Глава 12. В первую ночь после прилета в Вашингтон Феррис спал в отеле

Вашингтон

В первую ночь после прилета в Вашингтон Феррис спал в отеле. Это была покосившаяся загородная гостиница неподалеку от Дюпон-серкл, которая напомнила ему те места, где он жил до того, как пошел на работу в ЦРУ. А еще ему надо было побыть одному. Не видеть никого знакомого. Особенно он не хотел встречаться с Гретхен, до тех пор пока не сформулирует то, что надо сказать ей. Она всегда находила способы разрушить его планы или просто проигнорировать их. На этот раз он хотел четко выдержать свой собственный курс. Он позвонил ей следующим утром, в шесть тридцать. В это время, как он знал, она как раз выходит из душа, перед тем как заняться макияжем.

— Хай, Гретхен.

— Роджер? — удивленно, но с радостью переспросила она.

— Я приехал домой, — сказал он.

— Еще нет. Ты определенно еще не дома. Дом — это я. А ты где-то еще. Где ты?

— В отеле.

— Ради бога, что ты там забыл?

— Объясню позже. Мы можем встретиться и поужинать?

— Что за нелепость, дорогой? Приезжай домой, в твою квартиру к твоей жене. Я сегодня работаю, но вернусь домой к семи. Ключи у тебя есть. Еще бы. Это же твой дом. Так что приходи. И отдохни. Силы тебе потребуются попозже.

Феррис хотел было предупредить, что его визит будет иметь совсем другой характер, но она столь спешила, готовясь к отъезду на работу, что уже повесила трубку, сказав напоследок, что любит его и насколько она рада, что он вернулся. Всерьез. Сделать все по-простому не получится. Ему надо сказать ей все и сразу же убраться.

Квартира у них была в элитном доме в Калораме, неподалеку от Коннектикут-авеню. Это в стиле Гретхен. По соседству жили богатые люди, люди, разбогатевшие давно, имевшие вес в обществе. А Гретхен походила на еще одну их дочь. Она познакомилась с соседями, навещала их, когда они болели, привозила им мелкие сувениры из своих поездок. Она отделала квартиру с роскошью, а когда они стали жить вместе, она принялась таскать Ферриса по аукционам и антикварным магазинам, чтобы продолжать пополнение своей коллекции произведений изящного искусства. Когда они приглашали соседей на коктейль, мужчины сразу подмечали, что Феррис, видимо, хорошо обеспечивает семью. Даже не спрашивая об этом.

Гретхен была аристократом-самоучкой. Это нравилось соседям старшего поколения, — то, что эта хорошенькая молодая штучка старается войти в их круг. Ее отец был крепко стоящим на ногах человеком, он работал страховым агентом в Индиане, но даже в мыслях не мог себе представить, что его дочь войдет в этот салгрэйвский клуб. Ее старший брат остался жить в Индиане, он работал региональным представителем по продажам в «Джон Дир». Но такая жизнь была не для Гретхен. Она включила ракетный ускоритель в восемнадцать лет, полетев в сторону Колумбии и начав новую жизнь. Феррис с уважением относился к ее успехам, но более не желал жить с таким человеком.

Феррис поздоровался со швейцаром, который, судя по всему, удивился, увидев его. Сев в лифт, он поднялся на свой этаж и осторожно открыл дверь. В холле стоял новый письменный столик в античном стиле, вычурная французская штуковина с кривыми ножками, вряд ли хорошо подходящая для использования по прямому назначению. Внутри было убрано. Никаких следов той жизни, которую она вела здесь в его отсутствие. Он пошел в спальню. Фотографии в серебряных рамках на двух прикроватных столиках. Он поглядел на свою. Расхлябанный и неопределенный человек, такой, каким он был до свадьбы, когда работал журналистом. Пыли на рамке нет. Вытерла или просто только что достала из шкафа?

Вот что он заметил, войдя в квартиру, так это то, что признаки его жизни здесь куда-то подевались. Нет пива в холодильнике. Подписка на «Спортс иллюстрэйтед», видимо, закончилась. Его одежда убрана из гардероба, видимо, чтобы освободить место для ее одежды. Возможно, все окажется проще, чем он ожидал. По сути, он уже ушел отсюда.

Гретхен позвонила где-то полседьмого, только для того, чтобы сказать, что немного задержалась на работе и будет полвосьмого. Потом полвосьмого, сказав, что только что выехала. Она приехала домой без чего-то девять.

