Глава 15. Военные будни в тылу и на фронте

Рамзес умирал. Он смотрел на знойное небо своей страны, лежа на ложе, которое приказал вынести на террасу, где обычно встречал Афродиту.

Он ждал, что его богиня вот-вот снова спустится к нему с небес. Но ее все не было.

Неужели, я так и не увижу ее больше, - думал фараон.

- Отец, - прервал его размышления наследник, он теперь подолгу сидел рядом с фараоном, - ты хотел мне что-то сказать.

- Да, - промолвил фараон. – Действительно хотел, но задумался. Я прожил, благодаря моей богине гораздо больше, чем рассчитывал. И теперь ты вполне зрелый государственный муж. И весьма достойно показал себя во многих делах. Я спокойно оставляю тебе страну.

Но не это я хотел тебе сказать.

Фараон снова надолго замолчал.

- Что же ты хотел сказать мне, отец?

- Да, так вот, не бросай на полдороге начатого. Доведи войну с ахейцами до победы.

- Извини, отец, но как раз это я хотел у тебя спросить. Мы не воюем. Вернее, воюем чужими руками. Но это все равно трудно для страны. Прошло уже пять лет войны, казна скоро опустеет. Мы содержим троянцев, даем деньги царю хеттов. И так скоро разоримся. Эта война оказалась намного изнурительнее, чем многие войны, которые мы вели раньше.

- Что же ты предлагаешь? Бросить все? И сделать все наши предыдущие жертвы напрасными?

- Не знаю, отец. Но что-то делать надо. Например, послать к Трое нашу армию.

- Это мы всегда успеем. И запомни на будущее. Армию надо использовать только тогда, когда другие способы исчерпаны. Если бросать армию в дело по каждому поводу, то скоро лишишься ее.

- Но пять лет идущая война это не пустяк! Представь себе, что она продлится еще пять лет. Мы просто надорвемся в таком случае.

- Тогда и бросишь под Трою армию.

- И останусь один, в разоренной стране, с ушедшей невесть куда армией?!

- А что ты хочешь? Чтобы когда-нибудь их боги пришли сюда? Пришли в зените силы и славы. Пришли как боги, давшие победу ахейцам над владыками этого мира, фараоном Египта и царем хеттов? Но тогда ты должен будешь поделиться с этими богами своей властью. И сколько ее у тебя в этом случае останется? Ты этого хочешь?

- Нет, отец, - медленно проговорил наследник. – Я этого не хочу.

- Тогда продолжай то, что начал я. И слушайся богиню. Я чувствую, она скоро прилетит. Но не знаю, дождусь ли ее. А ты дождись. И никого не пускай на эту террасу. Здесь не место посторонним.

Вой собак и крик огромных стай разных птиц раздражали Одиссея. Между тем, и собак и птиц прибавлялось. Они жрали трупы убитых между лагерем ахейцев и Троей.

Впрочем, не только убитых. В лагере свирепствовали болезни. И простые воины умирали пачками. От болезней погибало даже большее число людей, чем от копий, стрел и мечей.

Если бы не пополнения из Эллады, в ахейском лагере вскоре никого бы не осталось.

Да, - думал Одиссей, - сюда идет пополнение из наших царств. А отсюда уплывают на родину раненные и искалеченные. Уплывают, прихватив с собой мечи, и привычку пускать в дело оружие, прежде, чем успевают подумать.

Как там только наши родственники управляются дома с этими толпами? Подумать только, у всех одно и то же. Дома правят царицы и разные родственники. Правят, не имея возможности опереться на войска. Все войска здесь. И правят пусть раненными и искалеченными, но приучившимися к войне мужчинами. Считающими себя чуть ли не равными царям.

Как такими править? И как заставлять их платить подати и кормить эту ненасытную армию? Тем более, что вернувшиеся назад рассказывают, что война безнадежна.

