Глава 2. Административные и хозяйственные функции города.

2.1. Управление городом и его округой.

В 1866 году из разряда заштатных городов был восстанов­лен статус Сургута, как окружного города, а также восстановлен весь Сургутский уезд в преж­них его границах. В 1886 г. Сургут из окружного вновь стал уездным городом Тобольской губернии. В начале XX века Сургут, несмотря на свою малочисленность населения и упрощенное управление, все же имел статус административного центра.

Городское общественное управление всегда было важным социальным институтом в России. И особое значение оно приобрело во второй половине XIX века, в ходе реформ, связанных с городским самоуправлением. 16 июня 1870 г. и 11 июня 1892 г. российские города получили «Городовые положения». Большое внимание было уделено определению функционального статуса городского головы, который был наделен довольно широкими полномочиями. Помимо того, что он являлся председателем думы и управы (распорядительного и исполнительного органов), он также отдавал распоряжения о созыве думы (ст. 56) и определял повестку дня заседаний (ст. 57). Только с согласия городского головы дума могла пригласить на свои заседания «посторонних лиц, от которых можно ждать полезных объяснений» (ст. 62) [34]. Система управления в городах Западной Сибири в рассматриваемый период обладала своими региональными особенностями. Эти особенности ярко проявлялись с прове­дением в стране реформ 1870 и 1892 гг.

Выборы должны были проходить в соответствии с «изъятия­ми из общих правил о городских выборах, постановленных для городских выборов в Сибири...» [35] Статья 687 «Дополнительных узаконений к Городовому положению» 1870 г. содержит условия выборов городских голов: «...в городах малолюдных выборы ограничи­ваются должностями городовых старост и словесных судей..., в случае малочисленности наличных членов, дозволяется не выбирать отдельных словесных судей, а обязанности их возлагать на городо­вых старост...» [36].

Для решения проблемы малочисленности населения, в таких сибирских городах как Сургут, были приняты специальные законы. По реформе 1892 г. вводилась упрощенная форма об­щественного управления, согласно которой вместо думы учрежда­лось собрание городских уполномоченных в количестве 12-15 чело­век. Такая упрощенная форма была введена и в Сургуте. Об этом свидетельствует «Приговор жителей города Сургута о введении в нем Городового положения 1892 г. упрощенного вида. 1894 г., февраля 13 дня, мы, нижеподписавшиеся жители города Сургута, мещане Сургутского мещанского управления, все домохозяева, имеющие движимую и не­движимую собственность, дав сего числа в общем собра­нии мещанского управления, слушали объявленное нам мещанским старостой предписание господина Тоболь­ского губернатора от 14 января сего года за № 38-м относительно введения в городе Сургуте нового Городо­вого положения 11 июня 1892 г. в упрощенном виде, и избрании уполномоченных на 4 года, а потому поста­новили: избрать и избрали из среды нашей установлен­ным порядком добросовестных и честных людей в коли­честве 12 человек, имеющих движимую и недвижимую собственность, на обязанности уполномоченных гласных впредь на 4 года сего 1894 г., согласно Городового положе­ния, в чем и постановлен настоящий приговор за надле­жащими нашими подписями. Всего 60 подписей» [37].

Стоит отметить, что в малых городах Западной Сибири особое значение представляло сословное самоуправление, обусловленное социальным составом населения и являвшееся пережитком старых времён. В некоторых сибирских городах такая роль был у мещанства (Сургут, Березов, Нарым, Тара, Каинск, Колывань, Кузнецк, Мариинск), в других - у крестьянства (Ишим, Туринск, Ялуторовск, Курган, Тюкалинск).

Мещанские управы производили сбор налогов, на­блюдали за исполнением повинностей, участвовали в финансирова­нии учебных заведений, следили за порядком землепользования, содержали кладбищенских сторожей, трапезников, звонарей, трубочистов, занимались профилактикой преступности среди мещан и т.д. «Общест­во мещан старожилов обязано уплачивать больничные недоимки за лечение... только за тех, которые причислены по согласию общест­ва и числятся старожилами...» - такие предписания были даны министром внутренних дел 24 мая 1890 г. [38]

Городское общественное управле­ние также должны были вести «дела по внешнему благоустройству города, а именно: попечение об устроении города согласие утвержденному плану; заведывание... устройством и содержанием улиц, площадей, мостовых, тротуаров, городских общественных садов, бульваров, водопроводов, сточных труб, каналов, прудов, канав и протоков, мостов, гатей и переправ, и равно и освещением города; дела, ка­сающиеся благосостояния городского населения: меры к обеспече­нию народного продовольствия, устройство рынков и базаров; по­учение... об охранении народного здравия, о принятии мер предос­торожности против пожаров и других бедствий и об обеспечении от причиняемых ими убытков; попечение об учреждении и развитии торговли и промышленности, об устройстве пристаней, РЖ и кредитных учреждений; устройство на счет города благотворительных заведений и больниц и заведывание ими на основании указанных для земских учреждений...» [39].

