Глава 9. Резонанс

- Это здорово, Петр, просто здорово.

Кузьмин и Буробин сидели в домашнем кабинете генерала. Юрий Тимофеевич рассматривал фотографии, на которых были запечатлены результаты одного из экспериментов. Грозы над аэродромом, где стояли списанные самолеты.

Имитировался обычный полетный день. Подготовка к полетам, заправка, выруливание на старт. Неожиданная гроза при ясном небе нанесла немалый урон этому аэродрому условного противника.

- Юрий Тимофеевич, - заметил Петр, - хотел бы обратить ваше внимание на ряд трудностей. Для отчета это, конечно же, великолепно. Но до практического применения, тем более в боевых условиях, далековато.

- Самокритичен ты Петр к себе.

- Так, Юрий Тимофеевич, я же не на отчете. Это эксклюзивные пояснения для вас лично.

- Ладно, ладно. Что ты думаешь, я не понимаю всех проблем? Я все же практик, в первую очередь. И большую часть жизни провел не в штабах.

- Да я знаю, Юрий Тимофеевич. И, признаюсь, удивляюсь, как вам все же удалось прорваться.

- Ох, и бестактен же ты, Петр. Я все же ответственный сотрудник ЦК КПСС, а ты мне чуть ли не открытым текстом брякаешь, что не веришь в справедливость нашей системы.

У Петра с тестем сложились совершенно не типичные доверительные и, насколько это вообще возможно в их ситуации, чуть ли не дружеские отношения. Для генерала, человека мужественно и резкого, но все же профессионально дисциплинированного, и, по-советски, в меру острожного, было просто немыслимо раньше общаться с кем-либо с такой же степенью откровенности.

Похоже, с зятем он отводил душу.

- Да вы сами в нее не верите, Юрий Тимофеевич.

- Проехали, Петр.

- Проехали, так проехали.

Буробину и без откровений генерала было в целом все ясно. Конечно же, генерал был очень толковым и безупречным служакой. И стал генерал-майором только благодаря своим заслугам. Но вот дальнейшая его карьера была бы невозможна без стечения обстоятельств. Родственное знакомство с семьей мужа своей старшей дочери стало той каплей, которая круто изменила судьбу Кузьмина.

Политический клан, куда входил двоюродный дед Влада Блохинова решил продвинуть Кузьмина, ставшего их родственником. Разумеется, сделав из него вполне своего человека. Простоватый армейский служака вполне подходил на роль управляемой фигуры, которую не грех, продвинув, потом использовать в зависимости от обстоятельств.

И из генерала, которых в огромной Советской Армии было изрядно, он превратился в сотрудника Генштаба, а затем и ЦК КПСС. И теперь входил в политическую элиту красной империи.

Впрочем, в некоторых моментах патроны Кузьмина ошиблись. Умный, энергичный и высокопрофессиональный генерал рос несколько быстрее, чем на то рассчитывали его благодетели. Оказалось, что он действительно незаурядная личность, которая сразу проявила себя, как только волею судеб ему представилась такая возможность.

Но не задвигать же его обратно! Тем более, что он был вполне лоялен своим благодетелям.

Судьба Кузьмина была во многом типична. Много было в красной империи людей выдающихся. Но проявить себя могли единицы, которым везло. Причем это везение было совершенно не связано с их профессиональными, волевыми и интеллектуальными качествами.

И, кроме того, такие люди часто оставались белыми воронами в своем новом кругу. Ибо чаще всего везло в «Византии ХХ века» людям совершенно никчемным.

Однако, белой вороной быть трудно. И те, кто все же не растерял темпа, оказавшись наверху, достигли этого благодаря тому, что смогли наступить на горло собственной песне. Но природу не обманешь. И задавленная натура требовала компенсации отказа от самого себя.

Для Кузьмина такой компенсацией стал Петр. Которого он полюбил больше, чем мог, наверное, любить родного сына. Впрочем, и Петр искренне симпатизировал генералу. Даром, что ли, что всего две женщины, которые были в его жизни, являлись дочерьми Кузьмина. В этих симпатиях проявлялась инстинктивная симпатия к этому человеческому типажу.

- Ладно, Петр, - продолжил разговор генерал. Теперь о перспективах. Разъясни мне так, чтобы я мог потом разъяснить другим, без мистики и излишнего наукообразия. В чем суть всех этих фантастических перспектив, которые ты мне не раз обрисовывал.

- Дело, Юрий Тимофеевич в том, что очень многие процессы в природе часто развиваются с эффектами, которые можно назвать «эффектами спускового крючка». Вот нависла осыпь. Кинул камешек, маленький такой. И осыпь покатилась вниз. А в ней камней в миллионы раз больше, чем тот, что мы кинули.

