сосков. Обнимает, тянет вниз и почти уже впивается в губы, но я вдруг отталкиваю. Не то, совсем. Не думал, что откажусь когда-нибудь от секса, но отказываюсь. Да что я выпендриваюсь? Не встаёт, ребята! Воротит, честно говоря. Как Бэкхёна от клубничного йогурта, или Криса от дешёвого парфюма; как Исина от неглаженных рубашек, а Сехуна от рыбы с овощами - до тошноты.

Омежка непонятливо на меня смотрит, но я мотаю головой и отхожу обратно к барной стойке. Паренёк разочарованно выдыхает и идёт искать другую альфу. Невелика беда, долго его поиски не продлятся. А мне он даже по запаху вдруг стал неприятен. Чёртова моя голова, что же ты думаешь, когда вовсе от тебя этого не требуется!

На протяжении минут двадцати в гордом одиночестве потягиваю коктейльчик и наблюдаю, как на соседнем диванчике уже почти сношаются некоторые личности. Две омеги и одна весьма симпатичная альфа. Все они симпатичные, но опять же не то. Крис подходит, когда этот тройничок соображает переместиться в менее людное место.
- Оу, - брови капитана ползут вверх. – Эм… Мы, пожалуй, тоже поедем.
- Удачи, - обречённо машу рукой вслед.

Ну и везунчик же ты, Пак Чанёль! У всех вокруг сплошные соблазняшки и потрахушки, а ты со стаканом целуешься. Оторвался, называется. И для кого я наряжался, красился и шевелюру свою в порядок приводил? Для бармена, что ли? И ведь самое противное – не тянет ни к кому. Хоть бы какое пьяное тельце попалось. Может, на ласку какую разведу. И то не судьба.

Но есть справедливость на свете, ибо в процессе моей внутренней борьбы и выслушивания самим же собой жалостливых тирад сзади прижимается тёплое и еле держащееся на ногах нечто. Цепкие пальчики пробираются под рубашку, «нечто» упирается лбом меж моих лопаток. Пытаюсь понять, кто это, но ответ находит меня сам, когда острые ноготочки царапают торс. Организм отвечает моментально, а моментально он отвечает только на одну особь…

Поворачиваюсь на стуле медленно, слушая, как недовольно мычит моя омежка. Бэкхён поднимает взгляд, вытаскивает сжатые кулачки из-под моей рубашки и тут же принимается расстёгивать пуговицы. Что?! Тягуче, томно, смотрит прямо в глаза. Он пьян, это чувствуется, но то, с какой уверенностью он себя ведёт, с какой уверенностью поднимает меня сейчас с места и тянется за поцелуем, заставляет напрочь забыть об этом факте. Я вспомню об этом потом, а сейчас уйду с ним, куда бы он меня не утащил. Потому что ради такого секса - хоть на край света. И моя омега того стоит, поверьте…

Мы продвигаемся сквозь толпу, судорожно цепляясь друг за друга, сбивая кого-то по пути - плевать. Выныриваем в коридор, и я впечатываю Бэкхёна в стену. Он стонет, обхватывает меня ногами и всем телом прижимается. Сладкий. Такой сладкий, что я безвольно поддаюсь на любую его ласку.

- Пойдем, - спрыгивает и тянет за руку вглубь коридорного лабиринта. Мы сворачиваем пару раз, и на одном из поворотов я улавливаю стоны трахающегося с кем-то Сехуна. Поздравлять некогда, у меня омега вожделеет.

Бэкхен толкает тяжелую железную дверь, и мы оказываемся на улице, в тупике. Вдоль кирпичных стен выставлены деревянные ящики из-под алкоголя, а один угол так вообще надежно огорожен со всех сторон. Отлично, вот его и облюбуем. Где-то на задворках сознания некая мысль не даёт покоя, но вливания не прошли даром, и мне с трудом удаётся вообще хоть какие-то мысли в кучу собрать. А та чертовка всё время ускользает. Что-то не так, не как обычно. Но что, блять?

