Глава 7. Оперативная комбинация

Коваленко предложил Петру встретиться в пивной баре. Буробин не удивился этому предложению, ибо после этого лета между ними возникли странные отношения. Какая-то смесь дружбы и сотрудничества на ниве выполнения проекта.

Если бы окружающие узнали об их отношениях, то подумали бы, что Петр примитивно «стучит» представителю всесильного КГБ. Но юмор состоял в том, что о делах кадровых скорее Коваленко информировал Буробина, а не наоборот.

Сам Петр рассказывал майору исключительно о себе, любимом.

Вот и теперь, он едва разговор зашел о планах на будущее, резко сказал:

- Извини, Валера, но без меня. Все, я увольняюсь. Сил нет терпеть такую жизнь.

- Чем тебя не устраивает твоя жизнь, и чем это она так изменилась к худшему?

- Да не изменилась она к худшему. Но все эти годы я после Армии рвался, учился, пробивался, пытался завоевать некие позиции, которые позволили бы мне претендовать на что-то лучшее. Я жил надеждами, ожиданиями и мечтами.

И вот все вроде бы осуществилось. А жизнь не изменилась. Ну, защитил я диссертацию. Ну, стал получать не сто пять, а сто семьдесят пять рублей. Но любой работяга в Москве получает не меньше двухсот. И я, в сущности, человек, скорее бедный, чем состоятельный.

- Погоди, ну ты же всегда жил перспективами, проектами. И эти перспективы приоткрылись. Так подожди еще немного.

- Перспектив нет. Если ты имеешь в виду нашу работу, то она снова пошла по совершенно тупому варианту развития. Ведь толком еще ни в чем не разобрались. А уже большую часть времени посвящают тому, как клепать генераторы, имитирующие мои заклинания тогда, под Воронежем.

И никому не докажешь, что надо не клепать генераторы, а искать объективные признаки тех ситуаций, когда гром среди ясного неба получается. И эти признаки будут разными в разных природных условиях. Так что я вряд ли смог бы повторить свои чудеса в Африке, штатах, или Афганистане. Во всяком случае, вот так, с ходу. Тем более не повторят их эти долбанные генераторы звука.

Но этого никто не понимает.

- Поймут. Поверь мне, поймут.

- Да когда поймут?! Когда я оху….ю от такой жизни?! Пойми, мне надоело каждую ночь лежать на раскладушке между пердящим дедом и храпящей бабкой. Надоело то, что фактически у меня нет дома, а есть только место для ночлега.

Поэтому все. Я уезжаю.

- Куда?

- Да, на нефтянку. Один друг зовет в Казахстан. Там можно до четырехсот рублей в месяц зашибать.

- И жить в вагончике среди бичей (чернорабочие, социально деградировавшие люди в СССР).

- Знаешь, в вагончике все равно просторнее, чем в нашей квартире. Потом, на природе можно хотя бы с бичихами сексом заняться, а здесь в Москве остается только яйца гитарной струной перетянуть.

- А Тамара?

- А чего, Тамара? Где нам с ней встречаться? У нас что, можно куда-нибудь укрыться на ночь без штампа в паспорте?

Вот, блядь, проблемы на ровном месте создает своим гражданам родное социалистическое отечество. И вот так походя клепает себе врагов. Врагов озверевших. Хотя бы от этого вынужденного сексуального воздержания. - зло подумал Коваленко. Но сказал совершенно другое.

- Ладно, об этом потом. Но, почему, черт побери, вы не купите кооператив?

- Да потому, что не имеем на это права. Дед с бабкой прописаны временно. А мы не можем «улучшить наши жилищные условия» даже за собственные деньги. Формально они у нас хорошие.

- Знаешь, я тебя понимаю …

- Сытый голодного не разумеет.

- Ну, не хами, ладно? Послушай лучше.

- Слушаю, Мефистофель.

- Ну, какой я Мефистофель. Так, стажер. Итак, диспозиция следующая.

Ваши результаты будут представлены на Государственную премию по закрытой тематике. Разумеется, во главе будут стоять Блохинов и Симонов. Но мы с Борисом Петровичем отстояли твое присутствие в списке. И проследим, чтобы тебя не выкинули …

- Спасибо, родные!

- Слушай, ты все же когда-нибудь получишь пизд….ей.

- Где ваша чекистская выдержка майор?!

- Подполковник, к вашему сведению.

- Да, ну?! Поздравляю!

- Рано поздравляешь. С тобой я решил стать полковником. Говорю, чтобы ты не юродствовал, а цинично понял, что я имею со всего этого свой интерес. Тем более, что сообщая тебе о новом звании, выдаю государственную тайну. Так что, пойми, наконец, что у нас с Борисом Петровичем в отношении тебя большие планы.

Петр вдруг посерьезнел, и сказал:

- А знаешь, это действительно меняет дело. Я весь внимание.

- Тогда слушай и не перебивай. Все вопросы потом.

- Слушаю.

- Итак, ты становишься лауреатом Госпремии. На этой волне становишься старшим научным сотрудником. А, кроме того, тема твоей докторской утверждается на ученом совете.

С Тамарой будешь встречаться. Я найду, где. Но изредка. Так, чтобы она тебя хотела. Не пресытилась тобой. А тебе этого хватит, чтобы не свихнуться на почве сексуального голода.

Ну, как, на первое время хватит?

- Да, - коротко кивнул Буробин.

- Тогда продолжаю. Спортом занимайся интенсивно. Ты с год, как закончил мех-мат, и только месяца четыре, как защитился. У тебя сейчас появилось больше времени. Все дополнительное лишнее время спорту. Ты ведь сам этого хочешь?

- Да, - все так же кратко бросил Петр. Он не иронизировал, а слушал с напряжением.