Но, в рассматриваемом Сургуте на внешнее благоустройство не было финансовых средств. Городской бюджет был мизерным.

В работе городского самоуправле­ния не последнее место занимали народное призрение, благотворительность. Органы город­ского общественного управления оказывали материальную поддержку учебным заведениям, а через попечителей контролировали расходы выделенных средств. Выделенные день­ги шли на различные хозяйственные расходы, выплату жалования учителям, выдачу пособий бедным ученикам, ученические стипендии и другие нужды. Органы городского управления участвовали также в подбо­ре педагогического персонала, а также следили за соблюдением тишины и спокойствия на улицах города.

Ра­бота в городском самоуправлении Сибири до введения городового положения 1892 г. была безвозмездной [40].

Если подумать о критериях, на основании которых выбирали представителей местной власти, то главную роль, конечно, играла грамотность. Именно грамотность являлась одним из важнейших критериев при выдвижении кандидатур на ответственные посты городского самоуправления. Вторым критерием можно считать стремление утверждать в городское управление тех лиц, которые были лояльны к существовавшему строю. Городской деятель, как правило, принадлежал к верхушке торгово – промышленного населения и пользовался большим авторитетом не только среди горожан, но и у губернских властей.

Возраст, при выборе на должность председателя городского самоуправления в Сургуте не играл особого значения. Так в 1886 году городским старостой был избран К.Силин, которому было 25 лет, в 1887 году – А.Ф. Силин, которому было 41 год, в 1888 году – И.С. Тетюцкий – 49 лет [41].

Во главе городского самоуправления находился староста, а для заведования уездом было учреждено окружное полицейское управление в составе исправника и его секретаря. Для управления инородцами была созданы инородческие управы. «Каждая управа состояла из инородческого старшины, двух его кандидатов и писаря и, в свою очередь, делится на воло­сти или роды, соответствующие русским сельским обществам и заведуемые родовыми старостами при двух кандидатах, на обя­занности которых лежат: получение из казенных магазинов ог­нестрельных припасов, раздача их общественникам, взыскание с них ясака» [42]. Местная юриспруденция так же была крайне упрощенной. Различные проступки, не имеющие огромной важности, рассматривались и разрешались старейшинами, родовыми управлениями и по зако­ну о туземцах. Но, суда у остяков как такового не су­ществовало, поскольку староста и его кандидаты за дальностью расстояний не могли собираться одновременно для составления коллегиального суда, а к единоличному разбирательству старо­сты инородцы старались не обращаться. Возникаю­щие претензии в основном разбирались сходом во время съездов остя­ков для положения ясака. Такие съезды происходи­ли два раза в год: в мае и в декабре.

2.2. Промыслы, ремесло, сельское хозяйство.

Основу жизни населения Западной Сибири с давних времён составляло хозяйство. И это понятно – никакого другого источника дохода на Севере в рассматриваемый период и быть не могло. Направленность хозяйства русского населения в Западной Сибири в рассматриваемый период определялась в первую очередь особенностями природно – климатических условий региона. Немалое значение играли и такие факторы, как малочисленность русского населения и особенности их размещения, влияние аборигенов, характер правительственной политики, сложившиеся традиции хозяйствования. Именно с развитием товарно - денежных отношений возрос и улов рыбы, и охота, и сбор кедровых орехов, заготовка дров и многое другое.

Важное место в хозяйственной деятельности русских северян занимали промыслы: рыбная ловля и охота. И если пушные запасы на Севере Западной Сибири понемногу истощались, то рыбные запасы к середине XIX века оставались исключительно богатыми.