Бэкки, словно зная мои намерения, тащит за руку в сторону этих ящиков. Правильно, мой хороший. Закуток, что надо – в самом углу друг на друга установлены четыре ящика, заботливо отгороженные высокой стеной своих же дощатых собратьев. Отличное местечко для уединения. Здесь, наверняка, есть постоянные посетители, но сегодня этот милый уголок наш. И рискните подойти – жаждущий альфа покруче омона. Порву на мелкие тряпочки и следов не оставлю.

Одним рывком сажаю свою омежку на доски, целую в губы и мягко спускаюсь языком по шее. Вдохнуть его запах, уткнуться носом за ушком и зарыться длинными пальцами в эти волосы. Бен Бэкхён, я терпеть тебя не могу, но ты моя сексуальная мечта, чёрт возьми. Бэкхён ловко расправляется с пуговицами на моей рубашке и нежно царапает бока. О, пресвятые небеса, это охеренно. Да я кончу только от того, как он сопит мне на ухо и проезжается подушечками пальцев по моим соскам. Терпи, Чанёль, позорно испачкать штаны только от пары прикосновений. Ты ж брутальный альфа, мать твою, вот и вспомни об этом, безвольная тряпка!

- Жарко, - он переводит дыхание, не отводя взгляда от моего лица.
Как же ты прав, моя прелесть. Мне то в пиджаке не легко, а уж тебе то сейчас и подавно: температура тела на пару градусов выше обычного, а желание зашкаливает, так? Но потерпи немного, скоро я исполню все твои желания.

От Бэкхёна пахнет алкоголем, сигаретным дымом и потом… Стоп!

Стоп!

Стоп!

Стоп!

Что за чёрт?!

Вот что не так - я не чувствую запаха течной омеги! Никакой течки, мать вашу! Вообще! А этот паршивец продолжает ластиться и томно вздыхать, прижимаясь ко мне. Да что, чёрт возьми, происходит? Бен Бэкхён, ты что, настолько пьян? Так наклюкался, что сам под меня стелешься? Нет, дорогой, так дело не пойдёт.

Хотя…

Обхватываю ладонями его лицо и смотрю в глаза – пьянит. Всё-таки эта стервочка умеет делать из меня пластилиновую лужу. Но сначала разговор, потом всё остальное. Беру себя в руки.С трудом, надо сказать.
- Бэкки… - ноль реакции. Он только облизывает губы, придвигаясь ближе и обнимая меня за талию. - Бэкхён, - и вновь никакого ответа.
Наклоняюсь к его губами и еле слышно выдыхаю: «Послушай меня». Если сейчас эта скотина не соизволит прислушаться, отымею его без растяжки. Но готов расцеловать его, когда слышу столь же тихое «да». Неужели, дошло?

- Зайчик мой, ты понимаешь, чего хочешь? – неспешно выдыхаю каждое слово, поглаживая его по волосам.
- А что непонятного, Чанёль? – спрашивает Бэкхён, выпутывая мои пальцы из своей шевелюры. Взгляд чуть захмелевший, но омежка внимательно на меня смотрит.
- Ты уверен?
- Чанни, заткнись и займись делом, - он скалится, но ни капли злобы в его оскале, только животное желание.
- Да. Да! Да, мой хороший.

И Бэкхён впивается в мои губы…

Это странно будет звучать, но сейчас я, кажется, понимаю значение фразы «не верить в своё счастье». Он хочет. Меня хочет! Моя омега, Бен Бэкхён, хочет меня, свою альфу, Пак Чанёля! И это, етишкин пистолет, самый охеренный день в моей жизни!

Мы кидаемся друг на друга, и я готов поклясться, что это самые горячие поцелуи и самые крепкие объятия из всех. Что ни говори, но ни с кем мне не будет так хорошо, как с ним. Никогда. Наверное… Потому что кружится голова, потому что колени подгибаются от неги, мягкой волной распространяющейся по телу.

Впервые мне придётся его растягивать, но это мелочи по сравнению с ожидающим сладким удовольствием. И если это сон, и у меня галлюцинации, я пойду и напьюсь ещё больше. Потому что это лучшая галлюцинация, на которую способно моё воображение.