Наверное, и правят они как-то не так. Не так, как правили до этого все иные властители, никогда не оказывающиеся в такой ситуации.

Что делать? Не давать израненным возвращаться домой? Кормить их здесь?! Да тут и без них скоро голодать начнем. И потом, как эти толпы раненных и больных действуют на остальных. Нет, их все же лучше отправлять отсюда.

Тогда может быть, лучше закончить войну?

И вернуться домой без победы, к озлобленному вооруженному народу? Нет, это невозможно.

А за что, собственно, воюем? Неужели за эту потаскуху Елену, которую почему-то наотрез отказались отдавать троянцы?

Нет, конечно. Далась нам эта неверная женушка дурака Менелая. Все и думать о ней забыли.

А, кстати, за что воюем? Интересный вопрос. Пять лет льем кровь и терпим лишения и, похоже, никто не задумался еще, что условия изменились. И надо понять, за что же воюем теперь.

Одиссей задумался. За шатром раздалась возня, какое-то чавканье и грызня.

- Эй, ординарец! Что там происходит?!

В шатер вошел постаревший воин в донельзя измятом медном шлеме и кожаном нагруднике. У пояса висел короткий меч. Других доспехов у него не было.

- Собаки жрут падаль, царь.

- Прямо у моего шатра?!

- Один из чьих-то воинов упал там утром. Не заметили, и не успели отнести.

- А что он делал около моего шатра?

- Не знаю.

- Ладно, нечего разбираться. Поскорее отнесите останки, и разгоните собак.

- Будет исполнено, царь!

- Да, и еще раз промойте уксусом всю посуду.

- Царь, уксуса почти нет.

- Не сегодня, завтра должен быть корабль из Итаки. Подвезут. Да, проследи там, чтобы из других отрядов не набежало народу. А то растащат груз, не успеешь разгрузиться.

- Будет исполнено, царь.

- Иди. И поскорее уберитесь за шатром.

Да, - подумал Одиссей, когда ординарец ушел, - за что все-таки, воюем? За то, чтобы стать царем царей, - жестко усмехнулся он про себя. – Приам надеется стать им, разгромив всех нас с помощью своих многочисленных союзников. Агамемнон надеется стать им, разгромив Приама с нашей помощью. Ахилл тоже на что-то надеется. У них явно есть некие тайные договоренности с Агамемноном.

А я? – подумал он.

Я тоже на что-то надеюсь. В конце концов, после всех этих битв и болезней у меня воинов стало не меньше, чем у Агамемнона, который по дурости теряет людей массами. И по силе мой отряд сейчас превосходят только отряды Ахилла и Аякса Теламонида.

Так что, царем царей, я, может, и не стану, но при дележе добычи урву себе гораздо больше, чем мог рассчитывать изначально. Ведь без добычи мне бесполезно возвращаться. Что я скажу своему нищему, озлобленному, но вооруженному народу? Своей милой женушке Пенелопе, которая, очевидно, просто не в состоянии править Итакой без мужской помощи. А как она может отблагодарить помощников? Только на ложе.

Но кто осудит ее за это? Во всяком случае, не я. Лишь бы не обещала этому помощнику, или помощникам руки и трона. Кстати, чем их больше, этих доброхотов, тем лучше. Опасно было бы, если бы такой помощничек - любовничек был один.

А победим ли мы? – вдруг оборвал он себя. – Победим, - уверенно ответил царь Итаки на свой невольный вопрос. – Зевс не допустит нашего поражения.

А значит, … значит надо держаться. И по максимуму сокращать число претендентов на добычу.

Он услышал некий большой шум в центре лагеря.

На всякий случай одел броню, и вышел из шатра.

На площади в центре лагеря у шатра командующего, Агамемнона, стремительно собиралась толпа. Сюда бежали воины из всех отрядов. Не было, разве что воинов Ахилла. Пелеев сын не щадил врагов. Но и своих воинов тоже. Он, как правило, не разбирался в провинностях, а просто бил виновного, или того, кого считал таковым, сразу, чем под руку попадет.