- Вижу, что хочешь спросить, при чем здесь спорт? Но, дав слово быть сдержанным, не делаешь этого. Молодец! Итак, спорт тебе нужен, чтобы твой варварский питекантропский имидж не поблек, а наоборот заиграл новыми красками.

Ибо этот имидж весьма пригодится тебе летом. Вот погляди.

Он протянул Петру цветное фото, на котором была изображена девушка в купальнике где-то на южном курорте. Девушка была чем-то неуловимо похожа на Тамару, но несколько покрупнее фигурой и посветлее волосами. Она была весьма сексапильна.

- Ну, как, нравится? – спросил Валера.

- Супер! – не смог скрыть своего восхищения Петр.

- Знакомься, твоя будущая жена.

- Что-о-о???

- Что слышал. Или чем-то не подходит?

Петр снова впился глазами в фотографию.

- Сейчас в самый раз, но с годами ее явно разнесет.

- Вот когда разнесет, тогда и будешь думать, что делать. Давай решать проблемы по мере их поступления. Кстати, она медичка. В этом году заканчивает второй мед. Ты же всегда мечтал о медичке в качестве спутницы жизни?

Петр в этом не признавался никому. Только один раз матери. Да, был у него такой пунктик. Он не выдержал уговора и удивленно воскликнул:

- Откуда ты знаешь?!

- Не считай КГБ пропащей конторой. Мы еще оч-ч-чень многое умеем.

Петр подавлено молчал. Но потом тряхнул головой, как усталый конь, и спросил.

- И все же, что дальше?

- Хороший вопрос. А дальше ты становишься заведующим отделом Всесоюзного института системных исследований. Ориентировочное название отдела – «Отдел прикладных исследований каскадных процессов». Ваш отдел будет головным и по проблеме грозы среди ясного неба, и по проблемам провоцирования землетрясений, и по проблемам биоповреждений, а также исследованию спонтанных социальных кризисов.

Головным, значит курирующим и координирующим исследования многих институтов в интересах нашей службы по этой проблематике.

Петр снова подобрался, деловито спросил.

- Ну, и кто меня безродного сына простого инженера и воспитательницы детсада возьмет в этот самый престижный институт Академии наук СССР на такую должность?

- А зять генерала Кузьмина, заместителя заведующего военно-политическим отделом ЦК не является безродным.

- Ну, и как он на это отреагировал? – спросил Борис Петрович.

- Очумел, и долго молчал. Потом начал хлебать пиво так, как будто заправлял бензобак. Пришлось остановить этот спонтанный процесс. И напомнить, что спортсменам, следящим за весом, не пристало так много пить пива. На что он вяло ответил, что после лета еще имеет резерв в пару килограммов.

- И?

- И продолжал пить. Я не торопил его. Наблюдал за реакциями. Мне кажется, что нормальный человек должен был бы уже или лопнуть, или позеленеть. Наконец, он остановился и сказал, что есть одна проблема морального характера.

- Какая?

- То, что это сестра Тамары его не смущает, но смущает то, что никто в его роду не женился на более богатых и социально успешных. И это нарушение родовых традиций приводит его в отчаяние. Тем более, что девушка ему очень понравилась.

- А потом?

- А потом он стал орать, что этот план есть предательство родовых традиций и предательство его огромной любви к Ольге, которую он уже боготворит. На что я разумно заметил, что женитьба по любви отнюдь не есть предательство этой любви. Тогда он начал как дятел, говорить, что я не понимаю чего-то там.

- Как хочешь, Валера, но он кретин. Не смотря на два диплома МГУ и ученую степень.

- А человек с паранормальными способностями и не может быть иным.

- Ладно, и что в итоге?

- В итоге он благополучно добрался до своего дома. А на следующий день начал тренироваться, как псих. Заявил мне, что намерен выступить на турнире на приз Бориса Лагутина и стать кандидатом в мастера спорта.

Петр шел на ученый совет, где должна была быть утверждена тема его докторской диссертации со сломанным в очередной раз носом. Правда, он утешал себя тем, что на этот раз нос сломали «в другую сторону». И он выглядел теперь почти прямо. Правда, изрядно опух.

Его внешний вид дополнял фонарь под глазом и рассеченная бровь. Турнир он не выиграл, и был зол донельзя. Вернулась злость более чем полугодовой давности. Когда после защиты кандидатской он вдруг почувствовал пустоту и отчаяние.

Правда, сейчас причин для отчаяния вроде бы не было. Он был повышен в должности и являлся теперь старшим научным сотрудником. Кроме того, на лацкане его отлично пошитого на заказ, темно-синего костюма светилась медаль лауреата Госпремии. Тему докторской тоже утвердят без проблем. В этом он не сомневался.

Но вот с Тамарой он не виделся уже очень давно. И был бы не против страстного свидания. Видимо именно это стало причиной его злости.

Валера выскочил откуда-то из-за угла коридора, как черт из табакерки.

- Чудесно выглядите, волхв! – засмеялся он. – А это тебе маленький подарок. – Он протянул ключ и листок бумаги с каким-то планом.

- Квартира пятьдесят два, - сказал он, указывая на план. – В твоем распоряжении до завтрашнего утра.

Петр мгновенно сориентировался и спросил:

- Но Блохинов-то здесь?

- После ученого совета сразу улетает вечерним рейсом в Австрию на международный конгресс.

- А куда дочку денет?

Он не пояснил кто и какую дочку. Все было ясно без этого.

- Попросит сестру посидеть. Тем более, что та просто жаждет поучаствовать в приключениях обожаемой сестрицы в качестве ассистентки. Так что, смелее!

Петр энергичным шагом вошел в зал заседаний ученого совета. Его необычайно приличный вид (обычно он одевался более, чем небрежно) резко контрастировал с разбитой физиономией и непередаваемой пластикой движений, отличающей любого единоборца в период активных занятий спортом.