Да что там камешек. Вот снежная лавина. Тут и кидать ничего не надо. Просто крикнул, и она поехала.

Но это примеры самые простые. Я пока понятно говорю?

- Конечно, понятно. Чего тут сложного?

- Юрий Тимофеевич, то что вам понятно, не вызывает у меня сомнений. Я о другом. Вашим собеседникам, о которых вы говорили, будет это понятно?

- Ну, это же и ребенку понятно.

- То, что понятно ребенку, не всегда понятно старому маразматику.

- Ох, Петр, ну что бы ты делал без меня? Ну разве можно рассчитывать на успех в жизни и быть таким открытым врагом любого начальства?

- Так я, Юрий Тимофеевич, и не рассчитывал на успех в жизни. Я смирился с тем, что его не будет.

- А на кой ляд ты тогда получал второе высшее образование и защищал кандидатскую?

- Знаете, для себя. Чтобы доказать себе, что могу. Это примерно, как и со спортом. Занимался, выступал, старался побеждать. Но знал, что максимум до чего дойду, так это до кандидата в мастера.

- Это, конечно, черт знает что. Но я тебе верю. И говорю тебе, что жизнь не спорт. И я из тебя сделаю человека. Если не для тебя самого, то хотя бы для твоих детей, моих внуков. Которых ты хочешь иметь много. Насколько я понял, к этому-то ты относишься ответственно?

Петр сразу посерьезнел, и коротко бросил:

- Да.

- Вот хотя бы один аспект в жизни есть, которым ты не играешься и не шутишь.

- А разве можно этим шутить?

- Да сейчас многие этим шутят.

- Вымирающая популяция.

- Опять фронда, опять революционные настроения. Да ты прямо какая-то смесь Марата с Робеспьером.

- Да нет, Юрий Тимофеевич, скорее смесь Степана Разина и батьки Махно.

Генерал вдруг рассмеялся.

- А знаешь, я понял, от чего тебе нравится эта тематика, связанная с кризисами, катастрофами, всеми этими «эффектами спускового крючка». Ты изучаешь все это фанатично, не для научной карьеры, а для того, чтобы когда-нибудь взять, да и взорвать весь этот мир, который тебе так не нравится с помощью своих знаний.

Я прав?

Петр на миг задумался.

- А знаете, черт побери, вы поняли меня лучше, чем я сам себя. Ведь верно, верно! Вот уж, никогда не догадывался.

- Но, Петр, ты же муж и будущий отец, пора бы стать более спокойным. Пора бы упорядочить свою ярость. Тем более, что я же вижу, как ты любишь Ольгу. Подумай, хорошо ли вам будет во взорванном тобой мире?

Генерал говорил в совершенно не свойственной для себя манере. Так мягко он не говорил даже с любимой младшей дочерью. И Петр оценил это. Впрочем, отнюдь не только сейчас. Он оценил отношение Кузьмина к себе гораздо раньше.

- Буду стараться, Юрий Тимофеевич. Буду стараться. Но вы правы, все эти исследования действительно интересны для меня. А как направить успех этих исследований в нужное русло, как конвертировать его в успех социальный, вам виднее. И здесь я полностью в вашем распоряжении.

- Ну, вот и славненько. А теперь продолжай. Итак, лавина и камнепад это самые простые примеры. И все гораздо сложнее.

- Да. Во-первых, лавина и камнепад это примеры, когда процесс может идти только в одну сторону. Камни падают вниз. Но в природе есть масса процессов, когда, условно говоря, можно и столкнуть лавину вниз, и вызвать ее взлет вверх. Это, конечно же, неудачное сравнение, но в целом должно быть понятно, что есть ситуации, когда малыми воздействиями можно толкнуть развитие событий по крайней мере в две стороны.

- В общем, это тоже понятно. Но что же во-вторых?

- Во вторых, сложнее. Уж извините. Дело в том, что мы пока рассмотрели некие статические состояния. На самом деле, все в природе колеблется. И эффекты спускового крючка по большей части не легкие толчки в ту или другую сторону неких лавин. А столь же слабые, но раскачивания ситуации. Систему раскачивают, входя в резонанс с некоторыми ее собственными колебаниями.

И от частоты этих качаний, от того, с какими процессами внутри самой системы достигнут резонанс, зависит, куда понесет систему. В какую сторону она сама сперва раскачается, а потом и понесется, как лавина.

- Пример можешь привести?

- Да вся гомеопатия пример именно таких сверхмалых воздействий.

- А где здесь качания?

- Папан, поверь неандертальцу на слово. Вся жизнь организма, это масса ритмических процессов. И любое терапевтическое вмешательство это по большому счету изменение ритма этих процессов. Говорю тебе это, как дипломированный врач.

Ольга появилась в дверях кабинета неожиданно тихо.