А так как под рукой у Ахилла всегда было какое-то оружие, а сама рука была ох как тяжела, воинов у него осталось не так много. И вся сила его отряда заключалась в нем самом. Одетом в железную непробиваемую броню, гиганте.

Кстати, именно поэтому Агамемнон часто думал, не сглупил ли он, так много пообещав Ахиллу. Боевая ценность этого союзника таяла на глазах. И если он получит серьезное ранение, то станет вообще ненужным.

Воины остальных царей были гораздо менее дисциплинированы, но зато намного более многочисленны. И вот теперь эта возбужденная масса вооруженных людей толпилась у шатра Агамемнона.

- Воины Эллады! – обратился к ним невесть откуда взявшийся Паламед. – Пять лет мы льем кровь и терпим лишения. Наши дома и наши поля в запустении. Мы погибаем в боях. Но еще большее число людей умирает от болезней.

Сегодня командующий обещал помочь нам продовольствием, но его кораблей нет. И нам нечего есть. Отряд Ахилла пришел издалека с богатой добычей. Но сын Пелея не спешит делиться с нами. Нет, мы не претендуем на боевые трофеи. Но привезенной провизией можно было поделиться с боевыми товарищами?! Или мы уже не одна армия?

Если так, то разойдемся по домам. Пусть у стен Трои остаются те, кто считает себя одной армией, кто будет делиться с товарищами не только возможностью погибнуть, но и мукой, маслом, мясом и вином.

- По домам!!! – заревела толпа.

- Постойте! – вышел из шатра Агамемнон. – Постойте, ахейцы! Подождите немного.

- Чего ждать!!! – заорали на площади.

- Завтра будет провизия. Я обещаю. И будет победа, и будет добыча. Клянусь. Разве я не доказал вам, что отдам ради победы все?! Разве не я пустил свою родную любимую дочь под жертвенный нож?! Стыдитесь, ахейцы. И ты, мудрый Паламед стыдись. Не ты ли сделал не меньше меня, чтобы эта война началась? Как ты посмотришь в глаза тем, кого уговорил придти сюда?

В самом деле, как? – подумал Одиссей. - Как ты честная дубина посмотришь в глаза мне, например?

Между тем, Паламед, громко ответил Агамемнону. И толпа не бросилась к кораблям еще и потому, что хотела услышать этот ответ.

- Царь Агамемнон, - сказал Паламед, - потому-то я и говорю, что пора уходить, потому что сам много сделал, чтобы привести вас сюда. И именно я имею право сказать, мы потеряли боевое братство. А без него, это не моя война, и она чужая большинству из нас. Разве мою жену и мою казну украл Парис?

- Но честь Эллады! – прокричал Агамемнон.

- Честь Эллады втоптана в грязь теми царями, что кормят свои отряды на глазах голодных товарищей.

- Клянусь, Паламед, к вечеру еда и вино будет у всех. Клянусь Зевсом.

- Ахилл, дорогой, надо поделиться провизией, которую ты привез из набега, - сказал Агамемнон, с ходу, едва вошел в шатер Ахилла.

Тавроскиф сидел в походном кресле с чашей вина. Стол перед ним был уставлен яствами. Две почти голые девицы прислуживали герою.

- А, дорогой тесть, - пьяно ухмыльнулся Ахилл. – Присаживайся к столу. Гостем будешь.

- Ахилл, я по делу.

- Не склонен к делам. Я только что из похода. Тем более, что только я и хожу в походы, воюя с союзниками Трои, а вы сидите в лагере.

- Ахилл, мы не можем далеко отходить от лагеря. Большая часть наших воинов пешие. Ты это знаешь.

- Знаю, тестюшка, знаю. Поэтому не упрекаю вас. Сидите себе у кораблей и не тревожьте тех, кто воюет.