Русские рыбопромышленники «хищническим способом» захватывали лучшие аборигенные угодья, где в огромных количествах вылавливали рыбу на продажу. «Иногда, для видимого соблюдения законности, угодья арендовались, но за самую низкую плату» [43]. Чтобы пресечь подобные нарушения, в 1879 году Главное Управление Западной Сибири издало постановление о запрещении лова рыбы самоловами. Однако отсутствие надзора на местах не прекратило «самоловство». К тому же штраф за такой незаконный лов рыбы составлял 15 рублей. Такая ничтожность наказания высмеивалась самими же промысловиками.

Практиковался на Севере юровый промысел рыбы. На такой промысел стекалось много покупателей, купцов, приезжавших из Тобольска, Тюмени, Ирбита, Екатеренбурга, Перми и других городов.

Туземцы работали на рыбопромышленников. Труд их оплачивался следующим образом: 20-30 рублей за лето при 15-часовом рабочем дне, ужасное питание, неимение спецодежды, да и расплачивались чаще не деньгами, а товаром[44].

В Сургуте основная часть населения также жила счет рыбной ловли. Рыболовство всегда было одним из основных занятий жителей этого города. Сам перевод слова «сургут» с хантыйского говорит об обилии рыбы в этом районе - рыбное место, рыбная пойма.

Уезжали на варовой рыбный промысел с середины лета, с началом спада воды в реке, а возвращались в конце июля - начале августа, до Ильина дня (2 августа Засаливали рыбу там же, на рыбопромысле, в сарае. А дети рыбаков помогали им, готовя из внутренностей варку и вытапливая жир. По приезду в город стопки соленой рыбы сдавали в кооператив, за что получали деньги. «Варку и рыбий жир для лучшего сохранения их пищевых качеств помещали в погреба. Варка считалась деликатесом, её ели с хлебом и чаем обыкновенно во время постов. Рыбий жир использовался при поджарке картофеля, рыбы, пекли на нем блины, оладьи, а также применяли как лекарство - лечили детей от золотухи, смазывали кожу рук и так далее» [45].

Охотничий промысел, как и рыболовный, составля­л основную отрасль хозяйства жителей Севера, и особенно туземцев. Но, заметим, что к середине XIX в. прослеживалось явное истощение пушных запасов, оскудение местных звероловных угодий [46]. «Занятия были разные: кто добывал пушного зверя, кто охотился на боровую и водоплавающую дичь. Весной и осенью ставили слопцы, зимой ловили куропаток…, добывали зайца. Медведя ловили кулемами и большими капканами» [47].

Главным зверем, на которого велась охота, являлась белка. Охота на нее начина­лась поздней осенью, когда белка вылинивала и мех приобретал серый и голубоватый цвет. Добыча белки зависела от наличия корма — ореховых шишек кедра и других хвойных деревьев, а также ягод и грибов. «Таким благоприятным в бассейне реки Вах, например, был 1910 год. Там в одной семье две девочки 12 и 15 лет добыли за сезон 1430 белок, а взрослый охотник - мужчина добывал по 1000 штук. С двух Ларьякских ярмарок — декабрьской и майской — вывозилось 200 и более тысяч шкурок» [48]. Белки водившиеся в районе Ваха отличались от обских высоким качеством. Шкура их были крепче, а мех пышнее. Не зря цена ее доходила до 43 копеек.

Отдельно стоит сказать о промысле кедровых орехов, который был хорошо развит в Сургутском районе. Для более успешного ведения этого промысла, как и для рыболовства, сургутяне объединялись в небольшие артели, че­ловека по три-четыре и больше. Слово «артель» в Сургуте было неизвестно, поэтому члены такого временного промыслового соединения назывались товарищами и говорили «пойти в товарищи». Такие товарищеские соединения образовывались на одно лето, на время одного промысла. На следующий год товари­щество промышленников формировалось заново, при чем состав артели мог оставаться прежним или лишь немного меняться. При образовании таких товариществ, руководствовались главным образом личными симпатиями.

Собирать кедровые шишки отправлялись в июне, а возвращались только в сентябре. Добравшись до приглянувшегося места, товарищи строили шалаш для жилья на время промысла и землянку, если таковая не сохранилась от промыслов прежних лет, для хра­нения ореха. Тут же устраивались особые продольные станки, приспособленные к раздроблению шишек и освобождению ореха, и деревянные решета для просеиванья ореха [49]. Орехи оставались здесь до первого снега, далее за ними приезжали на санях.

