Злейшие друзья

Это было любимое заведение Бенны во всём Вестпорте. Пока они бывали в городе, он таскал её сюда дважды в неделю. Святилище зеркал и шлифованного стекла, ошкуренного дерева и блестящего мрамора. Храм бога мужской красоты. Верховный жрец - маленький, юркий цирюльник в тяжёлом вышитом фартуке - стоял точно напротив них, в центре зала, задрав подбородок до потолка, как будто знал, что они войдут в этот самый миг.

- Мадам! Наслаждение видеть вас снова! - Он сморгнул. - Ваш муж не с вами?

- Мой брат. - Монза сглотнула. - И, нет, он... не придёт. Вам предстоит задача посерьзней, вызов всему вашему...

Трясучка шагнул через порог, тараща по сторонам полные страха глаза, как овца в загоне для стрижки. Она открыла рот, но брадобрей успел перебить: - Да, я понял в чём трудность. - Он живо обошёл Трясучку, пока тот насуплено смотрел на него. - Ох, ну как же ты так. Всё снять?

- Что?

- Снять всё, - сказала Монза, беря брадобрея за локоть и кладя ему на ладонь четверть серебренника. - Всё же будьте понежнее. Сомневаюсь, что он привык к таким процедурам, вдруг напугается - До неё дошло, что она говорит о северянине, как о каком-то жеребце. И может быть оказывает ему этим чересчур много чести.

- Конечно. - Цирюльник повернулся и резко втянул воздух. Трясучка уже снял с себя новую рубашку, и, стоя бледной фигурой на фоне дверного проёма, расстёгивал пояс.

- Он имел в виду твои волосы, балда, - сказала Монза, - а не одежду.

- Ух. Подумал - чудно конечно, ну ладно, выкрутасы южан... - Монза глядела, как он застенчиво застёгивает рубашку обратно. У него был длинный шрам - от плеча и через всю грудь, розовый и кривой. Она решила бы, что шрам уродлив, если б чуть раньше не сменила своё мнение по поводу шрамов и некоторых других вещей.

Трясучка опустился в кресло. - Эти волосы я носил всю жизнь.

- Значит, давно пора освободить вас от их удушающих объятий. Пожалуйста, голову вперёд. - Брадобрей явил на свет ножницы, потрясая ими. Трясучка бросился прочь со своего сиденья.

- Думаешь, я позволю мужику, которого никогда не видел, подносить к моему лицу лезвие?

- Вынужден возразить! У меня стригутся благороднейшие мужи Вестпорта!

- Ты, - Монза поймала плечо цирюльника, когда тот пытался отступить, и подтолкнула его вперёд. - Заткнись и режь волосы. - Она запихала ещё одну четверть в карман его фартука и пристально взглянула на Трясучку. - Ты. Заткнись и сядь спокойно.

Он робко вернулся в кресло и так крепко вцепился в подлокотники, что на тыльной стороне ладоней проступили сухожилия. - Я за тобой слежу, - прорычал он. Цирюльник испустил долгий вздох, и, сморщив губы, принялся за работу.

Монза бродила по комнате, пока позади неё щёлкали ножницы. Она с отсутствующим видом прошлась вдоль полки, вытаскивая затычки из разноцветных флакончиков, принюхиваясь к ароматическим маслам внутри. Уловила свой отблеск в зеркале. По-прежнему суровое лицо. Ещё тоньше, острее и чётче, чем было раньше. Глаза запали от ноющей боли в верхней части ног и от ноющей жажды шелухи, которая прогонит боль.

Этим утром, ты особенно прекрасна, Монза...

Навязчивое стремление покурить застряло, как кость в горле. Привычка росла, и просыпалась в ней с каждым днём всё раньше. Всё больше времени она страдала от ран, тошноты и судорог, считая минуты, когда сможет побыть вместе с трубкой и снова погрузиться в мягкое, тёплое ничто. При мысли о трубке защипало кончики пальцев, язык алчно заметался по пересохшему нёбу.

- Всегда, всегда носил их длинными. - Она повернулась обратно в зал. Трясучка морщился как жертва пытки, пока клочки срезанных волос падали и громоздились на струганных досках под креслом. Некоторые люди замолкают, когда им нервозно. Некоторые порют чушь. Кажется, Трясучка принадлежал к последнему лагерю. - Представь, у моего брата были длинные волосы, и я решил отрастить такие же. Постоянно пытался ему подражать. Сравнивал себя с ним. Младшие братья, ну, ты знаешь... А твой брат каким был?

Она почувствовала, как задёргалась щека, вспоминая улыбающееся лицо Бенны в зеркале, и своё, позади него. - Он был хорошим человеком. Все его любили.

