Картина восемнадцатая

С т а р ы й Б а х ш и. Была темная дождливая ночь. Люди, одетые в черное, вызвали Эйваза. Он ушел и боль­ше не вернулся. Вскоре отправили и Бахши. Революция была задушена. Реакция свирепствовала. Дни... Дни... Тяжелые, мучительные дни... Бахши женился. На грузин­ке...

С о н а. А Сона?

С т а р ы й Б а х ш и. Сона не прожила у своего мужа долго. Айказ влюбился в племянницу графа Воронцова-Дашкова, царского наместника. Ведь Айказ был богат. Ему все было доступно. Сона имела сына. Она назвала его Бахши. А Бахши имел дочь, и по старой памяти на­звал ее Соной.

С о н а. А Сона и Бахши больше не встретились?

С т а р ы й Б а х ш и. Нет, дочка, они еще раз встрети­лись. От пережитых страданий Сона стала хворать. У нее открылся туберкулез. С матерью и сыном она дожи­вала свои последние дни в маленькой комнатке. Отбыв свой срок, Бахши с женой и дочерью возвратился на родину. И вот, однажды...

Наплыв на сцену.

Маленькая комната.

Сона лежит в постели. Мальчик играет. Набат работает.

С о н а. Мама, что-то мне очень тяжело сегодня.

Н а б а т. Погода хмурится, дочка. Скоро взойдет солнце, и тебе станет легче.

С о н а. Как ты думаешь, мама, где может быть сей­час Бахши?

Н а б а т. Кто знает, дочка! Говорят, Сибирь большой край. Кто знает, умер ли, жив ли?

С о н а. Если бы он был жив, должен был бы теперь вернуться. Срок его давно истек. Я все время считаю.

Н а б а т. И он, бедняга, стал несчастным. Да помо­жет ему бог.

С о н а. Мама, а что бы сделал Бахши, если бы уви­дел меня такою? Любил бы он опять меня? Мама, пожа­луйста, дай мне зеркало.

Н а б а т. Откуда у тебя такие мрачные мысли, Сона? Зачем себя мучаешь? Ну, больна, полежишь и встанешь.

С о н а. Нет, мама. Мне кажется, что я больше не встану. (Смотрится в зеркало). Ах, как я изменилась. Даже смотреть страшно. Нет. Он больше не полюбит ме­ня. А впрочем, кто знает? В те времена он очень любил меня.

Н а б а т. Он любил тебя больше своей жизни.

С о н а. Мама, запомни на всякий случай. Если Бахши приедет после моей смерти, покажи ему мою могилу и скажи, что моего маленького Бахши я оставляю на него. Еще скажи, что я все время его любила. Что я долго, долго ждала.

Н а б а т. Что ты, дочка. Уж впрямь с ума сошла. Раз­ве можно так терзать себя?

С о н а. Ах, если бы кто-нибудь сыграл бы мне ту ме­лодию, что играл Бахши. Времена... времена... По сосед­ству с нами есть слепой, кажется, он как-то играл эту мелодию. Посмотри, мама, если он дома, позови его, пусть сыграет мне эту мелодию. Я очень хочу послушать.

Н а б а т. Уста Минаса, что ли?

С о н а. Я не знаю его имени. Кажется он и теперь иг­рает. А впрочем, не надо, мама. Не ходи. Как Бахши, ни­кто эту мелодию не сыграет. А без него я не могу слы­шать тар.

Н а б а т. Кто-то там во дворе про Сону спрашивает.

С о н а. Посмотрите-ка, а вдруг письмо.

Набат выходит.

(Обращается к ребенку). Бахши, ты мой маленький! Из всех моих радостей мне остались лишь твое имя и этот тар. Ты вырастешь и будешь играть на нем. Хорошо, Бах­ши? Что с тобой будет, когда я умру? Если приедет Бах­ши, я не стану беспокоиться. Он вырастит тебя лучше, чем я.

Н а б а т (вбегая, радостно). Сона, Сона, поздравляю тебя, пришел!..

С о н а. Кто, тарист?

Н а б а т. Нет, сам, прямо он сам.

Б а х ш и (входит в открытую дверь. С ним жена и дочь). Сона!..

