Глава 21. Перед тем, как оглянуться на прошедшие несколько месяцев, тебе приходится задержать дыхание

Перед тем, как оглянуться на прошедшие несколько месяцев, тебе приходится задержать дыхание. Потому что волна боли и тошноты порой бывает просто нестерпимой. А нехватка кислорода каким-то образом облегчает перенести это.

Поэтому перед тем, как оглянуться на прошлое, задержи дыхание.

А потом, когда выдохнешь, ты можешь притвориться – пусть всего на краткий миг – что этих месяцев и вовсе никогда не было.

ЧАСТЬ 1

*

В ту ночь, когда она оставила его в прошлом, Гермиона спала в кровати Джинни. И той же самой ночью она сказала, что не любит его. Она чувствовала, как в голове Джинни роятся незаданные вопросы, и была крайне признательна, что они такими и остались.

Как только Гермиона поняла, что подруга заснула, то дала волю слезам. И в полной тишине, лежа на своей стороне кровати, ее продолжала бить мелкая дрожь. А с наступлением утра она ушла раньше, чем кто-либо в спальне проснулся.

В тот день коридоры были пустынны. Это было воскресное утро, и все еще спали. Но ощущение было такое, что их и вовсе здесь не было. Такое, словно на мили вокруг не было ни души. Она не слышала ни единого звука, за исключением того, как кровь приливала к ушам, в то время как боль водоворотом закружила на дне желудка.

Воскресенье – день, когда он должен был уйти. Он должен был уйти к вечеру. Поэтому Гермиона эти часы провела во дворе замка, слушая ветер, игнорируя растущее чувство голода, которое еще и затуманило сознание. И только лишь с наступлением сумерек она вернулась в башню. Открыла дверь. Пусто. Никого.

Он ушел.

Прошло три дня. Три ночи без него, спящего в соседней комнате.

Боль, что испытывала Гермиона, разъедала ее изнутри. Она шла спать и просыпалась. А боль никуда не девалась. Она обжигала желудок и волной поднималась к груди. И никуда не исчезала.

Она посещала занятия - сидела молча и небрежно что-то записывала. Она избегала показываться на завтраках, обедах и ужинах. Старалась держаться в стороне от большого скопления народа. Она избегала всех. А к концу дня возвращалась в гостиную, усаживалась на верхней ступеньке и пальцами гладила деревянную обшивку двери его спальни, зная, что его за ней нет. И не зная где он. Впустую мысленно повторяя последние сказанные ему слова. Снова и снова. Каждый раз усиливая боль. Каждый раз разражаясь слезами. И все это до тех пор, пока усталость не наваливалась с такой силой, что она больше не могла думать, а потом она возвращалась в кровать. Возвращалась к бессознательному забытью во сне.

Она внезапно проснулась около четырех часов утра. За окном было еще темно, но уже достаточно времени, чтобы окончательно проснуться и снова ощутить слабую пульсацию боли в животе. Уже достаточно, чтобы больше не провалиться в сон и забыть, что его больше здесь нет.

Ее первый урок был с Гарри. Первое совместное занятие на неделе. Первый раз она будет находиться в помещении, где не сможет избежать встречи с ним, даже если Гарри явно предоставлял ей такую возможность в те несколько раз, что они пересекались на этой неделе.

Но что-то в Гермионе противилось сегодня избегать его. Внезапно этим утром Гарри стал ей нужен. Ей был нужен кто-то, кто хоть чем-то заполнит зияющую дыру в сознании. Чем-то, что заретуширует мучительные слова, что она без конца повторяла про себя.

Ей просто необходим кто-то, кто скажет, что она сделала все правильно, и это перестанет казаться таким чудовищно неправильным.

И Гарри станет этим кем-то.

Драко все продолжал прокручивать в голове, что же он должен был сделать, когда за ней хлопнула дверь.

Он должен был открыть ее снова. Тут же. Он должен был последовать за ней, заключить в объятия, вернуть обратно в комнату. Он должен был заставить ее осознать.

Он должен был заставить ее увидеть.

Он поцелует ее. И все. Он поцелует ее губы, ее глаза, ее щеки. И будет прижимать к себе. И будет подавлять голос в голове, который вещал о том, как это неправильно. Потому что нет такого понятия, как «неправильно», когда он ее обнимает. И возможно, она почувствует тоже самое. Возможно, если он прижмет ее к себе, она, наконец, увидит, что то, что она считает таким правильным, на самом деле ошибочно. А то, что она думает неправильно и есть самое верное. И что она его, даже если пытается делать вид, что это вовсе не так.

Но он не сделал этого. Не сделал ничего из этого. Потому что даже на дне своего отчаяния, лишив себя начисто любого надежного предлога, он все еще чувствовал яростный удар по гордости, который так и пригвоздил его к месту. Словно приковало цепями. И если все чувства кричали ему последовать за ней, то эта тьма и мысли о наказании удерживали его на месте.

Нет, Драко. Не иди за ней. Она оказала тебе услугу. Она предложила тебе такой необходимый выход из этой жуткой неразберихи.

Он проглотил эти мысли, словно кусок колючей проволоки. Они оцарапали ему нёбо.

Вместо этого он думал о тех словах, что сказал ей и о смысле сказанного. О последних использованных ими возможностях.

«Я люблю тебя, Гермиона».

Он имел в виду вовсе не это. Как можно было это вообще выразить хоть приблизительно?

Все те эмоции, что невозможно (увы и ах) выразить словами. Ты не можешь объяснить их никому. Не можешь заставить их открыть глаза так широко, чтобы смогли увидеть каждую причиняющую боль, спутанную нить чувств, паутиной оплетенных вокруг твоего сердца. Они давят на грудь неподвижным бременем, медленно и верно удушая тебя. А ты беспомощен и нем, ты потерялся во всем этом, и продолжаешь цепляться за пустые эпитеты и выражения, которые всего лишь царапают поверхность того, что ты чувствуешь внутри.

Другие вокруг тебя смотрят через искаженное мутное стекло. Они не в силах разглядеть каждую деталь со всей отчетливостью. В плену зазеркалья, сквозь гладь мутной воды ты взираешь на них, беспомощно оседая на дно.

Драко никогда не пытался объяснить свои чувства к Гермионе. Эти причиняющие боль, неописуемые чувства, запертые в грудной клетке. Из-за этого стекла и воды, что отделяла Драко от любого другого, нет никакой возможности, что она когда-нибудь сможет понять.

Он пробовал словами. Но они нисколько не подействовали. Но он продолжал идти намеченным курсом, потому что начало было положено. И если она поймет хотя бы крупицу того, что творилось внутри него – насколько это причиняло боль и какие сильные чувства он испытывает к ней – то это, в конце концов, будет уже хоть что-то. А ему и нужно хоть что-то.

«Любовь».

Что бы это не значило. Что бы ни затрагивало. Просто не соответствовало. Просто слово. И Драко никогда его не понимал. Вся явная сложность чувств внутри него никогда не сможет уместиться всего в одном слове. Это было дурацкое слово – слабая попытка человека избавиться от асфиксии собственного сознания.

Примерно так же они употребляют слово «скорбь», когда ты теряешь кого-то. Драко всегда думал, что для этого нет подходящего слова. Или фразы. Это было только тем, чем было. Абсолютно по-разному для каждого на всецело опустошающем и поглощающем уровне, и нет такого слова или слов, что смогли бы обобщить. Это не просто какое-то действо, это неизменная часть тебя и твоей сущности, которую нельзя вернуть. Кто-то, кто дал тебе жизнь, ушел, и теперь ты вынужден уживаться с кусочком пустоты внутри себя, который ничем нельзя заменить.

И какая-то там «скорбь» не в силах передать этого.

