А. И. Ангарову

11 февраля 1937

Алексей Иванович,

несмотря на огромную задержку ответа на Ваше интересное письмо, я имею право сказать, что спешу поблагодарить Вас за него.

Дело в том, что я совсем недавно получил и прочел то, что Вы мне написали. Это произошло потому, что до сих пор меня держали в Барвихе на самом строгом режиме, которого требовало перенесенное мною недавно воспаление легкого. Меня отделили от всего мира и не передавали писем.

Простите мне мою задержку, но я не виноват в ней.

Я не смогу ответить на Ваши вопросы ни в этом письме, ни в готовящейся к печати книге. Напротив, я сам жду от Вас разъяснений.

В своем предисловии к выпускаемому труду я пишу:

" Моя книга не имеет претензий на научность. Моя цель исключительно практическая. Я хочу научить молодых учеников и начинающих артистов правильно подходить к искусству..."

В другом месте того же предисловия я предупреждаю:

" Терминология, которой я пользуюсь в этой книге, не выдумана мною, а взята из практики, от самих учеников и начинающих артистов. Они на самой работе определяли в словесных наименованиях свои творческие ощущения. Их терминология ценна тем, что она близка и понятна начинающим. У нас свой театральный лексикон, свой актерский жаргон, который вырабатывала сама жизнь.

Правда, мы пользуемся также и научными словами (подсознание, интуиция), но они употребляются нами в самом простом, общежитейском смысле".

После такого предисловия Вы поймете, что не Вы от нас, а мы от Вас ждем научных объяснений. Но наука забыла о театре, и нам приходится выходить из трудного положения, так сказать, своими домашними средствами.

Я очень боюсь и не люблю, когда актеры, чтоб показаться умными, берутся не за свое дело и по-дилетантски рассуждают о науке. Пусть каждый знает свою область. В ожидании, что при свидании Вы мне подробно объясните об интуиции, я выкинул это слово из книг первого издания. Если суждено появиться второму, то там я пополню пробел, если Вы мне в этом поможете.

У меня есть еще одно недоумение, о котором я бы хотел посоветоваться с Вами.

Согласен, что в творческом процессе нет ничего таинственного и мистического и что об этом надо говорить. Пусть об этом знает и пусть это понимает каждый артист. Но... пусть в самый момент творчества, стоя перед освещенной рампой и тысячной толпой, -- пусть он секундами, минутами об этом забывает.

Есть творческие ощущения, которые нельзя отнимать от нас без большого ущерба для дела.

Когда что-то внутри (подсознание) владеет нами, мы не отдаем себе отчета в том, что с нами происходит. О том, что мы делаем на сцене в эти минуты, артист с удивлением узнает от других. Это лучшие минуты нашей работы. Если б мы сознавали свои действия в эти минуты, мы не решились бы их воспроизводить так, как мы их проявляем.

Я обязан говорить об этом с артистами и учениками, но как сделать, чтоб меня не заподозрили в мистицизме?! ¹

Научите!

Кончаю это письмо, чтоб не злоупотреблять Вашим терпением.

Думаю на этой неделе выбраться отсюда и при первой возможности позвонить Вам по телефону.

Покидаю чудесную Барвиху с чувством глубокой благодарности и восхищения.

Здесь я не один, а два раза поправился от тяжелых недугов. Кроме того, уют и покой Барвихи помогли мне окончить мою книгу.

Еще раз благодарю Вас за Ваше письмо и крепко жму Вашу руку.

К. Станиславский

1937--11/2. Барвиха