Глава 13. Следующие два дня Феррис провел в неуправляемой бильярдной машинке под названием штаб-квартира ЦРУ в ожидании того

Лэнгли

Следующие два дня Феррис провел в неуправляемой бильярдной машинке под названием штаб-квартира ЦРУ в ожидании того, что его вызовет Хофман. После взрыва во Франкфурте все датчики движения на потолках и детекторы допуска мигали красным. Повсюду проходили встречи, брифинги и срочные собрания высших должностных лиц. Взрыв во Франкфурте произошел напротив центрального отделения Сити-банка, днем, в час пик. Погибло около двух десятков людей, втрое больше получили серьезные ранения. Феррис отыскал отдельный кабинет в ближневосточном отделе и попытался заняться делами своего отделения в Аммане отсюда. Каждые пару часов он подходил к кабинету Хофмана, располагавшемуся на другой стороне холла, но начальника отдела все не было. Заместитель настойчиво спрашивал, не может ли он чем-то помочь, но Феррис только качал головой. Через некоторое время ситуация стала несколько неловкой, и он перестал заходить в кабинет. Если Хофман захочет найти его, сделать это несложно.

Вскоре Хофман передал короткое сообщение по внутренней защищенной линии электронной почты. «Встречаемся в 9.00 в Минсмит-парке. „Мясорубке“». Феррис улыбнулся. Хофман опять украл у него идею. Затем пришло другое сообщение, от секретаря Хофмана. Там было указание направиться в ту часть штаб-квартиры, где Феррис еще не бывал ни разу. В новом здании, с другой стороны от кафетерия, рядом с северным дебаркадером. Почему бы им было не встретиться проще, в офисе ближневосточного отдела на четвертом этаже, подумал он.

Когда на следующее утро Феррис подошел к двери указанного ему помещения, он встретил там секретаря Хофмана. Оказалось, что это не было истинное место назначения. Ложное. Секретарь провела его по длинному коридору и подвела к другой двери, без каких-либо табличек.

Набрав кодовую комбинацию, она приложила к биометрическому датчику большой палец. Вскоре раздался щелчок замка. Внутри был лифт с кнопочным управлением. Они спускались вниз примерно пятнадцать секунд. Когда двери открылись, они пошли к следующей двери с кодовым замком. За ней оказался большой рабочий зал, целая подземная пещера без окон со стенами, раскрашенными синим и зеленым, наполненная множеством компьютеров и огромных мониторов. Десятки людей работали здесь, сидя за столами и в отдельных кабинетах-ячейках. Помещение было размером с поле для бейсбола.

Феррис посмотрел на люминесцентные светильники на потолке, заливавшие зал своим холодным светом. Похоже, они где-то под поверхностью северной автостоянки. Посреди зала, у входа в один из кабинетов, стоял Хофман. Он призывно помахал Феррису рукой.

— Парк «Мясорубка»? — спросил Феррис.

Хофман просиял.

— Классное название, не правда ли? Как Блетчли-парк, и все такое. Я уже собирался назвать это место «Такия-парк», но побоялся, что это мало кто выговорит.

Он жестом показал на огромный зал и людей, работающих в нем. Похоже, он был доволен собой, несмотря на все недавние неприятности.

— Этого офиса просто не существует. Если ты кому-нибудь расскажешь, что был здесь, я поклянусь, что ты лжешь, и тут же выгоню тебя. Это для ясности.

— Усек. Но что же это за «Мясорубка», раз уж я здесь оказался?

— Мы называем это консультативной оперативной группой ближневосточного отдела. КОГ БО. Это звучит формально и бюрократически. Проще говоря, здесь мы проворачиваем операции втемную. Настоящие тайные операции.

— А говоря сложнее?

— Не веди себя как задница, Роджер. Под «тайными» я подразумеваю операции, которые не регистрируются в журналах учета. Проводимые отсюда контртеррористические операции можно назвать, так сказать, «неофициальными». Они незаконны, поскольку президента о них не извещают каким-либо официальным, задокументированным способом. А раз, с формальной точки зрения, президент о них ничего не знает, то может ли он сказать о них конгрессу? Парк «Мясорубка» — это то, чем должно было бы быть ЦРУ, если бы его не профукали так позорно. Тайная разведывательная организация. Поэтому она может рисковать, нарушать законы, игнорировать бюрократические препятствия и посылать на хрен тех, кому не положено о ней знать. А еще она невидима, поскольку расположена под «зеленой» автостоянкой. Мы — как та платформа 9¾ в этом дурацком фильме про Гарри Поттера. Кирпичная стена, которая и останется таковой, если ты не наберешь невидимый код на одном из ее кирпичей. Вот тогда ты увидишь, что здесь на самом деле находится. А потом — хлоп, и ты уже в другом мире, где колдуны все еще применяют кой-какую магию. Ну, что думаешь? Давай! Признавайся! Тебя же это впечатлило.