Бэкхён сам сползает с края ящика, становясь на ноги. И всё это, не отрываясь от меня. Он словно приклеился к моему телу, обхватив руками вплотную, чуть царапая кожу под лопатками. Восхитителен. Снимаю пиджак и расстилаю на ящиках. Бэкхен нетерпеливо выцеловывает ему одному ведомые узоры на моих ключицах, а я спускаю руки вниз и нащупываю его ширинку. Стоит коснуться, а омежка толкается в руку. Рано еще, мой хороший. Дай, я тебя раздену сначала.

Но Бэкки меня не слышит: открыто стонет, пока я, забравшись ладонями под его майку, ласкаю соски и глажу спину. Пусть это никогда не кончается. Он играется с моим языком, возбуждая меня ещё сильнее. Не успеваю уследить, когда он своими изящными пальчиками тянет волосы на затылке, а когда спускается ими же до самого пояса, наверняка оставляя на коже розовые полосы. Джинсы стягивают болезненный стояк, но я не позволю себе лишнего, пока не буду убеждён, что моя омега готова. И ещё я решаю, что пора завязывать с бухлом. А то вон как руки трясутся. Или это не те три коктейля виноваты?

Спустя пару минут мне удается-таки справиться с ширинкой и спустить его джинсы, вместе с бельем - вот так разом. А что мелочиться-то? Насколько же он красив. Крыша медленно машет ручкой, но пока еще стоит на пороге. Родимая, не покидай раньше срока. Я, конечно, хочу его оттрахать, но причинять боль в мои планы не входит.

Приспускаю его джинсы ниже колен и, наконец-то, опять усаживаю на ящики. Бэкки раздвигает ноги, притягивая меня к себе и вновь припадая к моей шее. Проворный язычок ласково проходится вдоль яремной вены. Омега заставляет меня бессовестно стонать, когда ловкими пальчиками забирается ко мне в штаны, касаясь чувствительной плоти. Что ж ты делаешь со мной, паразит? Он обводит подушечкой по краю головки, а я трясущимися руками пытаюсь расстегнуть собственную ширинку. Идиотские штаны. Но вот, о чудо, мне это удаётся, и я могу приспустить джинсы, высвобождая возбуждённую плоть. Не описать, какое облегчение.

Бэкхен опускает помутневший взгляд на моё достоинство и так пошло и влажно облизывает губы, что член в его руках дёргается вверх.
- Бэкки, - пытаюсь совладать со своим голосом, но мне это плохо удается. - Ты уверен?
- Да заткнись ты уже, - раздраженно выдает Бэкхён и впивается в мои губы.
Черт! Мать моя! Крыша, погодь еще пять минут, и потом можешь валить к чертям.

Стягиваю с него кеды с джинсами окончательно и кидаю куда-то за его спину на ящик. Теперь мне вообще ничего не мешает. Ан нет, следом за штанами отправляется фильдеперсовый пиджак. Теперь он сидит передо мной, разведя колени, открытый, настоящий, в одной чуть задранной блестящей майке. Да, моя омега самая красивая. Самая-самая, во всех отношениях.

Мы целуемся долго и влажно, пошло причмокивая и вышибая последний воздух из лёгких. Он сводит меня с ума медленными движениями ладони на моём члене, а я глажу его по ногам, самыми кончиками пальцев пробегаюсь от щиколоток до внутренней стороны бедра и обратно. Бэкхён только шире разводит колени, давая волю моим рукам.

Отрываюсь от него на минуту, чтобы кинуть к чертям рубашку и достать из заднего кармана пару квадратиков. Вот теперь я готов к труду и обороне. Его трясёт от возбуждения, и деревянный ящик под ним слегка шатается. Потерпи ещё чуть-чуть, сладенький. Твой Супермен уже тут, и вот-вот приступит к операции по спасению. Только бы самому с ума не сойти в процессе, а то с таким сучонком под носом и до дурки недалеко.

Опускаюсь на колени между его ног, притягиваю к себе и начинаю делать то, что умею лучше всего - ублажать своего Бэкхёна…

Вы можете себе представить что-то более прекрасное, чем тонкие изящные пальчики, обхватывающие основание, проводящие вверх-вниз, размеренно, медленно, тягуче. Я не могу. Блять, да он идеальный! Весь, самый неповторимый и потрясающий, заставляющий внутренне стонать, наблюдая, как он помогает мне своей рукой, пока я ласкаю его бёдра и слегка дразню язычком головку.