- Ахилл, если я не найду чем накормить армию к вечеру, большая часть разбежится. Ты останешься один. И тогда все троянские союзники навалятся на тебя и уничтожат.

- Я непобедим!

- Брось, дорогой. Мы не на площади. У тебя хорошие кони, и ты умело уходишь от встреч с превосходящими силами. И поединщик ты отменный. Но против всех союзников Трои не устоишь.

- А что, ты тоже уйдешь вместе со всеми? Так что ли?

- Нет! Останусь тут, как дурак, с тобой, когда мои воины уплывут вместе со всеми! Хватит чванится, зятек! Кто ждет тебя дома без победы и добычи? Твой папаша уже давно забыл о том, что царство надо оставлять тебе. У него от новых жен уже куча наследников.

- Я перебью их всех!

- Попытайся, дорогой, попытайся. Но что-то они тебя не очень боятся. А вот твой собственный сын Неоптолем живет со своей матерью на Скиросе, и даже не суется во владения папаши. То есть, тебя. Знает, что владений этих нет. Ни в Тавриде, ни в Мирмидонии. Ладно, хватит болтать. Дашь провиант, или нет?

- Взаймы, тестюшка, взаймы. Когда подойдут твои собственные корабли, дашь мне в два раза больше.

- Я тебе это запомню.

- И я тебе, тестюшка.

Они действительно разбегутся. Этот дурак Паламед говорит то, что они хотят услышать. Ладно, великолепный повод отомстить этому дураку за все. Эх, если бы не он! Сидел бы сейчас в Итаке, и смотрел, как остальные царства загибаются. Вот тогда бы уж точно стал царем царей.

- Привет, Одиссей, - Агамемнон в сопровождении небольшой свиты шел от кораблей Ахилла.

- Приветствую, командующий.

Чего это он так? - подумал Агамемнон. Вроде раньше не замечал за ним особой лояльности. Между тем Одиссей продолжал.

- Надо держаться, Агамемнон. Слова Паламеда на руку троянцам. И мне кажется, что это не спроста.

Ночью Одиссей подкинул в шатер Паламеда мешок с золотом. А потом написал письмо, якобы от Приама к Паламеду. В письме Приам обещал Паламеду денег за агитацию против продолжения войны.

Письмо дали пленному троянцу, которого отправили в город.

В эту ночь охрану лагеря осуществлял отряд Одиссея.

- Цари, убит троянский лазутчик! – вбежал в палатку Агамемнона, где собрались все цари, начальник караула.

- И что? – спросил командующий.

- При нем письмо. – Он выложил перед Агамемноном залитое кровью послание.

- Читай, командующий, - раздалось несколько голосов.

Агамемнон начал читать. Воцарилась полная тишина. Когда он закончил, Паламед воскликнул.

- Клевета!

- Это легко проверить, - сказал Одиссей. – Давайте обыщем палатку Паламеда. И проверим, нет ли там того золота, о котором пишет Приам.

- Обыскивайте! У меня ничего нет! – уверенно сказал Паламед.

Золото нашли. Причем, ровно столько, сколько было упомянуто в письме. Паламеда забили камнями как изменника.

«Нет правды между людьми! Правда умерла прежде меня!», - сказал Паламед умирая.

- Так будет с каждым, кто польстится на посулы троянцев! – заявил на следующий день Агамемнон перед строем молчаливых воинов. – Мы знаем, не один Паламед получал деньги Приама. Но Паламед был царь, и мы считали его самым честным. Поэтому мы слушали его внимательно. С другими так разбираться не станем. Кто говорит об окончании войны, сразу будет объявлен изменником! Поняли!!!

Строй угрюмо молчал.

На горизонте показалось несколько кораблей.

- Сегодня вечером всем тройная порция вина! Перебоев с провиантом больше не будет! И подтянитесь, Аид вас побери! Послезавтра идем на штурм!