И тоже самое касается «любви». Все о ней ошибочно. Потому что он не хотел покупать Гермионе роз. Он не хотел писать ей любовные письма и держать ее за руку. Он ни разу не задумался о том, чтобы состариться рядом с ней. Или о том, как их отношения сложатся за стенами этого замка. Он вовсе не думал в таком ключе. Не задумывался о будущем. Он мог только думать о том, что переполняло его сейчас. Что происходило в данную секунду.

Он отступился от войны в собственном сознании и в его мире и понял, что есть еще что-то прямо перед глазами. Что-то, что до невероятного превосходит все это. Он знать не знал, что такое возможно, витал в облаках, полагая, что ничего не имеет значения.

Гермиона видела и презирала его, но поняла и пожелала его. Она испытывала частичку той же путаницы чувств, что и он. Она была его. Ее присутствие – это совершенный яд в его теле, отравляющий его мысли и действия. Сложность, которую он никогда не планировал, ситуация, в которую он никогда не поверил бы, пока она не случилась.

Но нет и никогда не было легкого решения для Драко. Он заключен внутри этих ломающих сознание стен, и так будет до тех пор, пока ломать больше будет нечего.

Но не до тех пор, пока он не попытается еще раз. Он был непреклонен доказать ей, что те чувства, что он испытывал, есть и внутри нее.

Последний раз.

А если не сработает?

На нет и суда нет. Он покончит с этим.

Он покинет это бесполезное место и никогда не вернется.

Гермиона попросила Гарри о встрече после занятий. Едва он успел согласиться, как она развернулась и, проследовав в конец класса, заняла самую дальнюю парту.

По окончании Гарри подождал, пока говорливая толпа рассосется из класса. Она медленно приблизилась к нему и, поймав его взгляд, жестом попросила следовать за ней. Она вышла из класса, пошла по коридору, спустилась по ступеням… опять коридоры, опять ступени… вскоре Гарри понял, что она ведет его на улицу.

Всю дорогу она ни проронила и слова. Она даже не оглядывалась на него, чтобы убедиться, что он все еще идет за ней. И в ответ он тоже молчал. Он был до странности нерешителен. Она казалась какой-то другой.

В конце концов, она остановилась на краю озера. Солнце уже садилось. Воздух был разряженным и холодным.

Она развернулась к нему. Медленно, почти осторожно она подняла голову.

- Гарри…

Одно единственное слово. Оно ему сказало так много. Ее надломленный голос и дрожащие губы, удерживающие что-то болезненное, рвущееся наружу.

Есть кое-что, что вы должны знать о Гермионе – прежде она никогда не была сломлена.

И это было как раз то, что, Гарри надеялся, никогда не случится с ней.

Он ничего не сказал в ответ. Вместо этого Гарри сделал шаг к ней и привлек ее к себе, крепко обхватив руками.

Ее голова упала ему на плечо, в то время как тело сотрясалось от беззвучных рыданий, которые она пыталась сдержать.

Прошло много времени.

- Мне жаль, Гарри.

- Почему ты говоришь, что сожалеешь?

- Потому что. Это были… это были странные несколько месяцев. Это термин, - пробормотала она, - «странный». Ты понимаешь?

Гарри подавил вздох. Он убрал прядь волос, что прилипла к ее щеке.

- Гермиона, - начал он, - не извиняйся передо мной. Это не то… Не этим бы словом я бы окрестил произошедшее. Я знаю это.

- Что ты имеешь в виду?

- Вовсе не так я представлял то, что было между тобой и…, - он запнулся. – Между вами обоими.

- Я не понимаю.

Гарри на краткий миг опустил взгляд.

- Я думал… - он пытался подобрать слова. – Я думал, он использует тебя.

Она сглотнула пару слезинок.

- Я думаю, так и было.

- Не знаю, Гермиона.

- Гарри… он и использовал. Он… и использует. Он изменил меня. Он сделал меня той, кем я вовсе не являюсь.

Гарри клацнул зубами.

- Я вижу, что это изменило ход вещей. И это изменило твои чувства. Но… но ты все еще прежняя Гермиона. Ты все еще здесь.

- Нет.

- Ты прежняя. Я знаю это, - Гарри сглотнул. – И если он и использовал тебя в самом начале, то теперь это не так. Я так думаю, - он заставил себя произнести эти слова.

Гермиона уставилась на него огромными блестящими глазами.

- Я думала… Ты сказал… Все это время… - она не смогла закончить предложения, и Гарри осознал, почему она была так сбита с толку. Он и сам едва верил, что эти слова сорвались с его губ. Они больно ранили.

- Гермиона, - негромко начал он, беря ее за руку, - ты знаешь, как я к нему отношусь. К Малфою, - он сделал паузу. – И что еще хуже, я знаю, как он относится к тебе, - Гарри почувствовал, как тошнота поднялась со дна желудка вверх. – Я думаю, что-то есть такое. Что-то, на что, я и не подозревал, он способен. И… ты, должно быть, видишь это. Потому что была рядом с ним. Ты была… с ним.

- Гарри…

- Гермиона, я его ненавижу. И делаю это вовсе не ради него, - Гарри мысленно встряхнулся. – Правда, я весьма далек от того, чтобы сделать нечто подобное для него. Но, думаю, что он испытывает к тебе то, что я не в силах понять. Или смириться с этим. Но это не меняет самого факта. И если ты хочешь, чтобы он испытывал это… если ты согласна с этим, тогда… - он глубоко вздохнул, - … тогда я не стану мешать.

Гермиона скептически замотала головой.

- Гарри, прекрати это, - слезы снова стали катиться из глаз. – Я пришла сюда, чтобы сказать тебе… все кончено, - ее голос дрогнул. – Все кончено, Гарри.

Его сердце подпрыгнуло.

- Что? Он сделал что-то, что причинило тебе боль?

Ее снова начало трясти.

- Нет, это не он. Это я. Я сказала ему, что не люблю его… и ушла.

Гарри уставился на нее.

- Я ушла, - повторила она. На миг она с силой зажмурилась.

Любовь? О чем это она?

Любовь. Почему это слово вообще всплыло?

Гарри сцепил зубы.

- Скажи что-нибудь, Гарри, - срывающимся голосом сквозь слезы сказала она. – Разве не этого ты хотел? Ты и Рон? Я сказала ему, что не люблю, потому что не должна!

- Потому что ты не должна?

- Нет. Не должна. Так скажи мне, что я сделала все правильно.

Он открыл было рот. Но ничего не смог сказать.

Ее сильно трясло. Короткие рваные глотки воздуха в перерыве между всхлипами были такими ранимыми.

- Гарри! – закричала она.

Гарри положил ей руки на плечи, чтобы успокоить ее.

- Гермиона, пожалуйста.

- Скажи мне! – бросила она еще громче. – Ты скажешь мне, что я поступила правильно, Гарри! Потому… потому что я сделал это для тебя!

- Нет, Гермиона, - тихо сказал Гарри, медленно качая головой. – Не говори так.

- Ты нужен мне! – крикнула она. – Я знаю… знаю, Гарри. Ты любишь меня.

- Конечно я тебя люблю.

- Но ты на самом деле любишь меня, Гарри! – она зло отпихнула его. – Я заметила это. Тебе нет нужды больше притворяться. Я… если любишь меня… тогда мы можем…

- Гермиона, ты не знаешь, что говоришь.

Он шагнул, чтобы снова заключить в объятия, успокоить ее, но она снова оттолкнула его.

- Нет, - отрезала она, сцепив зубы, - ты не должен делать этого. Ты… ты говорил мне покончить с этим. Ты практически отвернулся от меня из-за этого! И я знаю почему – потому что любишь меня.

Сердце Гарри ёкнуло.