Развитие пароходства на Оби и открытие в 1846 году регулярных рейсов из Тюмени в Томск, образовало в Сургуте новое доходное занятие на­селения — заготовка дров для пароходных ком­паний. «Договор с пароходовладельцами заключали предприимчивые подрядчики из торгующих мещан. Заготовленные дрова вывозились на дровяную пристань, там сургутяне сдавали их, получая до полутора рублей за сажень. При этом подрядчики оставались в большом барыше», - отмечает автор [50].

Наглядное подтверждение тому мы находим на станицах « Сибирского листка» за 1893 год, где сообщалось следующе: «Вот прошли Святки, почти все рабочее население города отхлынуло на белоярскую пристань, где сосредоточивается зимой единственный источник местных зара­ботков — доставка пароходских дров, и Сургут принял еще более унылый и печаль­ный вид, чем во всякое другое время» [51].

Действительно, по­ставкой дров занималась значительная часть горожан Сургута. С. П. Швецов писал: «Преж­де за порубку леса для пароходов с них не взималось ничего, но года два назад, с введением в крае лесничества, их обя­зали платить попенные деньги в размере нескольких копеек с кубической сажени. Условие на поставку дров с пароход­чинами обыкновенно заключает кто-нибудь из торгующих мещан, и сургутяне сдают дрова ему и только с ним и имеют дело. Цены на дрова устанавливаются в начале зимы, сейчас по заключении с подрядчиком контракта. В нашу бытность в Сургуте за вырубку и доставку на пристань Белый Яр, в 14 верстах от города, кубической сажени дров сосновых брали от 1 руб. 50 коп. до 2 руб.» [52].Конечно, городские мещане понимали, как много они теряют, имея дело не с пароходовладельцами непосредственно, а с подрядчиками. Поэтому они хотели самостоятельно целым обществом заключать условия с пароходовладельцами, но попытки этого не заходили дальше разговоров и споров. Так что, заготовка дров производилась отдельными лицами, каждым для себя.

Ремесло в конце XIX – начале XX вв. в Сургуте было развито слабо.

Стоит отметить, что ремесленными делами в Сургуте занимались в основном ссыльные. «Коренной сургутянин не чувствует никакой склонности к ремесленной работе, и поэтому встретить здесь местного старожила-ремесленника довольно трудно, хотя этого рода работа оплачивается хорошо»[53].

В незначительных размерах сургутяне занимались огородничеством и скотоводством. Огородничество существовало лишь для удовлетворения своих по­требностей, скот же разводился не только для домашнего употребления, его также продавали на пароходы. С.М. Чугунов, исходя из своих наблюдений, в 1913 году писал: «В бытность мою в Сургуте в 1890 г. огородничество здесь почти не было в ходу: по крайней мере, засевался только один картофель. В настоящее же время огороды распространены. Картофель, репа, морковь, редька, огурцы произрастают довольно успешно; кроме этих овощей, садят капусту, свеклу и лук, но посадка последних не каждый год бывает удачна» [54].

Вот что писал А.В. Кузнецов об огородничестве: «Делали из свежего конского навоза грядку для огурцов, которые высаживали семенами и лишь редко кто – рассадой. Так как лошади в это время были на лугах, далеко от города, воду для полива носили с речки ведрами на коромысле. Ложилась эта трудоемкая работа на плечи женщин – хозяек и их дочерей» [55]. Картофельные огороды у большинства жителей находились вдоль берега Саймы.

В самом Сургуте скотоводство занимало довольно почтенное место в ряду других занятий, дающих населению средства к жизни. Из животных разводили сургутяне преимущественно лошадей и крупный рогатый ско­т, почти каждая семья имела двух-трех лошадей и столько же ко­ров. В 1875 году в пользовании сургутян имелось 334 лошади, 296 голов крупного рогатого скота, 47 овец и 8 свиней

Если говорить о хлебе, то жители Сургутского уезда, также как и Березовского, жили за счет привозного хлеба. В большинстве районов цены на хлеб колебались от 80 коп. до 1 руб. 50 коп. за пуд. В Сургуте в 1864—1872 гг. цена одного пуда ржаной муки была 35-40 коп. Для сравнения: плата пешему рабочему в день составляла 20 коп, а с лошадью — 40 коп. В Сургутском уезде по реке Юган для частной торговли хлеб доставлялся только купцом Н.П. Тетюцким, кото­рый продавал его не за деньги, а исключительно за шкуры, выме­нивая их по таким ценам: 5 пудов ржаной муки — один соболь, 1 пуд муки — 8 белок, в то время как одна белка стоила 43 копей­ки, а соболь от 15 до 45 рублей [56].