Он скромно примостился на дальнем ряду. А когда объявили обсуждение его вопроса, вышел к кафедре и четко, с несомненной внутренней логикой изложил план работы над диссертацией.

- Петр Николаевич, я вижу, у вас не только тема продумана, но и чуть ли не развернутый план уже есть?

- И первая глава написана, - без ложной скромности, но и без бравады заявил Петр. И тут же добавил, - основную проблему я вижу в явном недостатке публикаций. А также в том, что исследования неизбежно выходят далеко за рамки изучения неустойчивых процессов в атмосфере.

- Ну, это все проблемы не сегодняшнего дня. Сегодня нам надо всего на всего утвердить тему. Возражения против этого есть? Нет? Хорошо. Ваша тема утверждена.

- Все-таки не находите Георгий Гаврилович, что этот неандерталец будет совершенно нелепо выглядеть в роли доктора наук? - спросил Блохинов Симонова, наклонившись к нему за столом президиума.

- Уж не знаю, что сказать, Владислав Сергеевич. Все-таки я был научным руководителем его кандидатской. Парень, безусловно, талантлив и поразительно работоспособен. Но не без странностей, не без странностей.

Увидев Петра в этом пошитом на заказ костюме, сидевшем как влитой на его мощной коренастой фигуре, Тамара подумала, что он весьма эффектен. А синий цвет ему к лицу. Лауреатская же медаль, золотая на красной ленточке вообще смотрелась на синем фоне как верх этакой мужественной элегантности. Примерно так в иных французских фильмах выглядели кавалеры ордена Почетного Легиона.

На ее взгляд совершенно не портили вид Буробина и все эти синяки и кровоподтеки. Наверное, есть они и на плечах. Ей с какой-то извращенной страстью захотелось впиться пальцами в эти синяки, и увидеть его оскал, где сдерживаемая боль смешается со страстью.

Ощущение было так сильно, что у нее стало горячо в низу живота.

Сейчас предложу ему поехать к нам, - подумала она. – Дочку быстро уложу, а потом дам ему знать. Пусть подождет на улице.

Она рассеяно шла по коридору к директорскому блоку и раздумывала, как бы предупредить Буробина. После ученого совета намечался маленький фуршет в дирекции по какому-то поводу, а заодно и проводы Блохинова на конгресс.

Вдруг сзади как из-под земли вырос Петр.

Его горячее дыхание коснулось ее шеи.

- Тамара, у меня сегодня есть свободная хата. Жду на такси за углом. Когда освободишься?

- Через час с небольшим, - сказала она, как будто была заранее готова и к этому разговору, и к этой встрече.

- Томка, ну как он на этот раз?

Ольга так и пожирала глазами сестру, которая устало вошла в квартиру и прямо-таки рухнула на банкетку.

- Как малышка? – не ответила на вопрос сестры Тамара.

- Да, отлично, отлично. Послушала сказки и заснула. Я сказала, что мама провожает папу и придет поздно.

- Олюня, это какая-то феерия. Я теряю голову и улетаю. Сегодня была одна изюминка. Он был после соревнований. Нос разбит, глаз подбит

- А х…й стоит! – рассмеялась Ольга.

- Фу, какая ты пошлая, - устало улыбнулась Тамара. – Ладно, я в душ. А ты завари, пожалуйста, кофе.

- Только не вырубайся потом сразу, Томка. Поделись впечатлениями. Зря я, что ли, няньку тут у тебя изображала!

Влюбляться в образ с журнальной обложки Петру было не впервой. Отношения с противоположным полом у него не ладились очень долго. И он, не мудрствуя лукаво, заменил первые робкие ухаживания и влюбленности, этакими мечтами наяву.

В мечтах он был и красавцем и суперменом и покорял красавиц пачками. Но любое воображение не может работать на пустом месте. Поэтому так важны были для него прообразы его грез.

И он находил эти прообразы в затрепанных иностранных журналах и иностранных же, в основном, фильмах.

При той напряженной и насыщенной жизни, которую он вел с юных лет, этого виртуального эрзаца поначалу хватало. И он достиг в этом даже некоего искусства.

Его первая в жизни реальная, а не виртуальная, подруга была официанткой офицерской столовой в полку, где он служил. Эта разбитная молодуха чуть было не стала и первой женщиной в его жизни. Тем более, что «лябовь» (так называли такие отношения в те времена и тех местах) с молодыми лейтенантами была чуть ли не второй профессией этой женщины.

Однако, поняв этого странноватого парня, она решила, что сможет женить его на себе. И повела себя сообразно тому образу, который, по ее мнению, был наиболее подходящим для ее планов.

Увы, грубая натура Буробина не долго удовлетворялась ночными гуляниями, трепом по телефону, встречами на танцплощадке, поцелуями и объятиями украдкой.

Все это, конечно же, было для него приятно и ново, но кипящая кровь требовала большего. Поэтому после неполного года таких отношений, он решил, что коли не может затащить ее в койку, то лучше вернуться к старому способу сублимации своих инстинктов.

Он вдруг так яростно ударился в дела службы, что заслужил в полку прозвище «карьерист». Ну, а в дополнение к этому фрейдистскому «вытеснению» снова пошли в ход журналы с полуголыми красавицами.

Поэтому, увидев показанное Валерой фото Ольги, Петр как будто испытал некое «дежа вю».

Разница с прошлыми аналогиями была лишь в том, что изображенная на фото девушка действительно могла стать его женой.

Ну, и то, что он был любовником ее старшей сестры.

Два этих момента побудили Петра дополнить мечты действиями.

- Товарищ генерал, разрешите поздравить вас с присвоением очередного звания! – начал с порога Валерий, впервые встретившись с Борисом Петровичем после этого знаменательного в жизни бывшего полковника события.