- Я прошу прощения, - ответил он; в горле пересохло. – Я знаю, что оставил тебя одну и за это прошу прощения, - он шагнул к ней и снова заключил в свои объятия. На этот раз она поддалась, головой беспомощно уткнувшись ему в грудь. – Гермиона, - продолжил Гарри тихо, - я испытывал те чувства к тебе. Я думаю. И все потому, что я был в смятении. Ну, ты понимаешь – раньше. Но не теперь, - он искал подходящие слова. Не знал, как объяснить все это. Не знал, что было правдой, а что ложью. – Уверяю тебя. Я… я думал об этом. Такое ведь случается, знаешь да? Люди путают чувства и… и мы ведь на самом деле близки. И ты красива, а я всего лишь человек, - он глубоко вздохнул. – Но это было не взаправду. И мне жаль, что заставил тебя чувствовать себя виноватой из-за этого.

А потом повисла длительная пауза.

- Гарри, - прошептала она явно пересохшим горлом, - когда нам было по четырнадцать… - она запнулась. – Ты признался мне в любви.

- Что? – воскликнул Гарри,

- Ты выпалил это. Прямо здесь, около озера.

- Я этого не помню, - он лгал и неубедительно.

- А потом ты попытался применить заклинание, стирающее память.

О Господи.

Гарри густо покраснел и был крайне рад, что она не могла этого видеть, головой прижимаясь к нему ниже его подбородка.

- Я притворилась, что оно сработало.

- Оно… не сработало?

Он почувствовал, как она отрицательно покачала головой, все еще прижимаясь к нему.

- Не очень-то ты в них разбирался, - она говорила так, словно слабо улыбалась сквозь беззвучные слезы. – Но тебе было всего четырнадцать. Мы были детьми.

- Да. Были. Очень маленькими, - добавил он с ударением.

- И все еще, - продолжила она. – Когда нам было по пятнадцать, я слышала кое-что из твоего разговора с Роном. Кое-что обо мне.

- А?

- Вы оба стояли за углом, и Рон, как обычно, орал на всю Ивановскую. Он спрашивал, почему ты постоянно говоришь обо мне. Почему таким тоном. И почему ты решил, что это хорошая идея пропустить тренировку по Квиддичу в обмен на то, чтобы я позанималась с тобой Арифмансией.

- Мне нужны были дополнительные уроки, - защищаясь сказал Гарри.

- Тоже самое ты сказал и Рону, тем самым закрыв эту тему. И я поверила тебе. Да и причин думать иначе не было. Совсем. Я даже не врубилась, о чем это говорил Рон. Но он принял это за чистую монету. Так что и я тоже.

- Отлично, потому что это была… так, фигня.

- Но в прошлом году, - она снова заговорила, но все еще шепотом, - ты сделал кое-что, что я не смогла не заметить.

Гарри замер. Вот хрень. Что же это? Что ему теперь делать? Ничего из этого не сработает. Он прокручивал это в голове. Он был в замешательстве. Для чего она это делает?

- Чччто? – заикаясь спросил он, вовсе неуверенный в том, что хочет знать ответ.

- Ты поцеловал меня.

- Что?! Нет, не делал я такого!

- Под веткой омелы. Все это делали. Мы все были пьяные после Рождественского Бала. И… и когда ты добрался до меня, ты меня поцеловал.

- Ага… потому что все делали тоже самое, - напомнил он ей.

- Да. Но твой поцелуй, Гарри, отличался от всех остальных.

- Гермиона…, - неловко заерзал. Ему очень хотелось разжать руки и отпустить ее, и он бы так и поступил, если бы не боялся, что она снова впадет в ярость или – чего хуже – увидеть ее выражение лица. – Не думаю, что так оно и было. Думаю, тебе просто показалось.

- Я так поняла, ты помнишь.

Естественно он помнил. И утро следующего дня он тоже помнил - как мечтал, чтобы она была пьяная в стельку, чтобы что-то помнить. Он догнал ее, чтобы поцеловать, но поцелуй затянулся куда как на дольше, чем положено. Слишком долгий, чтобы быть дружеским. Руки прикоснулись к ней слишком нежно. А губы прижались к ее губам слишком сильно. Она отстранилась, смеясь, и в своей обычной манере вежливо удалилась.

- Зачем ты мне все это говоришь? – спросил он, понижая голос.

Гермиона вздохнула.

- Потому что будь я кем-нибудь другим, то прыгала бы от радости. Я и должна была. Ты – чудесный парень, Гарри. Девчонки из кожи вон лезут, чтобы пообщаться с тобой.

Он сглотнул в ожидании неизбежного «но».

- Но я слишком привыкла к твоему статусу лучшего друга, - сказала она мягко. – И все эти намеки – даже если я помню их, и они точно имеют определенный смысл – были такими редкими. Поэтому я даже не заморачивалась на них. До тех пор пока я не увидела, как ты выходишь из себя из-за всех этих… вещей. А потом стало слишком поздно.

Он почувствовал, что она снова дрожит. Слезы вернулись, если вообще прекращались.

- А теперь… Малфой…, - она всхлипнула. – Он изменил меня. В кого-то чуждого.

- Пожалуйста, не начинай снова…

- Он не может подходить мне… и… может ты можешь взамен…

- Гермиона, ты не понимаешь, что говоришь. На тебя столько всего навалилось. Гораздо больше, чем кто-то может вынести. В физическом и эмоциональном плане. Ты выдохлась.

Гарри знал, что вынужден повторять себе это, как если был на ее месте. Должен помнить, что творится у нее в голове в этот момент. Сплошные обрывки.

Она медленно выбралась из его объятий, но не полностью. Достаточно для того, чтобы посмотреть ему в глаза.

- Ты прав, - прошептала она. Ее щеки были влажными. – Я устала. Я просто хочу… пусть кто-нибудь заберет это. Все это.

- На самом деле ты так не думаешь. И лучше не станет, пока ты сама со всем этим не разберешься.

- Что заставляет тебя думать, что я вовсе так не считаю?

- Потому что это так.

- Нет, я так считаю!

- Нет, не считаешь, Гермиона.

И прежде чем Гарри осознал, что случилось, на ее лице промелькнула решимость и ее губы прижались к его.

И все в его сознании померкло.

Он не мог подумать ни о чем или увидеть хоть что-то. Только чувствовал, как его опалило, когда ее губы настойчиво прижались к его. После того, как первый шок прошел, он понял, что инстинктивно прижимается к ней. Это было так нереально, что он уже решил, что обманывается, когда его язык коснулся ее, и его тело отреагировало на ее заигрывания.

Что-то кричало на него из глубины его сознания. Его собственным голосом. Громкие возгласы о том, чтобы он остановился.

Но как же это было сложно. Ее губы между его губ и он едва мог думать о чем-то, кроме этого. Гермиона целовала его. И впервые за долгое время он осознал, что мечтал об этом моменте целую вечность.

И да – он не мог избавиться от мысли, что это было неправильно.

Голос закричал в голове снова. «Будь сильнее этого. Будь сильным ради нее».

Это не то, чего хочет каждый из вас.

С невообразимым усилием Гарри разорвал поцелуй и сделал два шага назад. Это окончательно разлучило их.

Он пытался восстановить дыхание.

Гермиона уставилась на него широко распахнутыми блестящими глазами

А потом была долгая пауза, повисшая в воздухе между ними. И все, что было слышно – лишь ветер между деревьями. В конце концов, Гермиона стала качать головой и, прижав ладони к лицу и дрожа, осела на землю.

О нет.

Гарри бросился к ней и опустился перед ней на колени.

- Гермиона…

- Мне так жаль, - пробормотала она сквозь ладони, согнувшись пополам и лбом коснувшись земли. – Так жаль…

- Не надо, - убеждал он ее, поглаживая ее по спине. – Пожалуйста. Это моя вина из-за... из-за… Пожалуйста, Гермиона. Встань с земли. Холодно же, - медленно он усадил ее. Она привалилась к нему.