Первые попытки хлебопашества в Сургутском крае были проведены в 1851 году и связаны они с деятельностью сургутского благочинного Василия Кайдалова. До 1853 он засевал небольшие площади ячменем, овсом, льном и коноплей. И стоит отметить, что результаты его работы оказались вполне удовлетворительными. Образцы выращенного урожая были отправлены Русскому географическому обществу. Василий Кайдалов получил от него благодарность. Императорское Вольное экономическое общество также отметило и наградило медалью священника [57].

В 1852 году, по распоряжению генерал-губернатора Западной Сиби­ри и Тобольской казенной палаты было отведено 3 десятины земли при городе Сургуте возле речки Саймы для производства опытов выра­щивания хлеба командиру Тобольского пешего Казачьего батальона есаулу Невзорову. В 1853 году произведен посев ячменя и овса по две пу­довки и снято ячменя — 14, овса — 12 пудовок [58]. Начало посева 1 июня, уборки — 20 августа. В 1854 году Невзоров посеял озимого хле­ба 1 пуд, а собрал 8 пудов, в 1855 году - посеял 4 пуда ячменя, а собрал - 30 пу­дов.

Генерал-губернатор признал этот опыт хлебопашества весьма удовлетворите­льным и хотел, чтобы хлебопашество в этом районе развивалось в больших размерах как казаками, так и «инородцами». Опыты Невзорова по выращиванию гречихи и гороха оказались неудачными. В 1857 году Невзорову была присуждена ме­даль и выдана грамота: «Императорское Вольное Экономическое Общество на общем собрании 7 сентября сего года на основании Устава своего определило: есаулу Тобольского пешего казачьего ба­тальона Василию Невзорову назначить Большую серебряную ме­даль за успешное занятие земледелием и распространение оного на отдаленном Сибирском Севере»[59].

В 1854 году первые попытки культивировать хлебные злаки проводились в селе Юганское. Местный священник Тверетин посеял несколько зерен ячменя, а в 1855 году, ввиду удавшегося опыта с огородным посевом, он расчистил полдесятины от леса и 15 мая посеял шесть пудов ячменя, около 15 августа ячмень созрел. На удивление урожай составил 120 пудов. Но, не смотря на желание генерал – губернатора Западной Сибири развивать хлебопашество у местного населения широкого признания и распространения эти опыты не получили. Жите­лям Сургута и его уезда было достаточно рыболовства, охоты и промысла кедрового ореха.

Подводя итоги, можно сказать, что на протяжении всего рассматриваемого периода, промыслы как основа существования сургутян сохраняли свое значение. В связи с уменьшением пушных запасов, на первом месте оказался рыбный промысел. Но, малочисленность населения тормозили развитие промысла и, конечно же, огромную конкуренцию составляли приезжие промысловики. Тем более, что политика властей поддерживала приезжих арендаторов и не осуществляла за ними должного контроля. Рыбный промысел держался здесь на мелком капитале и на слабо специализированном производстве.

К концу рассматриваемого периода начало развиваться огородничество. Сургутяне начали заниматься, помимо картофеля, рассадой репы, моркови, редьки, огурцов, капусты, свеклы, лука. Скотоводство также оставалось необходимым для северян занятием, было хорошо организованным.

2.3. Торговля и пути сообщения.

Формирование торговли в Западной Сибири, как во всем Российском государстве, происходило двумя путями. С одной стороны, складывались товарищества, крупные фирмы, занимавшиеся оптовыми операциями и имевшие магазины и склады во многих городах Сибири. Финансирование, как правило, осуществлялось за счет кредитования товарами. С другой же стороны, широко разворачивалась мелочная торговля. Постоянная – в лавках, временная – на ярмарках. На севере Западной Сибири в рассматриваемый период сохранялась меновая торговля.

Несмотря на быстрый рост сибирских городов в конце XIX в. они остава­лись преимущественно торговыми центрами. Местное купечество сосредотачивалось в городских центрах, хотя торговлю купцы осуществляли по всей терри­тории губернии. К числу важнейших экономических факторов, определяющих развитие сибирской торговли на рубеже XIX – XX вв. следует отнести состояние и динамику развития путей сообщения и транспорта в регионе. До строительства Великой Сибирской железной дороги грузы, товар перевозился преимущественно гужевым способом и водным транспортом.