- И мой брат был хорошим человеком. Намного лучше меня. По крайней мере, отец так думал. Никогда не упускал случая напомнить мне об этом... Я, в смысле, просто о том, что в длинных волосах нет ничего страшного, там откуда я родом. Вообще-то, на войне людям отрезает иные вещи, нежели волосы. Чёрный Доу любил надо мной издеваться, потому что всегда не задумываясь очекрыживал свои, чтоб не мешались во время драки. Но он-то, Чёрный Доу, всё на свете ценил на вес говна. Суровая речь. Твёрдый мужик. Только один человек был твёрже, сам Девять Смертей. Я считаю -

- Для того кто плохо говорит по-нашему, ты слишком любишь болтать, не так ли? Знаешь, что я думаю?

- Что?

- Люди много говорят, когда им нечего сказать.

Трясучка тяжко вздохнул. - Просто стараюсь, чтобы завтра было чуточку лучше, чем сегодня, вот и всё. Я один из этих... у тебя припасено для этого словечко, не так ли?

- Идиотов?

Он скосил на неё глаза. - Я имел в виду другое слово.

- Оптимистов.

- Вот это оно. Я оптимист.

- И как, помогает?

- Не особо, но я не теряю надежды.

- Таковы оптимисты. Вас, тварей, ничто ничему не учит. - Она наблюдала, как лицо Трясучки проступало, освобождаясь от спутанных клоков немытой шевелюры. Твёрдокостное, остроносое, с рубцом шрама на одной из бровей. Приятное лицо, насколько это её волновало. Монза вдруг поняла, что это её волнует больше, чем она предполагала. - Ты был солдатом? Как их называют, наверху, на Севере... карлом?

- Раз уж на то пошло, я был названным, - и в его голосе послышалась гордость.

- Молодец. Так ты возглавлял отряд?

- Были те, кто меня слушался. У меня был прославленный отец, и брат тоже. Может, что-то от них досталось и мне.

- Так зачем ты всё бросил? За каким приехал сюда, чтобы стать никем?

Он смотрел на её отражение в зеркале, пока ножницы щёлкали вокруг его лица.

- Морвеер сказал, ты сама была солдатом. И пользовалась славой.

- Не такой уж и славой. - Это только половина лжи. Вернее было сказать - дурной славой.

- Необычное занятие для женщины, там, откуда я родом.

Она пожала плечами. - Полегче крестьянского труда.

- И ты знаешь, что такое война, правильно?

- Да.

- Скажу даже, что ты повидала несколько битв. Ты видела убитых людей.

- Да.

- Тогда ты видела, что там происходит. Походы, ожидания, болезни. Как одни люди насиловали, грабили, калечили, сжигали других, тех, кто ничем такого не заслужил.

Монза подумала о своём поле, горевшем много лет назад. - Если тебе есть что сказать, говори прямо.

- Та кровь порождает ещё большую кровь. Те единожды сведённые счёты открывают другие. Тот кисло-тухлый вкус войны нравиться только полупсихам, и со временем становится лишь противней. - Она не отрицала. - Теперь ты понимаешь, почему я должен от этого избавиться. Что-нибудь вырастить. Что-нибудь такое, чем можно гордиться, взамен разрушений. Стать... лучше, я бы сказал.

Скрип, щёлк. Волосы, комкаясь, валились на пол. - Лучше, хмм?

- Вот именно.

- Итак, ты сам насмотрелся на мёртвых?

- Повидал своё.

- Ты видел их сразу много? - спросила она. - Сваленых в кучу после прихода чумы, раскиданых порознь после битвы?

- Айе, видел и такое.

- Ты не замечал, над некоторыми трупами не было чего-то, вроде сияния? Или сладкого запаха роз весенним утром?

Трясучка помрачнел. - Нет.

- Значит, хорошие и плохие люди, все выглядят одинаково, нет? Про себя скажу точно - мне они всегда казались одинаковыми. - Пришёл его черёд замолчать. - Раз ты добрый, и каждый день стараешься думать о хороших поступках, и делаешь полезные вещи, которыми гордишься - чтобы могли прийти подонки и сжечь их в одно мгновение, а ты деликатно и вежливо скажешь спасибо, всякий раз, когда они будут выбивать из тебя кишки - что, думаешь, когда сдохнешь и тебя втопчут в грязь, ты превратишься в золото?

- Что?

- Или ты превратишься в сраное говно как все остальные?

Он медленно кивнул. - Ты превратишься в говно, согласен. Но вдруг у тебя получиться оставить после себя что-нибудь хорошее.

Она обрушила на него выхолощенную усмешку. - Что мы оставляем после себя, кроме слов и дел - не досказанных, не доделанных, не завершённых? Пустую одежду, пустые дома, пустое пространство в тех, кто нас знал? Ошибки, что никогда не исправить и надежду, что сгнила и истлела?

- Может ту надежду, что сбылась. Добрые слова. Радостные воспоминания - думаю так.

- И те улыбки покойников, что бережно хранятся в твоём сердце, согревали тебя теплом, когда я тебя нашла, а? Приятны ли они были на вкус, когда ты голодал? Они хотя бы помогли тебе улыбнуться, когда ты был в отчаянии?