- Спасибо, Валера. И вольно, вольно. Мы же не в армии. Наше оружие интеллект и борьба за информацию.

Новоиспеченного генерала потянуло на философские рассуждения.

- Знаешь, ты оказался прав. Эти игры с геофизическим оружием вдруг стали модой сезона. И мы с тобой оказались, что называется, в струе.

Но разработанная тобой комбинация выходит далеко за пределы этого проекта. Иметь своего человека рядом с такой фигурой, которой стал генерал Кузьмин это почище заказного землетрясения будет.

Поэтому мой первый вопрос к тебе, как там наш питекантроп?

- В целом все идет по плану.

- Так, понятно. А не в целом?

- Есть один нюанс. Буробин, заимев кое-какие дополнительные деньги в связи с получением Госпремии и должностного повышения, не нашел им лучшего применения, как снять квартиру. Снял он ее на два года. Разумеется, переплатил изрядно. В этих вопросах он неопытен. Потратил на это все, что имел, да еще и влез в долги к родне.

- Так, так, так. И теперь этот бедный, но гордый приведет молодую жену к себе в берлогу, а не станет жить в квартире тестя. А мы не будем иметь своего человека под боком у Кузьмина.

- Да. Но не все так плохо. У этой медали есть оборотная сторона. Такой самостоятельный ершистый тип наверняка понравится генералу. И вместо нашего «постоянного представителя», - Валерий позволил себе ехидно улыбнуться, - при нем, мы получим человека, пользующегося у Кузьмина уважением, а затем и доверием.

Генерал на мгновение задумался. А потом в раздумье произнес:

- Хорошо. Это хорошо. Знаешь, кстати, о чем я сейчас подумал. В этой комбинации внутренняя логика событий такова, что мы постоянно завышаем ставки. Сначала нам надо было просто выкрутиться из этого довольно дурацкого, и по-американски тупого проекта с громом среди ясного неба.

Мы выкрутились с помощью твоего подопечного. Но тут же возникла идея расширить проект. И уже ставятся задачи о провоцировании землетрясений, цунами, да и вообще любых катаклизмов. В том числе социальных. Хотя толком не доделан еще даже проект с управляемой грозой.

Но это так, частности.

Итак, для обеспечения этих, уже гораздо более амбициозных задач, мы как бы попутно, лишь в качестве вспомогательного инструмента, подводим твоего питекантропа к Ольге Кузьминой.

Но тут оказывается, что тем самым мы получаем своего агента под боком у Кузьмина.

- Не совсем агента, товарищ генерал.

- Валера, мы не в форме и не при посторонних. Борис Петрович, Валера, Борис Петрович.

- Понял, Борис Петрович. Но, повторю свою мысль. Не совсем агента.

- Не цепляйся к словам. Может вы, молодые и современные называете это как-то иначе. Но, по сути, это типичный агент, используемый в темную.

Итак, этот агент, которого можно было использовать как примитивного информатора, вдруг оказывается агентом влияния при такой персоне.

Перспективно, перспективно.

И ответственно. Теперь, дорогой, не упусти этого шанса. Ведь, насколько я понимаю, работать с этим Буробиным трудно. Он так же неуправляем, как вызываемые им грозы.

- Землетрясения и прочие потрясения.

- Да, прямо джин из бутылки. Обратно то затолкаем?

- Если Родина скажет, затолкаем!

- Опять юродствуем и ехидничаем подполковник. Ну да ладно, я сегодня добрый.

Этим летом Юрий Тимофеевич Кузьмин впервые поехал отдыхать не в санаторий Минобороны, а в санаторий ЦК КПСС, который был размещен в одном из бывших царских дворцов в Крыму.

На отдыхе генерала сопровождала жена, младшая дочь, только что закончившая институт, и внучка.

«Бабье царство» – ворчал генерал. Но в целом был доволен. Санаторий ЦК КПСС это вам не профсоюзный пансионат. И даже не генеральский санаторий Минобороны.

Номера в этом санатории походили скорее на апартаменты. Помимо двух спален, в номер входила гостиная и кабинет. В этом кабинете генерал довольно часто принимал посетителей, ибо заботы не отпускали и на отдыхе.

Но это не тяготило Кузьмина. Он сочетал этот облегченный вариант работы и полноценный активный отдых. Купался, загорал, учился играть в теннис и принимал различные оздоровительные процедуры.

Ольга поначалу просто отсыпалась и расслаблялась после трудных госэкзаменов, которые эта лентяйка сдала не без труда. Но все хорошо, что хорошо кончается. А теперь роскошь царского дворца не могла не восхищать девушку. Она хоть и провела свое отрочество и юность уже как генеральская дочь, но такого великолепия до сих пор не видала.

И теперь ощущала себя сказочной принцессой. Особенно понравилось ей гулять в одном из уголков парка, где на обширной поляне из полудрагоценных камней – яшмы, малахита, родонита, различных видов мрамора и кварца была выложена огромная карта СССР. По которой текли реки и впадали в моря, в форме соответствующего вида бассейнов.

Самое интересное, что по этой карте можно было гулять. Пройтись по выложенным малахитовой плиткой зеленым пространствам сибирской тайги, перешагнуть яшмовые Уральские горы, и даже поболтать ногой в бассейне в виде Каспийского моря.

Ей показалось странным, что это великолепие не привлекает никого из других обитателей бывшего царского дворца. Во всяком случае, за время своих прогулок она здесь никого не встретила.

Разумеется, Ольга, как только обнаружила этот уголок, сразу притащила сюда племяшку. И уже на второй день они вместе с дочерью Тамары носились «по просторам родной страны», прыгая на одной ножке по пустыне Какра-Кумы и перешагивая через ручеек Волги.