— Милый, я пришла, — сказала она, распахивая дверь, словно он никуда и не уезжал от нее. Потом извинилась за опоздание.

У генерального прокурора было срочное дело, которое надо было завершить сегодня, и смыться ей не удалось. Пыталась, но это было просто невозможно. Не то чтобы извинение, скорее констатация факта своего призвания.

Феррис внимательно посмотрел на нее. Она выглядела такой же, как прежде, даже еще лучше: обрамляющие ее лицо волосы были выкрашены в сверкающий черный цвет, как у итальянских кинозвезд. Крупная грудь — первое, что замечали в ней люди, как мужчины, так и женщины, — служила ей, по надобности, либо для соблазнения, либо для устрашения. Стильный костюм, шелковая блузка с достаточно низким вырезом, чтобы слегка показать ложбинку на груди.

Она ждала объятий и поцелуя, но, когда Феррис замешкался, сама обняла его, прижав к себе. Он попытался отстраниться, но не слишком уверенно. Она понимала, что произошло что-то нехорошее, но пыталась заиграть это, надеясь, что все уйдет в прошлое.

— Что такое, Родж? — спросила она. — Разница во времени?

— Нам надо поговорить, — ответил он.

— О чем? — спросила она, встревоженно глядя на него.

— Давай сядем.

— Хочешь выпить? Я тебе что-нибудь сооружу.

— Нет. Не сейчас. Я хочу поговорить.

— Давай, любимый, — сказала она, садясь на диван и взбивая подушку. Она ждала, что он присоединится к ней.

Феррис посмотрел на подушки. Новые, с парчовой окантовкой, в тон к шнурам на портьерах. Он сел в кресло рядом с диваном. Нужна хоть какая-то дистанция, иначе он ничего не сможет сделать. Феррис задумался, с чего начать. Тем временем Гретхен решила заполнить тишину и принялась о чем-то болтать. В этот момент он наконец-то смог выдавить из себя нужные слова.

— Я хочу развестись, Гретхен, — выпалил он. — По сути, мы уже не живем вместе.

— Что ты сказал? — переспросила она. Последняя линия обороны: сделать вид, что не слышала.

— Я говорю, что хочу поговорить о разводе. Мы живем врозь, потому что мы выросли разными. Думаю, пора покончить с этим.

У нее был такой вид, будто ей дали пощечину.

— Ты ублюдок, — сказала она, покраснев, а потом принялась плакать.

Феррис почему-то не был готов к этому. Он думал, что она начнет орать на него. Она встала и пошла в ванную, чтобы умыться. Вернулась она оттуда с обновленным макияжем и собравшаяся с силами. Она снова была готова идти в наступление.

— Ты не можешь так поступить, Роджер, — начала она. — Я не позволю тебе разрушить то, что построили мы оба. У нас семья, о которой многие люди могут только мечтать. Мы идеально подходим друг другу. У тебя был сильный стресс, я это понимаю. Не знаю, что ты считаешь неправильным, но мы сможем справиться с этим.

— Мы не можем справиться ни с чем, если мы не живем вместе. А я не слышал от тебя, чтобы ты хотела отправиться со мной в Иорданию.

— Я не могу бросить работу в министерстве. Ты это знаешь. Я знаю, как тебе тяжело. Я бы хотела просто собрать вещи и поехать в Амман, как это делают другие жены. Но не могу. И не заставляй меня чувствовать себя виноватой за то, что я исполняю свой долг.

Он покачал головой. Вина тут ни при чем.

— Ты не поняла меня, Гретхен. Я не хочу сохранить семью. Наша семья распалась. И не думаю, что тут можно что-то уладить.

— Уладить можно все, если люди хотят этого. Если что-то испортилось, надо это исправить, а не бросать все и сразу. Ты должен больше верить в себя.

Она не слушает меня, подумал Феррис. Она ведет себя так, будто его требование развода — знак слабости, которую можно преодолеть силой воли, ее воли, если не его. Он понял, что надо было бы попробовать подойти к делу по-другому, но у него не получилось.

— Я встречаюсь с другой, Гретхен, — сказал он и замолчал. Он ждал нового приступа плача, но ее глаза остались сухими. — Это скверно, поскольку мы еще женаты.

— Я тебе говорила… — начала она и замолчала. В ее голосе слышалась сдерживаемая ярость. — Я тебе говорила, что мне плевать, с кем ты там встречаешься, когда мы врозь. Можешь завести себе сколько угодно шлюшек. Я просто не хочу знать об этом.