— Это то место, где вы находитесь всякий раз, когда я не могу вас найти?

— Угу, — сияя, ответил Хофман.

Феррис осмотрелся. Ощущение как в оперативном центре в Баладе, только еще функциональнее. Огромные экраны на стене, на всех эти дрожащие изображения, которые ни с чем не спутаешь. «Предпорно». Но настоящая работа кипела в партере перед этими экранами, где сидели оперативники. Совсем не такие, какими Феррис привык видеть сотрудников ЦРУ. Большинство — молодые, от двадцати до тридцати с небольшим, в джинсах, футболках и облегающих куртках. Ни одного человека в галстуке. Стены ячеек-кабинетов — как в студенческом общежитии, с психами-студентами. Портреты бородатых людей, врагов, карты с местами дислокации оперативников, помеченными флажками, паутины диаграмм «анализа связей», описывающие взаимодействие членов подпольных организаций. Аналитики, сгорбившиеся за своими столами, как гидроакустики, следящие за подводными лодками противника. Ищущие невидимых убийц и пытающиеся заставить их всплыть на поверхность.

— Вы создали свое собственное ЦРУ, — сказал Феррис.

Хофман кивнул:

— Да, я сделал это. Говоря официально, этих ребят не существует, но они не зря просиживают здесь свои невидимые задницы. Объясню почему. Потому что они — наша последняя и самая большая надежда. Они знают, что однажды бомба, которую взорвут в Милане, Франкфурте или Нью-Йорке, окажется ядерной. И если они не найдут ее вовремя, она унесет жизни миллионов людей. Поэтому они работают, час за часом и день за днем, чтобы найти эту бомбу, найти тех людей, которые собираются установить ее, и убить их. Вот почему я так их люблю, неорганизованных, но работающих сверх всякой меры. Они не похожи на убийц, но являются ими.

Феррис посмотрел на сидящих в кабинетах-ячейках. Не меньше половины — женщины. Работают как проклятые, это видно. Шумно жуют жевательную резинку, притопывают ногами. Если бы здесь было разрешено курить, наверное, рядом с ними стояли бы пепельницы, доверху забитые окурками. Некоторые — крутого вида, с ярким макияжем, их можно было бы представить за столом для «блэк-джека» в Лас-Вегасе. Другие — обманчиво миловидные, но с холодным и жестким взглядом, как у змеи.

— Эй, Гвен, — обратился Хофман к брюнетке, на вид — тридцати с небольшим лет, сидящей за ближайшим столом. — Скажи ему, с чем ты работаешь.

Женщина насмешливо поглядела на Ферриса. Хофман кивнул.

— Я слежу за ячейкой в Сирии. Этой ночью они были в Дамаске. Сегодня они в Дайраль-Зоре, на дороге к иракской границе. Но мне почему-то кажется, что они не станут пересекать границу у Хузбайи. У нас рядом есть ниндзя. Мне кажется, что, как только я четко засеку их, они — мертвецы.

Она улыбнулась холодной улыбкой профессионального убийцы. Феррис посмотрел на Хофмана.

— А на кого работают эти ниндзя? — спросил он.

— Ни на кого. В этом-то и дело. Это единственный способ выбраться из того дерьма, в котором мы оказались. При помощи таких людей, как Гвен.

Хофман взял Ферриса за руку и повел в сторону открытой двери кабинета.

— Пошли. Хочу тебя кое с кем познакомить.

Внутри кабинета за компьютерной клавиатурой сидел худощавый темнокожий мужчина в очках с тонкой оправой. Он бешено молотил по клавишам. В черном кашемировом свитере, на вид — под сорок, может, на пару лет постарше Ферриса. Подойдя поближе, он понял, что мужчина — араб, североафриканский, судя по темно-медовому отливу его кожи. Он посмотрел на них поверх очков и снова уставился на экран монитора. Пальцы еще секунд пятнадцать плясали по клавиатуре, потом он нажал «Enter» и снова поглядел на вошедших.