Но как не приятно было побыть в роли принцессы, и как не милы были забавы с племяшкой, уже через неделю Ольга начала тосковать. Хотелось общества сверстников. Хотелось приключений. К которым обстановка дворца не располагала.

- К концу июля ты должен ей осточертеть, - инструктировал Валерий Буробина перед началом экспедиционного сезона.

На этот раз план работ был составлен в соответствие с замыслами Петра. Экспедиция последовательно смещалась на юг, проводя в каждой из природных зон Европейской России по полторы, две недели.

Искали возможность повторить опыт прошлого года. А, повторив, попытаться объективно оценить критерии ситуации, когда гром среди ясного неба возможен.

И удача улыбалась настойчивым экспериментаторам. Им удалось три раза вызвать грозу. Но условия для подобных повторов становились все жестче. Последние опыты должны были быть проведены в засушливых условиях Степного Крыма в разгар сухого сезона.

В начале августа.

Но это был не только сухой сезон в Степном Крыму. Это был еще и курортный сезон для советских вельмож в местах, лежащих совсем рядом, на Южном берегу Крыма.

По замыслам Коваленко, знакомство Буробина и Ольги должно было состояться как бы спонтанно. Причем познакомить будущих супругов должна была Тамара.

Разумеется, она бы не простила Петру такой измены. Но разработчиков интриги не интересовали ее чувства. А интересовали ее возможности и ее действия.

И тут было только два варианта. Либо оскорбленная любовница в порыве эмоций решится воспрепятствовать развитию отношений Петра и Ольги. А это она вполне могла сделать. Действуя хотя бы через генеральшу, которая больше благоволила к старшей дочери.

Либо, если эмоции будут не столь остры, Тамара, изрядно рассорится с сестрой, но от действий воздержится.

И именно для развития событий по такому сценарию она должна была к началу «операции знакомства» с Петром не порвать, но изрядно пресытится им.

Впрочем, у товарища подполковника были аргументы и повесомее. Но о них Петру знать не полагалось. Да и потом, не велико мастерство побить шестерку козырным тузом. Надо уметь решать проблемы наименьшими ресурсами. И шестерки бить семерками.

Буробин в делах политических всецело и слепо доверял Коваленко. В его душе причудливым образом совместились вещи по сути не совместимые. Надо сказать, Тамару он не любил никогда. Она была для него желанным сексуальным партнером и не более того.

С другой стороны, он испытывал к ней чувство огромной признательности за подаренные ему часы блаженства. Блаженства, которого он ранее не испытывал.

Он бы не хотел вести себя с ней так, чтобы причинить ей боль.

Но сейчас он был участником большой интриги. Интриги, которая несла ему социальный успех, невозможный вне этой игры. Но возможность этого успеха подарил ему Коваленко.

И Петр был признателен за это уже ему.

Признательность кому, Тамаре или Валерию преобладала в его душе? Наверное, все-таки Тамаре. Но связь с ней все равно рано или поздно закончилась бы. И почему бы это не сделать сейчас, когда в душе уже бушевали привычные чувства к объекту его мечты. К девушке с фотографии, которая впервые в его жизни могла ожить.

Видя его терзания, Валерий счел нужным просто обратиться к формулировкам великих. Подождав, когда немного утихнет буря чувств, вызванных его пожеланием «осточертеть» Тамаре к началу августа, он произнес строчку из Уайльда

Ведь каждый, кто на свете жил, любимых убивал

Петр, несмотря на свой имидж грубияна, весьма неплохо знавший и любивший поэзию, подхватил

Иной жестокостью, другой, отравою похвал.

Коварным поцелуем трус, а смелый наповал

- Вот видишь, не ты первый, не ты последний.

- Слушаюсь, Мефистофель!

- Не надо перекладывать с больной головы на здоровую. Мефистофель работает только с теми, кто сам этого желает.

- Ты прав. Но как я ей осточертею? Я, конечно же, сейчас нахожусь, как говориться, на пике сексуальной формы. Но ведь ей именно этого и надо.

- Давай так. Если не сумеешь за сезон затрахать ее так, чтобы она на тебя смотреть не могла, я дам тебе кое-какие средства, после которых она все же, мягко выражаясь, скорректирует свое мнение.

- Но на кой черт тогда ей знакомить меня с Ольгой?

- Вот в этом и состоит высший пилотаж. Но, слушай меня, и все будет в лучшем виде.

Участие Ольги в обеспечении встреч пылких любовников вносило в жизнь младшей сестры Тамары остроту и игру, которых ей не так хватало. Она действительно была изрядно избалована, хотя и оставалась в целом девушкой скорее доброй, чем злой. И это весьма ярко характеризует ее натуру, ибо, как правило, такие вот избалованные доченьки вырастают в изрядных стерв.

Но остроты, тем не менее, так хотелось. Собственно, не сами по себе похождения замужней старшей сестрицы возбуждали Ольгу. В свои двадцать четыре года она имела уже неплохой сексуальный опыт.

Но мимолетные связи не приносили ей ни душевного ни телесного удовлетворения. А тут она почувствовала наличие именно сильной страсти. И феерических удовольствий. Она жадно слушала рассказы старшей сестры и все больше хотела оказаться на ее месте.

Тамара довольно поздно поняла эти подвижки в душе младшей сестры, и, однажды, на очередную реплику Ольги о пикантности любви с варваром-интеллектуалом, довольно холодно произнесла:

- Олюня, не раскатывай губки. Этот мужик не про тебя. Трахайся со своими однокурсниками или папиными адъютантами, а потом, если повезет, найдешь и ты себе нечто экзотическое и необычное. К тому же он не в твоем вкусе. Ты же, насколько я знаю, любишь длинных. А он коренаст, как валун. И не выше тебя.

