Сказание об единственном сыне

Давно, кто знает когда и где это было, в одном селе жила старушка и был у нее единственный сын. Однажды утром сын встал с постели и говорит своей матери:

— О нана, видел я ночью удивительный сон.

— Сначала умойся, и тогда расскажешь, — сказала его старая мать.

— Стадо оленей бежало через наше село; кто у нас мужчинами считаются, бросились за ним, но никто не убил ни одного оленя. К тому времени подоспел и я, тоже поскакал за оленями. Люди возвращались и, завидев меня, начинали смеяться. Стал я преследовать оленей, стал их убивать и перебил всех поголовно. По всему берегу Терека тянулись туши оленей с ветвистыми рогами. Обхожу я их и спиливаю рога. Дошел до того оленя, которого первым повалила моя стрела. Только хотел взяться за рога, как олень вонзил мне их в живот. Тут я проснулся. Пот так и лил с меня.

Мало ли, много ли времени прошло с того дня, но опять в одно утро стал рассказывать сын матери сон, а она говорит:

— О, не видеть твоей нана белого света, что это у тебя за привычка: еще не умывшись начинаешь свои сказки. Не буду я тебя слушать, пока не умоешься.

— Сколько было в селе круторогих быков, все собрались в нашем дворе, волосы дыбом поднимались на голове от их рева. Тогда вышла к ним наша старая корова и тоже стала реветь. Подул с севера холодный ветер, нахмурилось небо, солнце спряталось и перестала блестеть снежная вершина.

И в третий раз как-то ранним утром сел возле огня единственный сын и говорит матери:

— Опять я видел сон, нана, будто две голубки прилетели в наш двор, сели на жердочку и начали клевать друг друга, разорвали себя в клочья. Как первый снег, летели во двор их перья. А потом к нам пришли все мужчины села, вывели из конюшни нашего саулохского коня, остригли ему гриву и хвост. О нана, пока ты мне не объяснишь этих удивительных снов, — не оставлю тебя в покое.

Сначала старуха не соглашалась, но сын так долго и упорно упрашивал ее, что она не устояла:

— Нехорошие сны ты видел, мое дитя, единственная моя надежда, ради которой я живу на этом белом свете. Казыкумухи и солы[67] вторгнутся в наше село и твою названую сестру, красавицу Агунду, насильно увезут. Все мужчины наши поспешат на выручку, но вернутся обратно люди той же дорогой ни с чем; прекрасную Агунду не смогут отбить у врагов. Напоследок ты на своем саулохском коне, чтоб ему долго носить тебя, станешь преследовать похитителей. Возвращающиеся сельчане будут тебя встречать, начнут смеяться над тобой, над тем, что один выехал ты против врагов, с которыми все они не могли справиться, станут советовать повернуть коня, но ты продолжишь свой путь и настигнешь насильников в ущелье Терека. Истребишь их, отнимешь красавицу Агунду и все их доспехи. А когда вернешься к первому, которого ты поразил, он пронзит тебя своим черным кинжалом. Много народу соберется в нашем дворе, никто из односельчан не усидит дома, все твои друзья и товарищи придут сюда, а я, твоя старая мать, выйду на середину. Небо можно будет еще успокоить, но утешить меня, унять мои слезы и причитания никому не удастся. Это твой первый сон.

Две родные сестры твои в горе будут друг на друге рвать волосы. Глядя на них, треснут от жалости камни, на небе померкнет солнце. Это твой второй сон.

Ту, которая носит твое имя и живет в нашем доме, мою единственную невестку, пригласят к могиле, обведут вокруг три раза, булатными ножницами отрежут ее длинные косы и положат с тобой в гроб. Вот твой третий сон.

И вот однажды казыкумухские и сольские насильники вторглись в село, похитили красавицу Агунду. Всполошилось село, все мужчины поднялись... Понял единственный сын, что Агунда-краса похищена и воскликнул:

— Великий стыд, опозорен я среди родов и фамилий! Снарядился, сел на своего коня и бросился за насильника ми. Не успел он далеко отъехать, как рассвело. Стали ему встречаться односельчане: смеются над ним, советуют вернуться, но единственный сын по Терскому ущелью скачет за врагами. След их ведет к востоку, туда и летит его саулохский конь, догоняет похитителей.

— Не увезете девушку, клянусь матерью и отцом! — закричал единственный...

Сбылись вещие сны. Смертельно ранили единственного, но с Агундой-красой добрался он до родного очага.

Недолго прожил он после удара черного кинжала сольца. Ушел из этого мира в другой мир, исполнив свой долг.

Если бы с неба слетела головня, ей некуда было бы упасть, столько народу собралось на похороны единственного. Бьют себя по голове его друзья, не перестанет рыдать мать, его две сестры вырвали друг у друга столько волос, что из них можно было бы соткать большую власяницу.

Булатными ножницами отрезали у жены единственного длинные волосы и положили их покойнику за пазуху.

— О, единственный, какой ты несчастный! Даже лесные вороны счастливее тебя!