- Я такая д-дрянь, - запинаясь, сказала она. – Боже. К-какой ужас. О чем я думаю?

Гарри опустил взгляд в землю, с трудом отгоняя мысли о том, что только что случилось. Это было такой ошибкой. И не важно. Ничего из этого не имело значение, потому что она его лучший друг и у нее просто помутился разум от боли, чтобы на самом деле желать этого. Взгляни на нее. Сплошная боль.

- Думаю… - начал он, - тебе нужно разобраться, почему ты так себя чувствуешь. Почему ты… поступаешь так.

Она помотала головой снова; ее губы стали дрожать еще сильнее, когда она заговорила: - Н.. но… я не могу.

Он прикусил губу.

- С Малфоем ты ошиблась, - он сделал паузу. – Хорошо, с Малфоем ты допустила много ошибок. Но мне кажется, сказать ему… ну то, что ты сказала – было одной из них.

- Но… это было самым правильным решением. Ты заставил меня так думать… Гарри… И… и то, что я думаю, вовсе не то, как я должна поступить. Как я должна поступить ради всех, кого это касается. Не думаешь ли ты, что это… что так правильно, Гарри? – ее голос немного окреп, но она все еще прижималась к нему.

- Зачем ты ищешь моего одобрения? – пробормотал он. – Ты и сама знаешь правильно или нет поступаешь. Что ты чувствуешь? Тебе стало проще? Тебе стало легче? Потому… потому что мне так не кажется.

- Ты сказал мне поступить так.

Гари понимал. Она хотела свалить всю вину за боль на кого-то, и он был самой подходящей кандидатурой. Он был просто идеальной кандидатурой. Она хотела, чтобы он снял груз ответственности этого решения с нее. Потому что она действовала в интересах кого-то еще.

И еще потому, что где-то глубоко в душе она не могла на самом деле сделать это ради себя. Не могла сказать Малфою, что не любит его, если бы не Гарри.

Гарри заставил ее чувствовать это. Гари заставил ее считать, что она принимала это решение не ради самой себя. Иначе это обошлось бы ей слишком дорогой ценой.

- Мне жаль, Гермиона, – он взял ее руку. – Я… я был сбит с толку. Честное слово.

- Не…

- Я говорил себе, что делаю именно то, что сделал бы любой, чтобы уберечь тебя от него. Любой, кто знаком с вами обоими, - Гарри сжал ее ладонь. – Но в сущности это никогда и не было правильным, потому что означало оттолкнуть тебя. Я оставил тебя одну, - он помедлил. – Я оставил тебя одну, когда все, чего хотел – спасти тебя.

- Пожалуйста, не надо…, - она со слезами замотала головой.

- Я был так поглощен своими мыслями, - продолжил он, пробиваясь через восклицания. – Я был так одержим ненавистью к нему. И все, что я делаю… ненавижу его. Но не до такой степени, чтобы оттолкнуть тебя.

- Гарри…

Ты спрашиваешь, правильно ли ты поступила, сказав это Малфою, - снова заговорил он. – И… я не думаю, что ты… - Гарри сглотнул. – Не думаю, что ты поступила правильно, Гермиона, - последнюю часть фразы он почти выдавил из себя. – И думаю, что ты знаешь это. Я не в восторге и меня аж подташнивает при мысли об этом, но… я осознал, что не смогу удержать тебя, если не приму это. Или, по крайней мере, не сделаю вид, что смирился.

Она качала головой: - Я уже больше не прежняя. Не могу сама принять такое решение.

- Перестань так говорить.

- Ты знаешь, что это правда. Знаешь, что я делала то, что в нормальном состоянии никогда бы не смогла.

До чего упрямая. Всегда до хера упрямая.

- Гермиона…, - он сглотнул, - я не могу… Мало, что я могу возразить тебе на это. Потому что, ты знаешь, мне это крайне сложно. И все это я уже сказал сейчас. Не смотря на то, что я вообще смог сказать что-то в этом духе, - он вздохнул. – Люди меняются. Такое бывает, Гермиона. Возможно, что эти последние несколько месяцев изменили всех нас. Но в глубине души мы все еще прежние.

- Я не могу быть той, какой меня считает Драко.

Гарри вздрогнул при упоминании его имени. То, как она произнесла его так запросто, так привычно. Это было чуждо для Гарри. Они всегда произносили его имя только со злостью. Но не Гермиона. Уже больше нет.

- Смотри, Гермиона. Я хочу совладать с собой, чтобы иметь возможность говорить с тобой об этом. Стараюсь. … из-за всех сил. И все, что я могу сказать, что возможно то, что было между вами, вовсе не то, что я думал об этом. Может мне лучше отступить и дать своего рода шанс. Это… это большее из того, что в моих силах.

Она всхлипнула. Повисла краткая пауза.

- Это больно, Гарри, - прошептала она.

- Я знаю.

- На самом деле больно.

- Мне жаль.

Он ждал, что она заговорит снова, но она больше не проронила ни слова.

На этом, казалось, больше и нечего было сказать. Им обоим.

Гари и Гермиона так и оставались сидеть на земле еще долго время.

Прошло, по меньшей мере, полчаса, когда Гарри поднял Гермиону на ноги, сжал ее ладонь в своей и повел ее обратно в замок.

Панси, мать ее, Паркинсон.

Только судьба могла сыграть такую злую шутку.

Драко направлялся к дверям замка, что вели его на открытую лужайку около леса. Он знал, что Гермиона каждый день выходила на улицу с той самой ночи, когда ушла от него. Он видел ее порой, когда целенаправленно выглядывал ее в ближайшем окне. Еще не пришло время, чтобы встретиться с ней. Он выжидал подходящего момента, почти страшась того, чем все это может закончиться.

В конечном счете, он обещал себе, что это будет последней попыткой перед тем, как он покинет эти стены. А он уйдет. Он должен – напомнил он себе. Иначе она лишится должности Старосты. Он был уверен в этом. Если он не перестанет втягивать ее в это, в итоге она потеряет единственное, что у нее осталось, и никогда этого не простит ему.

Он знал, что ее занятия уже закончились. И первое, что пришло ему в голову, поискать ее там.

Шествуя по тихому коридору без окон, который вел к выходу из замка, он заметил выворачивающую из-за угла Панси. Драко полностью осознал ее присутствие, когда та была в шагах шести от него, и заметил, что она остановилась прямо перед ним.

- Драко.

Ее голос был на удивление спокойный. Драко ждал, что после всего при встрече она станет гордо задирать голову, а не как ни останавливаться рядом и произносить его имя таким тоном. Словно ей было нечего бояться. Словно она не должна опасаться его.

Как же она ошибалась.

Драко уставился на нее, замерев на месте. Губы плотно сжаты. Ему нужно игнорировать ее. Он не может попасть в неприятности сейчас. Он не станет включаться в ее игры. Он не хотел провоцировать ту опасно-нестабильную часть в себе, которая едва сдерживалась, чтобы не покарать ее надлежащим образом за все, что та сделала с Гермионой.

- Это ж надо было наткнуться именно на тебя, забавно, - заговорила она вновь. На этот раз ее голос прозвучал с нотками паники.

Драко сжал кулаки.

- Плохая идея, - прошипел он, качая головой.

Предупреждение в голосе явно напрягли ее.

- Т…ты ничего не сделаешь, - запинаясь, произнесла она. – Ты не можешь.

- И почему же это?

Она заколебалась.

- У тебя уже итак куча неприятностей. Еще одна - и ты вылетишь.

- Почему-то мне кажется, что моя месть гораздо важнее этого.

- Месть? – казалось, что она подавилась этим словом. А затем одернула себя. – Ты давным-давно разучился причинять мне боль, Драко.

- Сомневаюсь.

Панси моментально опустила взгляд и откашлялась.