Петр сразу вскочил.

- Олюня, как себя чувствуешь? Чего ты встала?

Ольга была на девятом месяце беременности.

- А мне не надо лежать, мне надо двигаться. Хотя бы по квартире. А пришла я сказать вам мужики, чай пить будете? А то мне одной скучно.

- Будем, конечно, - с энтузиазмом воскликнул Петр.

Когда Ольга была на шестом месяце, Петр решительно сказал:

- Все, пора заканчивать выпендреж. Переезжаем к твоим родителям. Тебе там сейчас будет лучше и удобнее.

- А как же наша неуемная гордость? – лукаво спросила она.

- Когда речь идет о здоровье жены и будущего ребенка, я реалист и циник.

- Да, циник-романтик, тот еще коктейль.

- Считай, что это фирменный напиток в нашей таверне.

- Ну, тогда поехали.

Так они оказались в квартире Кузьмина.

Они прошли на кухню. Ольга шла впереди, утиной походкой беременной женщины. Впрочем, беременность ее не портила. Она переносила ее поразительно легко.

- Знаешь, временами мне кажется, что ты стала еще сексуальнее в этом положении, - сказал ей как-то Петр.

- Так зачем дело стало, неандерталец? Вперед и с песнями.

- А можно?

- Если осторожно и в неклассической позе. И потом, ты стал со мной поразительно робок. Я ценю твою заботу, но мне иногда кажется, что когда ты смотришь на меня, у тебя начинают трястись руки, и ты бледнеешь. Ну, не бойся ты так за меня. Это перебор, дружище.

- Заметано, подруга. В ознаменование исполнения твоих пожеланий, можно тебя по заднице хлопнуть?

- Хлопнуть нельзя, погладить можно.

Он погладил ее по бокам и бедрам, а потом они начали целоваться прямо в коридоре. Видевшая это генеральша, подумала про себя, что они сумасшедшие.

Разумеется, все это было в прошлом. А сейчас Ольга шла на кухню по длинному коридору огромной генеральской квартиры и, оглянувшись, шутя прикрикнула:

- Не отставать, мужики!

Когда они сели за стол, генерал спросил:

- Как назовете?

- Извини, папан, - ответила Ольга, - но Юрием мы назовем второго. Первого я хочу назвать в честь своего несравненного неандертальца, Петром.

Она не сомневалась, что будет сын.

- А знаешь, Олюня, - сказал вдруг генерал. Юрием назовешь третьего. А второго давай-ка в честь моего отца, Тимофеем.

- Заметано, экселенц. За нами не заржавеет.

- И откуда у тебя такой жаргон?

- Да все детство и юность по отдаленным гарнизонам, - с лукавым смирением потупила глаза Ольга.

- Ну, что ты, Олька врешь, - вскинулся генерал. - Это Томка росла в отдаленных гарнизонах. А ты уже в областных центрах и в столице.

- Папан, тебе никто не говорил, что беременным женщинам перечить нельзя? Вот обижусь сейчас, расстроюсь и рожу прямо на кухне. Что делать будете, мужики? А?

Петр при этих словах побледнел.

А Ольга рассмеялась.

- Неандерталец, опять бледнеешь по пустякам. Шутка. Давайте лучше про умненькое. Чтобы неандерталец номер два был таким же интеллектуалом как неандерталец номер один. Итак, что вы там говорили про гомеопатию.

- Да вот, Петр говорил про возможности малых воздействий. Его послушаешь, так все в природе можно переиначить по-своему, лишь слегка пошевелив пальцами.

- В том-то и дело, что не все, Юрий Тимофеевич. Не все. И отнюдь не по-своему. Надо уметь видеть в сложных процессах эти моменты, когда все находится на грани. И тогда, пошевелив, как вы говорите, пальцами, можно сдвинуть ситуацию в одну или другую сторону. Но, опять же, в этом случае от вас зависит только время этого действия, и в какую из сторон пойдет процесс. Но он пойдет не куда угодно, а только туда, куда ему предопределено самой природой.

- Поясни.

- Ну, например, можно малыми воздействиями вызвать грозу.

- Видел, отлично.

- Но вызвать грозу можно не везде и не всегда. Это я уже объяснял много раз, и вашем присутствие тоже.

- Ну, это уже все поняли.

- Да, так вот, гром среди ясного неба вызвать можно, а вот чтобы яблоки моченые с неба посыпались, это нельзя. Тут ори, не ори, колдуй не, колдуй. Понятно?

- Пожалуй, да. Яркий пример. Кстати, а почему ты все время упоминаешь колдунов, там, волхвов и прочую мистику?

- Да потому, что большую часть того, что мы делаем, умели делать древние колдуны. Они занимались именно малыми воздействиями. Умели вызвать гром среди ясного неба, расколоть земную твердь спровоцированным землетрясением, вызвать массовый психоз, отвести глаза, вернуть молодость, остановить кровь. И много еще чего.

