Как поняли друг друга юноша и девушка

Один алдар возвращался откуда-то домой. По дороге попался ему навстречу юноша. Поздоровались путники, тут юноша повернул коня и поехал рядом с алдаром, слева от него.

Время идет, алдар молчит, не говорит юноше, чтобы ехал своей дорогой.

Сколько они ехали — кто знает, только стала дорога скрываться среди кустарников. Говорит юноша алдару:

— Прости меня, мой старший, но если ты разрешишь, я проложу для тебя путь.

Алдар ничего не ответил. Едут они дальше, и кони их спотыкаются о корневища и кочки. Чем дальше, тем хуже становится дорога, и вот уперлась она в болото.

И снова юноша говорит алдару:

— Разреши, мой старший, я проложу для тебя гать.

Алдар стегнул коня и поехал напрямик через болото. Через короткое время начал он тонуть.

Юноша привязал своего коня к дереву, сбросил верхнюю одежду и полез в болото. Вытащил он сначала алдара, а потом и его коня.

Обтер коня травой, посадил на него алдара, и поехали они дальше.

Едут они, едут и вдруг видят: везут покойника, и за ним идет огромная толпа.

Всадники спешились, встали, как положено. Юноша спрашивает идущих:

— Простите меня за вопрос, но кому принадлежит ваш усопший — семье, селению или ущелью?

Вышел из толпы один человек и ответил:

— Он принадлежит ущелью, потому все ущелье и собралось. Услышав этот ответ, юноша подошел к покойнику и заплакал над ним.

Тронулись они дальше и вот добрались, наконец, до ворот ал-дара. Алдар ввел юношу в гостевую комнату, а сам пошел в дом.

У алдара была единственная дочь. Она радостно встретила отца, а потом спросила:

— Скажи, дада, кто наш гость?

— Не знаю, кто он. Встретился мне по дороге, повернул коня и поехал слева от меня. Когда мы добрались до зарослей, он собирался проложить дорогу сквозь кусты, как будто мне до того было!

— А может, дада, он хотел облегчить тебе путь?

— Не знаю. Потом мы добрались до болота, так этот безумец предложил построить гать, чтобы мой конь даже копыт не замочил.

— Думаю, он хотел найти безопасную дорогу, а ты его не послушал и завяз в болоте.

— Откуда ты знаешь? Ведь тебя там не было!

— Пусть живет мой дада! Ты мог там погибнуть, а этот юноша спас тебя, вытащив из болота вместе с конем, — сказала дочь.

— Поехали мы дальше и видим: везут мертвеца, а за ним идет огромная толпа. Стал юноша спрашивать, кому принадлежит покойник — семье, селению или ущелью. Я никогда не слышал такого глупого вопроса. А тот, кто ему ответил, тоже оказался не умнее: сказал, что покойный принадлежит ущелью. Где это видано?

— Вот что имел в виду твой спутник, дада: люди бывают разные — плохие и хорошие. А хорошие люди тоже не одинаковы. Один заботится о доме, о семье — этот хорош для дома. Другой заботится о селении, помогает односельчанам — этот хорош для селения. А третий приносит пользу всему ущелью, любой человек может обратиться к нему за помощью — этот хорош для всего ущелья.

— Когда мой спутник узнал, что покойный принадлежит ущелью, он взял кнут, стал бить себя кнутовищем по голове и с плачем подошел к умершему. Наверно, он безумен, иначе какое ему дело до чьей-то смерти?

— Пусть живет мой дада, но смерть человека, который заботился обо всех людях, не может быть чужой смертью. Каждый должен отдать ему последние почести, оплакать его. А теперь, если позволишь, я пойду поздороваюсь с гостем и позабочусь, чтобы он отведал нашего хлеба и соли.

— Делай как знаешь, но я тебе говорю: этот человек лишен разума.

Девушка приготовила еды и питья, усадила отца за стол, а потом понесла угощение юноше. Поздоровалась с гостем и поставила перед ним фынг с едой и напитками.

Гость стоит, не садится.

— Отчего ты не сядешь за стол? — спрашивает девушка.

— Не может гость сесть за стол, пока хозяйка не предложит, — отвечает юноша.

— Садись, прошу тебя, и отведай нашего угощения. Юноша сел, а девушка наполнила бокал и протянула ему. Он выпил и покатил бокал по полу.

Девушка подняла бокал, вытерла, снова наполнила и отдала юноше.

Тот выпил и бросил бокал в очажную золу.

Девушка вытерла бокал до блеска, наполнила его в третий раз и опять вручила юноше.

Тот выпил и разбил бокал об очажные камни, так, что осколки посыпались. Девушка собрала осколки, завернула в платок и спрятала за пояс.

Сытый гость, говорят, смотрит на дверь. Девушка убрала фынг и пошла седлать коня.

Юноша сел в седло и правой рукой указал в сторону дороги.

Девушка подняла руку и провела ею по своим локонам.

Юноша провел кнутом по конской гриве и показал десять пальцев.

Гость уехал. Девушка вошла в дом, навстречу ей — разгневанный отец.

— Я с трудом сдержал себя, — говорит он дочери, — но меня удивляет, как ты простила его. Краем глаза я следил за вами и видел, как он покатил бокал по полу, бросил его в золу, а потом и вовсе разбил. Не бокала мне жаль — невелика потеря — но он оскорбил и меня, и тебя. Был бы я менее сдержан, я бы показал ему, что такое мужчина! Его счастье, что он гость.

— Клянусь, отец, если бы он хотел обидеть нас, я бы поняла это и сумела бы достойно ответить. Разреши, я объясню, что произошло между мной и этим юношей.

— Что могло произойти, я ведь наблюдал за вами!

— Не так уж глуп оказался наш гость. Он говорил знаками, и я поняла его. Если позволишь, я перескажу тебе наш разговор.

— Ну что ж, слушаю тебя.

— Когда я вошла и посмотрела на юношу, он сразу понял, что понравился мне. Когда он покатил бокал по полу, это означало: «Катящийся камень мхом не обрастает. Я беден, ничего у меня нет».

Я, вытерев бокал, дала ему понять: «Ничего, найдем что-нибудь».

Бросив бокал в золу, он хотел сказать: «Я человек нечистый, неблагородный».

Я вычистила бокал до блеска и тем ему ответила: «Все можно исправить».

Он разбил бокал, и это значило: «Как из осколков не собрать бокала, так и меня не исправить».

Я, словно драгоценности, собрала осколки и спрятала за пояс. Это значило: «Какой бы ты ни был, я буду хранить тебя, как сокровище».

Он сел на коня и указал рукой на дорогу, приглашая меня ехать с ним.

Я, коснувшись локонов, ответила: «Стыдно мне ехать просто так. Пришли за меня выкуп — столько голов скота, сколько волос в моем локоне».

Он, проведя кнутом по конской гриве, ответил: «Пришлю столько голов, сколько волос в гриве». Еще он показал десять пальцев, и тем назначил срок — десять дней.

Эти десять дней тянулись для дочери алдара, словно десять лет.

Прошло десять дней. Смотрит девушка из-под руки вдаль и видит: вся степь покрыта стадами коров, табунами лошадей и отарами овец, и все они направляются к дому алдара.

Просияла девушка, вбежала в дом и зовет отца:

— Дада, выгляни за дверь: твой зять пригнал тебе выкуп за меня!

Что мог сказать алдар! Удивился он, всплеснул руками и начал готовиться к свадьбе.