Непроизносимый Закон

К весне 1989 года сын Атсы Шмидт был мертв уже десять лет. Уджуансирак (Ujuanseeraq) любил театр и танцы. Он создал небольшую театральную группу и учился на механика. У него было много друзей. Но были и другие сигналы – он говорил матери, что все время чувствует себя уставшим, что расстроен.

В один прекрасный день он не пришел домой на обед. На следующий день они его тело нашли в театре. Ему было 21.

Его самоубийство Атса обсуждала только с близкими родственниками. Оно было глубоко личным и болезненным. Даже сегодня у нее нет ни одной фотографии сына в доме.

Как будто его смерть была нереальной, говорит она.

" Я ходила по магазину на рынке Brugseni в Нууке", – говорит она, как будто география Нуука 90-х общеизвестна. – Вы знаете – тот, который сгорел". Атса шла с тележкой по проходу, когда молодой парень, с которым она была знакома через братьев из Канкега, подошел к ней.

Вид Aqqusinersuaq - дороги, ведущей в центр Нуука.

Джон У. Пул / NPR

" Он сказал: " Я хотел бы поговорить с вами".

Это был Анда Поулсен. Там, среди консервных банок, Анда рассказал ей свой план. Он создавал группу поддержки родителей, у которых дети покончили с собой. Он хотел, чтобы она приехала на первую встречу.

" Я сказала, что он слишком многого хочет, я не могу это сделать".

Но молодой и оптимистичный Анда ответил: " Конечно, вы сможете! Конечно, вы можете это сделать. Это поможет вам. Вы увидите, что это поможет вам. Приходите на встречу с мужем".

Атса вспоминает: " Я не хотела, но я пошла на встречу".

На первой встрече она встретила других родителей, чьи сыновья убили себя.

И разговор принес облегчение.

Атса Шмидт рассказывает про старые семейные фотографии на стенах и полках ее дома.

Джон У. Пул / NPR

Потом группа вновь собралась. " Ясно, что люди нуждались в помощи, – говорит Анда. – И не только родители. Люди, которые думают о самоубийстве, тоже". Атса начала помогать Анде. Они вместе проводили мероприятия по предотвращению самоубийств, открытые для всех.

Менее чем через год после того, как состоялся их разговор в продуктовом магазине, Атса Шмидт и Анда Поулсен решили идти дальше. Они открыли первую в Гренландии национальную горячую линию предотвращения самоубийств.

Это была не совсем обычная идея. У них совсем не было ресурсов, чтобы нанять профессиональных консультантов. Вместо этого они использовали ресурс, который у них был – женщин среднего возраста, которые умели хорошо слушать. У Атсы нет никакого образования вообще, не говоря уже о степени в области социальной работы или консультирования, но она записалась в ночную смену. Она знала, что в примет большинство звонков – люди, как правило, не звонят на горячие линии самоубийц днем. Она понятия не имела, как она сможет справиться с этим.

" Я не знал, что произойдет, – говорит она. – Мы не знали, чего ожидать".

Но она была уверена, что делать хоть что-то было лучше, чем ничего не делать. Атса говорит, что думала тогда, что многие люди чувствуют себя очень одинокими. Просто слушая и принимая боль, она надеялась, что может помочь.

Многоквартирные дома доминируют в центре Нуука. Фреска сделана по заказу города с фотографии начала 1900-х годов.

Джон У. Пул / NPR

Горячая линия заработала только благодаря их силе воли. Каждую ночь Атса держала сотовый телефон горячей линии рядом с кроватью. В течение 18 лет она просыпалась в середине ночи и разговаривала с испытывающими суицидные желания людьми. " Много людей нуждались в помощи. Это было ясно".

Многие из них были молодыми людьми, которые считали, что им не с кем поговорить. У многих из них были братья, сестры или родители, убившие себя. Она всегда начинала разговор с того, что она не эксперт и не может дать им медицинскую консультацию. Но, говорила она звонившим, ей знакомо то, что испытывает звонивший, она была на их месте, и она готова слушать. Иногда она молилась в телефон.

Напряжение разговоров было почти невыносимо. Ее руки тряслись; она падала в обморок без предупреждения. Ее сын жаловался, что она тратит слишком много энергии на незнакомых людей. Ее муж волновался, что она спит недостаточно, работая весь день в доме престарелых и отвечая на звонки всю ночь. После того, как серьезный случай крапивницы уложил ее в больницу, ее врач сказал ей, что она не должна работать на горячей линии в течение трех месяцев. Она выполнила его совет, но через три месяца снова отвечала на вызовы.

Муж Атсы Ян Шмидт в гостиной.

Джон У. Пул / NPR

" Я разговаривала с тысячами людей, – говорит она. – Даже сегодня, люди, которых я не знаю, говорят мне спасибо". Это люди, которые звонили анонимно и узнают ее, а она не может их узнать.

Атса ответила на тысячи звонков во время ее работы на горячей линии и для нее открылась картина самоубийц Гренландии. Любовь, говорит она. Или потеря любви.

Мы сидим в гостиной Атсы в Нууке, в окружении фотографий ее детей и внуков. Ей 72, и она потеряла многих из них из виду.
" Некоторые растут с большой любовью в семье, – объясняет она, – но некоторым ее не достается. И эти люди, не получившие любовь в детстве, когда встречают партнера, то пытаются держаться за него, как будто он овладевает ими. Они думают, что только этого человека они смогут любить, и он единственный, кто будет любить их. И когда они расходятся, человек чувствует, что его жизнь закончилась". Атса на секунду задумывается: " Может быть, я даю им немного любви".

Атса Шмидт в своей гостиной в Нууке.

Джон У. Пул / NPR

Ее наблюдения совпадают с мнением психологов и социологов о причинах самоубийств в Гренландии. Когда общины разрушены, как произошло в Канкеге, семьи начинают разрушаться. Растет алкоголизм, детская беспризорность и физическое насилие, что является факторами увеличения риска суицида. Позже людям, которые не получили любовь и поддержку, необходимые детям, трудно справиться с рутинным разрывом отношений, и распад пары служит окончательным обидным ударом жизни.

" Есть много негативных последствий быстрой модернизации, – говорит гренландский социолог Стивен Арнфьорд (Steven Arnfjord). – Мы по-прежнему имеем дело с большим количеством последствий политики 70-х и 80-х годов".

Тут же есть нечто более широкое – потеря идентичности, которая происходит, когда культура, в этом случае культура инуитов, демонизируется и ломается. Когда культура в значительной степени деградирует в течение менее чем одного поколения, как в Гренландии, молодые люди чувствуют себя отрезанными от старших поколений, но не чувствуют себя частью нового. Это особенно трудно для молодых людей, чьи отцы и деды были охотниками, и которые пытаются понять, что значит быть городским инуитом. Без поддержки семьи и общины, которая могла бы помочь им справиться, некоторые из них настолько перегружаются и теряются, что забирают свою собственную жизнь.

Байдарки на краю залива на южной стороне Нуука.

Джон У. Пул / NPR

Через пятьдесят лет после начала роста количества самоубийств в столице Гренландии, оно, кажется, стабилизировалось, но все еще в пять раз выше, чем в Дании. Для молодых людей в Нууке боль ассимиляции и модернизации до сих пор существует, но менее остро. Ресурсы же психического здоровья все еще недостаточны, но больше, чем ранее.

Но в отдаленных населенных пунктах ситуация столь же плоха, как прежде.

Вид на Тазиилак (Tasiilaq), восточная Гренландия.

Карл Скоу