- Да ладно, Томка, я же просто так, - смешалась Ольга.

Но Тамара после этого перестала пользоваться помощью младшей сестры в прикрытии встреч с Петром.

Впрочем, она в этом уже не нуждалась. Начался полевой сезон.

Этим летом Буробин фактически выполнял роль научного руководителя экспедиции. И Тамара без помех и с комфортом проводила почти каждую ночь в его «штабном вагоне». Она заметила, что Петр в делах секса превзошел сам себя.

Как с цепи сорвался, - подумала она. Даже в прошлый сезон такого не было. Впрочем, поначалу ей это нравилось, и только к концу июля начало утомлять.

Опасения в отношении Ольги как-то забылись. И когда они разбили последний в этом сезоне лагерь в Степном Крыму, ей уже хотелось повидаться с сестрой. И даже вытащить ее на какое-нибудь их «фирменное» кочевое празднество.

Стояла августовская крымская сушь.

- Все, пауза. В ближайшую неделю ничего не будет, - сказал Петр Корягину. – Неплохо бы смотаться к морю.

- Как сочтешь нужным, Петр. Но хочу предупредить, наши, так сказать, расслабления всегда проходят на грани фола.

- Понимаю вас, Василий Михайлович. Море и все такое. Не утонул бы никто по пьяне. Нам действительно не нужны ЧП. Но, думаю, обойдемся. А расслабиться хочется.

Узнав о большой паузе в работе, Тамара решила съездить к отцу в санаторий и вытащить Ольгу на их «маленький праздник». Она чувствовала некоторую скрытую вину перед сестрой за внезапное охлаждение их отношений накануне сезона.

- Петр, скажи Корягину, пусть выделит мне машину. Хочу к отцу съездить.

- Ты не будешь на нашем уикэнде? – спросил Петр.

- Нет, что ты. Буду. И даже сестру прихвачу.

Петр с деланным равнодушием коротко бросил:

- Хорошо.

- Где вы расположитесь? Как вас найти?

- Тут есть предложение где-нибудь в районе Кара-Дага. Новый представитель заказчика говорит, что знает одно неплохое место. Пусть объяснит шоферу, как туда добираться.

Петр имел в виду нового сотрудника, заменившего Коваленко. Который теперь в их проекте занимал место ставшего генералом Бориса Петровича.

Тамара приехала с Ольгой в то время, когда праздник был уже в разгаре. Соскучившаяся по веселью Ольга с головой окунулась в эту атмосферу экспедиционного разгула.

Которая была для нее в новинку. Ибо даже в студенческие годы, которые только что для нее закончились, круг общения генеральской дочки был не столь широк.

А тут веселье и флирт экспромтом сочетались с разговорами обо всем на свете и скрытой фрондой. Которая в СССР в соответствующей среде была на закате империи неискоренима даже в режимных организациях.

Ольга с нескрываемым интересом следила за Петром.

В целом он соответствовал рассказам сестры. Но повода для его «пещерных выходок» пока не было.

Хотя, надо сказать, веселье уже шло в режиме, который товарищ Корягин назвал «на грани фола». Все уже искупались голыми в ночном море. Потом танцевали под кассетный магнитофон на пляже, рискуя сломать ноги. При этом некоторые «забыли» одеться.

Потом было объяснение с невесть откуда взявшимися пограничниками (в СССР все побережье считалось приграничной зоной), которое закончилось благополучно только после того, как новый представитель заказчика, Андрей, отвел погранцов в сторону и убедительно с ними о чем-то пошептался.

Но, на взгляд Ольги чего-то не хватало.

Было уже два часа ночи. Все сидели у костра, пели песни, которые становились все более грустными, лениво пили вино и остывший чай. В паузе между песнями раздался скрип гальки.

- Опять что ли погранцов черт несет, лениво бросил кто-то.

- Нет, коллеги, это не погранцы.

Владислав Блохинов вышел в освещенный костром круг.

- Ели нашел вас, бойцы научного фронта. Как, примите в компанию?

Куда ж мы денемся, - подумал Петр, и, наверное, не только он один. Но сказал совершенно другое.

- При двух условиях. Первое, пьете штрафную, и второе, выставляете личному составу дополнительную дозу.

- Обижаете, Петр, - Блохинову с трудом давалось обращение к Буробину на «вы», - я все же тоже геофизик со стажем.

Да какой ты геофизик, - опять подумал Петр. Но промолчал. Между тем, Блохинов позвал кого-то из темноты. И сопровождавший его шофер вынес ящик марочного крымского вина.

Народ при виде халявы заметно оживился. Пошли новые тосты, анекдоты. Песни стали веселее.

- Куража не хватает, славяне! – вдруг сказал Петр. И попросил гитариста, знавшего, кажется, все песни, бытовавшие в этой среде – Виталя, давай из Высоцкого «Сто сарацинов я убил во славу ей».

Гитарные аккорды рванули тишину.

А Петр запел про рыцаря, который претендует на любовницу короля.

Король от бешенства дрожит, но мне она принадлежит.

Прости мне Бог, я презираю короля.

- орал Петр. А потом, закончив песню, произнес тост:

- Обещают нам гурий прекрасных в раю, но прекраснее та, с кем сегодня я сплю… Пардон, пью, - поправился он. И продолжил, - Из далека лишь бой барабанный приятен, дайте сейчас, а посулы я вам отдаю.

За присутствующих дам!

Он вскочил, стоя опорожнил свою кружку «с локотка» и поцеловал сидевшей между ним и Блохиновым Тамаре ручку.

Все со смехом последовали его примеру, пили, целовали сидящим рядом женщинам руки.

- А вы здесь не скучаете, - холодновато сказал Блохинов жене. И она почувствовала себя не в своей тарелке.