— Это… не шлюшка. Она мне нравится.

— Не говори ерунды, Роджер. Мне плевать, кто она, но она не сможет сделать тебя счастливым настолько, насколько это могу я. И ты это знаешь.

— У меня нет счастья с тобой, Гретхен. И уже достаточно давно.

Она проигнорировала его слова. Она была где-то не здесь, в своем мире, планируя, как вернуть Роджера себе.

— Я уже начала беспокоиться. Подумала, что ты разлюбил меня. А это всего лишь другая женщина. Честно говоря, я этого ожидала. Даже удивилась бы, если бы этого не произошло. Я знаю, что все мужчины одинаковы. В том числе и ты, Роджер. Ты не столь честен, как пытаешься себя выставить.

Феррис попытался возразить, но она не слушала его.

— Пойди налей мне мартини, — сказала она. — Я тоже скоро вернусь.

Она направилась в спальню, прежде чем Феррис успел хоть как-то выразить свой протест. Он немного посидел в кресле, а потом решил, что ему тоже не помешает выпить. Даже несмотря на то, что идею подала она. Он пошел к бару и сделал два коктейля из мартини с водкой. Размешивая их, он почувствовал, как пальцы буквально примерзают к обжигающе-холодному шейкеру. Он положил в один стакан маслину, для нее, и кусочек лимона себе. Теперь он действительно дома, только в каком-то извращенном смысле слова. Интересно, сможет ли он продолжить разговор, или ему просто надо уйти?

Вернувшись в гостиную с напитками, он некоторое время ждал ее. Чего так долго тянуть? Он догадывался. И не двинулся с места. Отпил мартини, потом еще раз. Будто холодная ртуть на языке. И вскоре он услышал, как открылась дверь спальни.

Она вышла, одетая в черную кружевную ночную сорочку. Ее массивная грудь колыхалась из стороны в сторону, когда она медленно пошла к нему. Роджер покачал головой, пытаясь отказаться, но не мог оторвать взгляд от ее тела.

— Я больше не хочу спорить, — сказала она, сев рядом с ним и позволив сорочке слегка распахнуться и обнажить сладострастный изгиб ее груди.

Потом она откинулась на спинку дивана. Сорочка распахнулась окончательно, открыв ее во всей наготе. Волосы между ногами сбриты, заметил Феррис. Что-то новое. Он не хотел возбуждаться, глядя на нее, но не мог пересилить себя.

— Я хочу тебя, — сказала она. — Я хочу своего мужа.

Наклонившись вперед и проведя грудью по его груди, она принялась расстегивать ширинку его брюк.

— Не надо, — сказал он, отводя ее руку. — Совсем неподходящее время для этого.

— Хватит дразнить меня. Я хочу тебя, — сказала она, снова взявшись рукой за молнию и расстегнув ее.

Я не могу остановить ее, вдруг понял Феррис. Слишком поздно. С того самого момента, как он согласился сделать коктейли и дал ей выйти из комнаты. Из последних сил он попытался сопротивляться и оттолкнул ее. На этот раз она разозлилась.

— Что с тобой? — спросила она, отодвигаясь. — Я ждала тебя пять месяцев, а ты не хочешь ко мне прикасаться?

Задумавшись на мгновение, она сменила стратегию.

— Мне так одиноко, — сказала она, бросив на него обиженный взгляд. Ее ноги медленно раздвинулись. Ее кожа была гладкой, словно полированный розовый мрамор.

Феррис попытался отвести взгляд, но она уже победила его.

— Прекрати, Гретхен, — сказал он, но это были последние слова побежденного.

Вот так она всегда и выигрывала споры с ним.

Она принялась расстегивать пуговицы рубашки, потом сняла с него брюки, ботинки и носки. Он был просто беспомощен. Она начала ласкать его ртом, а потом села на него так, что его голова оказалась между ее грудей. Соски касались его глаз. Она начала раскачиваться, двигаясь вверх и вниз, и еще, пока не застонала. Потом она отвела его в спальню и заставила делать это еще. И еще.

Рано утром, когда Гретхен пошла в душ, Феррис сгреб в охапку одежду и выскочил из квартиры. Он презирал себя за случившееся. Он оказался слишком слаб, чтобы противостоять необузданной силе плоти своей жены. В следующий раз с ней будет разговаривать не он, а его адвокат. Закрывая за собой дверь, он знал, что делает это в последний раз.