- Ну, прежде чем приступишь, думаю, что ты захочешь узнать…

- Отъ*бись, Паркинсон. Мне противно уже перекинуться с тобой парой слов.

Драко снова начал продвигаться к выходу, сконцентрировавшись на конце коридора, направляя все свои усилия на то, чтобы убраться от нее подальше, чтобы не впечатать ее башку еще разок в стену.

- Подожди…, - она бросилась за ним.

Драко продолжил идти.

- Я видела кое-что, что могло бы заинтересовать тебя.

Все еще идет.

- Ты ищешь грязнокровку, не так ли?

Драко резко остановился прежде, чем смог себя удержать от этого. Он развернулся, зубы стиснуты.

- Не вынуждай меня, Паркинсон!

- Ага, да, - она усмехнулась. – Я и запамятовала, что ты больше не в восторге, когда я ее так называю.

- Мне не нравится, когда ты ее вообще упоминаешь. Мне не нравится, когда ты о ней даже думаешь, Паркинсон, - он сделал паузу. – За исключением того, когда ты думаешь о том, как сильно я хочу ее вместо тебя. Можешь поразмыслить об этом.

- А ты уверен, что и она желает тебя?

- А ты уверена, что хочешь продолжить этот разговор?

Он едва мог поверить, что вот так запросто стоит здесь и разговаривает с ней. Гнев начал овладевать им, волнами охватывая мышцы и готовя их, чтобы броситься в ее сторону. Всеми силами он старался справиться с этим желанием. Он не хотел ей дать и намека. Хотел целиком и полностью игнорировать ее. Как же он хотел справиться.

- А интересуюсь я потому…, - она снова замялась. – Потому, что видела ее на улице с Поттером.

Драко громко рассмеялся.

- Естественно, ты видела – выплюнул он. – А еще я уверен, ты слышала, как они обсуждали злобный план, что оба кинут меня, не так ли, Панс?

- На самом деле я ничего не слышала, - ответила она, сузив глаза.

- Когда ты уже смиришься? – спросил он, качая головой. – Это просто жалко. Уже даже сказать-то тебе нечего.

- Это что, так неправдоподобно, что я видела их? Людишки топают на улицу после занятий – самая обычная вещь.

Если бы он так ее не презирал, то может смог бы оценить ее решимость. Панси Паркинсон не сдавалась без мучительно долгой и упорной борьбы.

- Когда уже до тебя дойдет, Панси? – прорычал Драко. – Я никогда и не был твоим. Гермиона не уводила меня у тебя. Она никогда не брала ничего твоего. Я никогда и не был твоим.

Панси дерзко вскинула голову.

- Не льсти себе, Драко, - она нахмурилась. – Я вовсе не хочу, чтоб ты вернулся. С чего бы? После того, как ты так низко пал? В тебе больше нет и капли от того человека, кем ты должен быть. Ты заметил, что тебя больше здесь никто не уважает? Люди смеются над тобой, Драко, - она уперла руки в бока. – Кроме того, - добавила она, - я теперь с Блейзом.

-Я должен быть удивлен? Да ты же снимешь свои труселя перед каждым, кто хоть что-то значит в твоих глазах.

- Ты ошибаешься! – рявкнула она. – Ты знаешь, как он влюблен в меня. И все то время, что мы были вместе, он повторял это мне. Каждый раз, стоило тебе отвернуться, он был тут как тут.

Драко рассмеялся.

- Просто охренеть, Панси. И здесь я должен сделать вид, что мне не насрать? Давай не менять темы разговора. Ты - низкая и подлая девка, которая пытается играть со мной, потому что у нее не выгорело то, что она планировала. И не делай вид, что это не так. И я обещаю тебе, если ты вынудишь меня, то я снова с радостью заставлю тебя страдать. Но на этот раз без капли вины.

- Отлично, Драко. Но я-то знаю, что видела между ней и Поттером. И к концу этой недели, я уверена, что и все увидят. И тогда твое унижение достигнет пика.

- Давай, вперед.

- Я должна была догадаться – даже если немало удивлена. Ты всегда говорил, что Поттер испытывает к ней что-то там, но я никогда не думала, что на самом деле это взаимно. Я думала, что он – всего лишь отчаявшийся щенок, сохнущий по ней.

Драко очень хотел добавить еще что-нибудь, но был слишком поглощен тем, что контролировал волны злости, прорывавшиеся через минимум его хладнокровия. Она должна перестать говорить о ней. Он должен заставить ее заткнуться.

- А потом нарисовался ты, - продолжила она. – Я всегда знала, что она шлюха.

- Заткни свою пасть, Паркинсон, - зарычал он. – Предупреждаю. Не нарывайся сама. Потому что не думаю, что меня хватит надолго.

Она хочет, чтоб ты ее ударил. Она хочет, чтоб ты сорвался. Помни об этом.

Он должен помнить об этом.

Панси в сомнении отступила на шаг.

- Я вовсе не играю, - выдохнула она дрожащим голосом. – Ты можешь думать, как тебе угодно. Но я видела, как грязнокровка поцеловала его, и с того места, где стояла я, он вовсе не выглядело платоническим.

Драко начал выходить из себя.

- И где же это место, Панси? В твоем гребаном нереальном воображении?

Панси сделала еще шаг назад: - Ты знаешь, - прошептала она, - я все еще вспоминаю о том, что ты сделал со мной. О том… том, как ты ударил меня той ночью. Я сильно приложилась головой об стену, Драко.

Дыхание моментом перехватило от такой перемены темы разговора.

- И когда я сбежала, мне стало так стыдно, - продолжала она. – Это было так глупо, честное слово.

- Что реально было глупо, Паркинсон, так это то, что я на секунду пожалел об этом, - даже если это возможно была ложь. А может Драко все еще сожалел об этом. Когда он вспоминал тот момент с Панси, острые воспоминания об отце выжигали под веками.

- Я знаю, что ты хочешь отомстить, - сказала Панси тихим голосом. – Я ждала, что что-то случится.

Так же как и Драко. Он ждал тоже. Ждал, что его терпение иссякнет. Ждал, что нарушит данное Гермионе обещание, что не тронет Панси за то, что она с ней сделала. Как если бы у Гермионы на самом деле был свой собственный план. Как если бы Драко верил в это. Он знал, что она попросту хочет уберечь его и Гарри от еще больших неприятностей.

Она прервала ход его мыслей: - Полагаю, она сказала тебе не трогать меня.

- Ты так считаешь?

- Навряд ли угроза исключения достаточный повод, чтобы остановить тебя. Тогда это может быть только она, не так ли?

- Пока действуют школьные правила, ты может и не получишь по заслугам, Панси, но через годик мы все будем далеко от этого места. И тебе стоило бы знать, что я никогда не забуду о том, что ты сделала с ней.

Она на краткий миг замялась.

- Ты же знаешь, что она слишком заморочена на морали, чтобы позволить тебе что-нибудь сделать.

- Почему-то мне кажется, что Гермиона простит меня, - хотя где-то на задворках сознания Драко промелькнуло, что в ее прощении уже и не будет необходимости. Ее может уже и вовсе не быть в его жизни, когда закончится эта ночь.

Она все еще может прогнать его.

Панси изучала его взглядом пару секунд.

- Я лучше пойду сейчас, - тихо сказала она, - а ты можешь думать, что захочешь о том, что я сказала тебе. В конечном счете, правда дойдет и до тебя. Ты всегда хорошо разбирался в ситуации. Это так, легкая заминка – не более.

Драко направлял всю силу воли на то, чтобы остаться стоять на месте. Из этого положения он не мог ее достать. И это радовало. Потому что он не мог рискнуть и потерять все из-за нее. Только не сейчас.

- Прощай, Драко.

Панси развернулась и торопливо пошла по коридору в противоположную от Драко сторону.