— Извините, что заставил ждать, — сказал он. — Я только что ликвидировал банковский счет салафистского лидера из Рияда. Он, вероятно, подумает, что деньги у него украл один из людей, с которыми он вместе ходит на молитву. А если нам повезет, то он попытается убить этого человека.

Темнокожий мужчина улыбнулся, подумав, сколь многого иногда можно добиться, просто набив пару строчек на компьютере.

— Познакомься с Сами Азхаром, — сказал Хофман. — Он осуществляет текущее руководство проводимыми здесь операциями. Он просто слишком умный, чтобы общаться с такими людьми, как я и ты.

— Особенно с такими, как вы, Эд, — ответил Азхар, глядя на них поверх очков. — Вы, похоже, тоже весьма умны, но перегружены кофеином. Так что вы умны, когда не отравлены. А насчет нашего гостя — не знаю, посмотрим.

Он пожал руку Феррису.

— Сами был брокером на Уолл-стрит. Он родился в Египте, но приехал в Америку, когда поступил в аспирантуру. У него докторские степени по математике и экономике. Он имел очень доходную работу в страховом фонде. Настолько доходную, что решил кое-чем поделиться с принявшей его страной. Я это более-менее правильно объяснил, а, Сами?

— Вознаграждение щедрое, правильно, Эд, но я еще с умом вкладывал деньги.

— Сами уже делал некоторые веселенькие дела для ЦРУ и УНБ в качестве вольнонаемного еще в девяностых, помогая нам понять тех безумцев, которые прикрываются именем веры его отцов. Но после одиннадцатого сентября он понял, что мир окончательно слетел с катушек и только полный идиот может продолжать работать на страховой фонд в таких условиях. А как мусульманин, он чувствовал личную ответственность и обязанность остановить сумасшедших. Я прав?

— Да, еще бы. Или, как вы бы сказали, Эд: «Да, мать вашу!»

— Точно. И тогда он спросил меня, может ли он сделать что-то важное, не для протокола. Я уже достаточно хорошо знал Сами, знал, что он вполне безумен для тех дел, которые я задумал. Я читал его досье. Египетский мальчик, математический гений, получил стипендию, чтобы учиться в Америке, заработал на Уолл-стрит столько денег, что перестал считать нули. Другими словами, эксцентрик, в своем роде. Умный и безжалостный, но не безбашенный. Особенный.

— На самом деле, Эд, вы не совсем правы. Я не особенный. Большинство людей на Уолл-стрит и умны, и безжалостны. По сравнению с ними я просто менее эгоистичен, если говорить просто. Также хочу заметить, что я недостаточно безумен, чтобы быть по-настоящему хорошим математиком. Я просто немного злобен. Вот и вся разница.

Азхар повернулся к Феррису:

— Я дразню Эда, но мне в самом деле нравится работать здесь. Мы стараемся делать то, о чем говорят все, но мало кто доводит до конца. Мыслить «за пределами рамок». По сути, мы настолько далеко выходим за рамки, что я не уверен, сможем ли мы найти дорогу обратно.

— Хватит ерунды, — сказал Хофман. — Надо поговорить.

Он закрыл дверь, сел за стол для переговоров и знаком показал двоим оставшимся присоединяться к нему. На стене напротив стола Азхара висел огромный экран.

— Итак, вводная. Мы создаем нечто новое, буквально с листа. Чтобы сделать это, Роджер, мне придется посвятить тебя в такие секреты, которые даже здесь мало кто знает. И я просто хочу, чтобы ты четко понял, каковы условия.

Феррис кивнул:

— Условия таковы, что я не раскрою этой информации никому, даже в Управлении.

— Ну да, естественно. Но речь не об этом. Когда ты выйдешь отсюда, через какое-то время ты снова окажешься на переднем крае. Вот почему я не говорил тебе обо всем этом до сих пор. Это опасно. Я не могу делиться такой информацией с людьми, которые могут попасть в плен. Я думал об этом и понял, что у меня нет другого выхода. Так что условие таково. Если случится серьезная хрень и ты попадешь в плен, ты не должен раскрыть эту информацию. Ты обязан принять соответствующие меры. Понимаешь, о чем я?

Феррис ошеломленно откинулся на спинку стула. Он понял, о чем говорит Хофман, но решил удостовериться.

— Соответствующие меры, — повторил он.