Среди городов Тобольского Севера в конце XIX в. выделяется Сургут, как центр торговли русскоязычного и коренного населения. Предпринимательский мир Сургута включал в себя около 20 фамилий, во главе него стояли тобольские или бывшие тобольские купцы, для которых связующим звеном оставались промыслы на Тобольском Севере.

В крупных городах Сибири торговля производилась в лавках, магазинах и на городских базарах, действовавших круглый год. Купцы обычно не ограничивались рамками одного города, где они проживали. Торговцы Сургута, Березова, Тобольска содержали свои лавки на всей территории Западной - Сибири, где добывали рыбу, на так называемых рыболовецких песках, являясь также собственниками этих песков. Работали такие лавки по сезонам, тогда, когда шел промысел рыбы. Цены, как правило, были довольно высоки, но отдаленность места и отсутствие других торговых заве­дений вынуждали население рыболовецких поселков отовариваться в этих лавочках, где товары составляли предметы первой необходимости. Тем самым от владения или аренды рыболовецких угодий поступал двойной доход: от торговли и от промысла.

В 1890 году администрация характеризовала торговлю в Сургуте следующим образом: «Торговцы по отсутствию в крае конкуренции и капиталов получа­ют порядочные доходы и занимаются преимущественно скупкой продуктов... по очень низким ценам» [60]. К тому времени в Сургуте были открыты 11 постоянных лавок, а также хлебозапасный магазин, который составлял собственность городской казны. Запасы магазина ежегодно пополнялись в летнее время необходимым количеством ржаной муки, а также пороха, дроби, свинца, для промысловой охоты [61]. В 1910 году в Тобольской губернии таких магазинов было 22, из них 9 – в Сургутском уезде [62].

Хотя открыт магазин был исключительно для снабжения инородческого населения хлебом, однако, как пишет Г. Пирожников: «в этих магазинах покупало продовольствие и русское население, что происходило благодаря тому, что мною делались настолько значительные запасы хлеба, что получались излишки…» [63]. При этом цены на муку, которые приводит Г. Пирожников, были ниже, чем в соседних уездах и городах. Например, в 1912 году цена на ржаную муку в Сургуте всю зиму держалась 1 рубль 30 копеек за пуд [64].

Особенностью торговли Сургута в конце XIX в. стало участие в ней женщин. Которые занимались торговлей розничным товаром в собственных лавках. Женское предпринимательство - особый вид деятельности, который чаще всего связан с традиционным занятием родственников. Торговля за пределами города была, как правило, невыгодной. Поэтому в обязанности женщины входили розничная торговля в городе и округе, содержание лавок, складов, пристаней. При отсутствии мужа в городе купчиха официально становилась во главе всей деятельности: проверяла торговые бумаги, встре­чалась с поставщиками, контролировала приказчиков, следила за исполнением заклю­ченных договоров и т.д. Во второй половине XIX в. женщина, у которой были взрослые сыновья или братья, также могла заниматься торговлей. Эта практика не противоречила российскому законодательству, так как в нем не было ни запрещений, ни разрешения для торговой деятельности женщин [65].

Большое значение для экономического развития уездных городов имела ярмароч­ная торговля, которая получила большое распространение в Сибири в связи с неразвитыми путями сообщения, отдаленностью городов друг от друга. Ярмарки проходили в одно и то же время и длились от одного дня до нескольких месяцев. Как отмечал П.Н. Семенов - Тянь-Шаньский: «Ярмарки - почти единственный источник для оживления сибирской торговли» [66].

Сургутская ярмарка была учреждена в 1866 году по ходатайству самих жителей. Официально она открывалась с 23 декабря по 15 января, и поэтому называлась Рождественской. Но, самоеды начина­ли съезжаться сюда гораздо раньше. В следствии чего, сургутские купцы успевали отправить купленный товар на Ирбитскую ярмарку. Так, «остяки и самоеды с рр. Надыма и Ныды являются в Сургут и даже в с. Тундринское с рыбой, преимущественно с пыжьяном, раньше всех инородцев, нередко даже в конце ноября месяца, - отмечается в Сибирском листке за 1901 год, - Продав рыбу, они закупают только необходимое для своего обихода. А большинство выручки идёт на покупку вина, с которым они стремятся навстречу движущимся на Сургут низовым самоедам, и ведут с ними бойкую беспатентную торговлю вином. Продавая по 1 рублю за бутылку. А некоторые богатые самоеды увозят из Сургута каждый по несколько десятков вёдер водки разве для личного своего употребления? Они даже специально скупают в Сургуте бутылки, в которых продают, сильно разбавив водку, по 1 рублю за бутылку. Они же ссужают бедняков в долг деньгами и оленями, требуя уплаты вдвое» [67].