Еще не успокоив дыхание, он повернулся и проделал последние несколько метров коридора, завернул за угол и направился прямиком к дверям замка. Он должен оказаться снаружи. Должен вдохнуть холодного воздуха и дать ему возможность очистить себя от всех этих яростных мыслей, обуревающих его разум.

Стена морозного воздуха обрушилась на его кожу, как только он распахнул тяжелые створки двери. Свет почти потонул в сумерках. Все, что он мог разглядеть – пара-тройка студентов, сидящих на скамейке около стены замка.

Сделав несколько глубоких вдохов, Драко направился прямиком по траве. Он должен был выкинуть мысли о Панси и полностью сосредоточиться на том, что имело значение. Он должен был забыть ее ложь и проигнорировать, как упорно скручивало кишки с намеком на то, что в этом что-то было.

Когда он достиг вершины холма, он направился вдоль берега озера к противоположной стороне замка. Порой она шла на ту сторону озера и всегда к одному и тому же месту, словно это что-то значило.

Но сегодня он ее не мог найти. Берега озера были пустынны. Не было ни души, даже каких-нибудь студентов, бросающих камни в воду. Слишком поздно и холодно. Все были внутри. Она была внутри.

Драко развернулся и направился к ближайшему к склону холма входу в замок.

В голове он уже мысленно перебирал места, где станет искать ее дальше, когда увидел их далеко впереди. Драко резко остановился, всматриваясь.

Двое, держась за руки, только что вошли в двери замка.

И слова Панси яростно вспыхнули в сознании.

Гарри провел с Гермионой еще около часа после того, как они вернулись в ее гостиную. И она была признательна за это. Место теперь попросту опустело с тех пор, как Драко ушёл, а профессор Дамблдор все еще размышлял, кто же из претендентов его заменит.

Они разговаривали. Иногда о чем-то, а порой и ни о чем. От этого было легко и уютно. Это дарило такое знакомое ощущение и принесло куда большее успокоение Гермионе, чем она могла надеяться. Казалось, что даже боль в животе притупилась.

Ни один из них не упомянул тот поцелуй. Ни единого намёка. Не то, чтобы сделали вид, словно его и вовсе не было, просто невысказанное понимание между ними перекрывало его значимость. Для них обоих. Гермионе нужно было это, и она была почти уверена, что и Гарри тоже.

Шанс для Гарри, чтобы напомнить себе, что на самом деле его не влечёт к ней. И для Гермионы - как напоминание о том, кто нужен ей на самом деле.

И вот когда Гарри ушёл, поцеловав её в щёку на прощание, Гермиона просто уставилась на пылающий огонь в камине. Ничего, кроме потрескивания то и дело вылетающих из камина искорок, не нарушало тишину комнаты.

Этот краткий миг с Гарри привнес успокоение в сознание. Но только лишь до того момента, как она снова начала думать о нём.

Драко.

Резким наплывом боль вернулась в область ее живота.

Возможно, Гарри был прав. Возможно, она ошибалась. И, возможно, она знала это с самого начала, но чересчур боялась признаться себе в этом.

Все те чувства, что накрыли ее с тех пор, как закрылась эта дверь за ним, причинили несравнимо больше боли, чем все те его обидные слова и жестокие поступки. Эта боль имела другое происхождение - ее она причинила сама себе. И от этого было только хуже.

Она не хотела знать причин этого. Не хотела размышлять на тему, почему чувства были именно такими. Не хотела приписывать их тому факту, что, отвергнув чувства Драко, она совершила один из самых непостижимых поступков в своей жизни. Настолько непостижимый, что с трудом верилось, что это сделала она.

И вовсе не потому, что была уверена, что любит его. Потому что всё, что она знает о любви - из книг, фильмов, семейных отношений - никак не похоже на то, что между ними. Никак не похоже на то, что она чувствует к нему. Любовь казалась слишком… обычной.

Просто оказалось, что это самое подходящее слово для ЭТОГО. Единственно подходящее слово, чтобы описать ЭТО. Поэтому сказать ему, что она не любит его, было просто ложью в последней отчаянной попытке разобраться в истинности своих собственных чувств.

Гермиона стала думать о том, как она вообще сможет сказать Драко, что это была ложь. И о том, как сможет сказать ему, что была абсолютно неправа, и что знает об этом. Потому что это чувство пугало ее до такой степени, что она чувствовала, как теряет себя, барахтаясь в этом страхе. Но Гермиона не может позволить себе снова потерять контроль. Слишком многого она уже лишилась. Чувство заставляет ее целиком и полностью зависеть от чего-то еще. И именно это она ненавидела.

Сказать ему было рискованно. В этом случае не будет пути назад. Ни притвориться, ни передумать из-за степени собственного сожаления, плескающегося в желудке поутру. Будет возведено в ранг именно такого долга.

Должны были существовать условия. Что-то должно было измениться, чтобы она смогла сохранить власть над реальностью и не влюбиться так отчаянно в него, чтобы позабыть, где она или как мечтала распорядиться своей жизнью. Потому что это именно это он вынудил ее чувствовать. Как будто можно было забыть об этих вещах.

Если она собирается сказать ему... Если собирается признать все, что он сказал ей, и вернуть это в ответ.... тогда она точно должна привести мысли в порядок.

А они крутились в голове, наполняя и без того перенасыщенное сознание.

Но она хотела его. И нуждалась в нем.

В этом она была уверена.

***

Выйдя из комнаты Гермионы, Гарри направился в общую гостиную факультета.

И, даже не успев отойти на достаточное расстояние, Гарри услышал его голос.

- Каково же это - быть тобой, Поттер?

Похоже, никогда не настанут те времена, когда он будет рад слышать этот голос.

Гарри остановился.

- Малфой, - малоприятная догадка в полтона. Гарри медленно повернулся, и его взгляд уперся аккурат в сторону Драко.

Коридор был тускло освещён мерцающим светом от факелов на стенах.

- Ну и? – подтолкнул Драко. Он стоял прислонившись к стене, руки в карманах, голова опущена. Темнота почти окутала его силуэт. Неудивительно, что Гарри прошёл мимо него, не заметив.

Гарри втянул воздух, чтобы успокоить себя.

- Здорово, - ровно произнёс Гарри и с шумом выдохнул. - А вообще, Малфой, меня как-то не тянет сегодня заниматься этим.

- Заниматься чем?

- Да чем бы там ни было, - он уменьшил расстояние между ними. - Мы сказали уже все, что должны были еще на прошлой неделе в больничном крыле.

Драко медленно кивнул, соглашаясь.

- Точно, - пробормотал он, напоминая статую своей замершей позой у стены. Спустя мгновение, он снова заговорил: - Вообще-то, я не об этом.

Гарри задумался, стоит ли вестись на эту дешёвую приманку. Ведь если он сейчас развернется и спокойно продолжит свой путь, то наверняка предотвратит возможные неприятности. Потому что неприятности случались при каждом их разговоре. У него просто нет желания ещё на одну прогулку в кабинет директора.

Весь лимит его сил сегодня был истрачен на выслушивание Гермионы с её невысказанными чувствами к Драко. Столько сил на то, чтобы осознать их, столько, чтобы открыть ей глаза самой на них. И только любовь к лучшей подруге побудила его сделать это.

И уж точно – не существует того, что придаст ему сил для общения с Малфоем.

Гарри развернулся, чтобы продолжить свой путь.

- Ой, только не уползай, Поттер, - насмешливо протянул Драко. - Мы ведь даже не начали мордобой.

- Слушай, Малфой, - ответил Гарри, остановившись на полушаге и повернув голову, - я делаю нам обоим одолжение. Особенно тебе. Тебе уж точно не нужны новые приключения на голову.

- Мне все так говорят.

- Так может стоит прислушаться? - Гарри снова развернулся, чтобы уйти.

Драко рассмеялся. Пронзительно.