— Если ты попадешь в плен, тебе следует принять соответствующие меры, если ты поймешь, что не сможешь выдержать допроса. Честно говоря, никто не сможет выдержать достаточно долгого допроса, что бы тебе на этот счет ни рассказывали на «Ферме». Поэтому мы дадим тебе гелевый зубной мостик, который ты будешь носить, когда снова отправишься на оперативную работу. Если ты попадешь, так сказать, в экстремальную ситуацию, он тебе поможет. Если хорошенько прикусить его, в рот попадет яд — очень быстродействующий и безболезненный. Мне говорили, что он даже приятен на вкус. Не знаю, не пробовал, но беру с собой такую штуку всякий раз, когда куда-нибудь еду. Итак, мы договорились? Я не буду считать тебя неженкой, если ты скажешь «нет». В этом случае мы всего лишь закончим текущий разговор.

Феррис на мгновение задумался. Он попал в мир, которого для него не существовало всего пятнадцать минут назад. Это была вершина его призвания, зенит. Или надир, самая низкая точка. Плевать. Сейчас он на лезвии. Он мельком подумал об Алисе, и ее образ исчез из его сознания.

— Я берусь за дело, — сказал Феррис.

— Хороший мальчик, — ответил Хофман, пожимая ему руку. — На самом деле я бы даже не стал тебя спрашивать, если бы не был уверен, что ты скажешь «да». Хорошо, о секретности мы договорились. Обо всем будем знать мы трое, и никто другой. По крайней мере, полностью. Это ясно?

Двое других заговорщиков согласно кивнули, и Хофман продолжил:

— Я коротко изложил Сами твою идею насчет проникновения через стену, Роджер. И что ты думаешь? Он ее одобрил. Он считает, что они должны заглотить наживку. Ведь так?

Азхар кивнул:

— Очень плодотворная идея.

— Итак, для начала нам надо найти тело. Какие будут пожелания, Роджер?

— Он должен выглядеть как оперативник, вот главное. Примерно моего возраста, между тридцатью и сорока годами, похожий на человека, которому поручили руководить проникновением в террористическую сеть Сулеймана. Европеоид. Здоровый. В хорошей физической форме. И определенно — христианин.

— В смысле?

— В смысле того, что он не должен быть обрезанным. Если плохие парни не найдут у него крайней плоти, они подумают, что он еврей.

Хофман пожал плечами и посмотрел на Азхара.

— Как ты думаешь, Сами?

— Боюсь, что все именно так. Арабы, так сказать, до бешенства неравнодушны к евреям. Извините.

— Это — что касается внешнего вида тела, — продолжил Феррис. — Но откуда мы его возьмем? ФБР найдет нам какое-нибудь тело в морге?

— Ради бога, — застонал Хофман. — Я не доверю ФБР искать даже бродячую собаку. Это работенка для наших братьев и сестер из спецназа. Они просто найдут тело и доставят его нам, не задавая лишних вопросов.

— Значит, скажем так, военные обеспечат нам тело, — просияв, сказал Феррис. Он был в восторге. Начиналась реальная работа.

— Уже обеспечивают. Я связался с базой Мак-Дилл вчера. Возможно, это займет пару недель. К тому времени, когда у нас будет этот мужик, ты, скорее всего, уже улетишь за границу, так что я хочу, чтобы ты предоставил полномочия мне. Сами и я создадим ему легенду. Прикрытие. Я уже придумал имя. Гарри Микер. Это чистое досье, мы создавали его пару лет назад для другой операции. Нравится?

— Любое на ваш вкус, лишь бы не Роджер Феррис.

— Пока проворачивались все дела, чтобы подключить тебя к этой работе, мы с Сами поразмыслили. Нужны какие-то косвенные, второстепенные вещи, которые взбесят этих парней. Чтобы твоя такия заставила их думать, что весь их мир разваливается на куски. Для этого нам потребуется создать многослойную структуру лжи, где каждый слой будет усиливать другие. Иначе Сулейман почует, что дело нечисто. Логично?

— Еще бы, — ответил Феррис. — Но я бы хотел участвовать в создании этих косвенных улик.

— Без проблем, Роджер. На самом деле ты будешь выполнять бо́ льшую часть работы. Я слишком стар, а Сами слишком безумен, так что остаешься лишь ты. Сами, почему бы тебе не объяснить нашему спортсмену, какой приз он только что выиграл?

Хофман шлепнул по кнопке, переключив освещение на слабое. Азхар подошел к компьютеру рядом с проекционным экраном, и его кудрявые черные волосы отбросили серую тень.