Под ярмарочную торговлю была отведена специальная площадь. Но, как на самом деле проходила Сургутская ярмарка? В № 4 Сибирского листка за 1893 год, по этому поводу приводятся интересные данные: «Странное впечатление производит Сургутская ярмарка. Обыкновенно ярмар­ка, где бы она ни была — в большом городе или в самом маленьком селе, и том и другом пробуждает шумную уличную жизнь и вносит с собой небывалое дотоле оживление. Но никакого оживления вы не заметите в это время в Сургуте. Здесь можно прожить целые годы и даже не подозревать, что в течение двух месяцев - декабря и января — в Сургуте происходит ярмарка, на которую съезжается масса самоедов с Пура, Надыма и Таза, и обороты которой, может быть, простираются до сотни тысяч рублей...» [68].

А.А. Дунин-Горкавич так же считал, что ярмарка на Севере «существует лишь номинально. Всей торговлей с самоедами овладели несколько лиц, так что жителям города ре­шительно нет возможности не только извлечь из ярмарки ка­кую-либо пользу, но даже приобрести хотя бы самую пустую вещь» [69]. Наиболее оживленную торговлю с инородцами ведут имен­но те торговцы, у которых существует винная торговля. Таким образом, эти лица извлекают огромную пользу. И не­удивительно, что в Сургуте имелось до введения монополии два винных оп­товых склада и три ренсковых погреба. Самоеды, прибывая в город, везут свой товар не на ярмарку, а именно к тому лицу, с которым у них издавна ведется торговля.

Разгар самоедской ярмарки можно было заметить лишь ночью на окраинах города, где находились дома, принадлежащие наиболее богатым сургутским купцам. «Вы с удивлением услышите какой-то странный гортанный говор, какое-то галденье на непонятном для вас язы­ке, доносящиеся с широких дворов, примыкающих к этим домам, и с еще большим удивлением узнаете, что за этими высокими заборами и плотно запертыми воротами, под таинственным покровом ночи и происходит самоедская ярмарка» [70].

Самоеды, приезжая на ярмарку, останавливались не в самом городе, а в 30—40 верстах от Сургута устраивали стоянку, которая называлась «кайм». Приезжая сюда с различных мест далекого Севера разбивалось несколько каймов, в каждом из которых собирались группы самоедов, более или менее знакомых друг с другом. «Выбрав подходящее болото, обильно поросшее оленьим мхом, они раски­дывают здесь свои чумы и пускают в болото оленей. Обыкновенно самоеды являются на ярмарку с женами и детьми и забирают с собой не только ту кладь, которую привозят для продажи, но и весь свой домашний скарб, чумы и оленей, словом, переселяются сюда на время ярмарки со всем своим домашним хозяй­ством. Некоторые пригоняют с собой стада оленей в несколько сот голов, кото­рые и бродят здесь на болотах близ кайма. Нужно заметить, что и вообще мень­ше, как с двумя-тремя десятками оленей на одну семью, самоеды не приезжают на ярмарку, так как с меньшим количеством оленей невыгодно ехать в такую даль: олень, как известно, крайне слабосильное животное и в продолжительном пути больше 5—7 пудов не поднимает клади. Вот почему самоеды всегда берут с собой запасных оленей, которых и запрягают попеременно с езжалыми» [71].

А. А. Дунин-Горкавич привёл суммы оборотов Сургутской ярмарки на 1903 год: «Для самоедов в Сургут завозится разных товаров на сумму до 30 тыс. рублей в том числе: хлеба на 5 тыс. р. и масла на 3тыс. р., чая на 1900 р., сахара на 1200 р., табака на 1500 р., вина на 13 500 р. Самоедских же то­варов (пушнины и рыбы) привозится приблизительно на 55 — 65 тысяч рублей, считая по продажным ценам» [72].