Он что, совсем с ума сошел, - с досадой подумала она о Петре. И вдруг остро осознала, что отнюдь не хочет рисковать своим семейным положением ради продолжения их романа. И остроты переживаний и удовлетворения зова плоти было за этот год вполне достаточно. Можно было и закончить эти каникулы души.

Она обернулась к мужу.

- Дорогой, - с некой преувеличенной теплотой сказала она, давай скомандуй второй тур танцев.

- А у вас тут есть подо что танцевать?

- Да. Так скомандуешь?

Она вдруг захотела показать всем, в том числе этому тупому булыжнику, Петру, кто здесь начальник. Ее законный муж. А она жена члена-корреспондента Академии наук и дочь генерала, а не просто любовница начинающего ученого и неудавшегося боксера.

Она поняла, что все больше раздражало ее в последнее время в их отношениях. Какое-то хозяйское поведение Буробина к ней. Он не сомневался в каждом очередном «сеансе связи». В Москве такая уверенность в продолжении их редких встреч ее бодрила. Но здесь, на виду у людей, и в течении двух месяцев это было неуместно и начинало раздражать. Тем более, что Петр не находил нужным скрывать их связь от других.

Но она, черт побери, не секс-тренажер.

Именно так вдруг оценила она свою роль в их отношениях последних месяцев.

- Танцуют все! – провозгласил Блохинов и галантно пригласил жену.

Ольга, наблюдавшая весь этот эпизод очень внимательно, подумала, что вот сейчас Петр пригласит ее. И оказалась права.

Они топтались на мелкой гальке, пытаясь изобразить танец. И, наконец, Петр сказал:

- Вы любите ночные купания?

- Это опять со стриптизом в полумраке? - лукаво пошутила Ольга.

А Петр вдруг совершенно выпадая из имиджа грубияна, с какой-то философской душевностью произнес.

- Стриптиз не обязателен. Главное заплыть подальше. И чтобы не было ничего вокруг кроме моря и этих звезд.

- Поплыли, - сказала она.

Ольга не предполагала, что можно так далеко заплывать, тем более, ночью. И плавать так, как будто не плывешь, а гуляешь, разговаривая обо всем на свете.

Когда они вернулись, то застали народ в изрядном возбуждении.

- Вы болван, Буробин! – накинулся на него Блохинов. – Мы думали, что вы утонули!

В неверном свете раннего утра были не видно выражение лиц. Но даже в таком освещении Ольга заметила, как уже известная из рассказов сестры безбашенная ярость накатила на Петра.

- Не орите на меня, Владислав Сергеевич!!! Я вам не лакей. А болваны те, кто ошибается в оценке ситуации.

Он вдруг рассмеялся.

- Если бы мы утонули, то болванами действительно были бы мы. А так болваны те, кто ошиблись.

- Вы кретин, Буробин!

- Полегче на поворотах, дядя.

Петр кажется даже глухо зарычал, как рассерженный пес.

- Ладно, господа ученые, не ссорьтесь, - вдруг весело сказала Ольга. – Влад, ты не представляешь какой это кайф вот так плавать в ночном море.

Блохинов хотел что-то сказать, но Ольга подскочила к нему и по-родственному поцеловала.

- Черт с вами со всеми, - сказал Блохинов. Мы едем сейчас к твоему отцу. Ему все и расскажешь.

- Во-первых, зачем кому-то чего-то рассказывать. А во-вторых, это вы с Томкой едете. А я останусь здесь. Я свободный человек, и нечего мной командовать. Вернусь послезавтра.

- А как ты доберешься?

- Я отвезу Ольгу Юрьевну, - вышел из темноты Андрей. – Мне все равно надо отвезти послезавтра кое-какие материалы Борису Петровичу, который встречается с Юрием Тимофеевичем.

- Вот видишь Владик, как все чудненько, - со смехом сказала Ольга. Так что, забирай свою супругу и поспеши повидать дочь. А то что-то я последнее время все чаще заменяю ей маму.

Она подмигнула стоявшей рядом Тамаре.

- Прикуси язык, - с непонятной Блохинову злостью сказала Тамара. И добавила, обращаясь к нему, - поехали Влад. Я действительно что-то устала от этой полевой обстановки.

Всю дорогу до санатория Тамара злилась на Ольгу и на Петра. И хотя между ними явно ничего не было, и, более того, Петр своим поведением отвлек мужа от нежелательных мыслей и подозрений, она все равно была недовольна.

Она не знала, но чувствовала себя обманутой.

Тамара не пыталась найти объяснений этим своим чувствам. Но твердо решила «поработать» в семье над тем, чтобы не допустить начала, а тем более развития, романа Петра и Ольги.

В конце концов, ее отец теперь руководитель очень большого ранга и ситуация в его семейном окружении это далеко не только личный вопрос.

А с кем бы поговорить на эту тему? Ладно, найдем с кем.

- Мама, мама, пойдем я тебе покажу сказочную страну, где мы с тетей Олей гуляли! – потянула Тамару за руку дочь после завтрака.

- Ладно, пойдем, - вяло сказала Тамара. Она хотела поговорить с Борисом Петровичем, которого заметила в столовой санатория. А настойчивость дочери смешивала ее планы.

Но отказать было нельзя. И Тамара пошла на поляну, где была выложена огромная карта СССР. Карта поразила и ее, и она на какое-то время отвлеклась от своих мыслей.

Вдруг она увидела выходящего на поляну Бориса Петровича.

- Борис Петрович, как мило, а я вас искала, - махнула она ему рукой. – Я хотела с вами посоветоваться.

- Весь внимание, Тамара Юрьевна.

- Тогда отойдемте немного в сторону. Не будем мешать малышке играть в ее сказки.

- Отойдем.

Они отошли на край поляны, и присели на нагретую солнцем мраморную скамью.