Бэкки пытается вскидывать бёдра мне на встречу, но я упорно не захожу дальше нескольких прикосновений. Омежка изнывает от желания, еле слышно упрашивает, что-то вроде «Чанни, пожалуйста», и выгибается волной, сильнее возбуждая не только себя, но и меня, между прочим. Желание дразнить его вот так и наблюдать, как он мучается, непреодолимо, но ничего не могу с собой поделать – гуманист хренов. Поэтому в следующие пару минут Бен Бэкхён, послав к праотцам всю свою гордость, практически молится на мой горячий рот и проворный язычок. А я отрываюсь по полной программе, издеваясь над этим сучонком и удерживая его расчудесные ручки подальше от его достоинства. Успеешь надрочиться, даёшь работу профессионалам!

Когда эта привереда умудряется сильно толкнуться, попадая головкой мне в глотку, готов убить и расчленить на месте. Полегче, уважаемый! Я сам как-нибудь справлюсь. Поэтому в наказание за такое нетерпение омежка получает смачный шлепок по ягодице и - да как же мне с тобой везёт! – возбуждается от такой грубости ещё сильнее. Несколько раз обвожу языком венки под тонкой кожей, ласкаю уздечку и с самодовольной улыбкой слушаю, как это чудо несколько раз бьётся затылком о ящик. Хорошо? Да, ещё как. Но ты терпи, не всё ж тебе кайфовать сегодня, принцесса. Вот с тобой закончу и за себя, родимого, примусь.

Переплетаю наши пальчики и тяну его ладошку на законное место. Бэкки ловко обхватывает основание и сжимает кулачок. И вот я не знаю, то ли ему решаю доставить удовольствие, то ли совсем фетишистом заделался, но прежде, чем продолжить сладкую пытку своей прелести, целую каждый его пальчик. Омежка вновь принимает сидячее положение и с нескрываемым восхищением смотрит за моими манипуляциями. Да, я хочу, чтобы ты запомнил, чтобы хоть после сегодняшней ночи не смотрел на меня, как на животное. Достало, правда. Нет, я привык, что моя омега меня посылает и колотит при первой возможности, но давай, сегодня будет исключение, а? Ну хоть разок, чтоб мне не прилетало чем тяжёлым в голову. А то скоро совсем мозги отобьёшь, а их и так там не пуды. А впрочем… Кончай себя жалеть, Пак Чанёль, и займись более приятными вещами.

Бэкки дышит громко, тяжело, закидывая свои ноги мне на плечи. Кинуть один похотливый взгляд в его сторону, подмигнуть, облизнуть губы – готово: Бэкхён разводит колени, скрещивая щиколотки в районе моих лопаток:
- Ну…
Ехидно улыбаюсь, хотя крыша медленно, но верно тянет за дверную ручку, таща за собой кучу чемоданов. Пять минут, я сказал, подожди, тварюга. Всего пять, и потом я со спокойной совестью и чувством выполненного долга смогу заняться полноценным сексом и отправить тебя, родимая, в отпуск. Потом разберёмся, как надолго и как далеко.

Когда кончиком языка обвожу отверстие сфинктера, омега открывает рот, в немом крике хватая воздух. Да, такого я с тобой ещё не делал. А делал ли кто вообще? Кхм… обнимаю его ноги, и проникаю внутрь на пару миллиметров. Чистенький, слишком. Неужели так тщательно готовился к сегодняшней попойке? И на чье внимание ты рассчитывал, Бэкки? Сехуна? Прости, что попался такой замечательный и неотразимый я.

С каждым движением языка он стонет всё громче. В какой-то момент я слышу, как открывается дверь на заднем дворе, но тут же закрывается под дружное «О, ребят, сегодня не курим». Правильно, бросайте. А Бэкхён продолжает радовать меня своим восхитительным голосом. Надо сказать, стонет он не менее прекрасно, чем водит пальчиками по своему же члену.