Благообразная вокруг

Сияла комната для пира.

У стен — с провизией сундук,

Там — изображение кумира

Из дорогого алебастра.

В горшке цвела большая астра.

И несколько стульев прекрасных

Вокруг стояли стен однообразных.

Не потому ли превращают в музеи жилые дома и квартиры великих людей, что в них всегда есть отпечаток личности их обитателей, хоть и не всегда этот «отпечаток» такой яркий, как в квартире Эйзенштейна:

«...Зеленый квадрат скатерти в лимонной, залитой солнцем комнате, темно-синий чайник среди красных чашек, золотой Будда на фоне лазурной раскраски стены или оранжевый с черным переплет книги на зеленой с золотом парче круглого стола. В кругу подобных пятен я вращаюсь неизменно. И неизбежным вологодским сарафаном вертикальных цветных полос все туже и туже опоясывают мои комнаты книжные корешки на полках моих стен: золотой рядом с пунцовым.

Синий, белый, белый, оранжевый, Красный, голубой, оранжевый, Красный, голубой, зеленый,

Красный, красный, снова белый. Черный, золотой...

Мне скучно, когда на столе не горят рядом синий и желтый карандаш, когда не красная в зеленых полосах подушка ложится на голубой диван, когда не слепит пестротой халат, когда по занавескам не бегут желтые полосы, пересекаясь голубыми или перерезаясь малиновыми...». Но не следует думать, что устройство жилища — целиком частное дело его обитателей. Архитектура и убранство жилища так же подчиняются стилю эпохи, национальным тенденциям и моде, как и все остальные жанры искусства, а цвет в жилище следует общим законам цветовой эстетики данного стиля. Об этом свидетельствует вся история архитектуры и прикладного искусства. История и теория колорита в жилище неотделимы от общей истории и теории колорита в изобразительном искусстве.

Попытаемся очертить несколько принципиально различных типов отношения к проектированию цвета в жилище.

Тип первый — предельно естественный. Примером этого типа может служить традиционный японский жилой дом, в интерьере которого господствует дух естественности.

Д. Нельсон пишет: «...интерьеры их домов часто имеют незаконченный вид и напоены ароматом медленно испаряющихся древесных масел. Они не содержат почти ничего «неестественного». Необработанными остаются не только деревянный каркас, но также бумажные ширмы, плетеные маты, отшлифованные песком стены, слегка обструганные деревянные потолки, камышовые или бамбуковые перегородки. Дом всегда выглядит как часть сада, и это действительно так, потому что он построен из тех же материалов» Подобную же концепцию «естественности» мы встречаем в ранней китайской теории цветового решения пространства, которую излагает Д. О. Саймондс в книге «Ландшафт и архитектура»:

«Согласно этой теории, человек так привык к цветовому решению природы, что питает отвращение к любому нарушению установленного ею порядка. Из этого следует, что при выборе цвета для любого искусственного пространства, внутреннего или внешнего, плоскость основания должна быть выдержана в тонах земли — в оттенках глины, камней, гравия, песка, лесного гумуса и мха. Синие и сине-зеленые тона воды, напоминающие ее изменчивую поверхность, применяются на плоскости основания или пола редко и только в тех местах, где проход нежелателен. Конструктивным элементам стен и крыши сообщаются цвета ствола и ветвей дерева — черный, коричневый, темно-серый, красный и охристый.

Поверхности стен в глубине заимствуют свой оттенок от чащи бамбука, свисающих плетей глициний, струящегося солнечного света, листвы, сосновых сучьев и сплетающихся ветвей клена.

Цвета потолка должны напоминать воздушность неба и меняться от глубокой лазурной синевы или водянисто-зеленого цвета до туманных облачно-белесых или мягких серых тонов».

Тип второй — предельно красочный, бодряще-праздничный, ярко-цветистый. Это тип колорита, излюбленный русскими крестьянами, и особенно живущими в холодных и пасмурных областях русской земли. Обильная полихромия восполняет недостаток света и солнца, вносит радостную ноту в общую суровую мелодию крестьянской жизни.