- Какое солнце сегодня! – Тамара надела черные очки.

Генерал КГБ усмехнулся про себя. Трудно делать политические доносы, глядя в глаза собеседнику.

Он правильно оценил жанр рассказов Тамары о Буробине, который плавно перетек к пересказу еще не существующей сплетни о еще не существующем романе Петра и Ольги. Завершила же свой обзор мадам Блохинова пассажем:

- Разумеется, Петр перспективный специалист. Но с учетом некоторых его не совсем приемлемых особенностей, о которых я вам рассказала, мне кажется, что даже мимолетный роман такого человека с дочерью генерала Кузьмина, с учетом нынешней папиной должности, не допустим.

Боже, как складно формулирует! - подумал генерал. А потом после короткой паузы произнес.

- Вы правы, Тамара Юрьевна. Роман такого человека с дочерью генерала Кузьмина недопустим. Я сам хотел вам об этом сказать. И не только сказать.

Он достал пачку фотографий. На них были запечатлены любовные игры Тамары с Петром на конспиративной квартире, которую иногда предоставлял Петру Коваленко.

Тамара перебирала фотографии. Хорошо, что она была в темных очках, и генерал не видел выражения ее глаз. Он мог лишь заметить, как она побледнела, несмотря на загар. Но руки, перебирающие фото не дрожали.

- Что вы хотите от меня? – спросила она ровным голосом.

- А вы, настоящая генеральская дочь, Тамара Юрьевна. Какая выдержка! Вот что значит порода.

- Я не нуждаюсь в ваших комплиментах. И повторяю вопрос.

- Отвечаю. Я хочу, чтобы вы шагами, подобными тому, который вы сейчас предприняли, не мешали ни своей сестре Ольге, ни Буробину. Ни в личном, ни в карьерном плане.

Более того, я не хочу, чтобы вы мешали им и на неофициальном, семейном, так сказать, уровне.

Как видите, просьба более чем скромная.

Вы согласны ее выполнить?

- Да.

- Тогда я бы рекомендовал вам не отказываться от предложения вашего супруга и после недельного отдыха здесь сразу уехать с ним в Москву, не возвращаясь в экспедиционный лагерь. Кстати, ему вскоре предстоит весьма престижная длительная загранкомандировка. Так что завидую вам. Посмотрите Европу. Вы же так и не были за границей. Юность в гарнизонах. Молодость в экспедициях. Потом хлопоты о ребенке. Пора бы пожить, как говорят некоторые обыватели «для себя».

Вы согласны со мной?

- Да.

Через неделю Тамара с мужем уехали в Москву.

Ольга провела с экспедицией не два, а три дня. Она просто расслаблялась. И общалась отнюдь не только с Петром.

А потом экспедиция уехала в Москву, а Петр приехал в поселок, находящийся не так далеко от санатория.

Они встречались несколько раз. Долго гуляли. Ольга видела Петра в том образе, который ей обрисовала Тамара тогда, на пирушке у Кара-Дага. Но сейчас он был иным.

Читал стихи. Она не подозревала, что можно знать их так много. Киплинг, Багрицкий, Норовчатов, Есенин, Пастернак, Оскар Уайльд, Вальтер Скотт, Волошин. О некоторых авторах, мало известных в СССР, Ольга вообще не слышала.

Кроме того, было очень забавно, что на все двусмысленные ситуации, неизбежно возникающие между флиртующими мужчиной и женщиной, он находил соответствующие стихи.

И двусмысленность уже не казалось двусмысленностью. Исчезал даже намек на пошлость, если о точно таком же положении говорилось словами Шекспира, например.

А, кроме того, он рассказывал ей массу интереснейших вещей. Стоило возникнуть, какой-то теме, как он подхватывал ее, и начинал рассказывать. Реалии ледникового периода и гипотезы происхождения Вселенной, версии о технических возможностях создания летающих тарелок и тонкие детали физиологии спорта.

А если разговор касался тем, близких физиологии и медицины, которые Ольга знала профессионально, она поражалась точности и почти профессионализму его суждений.

- Послушай, - они были уже на «ты», - откуда ты все это знаешь? Я имею в виду медицину. Ведь в профессиональном плане ты далек от этого?

Он засмеялся, показав на свой сломанный нос и обколотый резец.

- Мы, владеющие шпагой, знаем об этом не намного меньше вас, владеющих ланцетом.

- А это откуда?

- Дюма.

- Слушай, когда ты все это умудрился выучить? И откуда все это узнал?

- Из книг, разумеется. А потом, все же у меня два диплома МГУ. А в школе меня звали «ходячая энциклопедия».

- А в университете?

Он засмеялся.

- Питекантроп.

Она поначалу была очарована таким общением. Но постепенно ощущая рядом с собой этого тренированного самца, от которого исходила какая-то энергия, все больше хотела того, о чем рассказывала сестрица.

И тогда она начала исподволь подзуживать его.

«Питекантроп» крепился, по-джентльменски держал дистанцию. Но потом все же сдался. И однажды вечером попробовал овладеть ею на пляже.

Но она со смехом увернулась от его объятий. И резво отскочила, всем видом показывая, что прекратила любовные игры.

Он мотнул головой, как усталый конь. И недоуменно спросил:

- Ты чего?

Ольга отошла еще на один шаг, и сказала, отряхивая сарафан в стиле «сафари».

- Только после свадьбы. Согласен?

Он не удивился неожиданному повороту событий. И без тени сомнения, что это может быть шуткой, произнес:

- Только жить будем у меня. Я не хочу быть приживалой у твоих обеспеченных родителей. Пойдешь ко мне в хижину?

- Ну, не такая уж это и хижина, – она имела в виду его съемную квартиру, о которой знала от Тамары. - Не скромничай.

- Так пойдешь?

- Пойду.