Но вот сделать заклинанием некое рукотворное изделие, например, камзол, или чашу, не могли. Это действительно сказки. И надо в древних легендах уметь отличать упоминания о вполне допустимых и ныне объяснимых вещах от позднейших выдумок, составленных по мотивам реальных чудес.

- Так то, что мы собираемся делать, умели, древние? Так что ли?

- Да.

- А чего же разучились?

- Главное, они не имели соответствующей теории, которая помогла бы все это воспроизвести грамотно другими людьми. Все было на интуиции и личных сверхчувствительных способностях. Трудно было этому научить, и трудно это было воспроизвести.

- Только это?

- Нет, наверное. Мне кажется, был еще такой эффект. Умение, базирующееся только на личных способностях, могло уходить. Самый простой пример. Расколол вовремя землю под врагом, получил от короля много денег. Запил на них. И потерял, что называется, нюх. Потом не угадал ситуацию. И попал под раздачу, как враг народа.

- Интересно. И все же.

- Что все же?

- Да тут должна быть еще причина, по которой все это исчезло.

- Согласен. Думаю, все эти короли, князья и полководцы собрались как-то, и решили эти методы запретить. Слишком тогда все они зависели от своих колдунов. И это было им хуже, чем с помощью колдунов выиграть войну у какого-нибудь своего, социально близкого, как говорили при товарище Сталине.

- А сейчас что изменилось?

- Противоборство стало тотальнее. Тут и колдунов вспомнишь.

- Разве это только сейчас так думают? Вот Клаузевиц говорил, что пожелание к ограничению силы на войне так и останется пожеланием. Почему же этому не следовали раньше?

- Так то Клаузевиц. Это уже новое время. Буржуазная, в сущности, мораль. В Средневековье на это смотрели иначе. Могли и отказаться от победы, лишь бы политес соблюсти.

- А ты бы не отказался?

- От чего?

- Да от всего.

- Нет, не отказался. Если воюешь, надо побеждать. Вопрос об ограничениях здесь неуместен.

- Да, рафинированные интеллектуалы в иных вопросах свирепее кадровых военных.

- Мужики, хватит о вашей войне, - сказала Ольга. – Давайте, про то, что мне интересно.

- Слушаюсь, моя королева, - сказал Петр с неподдельным чувством почтения. Ему, казалось, нравилось потакать прихотям жены. Подыгрывать ее капризам. - Вернемся к гомеопатии. Можно человека вылечить малыми воздействиями, можно его убить. Но нельзя никакими воздействиями превратить его в тигра, или слона.

- Понятно, понятно. А знаешь, эта медицинская часть твоих теорий...

- Да не мои они.

- Не перебивай старших по возрасту и званию. Итак, медицинская часть может очень многих заинтересовать. Как ты считаешь, стоит развивать эти теории в таком направлении?

- Разумеется, стоит! Но тут есть масса профессионалов. Я просто привел некие аналогии с нашими грозами и землетрясениями и проблемами здоровья.

- Лучше, чтобы эти работы курировал свой человек. Поэтому не спорь.

- Но тут уже набирается на несколько институтов работ разных. Кто этот свой человек, что будет все это курировать?!

- Да ты же, Петр, ты.

- Но где? Не в Институте же геофизики?!

- Разумеется, не там. Сначала создадим отдел во Всесоюзном институте системных исследований. А потом этот отдел преобразуем в этакое закрытое ВНИИСИ-2.

- Но я же еще не могу возглавить даже отдел! Я же не доктор наук.

- А ты поторопись. Как у тебя с диссертацией?

- Да в целом готова. Но хотелось бы еще кое-что прояснить …

- Прояснять будешь во ВНИИСИ-2. А сейчас быстро подбивай бабки и оформляй то, что есть. Сколько тебе для этого надо?

Петр немного подумал и сказал:

- Месяца три. Но такой темп беспрецедентен. Коллеги от зависти сожрут с потрохами.

- Не сожрут. Об этом уж я позабочусь. Да, чуть не забыл. Пора тебе вступать в партию. Это надо для пользы дела.

Видя, что зять опять хочет что-то возразить, генерал вдруг не сдержавшись, рявкнул.

- Отставить разговоры! Это приказ.

Петр тяжело задумался. Казалось он всецело ушел в себя, и не воспринимает окружающее.

- Чего голову повесил, неандерталец? – весело воскликнула Ольга. – Это и есть твои малые воздействия, это и есть твой резонанс. А по-простому, попал в струю, так несись в ней. А то о камни расшибет.

Она погладила себя по животу.

- А нам расшибленных папашек не надо. Правда, неандерталец номер два?