«Я видал избы, — писал художник И. Я. Билибин, объехавший Вологодскую. Архангельскую, Олонецкую губернии, — где узорами... было размалевано буквально все: шкафчики, двери, потолки, лежанка — все, где только можно было красить»

В Оренбургской губернии чаще всего расписывались потолки, на голубом фоне которых были разбросаны фантастические птицы и цветы. В Поволжье наряду с растительным орнаментом, плодами и птицами изображались бытовые сцены («солдат на часах», «женщина с коромыслом»). На Севере излюбленными мотивами были «гирлянды» и «розаны», «львы» и «лошади».

Очень любопытные сведения об уютных «тепло расцвеченных горницах» в деревнях Новосибирской области и Алтайского края сообщил Е. А. Ащепков:

«Излюбленной тематикой в росписи дверей, так же как стен и потолков, является растительный орнамент, взятый из окружающего мира:

колосья, березовые листья, цветы лопухов, ягоды облепихи, калины и т. д.

Излюбленным местом росписи в интерьере дома были перегородка, голбец, опечек, двери, а в некоторых районах — стены и потолок.

В одном случае роспись представляла собой простую тональную покраску отдельных элементов внутреннего помещения в два-три цвета, в другом создавалась орнаментальная композиция с использованием растительных мотивов или изображений бытовых сцен из жизни крестьян»

В наши дни эта традиция все еще жива. «До сих пор наш край очень любит украшаться», — пишет Т. Маврина о Северном Поволжье. Резные подзоры, наличники и прочие детали изб — «все ярко раскрашено, ярко — это еще мало, надо сказать: ярчайше разукрашено»

Очень интересны зарисовки крестьянских интерьеров в книге Т. Семеновой «Художники Полховского Майдана и Крутца». В домах майданских красильщиц стены сплошь покрыты украшениями. Вот, например, что помещено на стене одного из домов: плакат с изображением Лермонтова, несколько ярких красоток, нарисованных на стекле, портреты хозяина и хозяйки, репродукция «Сирени» Кончаловского, палехская открытка, обертка от печенья «Популярное» в двух экземплярах и для симметрии Лермонтову — «большой плакат, где румяная приятная женщина демонстрировала аккуратно расставленные на первом плане мешочки с удобрениями — мочевина, калийная соль, аммиачная селитра...». «Самое примечательное в этой экспозиции, — замечает Т. Семенова, — было не столько колоритное сочетание разнородных элементов, сколько то, что все вместе выглядело цельно, я бы сказала, архитектонично; и даже выгодно для плакатов, выпущенных в Москве... Развешивал их по стене человек, которому свойственно чувство декоративного целого, — крутцовская красильщица... В украшении жилища нет шаблона, нет тождества. Лишь подобия, слагающиеся в образ деревни, ее художественного вкуса, столь не похожего на вкусы города»

Тип третий — роскошный, драгоценный, «ковровый». Это идеал жилища на Ближнем и Среднем Востоке. Такое жилище описано в сказках «Тысячи и одной ночи»: «И я нашла открытую дверь и вошла в нее, и за нею оказалось помещение, возвышающееся на семь ступенек, и я увидела, что этот покой вымощен мрамором и устлан коврами, шитыми золотом. И там оказалось ложе из можжевельника, выложенное жемчугом и драгоценностями, с двумя изумрудами величиной с гранат, и над ним был опущен полог, унизанный жемчугом... И на этом ложе были постланы всевозможные шелка, приводившие в смятение смотрящего...»

Такой тип жилища можно назвать «царским». Персидские цари, арабские шахи и султаны, византийские кесари окружали себя именно такой обстановкой, где главными предметами убранства были ковры и ткани. Мебели было совсем немного — троны да «ложа из можжевельника». Жилища всех прочих слоев населения этого региона отличались от царских лишь «количественно» — размерами, стоимостью убранства и утвари, но принцип организации пространства и декорирования оставался тем же. Такой «ковровый» интерьер можно увидеть еще и сейчас в кибитках туркменских пастухов.