Гарри продолжал идти.

- Я не драться сюда пришёл, Поттер, - крикнул ему вдогонку Драко. - Всего один вопрос. Я надеюсь, тебя это не затруднит?

На мгновение Гарри замер. Несмотря на свое здравое решение, Гарри снова повернулся к нему лицом. - Что? - спросил он с ноткой раздражения в голосе.

Прошло какое-то время, прежде чем Драко ответил ему: - Ты виделся с ней сегодня.

Не очень-то похоже на вопрос. Поэтому Гарри не стал отвечать.

- Как... как она?

Гарри был немало удивлён словами Драко. Не должен был бы, но тем не менее.

Гарри передернул плечами. Ему не по душе эта малфоевская забота. До жути не нравится.

- Я не говорил с ней с тех... с тех пор, как переехал из гостиной старост, пару ночей назад, - продолжил Драко.

- Я в курсе, - сказал Гарри, не пытаясь скрыть нотки презрения в голосе.

- Вот как?

В ответ Гарри лишь кивнул.

- И что же она тебе рассказала? - Драко неловко отстранился от стены и выпрямился.

- Вообще-то - не твоё дело.

- Думаю, мы оба в курсе, что это не так.

- В таком случае спроси её сам, Малфой. Я не нанимался курьером. Особенно к тебе.

- Я просто хочу узнать, как она.

Гарри снова пожал плечами, неохотно ответив: - Почти не в своей тарелке.

Драко безучастно кивнул.

- Но она уже в таком состоянии какое-то время, - добавил Гарри, стараясь своим тоном дать понять Драко, что в этом лишь его вина.

- Ясно, - последовал тихий ответ.

- Точно, - повторил Гарри.

Ну и как это понимать? Он только что проверял Гермиону?

Если это и в правду было лишь для этого, то терпения Гарри явно на это не хватит. Он ничего общего не хотел иметь с Малфоем, невзирая на то, что там общего у того было с Гермионой.

Гарри развернулся, чтобы снова уйти.

- Постой, - окликнул его Драко. - Я ещё не задал свой вопрос.

- Как же, по-моему, задал.

- Нет.

- Ты спросил, в порядке ли она, и я тебе ответил.

- Это не тот вопрос.

- Ну что ещё, Малфой? Заканчивай с этим уже, - вздохнул Гарри.

Глаза Драко малость сузились, что заставило Гарри тревожно переменить позу.

- Ну что там? -...нетерпение в голосе.

- Ты целовался с ней, Поттер?

Вопрос застал Гарри врасплох, вышибив последний воздух из лёгких, словно удар, пришедший из неоткуда. Он вовсе не был готов к такого рода вопросам.

Да как он...?

Гарри прочистил горло, пытаясь скрыть своё удивление.

Может он их видел.

Хотя, что с того, даже если Малфой и знал? Если Малфой мог целовать Гермиону, то Гарри имел на это больше прав. И он не обязан отчитываться перед Малфоем в этом.

Ну да, это был не совсем поцелуй. Точнее сказать, это был совсем не поцелуй. Не для Гермионы. И, наверно, для него тоже... Не в тот момент, когда он отстранился от неё, и реальность предстала перед ним во всей красе.

Но сама идея представить это Малфою, как настоящий поцелуй была такой заманчивой. Хотя бы на какой-то миг. Чтобы он почувствовал хоть крупицу предательства, что ощутил на собственной шкуре Гарри.

И стоя в тишине, Гарри ясно увидел разочарование на лице Драко.

- Ну, Поттер? - почти прорычал он.

Гарри заметил, как руки Малфоя сжались в кулаки.

Приехали, блин. Может только на этот раз кого и стоит винить, так это самого себя. Можно подумать, Гермиона принадлежит Малфою. Нет, нет, Гарри никогда этого не примет — и неважно, что он там говорил ей. В лучшем случае, он просто сделает вид, что смирился.

Интересно, вот прямо сейчас стоит ли ему продолжать молчать? Наверно, не самый лучший вариант. Тем более, по отношению к ней. Только не после всех невысказанных чувств, которые он видел ранее в её глазах.

- Хотя бы снизойди, чтобы ответить, - прошипел Драко, нарушая затянувшуюся паузу.

- Слушай, Малфой...

- Это х*евый вопрос на «да или нет», Поттер.

Хотела бы Гермиона, чтобы Драко знал об этом? Правильно ли он поступит, рассказав Малфою правду?

Чёрт, Гарри с трудом верилось, что его вообще волнует этот вопрос. Ладно, Гермиону может и волнуют чувства Драко, но уж точно никаким боком это не заботит самого Гарри. Даже ради того, чтоб прикрыть ее.

- Хочешь, чтобы я ответил, Малфой? - ответил он, чувствуя, как неосознанно напряглись мышцы, в ожидании возможных последствий. - Да. Мы целовались.

Или она меня поцеловала. А я не мог не ответить. И знаешь, это было потрясающе, хоть я и знаю, что никогда больше этого не испытаю.

Но я смирился.

Лицо Драко не выражало никаких эмоций. Он словно застыл в этой своей боевой позе - кулаки сжаты, глаза сужены.

Какое-то время ничего не происходило. Гарри пристально его разглядывал.

- Прокручиваешь в своей башке план действий, Малфой? Соображаешь, есть у тебя хоть какое-то право что-то предпринять?

Ноль реакции.

- Заверяю, ни хрена ты не можешь, - добавил Гарри.

- Да пошел ты.

И что-то в тоне его голоса немного напрягло Гарри. Словно, не должен он был все же ждать от того определенной реакции.

Возможно, что это все было плохой идеей.

Прошло еще сколько-то времени. Гарри вглядывался в лицо Малфоя, взгляд которого больше не был направлен в его сторону, а куда-то чуть левее. Теперь Малфой просто уставился в никуда.

Гарри встряхнул головой.

- Зачем ты спросил? - его удивило каким охрипшим был его голос.

- По той же причине, по которой спрашивал ты, - проговорил Малфой, снова взглянув Гарри в глаза.

И тут Гарри понял. Мысленно он прокрутил все те разы, когда спрашивал Гермиону о Драко. О том самом, на что он никогда не хотел бы знать ответа. Но в любом случае должен был.

Так же, как и Драко.

- Слушай, - начал Гарри, покачав головой. – Это не то, что ты думаешь.

- Да ну нафиг. Неужто собираешься посочувствовать мне, Поттер?

- Нет! - Нет, Господи, нет.

Конечно же, нет.

- Тогда что?

Гарри шумно выдохнул, не зная как продолжить.

- Она просто запуталась. Уверен, она не понимала, что творит.

Какого Мерлина Гарри оправдывается перед ним? Вопрос на миллион.

Драко коротко кивнул: - Значит это она тебя поцеловала?

Гарри колебался: - Я… эээ....

- Не суетись, Поттер, - рыкнул Драко. – Как будто тебе не насрать.

И вдруг, в какой-то краткий миг, Драко развернулся и с приглушенным рычанием ударил кулаком в стену, да так сильно, что Гарри мог поклясться, что слышал, как хрустнули его кости.

На пару мгновений в коридоре снова воцарилась тишина, пока Драко пытался выровнять дыхание из-за вспышки боли.

В конце концов, Гарри снова заговорил: - Твою мать, тебе что, трудно отреагировать хоть на что-то, не применяя силу, да?

Драко наградил его презрительным взглядом: - Значит, она выбрала тебя, - прорычал он, тяжело дыша из-за боли в руке. - Я, признаться, поражён - ты сказал мне об этом, только когда я сам к тебе обратился. Я-то думал, что первым, что ты захочешь сделать, так прибежать ко мне и торжественно объявить.

Покачав головой, Гарри ухмыльнулся: - Не строй из себя кретина, Малфой. Со мной не прокатит.