С о н а (внимательно оглядев, узнает Бахши). Ах, Бахши это ты? Как я рада. Ты жив! Подойди ближе. Я хочу поцеловать тебя. (Хочет поцеловать подошедшего Бахши, и вдруг останавливается задумчиво). Нет, нель­зя. Я больна, Бахши. Два раза в жизни я хотела поцело­вать тебя, и оба раза не удалось. Ничего. Авось встану тогда... (Задумывается). Как живешь, Бахши? Меня не боишься? Я очень изменилась?

Б а х ш и. Да нет же, Сона. Что с тобой? Ну, заболе­ла, выздоровеешь. Я тебе помогу в этом.

Н а б а т. А ты возьми да завтра же выздоровей и встань.

С о н а. Встану, мама, встану. Теперь уж непременно встану. А тебя, Бахши, я бы по одной игре узнала. Толь­ко не подумала бы, что это ты. Сегодня как-то особенно сердце сжималось, я все время чего-то ждала. А кто эта женщина, Бахши? (Молчание). Это... твоя... жена..?

Б а х ш и. Она из Грузии. Сестра моего друга. Ее брат был со мной на каторге.

С о н а. А это твоя дочь?.. Красивая девочка. А как ее звать?

Б а х ш и. Ее звать Сона.

С о н а. Сона!.. Ты назвал свою дочь моим именем. А моего сына звать Бахши. Маленький Бахши. Ты их вме­сте вырастишь.

Б а х ш и. Я тебя не оставлю, Сона. Мы вырастим их с тобой вместе.

С о н а. Да, Бахши. Ты меня здесь не оставляй. Возь­ми с собой. Ты хорошо сделал, что женился, Бах­ши. У меня к тебе последняя просьба. Это—третья прось­ба за всю жизнь. Сыграй мне еще раз эту мелодию. Я хочу спеть ее. Жаль только, что встать не могу, а то...

Б а х ш и. Хорошо, Сона. Сейчас. Только ты не будь такой печальной...

С о н а. Хорошо, Бахши, хорошо.

Бахши берет тар и начинает играть. Сона тихо напевает.

Я вольная была.

Вылетела из гнезда,

Прилетела в сад.

Я молода была.

Охотник меня увидел

И в сердце прицелился.

И наземь я упала.

Я молодая была...

Вдруг Сона умолкает. Лежит без движения. Бахши быстро подхо­дит к ней, опускается на колени.

Б а х ш и. Сона!.. Сона!..

Наплыв на рассказчика.

С т а р ы й Б а х ш и. Пропев первую часть мелодии, Сона умолкла, закрыла глаза и стала неподвижна. На­всегда. Бахши склонился над ней. В первый и последний раз поцеловал он ее в похолодевшие губы. Сону привез­ли и похоронили в Баку. Маленького Бахши Бахши взял к себе.

С о н а. Значит, маленькие Сона и Бахши это — мы, отец? А настоящий Бахши, это — ты?

С т а р ы й Б а х ш и. Да, дочка, так. Эйваза уже не было в живых. Но начатое им дело все больше расширя­лось и углублялось. Наконец Октябрьская революция вымела власть императора и господство буржуазии. На­роды обрели свободу и стали братьями. Старый мир ру­шился, и создавался новый. Здесь, в Баку, снесли и ста­рое кладбище, чтобы на его месте раскинуть парк куль­туры и отдыха. Бахши также присутствовал при этом. Он нашел череп Соны. Вместо больших лучистых глаз зияли две черные пропасти. Черные волосы отделились от черепа, мышцы лица превратились в прах, от алых губ не осталось и следа. У бывшей Соны сохранились толь­ко жемчужные зубы. И она как будто смеялась. Над чем же смеялась Сона? Сона смеялась над кровавой полити­кой царя с его жандармерией и над господством буржу­азии. Она смеялась над «правдой» корана и евангелия. Она смеялась над буржуазной национальной честью.

Подай Бахши руку, Сона! Пусть кровью написанная история прошлого ляжет навсегда в эту могилу. Пусть неразрывные нити новой братской жизни соединят ваши руки навсегда.

Занавес.

[1] Уста — мастер.

[2] Тендир — яма в земле для выпечки хлеба.

[3] Баджи — сестра.

[4] Мираб — староста, распоряжающийся водок

[5] Чоха — простая мужская одежда.

[6] Имам — у мусульман святой, потомок Магомета.