Тип четвертый на первый взгляд имеет сходство с третьим. Это тоже «жилище, что строилось для веселья», для отдыха и наслаждения жизнью. В нем доведено до предела то, что называется уютом, причем уют соединяется с роскошью. К этому типу мы отнесем интерьеры городских жилых домов буржуазии середины и второй половины XIX в.— того периода, когда классицизм выродился в эклектику, а «новый стиль» еще не появился. Интерьер этого типа можно назвать «буржуазным». Здесь торжествует вещь — пространство полностью уничтожено множеством вещей, долженствующих ублажать своих хозяев и служить их прихотям. Кроме того, вещи должны свидетельствовать о достатке хозяев, убеждать и их самих и гостей в прочности их имущественного и социального положения, поэтому вещи массивны, тяжеловесны, украшены крупными орнаментами, позолотой, бахромой, лаком.

Вот, например, что наполняло квартиры имущих людей в Англии середины XIX в.: «...мягкая мебель с гнутыми спинками; чрезмерно пышные ковры с богатым узором; букеты роз на обоях; тяжелые, похожие на «стенобитные орудия» карнизы из красного дерева, отделанные позолоченной бронзой; шторы, украшенные бахромой и гирляндами; имитация дорогого дерева и отделка «под мрамор»; саксонские и севрские сервизы;

тяжелые, бесконечно длинные обеденные столы красного дерева»

В таком жилище господствует дух индивидуализма и преклонения перед бытом — в этом и состоит коренное отличие европейского «буржуазного» интерьера периода эклектики От интерьера народов Ближнего Востока. Последний все-таки больше похож на храм, на «обитель духа». В нем не ощущается такой суетной приверженности к вещам и безделушкам, пространство в нем даже при малых размерах сохраняет цельность, а порой и величественную центричность (в шатрах и кибитках). И главное, в восточном жилище всегда есть определенный стиль, а буржуазный интерьер того времени отличается бесстилием. Архитекторы и художники берут «напрокат» всевозможные стили прошлого: готику, «неогрек», барокко и др.

В начале XX в. этот «буржуазный» стиль выродился в просто «мещанский». Обстановка дома мелкого немецкого буржуа отлично описана в романе Т. Манна «Признания авантюриста Феликса Круля»: «Внутри наш дом, в согласии со вкусом отца, был убран изящно и весело. Уютные ниши и эркеры так и манили к отдыху; в одном из них даже стояла настоящая прялка. На бесчисленных этажерках и плюшевых столиках каких только не было безделушек: стаканчики, раковины, полированные шкатулки, флакончики с ароматическими веществами; по диванам и кушеткам были разбросаны подушечки, пестро расшитые шелками, — отец любил понежиться; карнизы на окнах имели форму алебард; в дверных проемах висели легкие занавеси из тростника и разноцветных бисерных нитей — те, что на первый взгляд кажутся сплошной стеной, но при первом прикосновении расступаются с чуть слышным стуком и шелестом, чтобы тотчас вновь сомкнуться за вошедшим. В прихожей над входными дверями у нас имелось хитроумное устройство: покуда дверь, сдерживаемая особым пневматическим приспособлением, медленно закрывалась, оно тоненько выводило начало песни «Жизни возрадуйтесь!»

Нетрудно представить себе колорит жилища такого типа. Здесь можно найти все цвета и оттенки, колорит здесь пестрый, но доминирует теплая гамма. Больше всего красных, розовых, коричневых, золотистых цветов. Пятна цвета преимущественно мелкие. Благодаря такому раздроблению поверхностей вещей они при всей их разнохарактерности все-таки сливаются в некое общее целое. Решительное предпочтение отдается темной мебели. Ковры, портьеры, деревянные панели, плюшевые скатерти — также темные.

И сейчас еще в массовом городском жилище часто встречается тенденция к убранству в таком «стиле» — темная мебель, красных тонов ковры, малиновые обои, торшеры и шторы в крупных цветах, тяжелый хрусталь и безделушки на серванте. По-видимому, такая обстановка свидетельствует о ценностной ориентации хозяев, в чем-то тяготеющей к «буржуазной».