Кого из себя не строить? - почти выплюнул тот, уже на грани.

- Ты же знаешь, что она не выбрала меня, - рыкнул Гарри.

По крайней мере, не в таком смысле.

Драко непонимающе уставился на него.

Неужели он такой тупой. Нет, Гарри его хорошо изучил. А Драко слишком хорошо изучил Гермиону.

- Она ведь поцеловала тебя, - напомнил ему Драко.

- Ну, а ты не единожды вставлял Пэнси. Но все же не выбрал ее.

Не то, чтобы это было одно и то же. Совсем. Бог его знает, почему он вообще привел такую дикую аналогию.

Драко приподнял бровь и вдруг опустил голову.

- Ты...? О, если ты только на хрен...

- Да нет же, идиот, - вздохнул Гарри, понимая ход его мыслей. - Это был просто поцелуй. Только он. И… и я думаю, ей это было необходимо.

- Что?

- Она должна была так поступить, - повторил Гарри, не особо желая вдаваться в детали. Не желая приложить усилие, чтобы он добился своего хоть на миг быстрее.

Она должна была сделать это, чтобы в итоге наверняка понять нужен ли ты ей.Было за гранью понимания, зачем Гарри все еще стоит тут.

Хотя. Кого он обманывает. Потому что без сомнений где-то на задворках его сознания сидела мысль, что он делает это ради нее. Для Гермионы. Из-за того, что знает (но в жизни не примет), чего хочет она. Он так поступал из-за осознания, что только так Гарри и Рон смогут вернуть её.

Драко продолжал молчать. Гарри не мог припомнить, чтобы хоть одна встреча с Малфоем обошлась без обилия реплик с его стороны.

Гарри закатил глаза.

- В общем, - вздохнул Гарри, цедя слова чуть ли ни сквозь зубы, - не буду врать, что этот поцелуй ничего для нас не значил. По разным причинам. Но...думаю... ты должен знать, что этот поцелуй не значил того… о чём ты подумал.

Почему он просто не произнесет эти слова?

Драко нахмурился. Гарри очень хорошо знал, что до того дошло. Так какого хрена гримасничает недовольно?

- Хочешь, чтобы я сказал это? - рыкнул Гарри. - Ты и в правду настолько жалок?

Драко лишь пристально смотрел.

- Отлично, - пробормотал Гарри. «Ради неё» - маленькое уточнение. Глубокий вдох и: - Я не знаю, сколько это продлится, надеюсь, что и вовсе ничего не будет, но на данный момент... по крайней мере... она хочет быть с тобой.

Драко моргнул, приподняв брови в удивлении.

- Что? - сдавленно произнес Гарри.

- Никогда не думал, что услышу от тебя эти слова, Поттер.

- Я уже сказал, это ради неё.

- И всё же.

- Не нарывайся, Малфой.

И снова в воздухе повисла тишина. В одно мгновение на лице Драко отразилась целая гамма чувств. Его рука чуть заметно дёрнулась, спина выпрямилась, дыхание стало громче.

Оторвав от него взгляд, Гарри уставился в пол.

- Так, где она сейчас? - наконец спросил Драко.

Гарри резко выдохнул.

- В своей комнате.

Драко кивнул, и Гарри практически принял этот жест как благодарность. Хотя нет, это лишнее.

Они стояли друг напротив друга ещё какие-то неловкие секунды.

- Я...я собираюсь пойти к ней, - сказал Драко. Это не прозвучало как провокация. Скорее как вежливое уведомление. Получите, мол, и распишитесь.

- Я уже догадался, - ответил Гарри, полностью осознав, что последует за этим.

- Что ж, в таком случае, это всё, - сказал он, снова кивнув. - Ты ответил на мой вопрос, - повернувшись, он уже собрался уходить. Хотя казалось, что он сейчас рванёт прямо с места.

- И ещё кое-что, Малфой.

Драко повернул к нему голову как раз во время, чтобы увидеть, как кулак Гарри врезается в его челюсть с достаточной силой, чтобы откинуть его на несколько шагов.

- Какого...?

- Это за то, что посмел подумать, что я мог причинить ей боль, - прохрипел Гарри, тяжело дыша. - И ещё за больничное крыло, - согнув руку, Гарри проигнорировал хмурое выражение лица Драко, но уж точно не игнорируя свое желание поквитаться. - Надеюсь, это была последняя встреча моего кулака с твоей челюстью, Малфой, - добавил Гарри.

На это Драко не ответил.

Не прошло и пары секунд, как Гарри развернулся и пошёл прочь.

Свернув за угол, он услышал топот его ног, раздающийся в противоположном направлении. В том направлении, что приведет его к Гермионе.

Вот и всё. Это случилось.

И он никогда с этим не смирится.

Но он станет жить с этим. Ради её блага.

Драко осознавал, что движется. Быстро. Но не чувствовал, как ноги касались пола. Он едва за-мечал минуемые участки коридора и изгибы углов, куда сворачивал. Не отмечал отзвука собст-венных шагов по каменным плитам.

Он только мог думать о ней. Она ясно стояла у него перед глазами.

Гермиона.

Только ее он и видел все те минуты, что стремительно шел к ее комнате.

Драко накрыла мощная волна ясности. Из всех вещей, что он осознал за эти несколько месяцев – ЭТА стала венцом. Реальностью. Потому что если Поттер сказал это… если ПОТТЕР сказал это, то это должно быть правдой. Это должно быть очевидным.

Он ей был нужен.

И, возможно, он знал это с самого начала. Каким-то образом. Но теперь он на самом деле, НА-ВЕРНЯКА знал это. И он не даст ей ни сбежать от этого, ни выбросить из головы, ни отрицать, потому что она ему тоже была нужна. И для них теперь это единственный способ, чтобы выжить. Без иных вариантов, чтобы вырваться из всего этого.

Они увязли в этом. Вместе. И эта мысль обожгла все тело.

Знакомый портрет распахнулся перед ним. Знакомые ступеньки лежат перед ним. И сейчас за ними все, что так нужно было ему все эти месяцы. Необходимость, что снедала его как никогда прежде.

Кровь с шумом прилила к ушам, а сердце просто кричало в груди. Но Драко не стал медлить. Ему ни к чему нащупать нить самообладания или личина притворства. С этим теперь покончено. Он поклялся, что покончил с этим раз и навсегда.

Он перепрыгивал через две ступени, почти спотыкаясь, в стремлении не потратить ни одной лишней секунды вдали от нее, чем это было бы необходимо. Он мог чувствовать ее присутствие на расстоянии всего нескольких секунд. И от этого воздух вокруг него запылал.

Шаги, казалось, растянулись на вечность. Узкие стены, казалось, тянулись бесконечно…

А вот, наконец, и дверь. Ему даже показалось, что она сама открылась. Он не заметил, как по-вернул ручку и толкнул ее с такой силой, что дверь распахнулась и ударилась о стену.

Гермиона отвернулась от окна, в изумлении прижав руку к груди.

ГЕРМИОНА.

Ее щеки запылали. Этот охренительно красивый румянец. Ее дыхание сбилось.

Ее глаза в изумительной манере распахнулись, как только взгляд натолкнулся на него.

- Д… Драко…

- Заткнись, Грейнджер, - выдохнул он, где-то на подсознательном уровне подмечая, что мотает головой и двигается в ее сторону.

И вот он в трех шагах, в двух, в шаге…

Его губы нашли ее, и словно ни одного из кошмаров минувших месяцев не было и в помине. Словно он проснулся однажды, моргнул и обнаружил, что он здесь. Целует ее. Целует Гермиону.

ГЕРМИОНА.

Ее тело сильно напряглось. Пребывая в явном потрясении.

Драко прижал ее к себе так сильно, что, должно быть, это, в конце концов, причинило ей слабую боль. Его пальцы вплелись в ее волосы,