Путь самоедов, с побережья Ледовитого океана и до Сургута, занимал 50 — 60 дней. Как отмечал И.Я. Неклепаев, такой медленный путь, несмотря на очень быструю езду на оленях и сравнительно небольшое расстояние (так как самоеды проделывали свой путь по прямому направлению на Сургут), объяснялся тем, что большую часть этих 60 дней самоеды проводили на стоянках. «Проехав день или два, они дня на три распола­гаются на стоянку, чтобы выкормить оленей и дать им надлежащий отдых. Здесь в близ лежащих озерах и реках они ставят сети для рыбы, а в окрестных лесах стреляют куропаток и белок. Те беличьи шкурки, которые они привозят сюда в числе прочей пушнины, значительной частью самоедов добываются уже в дороге» [73].

Самоеды, устроив каймы отправлялись с товарами в город не сразу. Предварительно они несколько раз наведывались к здешним купцам для разведки о ценах и, вообще, о положении рынка.

Практически все само­еды состояли у некоторых купцов неоплатными должниками. Благодаря этому часть привози­мых каждым самоедом товаров обязательно шли на уплату старого долга, осталь­ная часть или покупалась сургутскими купцами на наличные деньги, или же обменивалась ими на русские товары.

Стоит сказать о кредитной системе, которая была распространена в рассматриваемый период на Севере. «Правильно организованная кредитная система, существует в настоящее время на севере Тобольского округа и в округах Березовском и Сургутском…» [74].Большинство крестьян и инородцев не умели ни читать, ни писать, чем и пользовались кредиторы, заносившие долги в книгу кредитов. Цены, по которым они принимали товар были выгодны лишь кредиторам. А клиенты по обычаю не переходили к другим купцам и кредиторовались всегда у одного и того же. Но бывали иногда случаи и пере­бежчиков от одного купца к другому. Это зависело от того, кто из сургутских купцов лучше всех примет и угостит инородцев во время визита, который, таким образом, для здешних торговых имело решающее значение на всю ярмарку. Вот почему заинтересованные в ярмарке купцы, стоило им услышать о появ­лении самоедов на каймах, сразу же начинали готовиться к принятию столь желанных гостей. Начиналась усиленная и спешная стряпня, варились гро­мадные котлы мяса, заготавливались в большом количестве коровье масло, а глав­ное, конечно, водка.

В заключении о сургутской ярмарке стоит сказать, что в связи с распространением рыночных отношений и малочисленностью населения в регионе складывается монопольная группа торговцев, которая устанавливает свой контроль над ярмаркой. Местное население практически было изолировано от торговых операций.

Обороты сургутской ярмарки стремительно уменьшались. Да и самого значения она, как ярмарка практически уже не играла. Торговля Сургуте, как и в Тобольске, Туринске, все более и более сокращалась. Ведущей становилась функция удовлетворения по­требностей жителей городов. Оптовые операции, развитие и под­держание торговых связей с другими городами и регионами здесь практически сошли на нет [75].

В 1905 году в Березовском уезде установлено земское и почтовое, субсидированное казной пароходство. В Сургутском же уезде почта доставлялась на проходящих между Томском и То­больском грузо-пассажирских пароходах [76]. В зимнее время некоторые сургутяне самостоятельно занимались перевозкой почты со своего города до Солки (Пилюгино) вниз по Оби и до Широково вверх по Оби т обратно [77].

В 1900 году, как уже упоминалось, на Белоярской пристани провели семикилометровую телефонную линию, а в 1913 году – телеграф. Это явилось огромным шагом в развитии связи Сургута с внешним миром.

Зимой промысловики передвигались на лыжах - подволоках и голицах. Для аганских, тромъеганских, васюганских хантов были характерны лыжи с равномерной шириной основы, с острыми или округло-заостренными носком и задником. На Вахе использовались и более длинные лыжи, расширяющиеся у носка с округлым при­поднятым носком и удлиненным заостренным задником [78].

В целом, сообщение и связь в Сургуте в рассматриваемый период развивались довольно успешно. В начале века здесь налаживается телеграфная связь, в Сургуте открываются почтово-телеграфное отделение. Было положено начало судоходству. Развитие судоходства в этом крае вызвало спрос на дрова, заготовка которых дала не только заработок населению, но и составила выгодную торговлю. Для Сургутской ярмарки был характерен меновой характер торговли, низкое качество русских товаров и высокие цены на них, монопольное положение немногих русских торговцев. Стационарная торговля была развита слабо. Сургутское купечество было ориентированно в своих предпринимательских занятиях преимущественно на рыбопромышленность и торговлю с «инородцами».