Трясучка чпокнул губами. - Чёрт, ты прямо как луч солнца. Наверно они всё-таки приносили мне пользу.

- Лучше набитого серебром кармана?

Он моргал глядя на неё, а потом отвернулся. - Может и нет, но, мне, пожалуй, лучше всё равно думать по-своему, так как раньше.

- Ха. Доброго здоровья тебе, добрый человек. - Она встряхнула головой, как будто в жизни не слыхивала такой глупости. Дайте мне в друзья одних злодеев, писал Вертурио. Их я понимаю. Последнее шустрое щёлканье ножниц, и цирюльник отошёл в сторону, промокнув рукавом вспотевшую бровь. - А мы закончили.

Трясучка уставился в зеркало. - Я выгляжу другим.

- Сир выглядит как стирийский аристократ.

Монза фыркнула, - По любому, не слишком похож на северного голодранца.

- Может и так. - Трясучка казался не слишком счастливым. - Мне кажется тот, вон там, выглядит лучше меня. Умнее меня. - Он провёл рукой по коротким тёмным волосам, хмурясь своему отражению. - Всё же не думаю, что доверился бы этой сволочи.

- И под занавес... - Брадобрей наклонился вперёд, держа бутылку цветного хрусталя, и брызнул тонким облачком духов над головой Трясучки. Северянин вскочил как кот на раскалённых углях. - Чё за хуйня? - рявкнул он и сжимая громадные кулаки, оттолкнул цирюльника на другой конец комнаты. Тот вскрикнул и чуть не упал.

Монза разразилась хохотом. - С виду, может и стирийский вельможа. - Она вытащила пару дополнительных четвертаков и засунула их в распахнутый карман цирюльникова фартука. - Только вот воспитание покамест запаздывает.

Уже темнело, когда они вернулись обратно в ветхий особняк. Монза в натянутом капюшоне и Трясучка, гордо вышагивавший рядом, в своей новой куртке. Холодный дождь лил на разрушенный дворик, на втором этаже горел единственный светильник. Она хмуро посмотрела туда, а затем на Трясучку, левой рукой нашарила рукоятку ножа за поясом сзади. Лучше быть готовой к любому повороту. Обшарпаная дверь наверху скрипящей лестницы была приоткрыта, изливая на доски свет. Она шагнула к двери и токнула её сапогом.

На той стороне пара горящих поленьев в закопчённом камине с трудом согревала комнату. Дружелюбный стоял у дальнего окна, засмотревшись на банк сквозь щель в ставнях. Морвеер расстелил на шатком старом столе какие-то бумаги, оставляя следы перепачканной чернилами рукой. Дэй сидела, скрестив ноги, на столешнице и чистила кинжалом апельсин. - Определённо, так лучше, - проворчала она, бросив взгляд на Трясучку.

- О, я вынужден согласиться, - заулыбался Морвеер, - Этим утром из дома вышел дебил - грязный, длинноволосый. Чистый, короткостриженый дебил вернулся. Однозначно - магия.

Монза разжала руку на рукояти, пока Трясучка злобно бормотал что-то по-северному. - Раз ты не каркаешь себе хвалу, значит, работа не выполнена.

- Мофис - наиосторожнейший и защищённейший тип. Днём банк охраняется слишком серьёзно.

- Тогда по дороге в банк.

- Он уезжает в бронированной карете, с дюжиной охранников в придачу. Перехватывать было б чересчур рискованно.

Трясучка бросил очередное полено в огонь и протянул к нему руки. - У него дома?

- Пфа, - усмехнулся Морвеер. - Мы проследовали за ним туда. Он живёт на острове-крепости в заливе, там, где апартаменты лишь немногих городских сановников. Народ там неприветливый. Нам не придумать способ проникнуть в дом, даже если мы вычислим, который из них его. Вдобавок, сколько там может быть охранников, слуг, домочадцев? Неизвестно. Я категорически отвергаю построение работы такой сложности на догадках. На что я никогда не полагаюсь, Дэй?

- На случай.

- Правильно. Мне нужна определённость, Муркатто. За этим ты ко мне и пришла. Меня наняли, чтобы определённый человек определённо скончался, а не для кровавой резни, которая поможет мишени ускользнуть, воспользовавшись хаосом. Мы сейчас не в Каприле...

- Я знаю, где мы, Морвеер. Какой тогда у тебя план?

- Я собрал необходимые данные и обнаружил веские предпосылки для достижения желаемого эффекта. Мне нужно лишь попасть в банк в ночное время суток.

- И как ты планируешь это сделать?

- Как я планирую это сделать, Дэй?

- Путём неукоснительного применения наблюдений, логики и системного подхода.

Морвеер снова расцвёл своей самодовольной улыбочкой. - Совершенно верно.

Монза глянула в сторону Бенны. Правда Бенна был мёртв, и на его месте стоял Трясучка. Северянин поднял брови, протяжно выдохнул и отвернулся к огню. Дайте мне в друзья одних злодеев, писал Вертурио. Но пора уже и подвести под этим черту.