RESSENTIMENT (фр. мстительность) — поня­тие, имеющее особое значение для генеалогического метода (см. Генеалогия) Ницше.

RESSENTIMENT (фр. " мстительность") — поня­тие, имеющее особое значение для генеалогического метода (см. Генеалогия) Ницше. Сам Ницше предпо­читал употреблять слово " R." без перевода. Впоследст­вии понятие " R." приобрело большую популярность и стало использоваться в трудах многих европейских мыслителей. Так, в книге Шелера " Ресентимент в структуре морали" автор следующим образом объясня­ет значение данного феномена: " В естественном фран­цузском словоупотреблении я нахожу два элемента слова " ресентимент": во-первых, речь идет об интен­сивном переживании и последующем воспроизведении определенной эмоциональной ответной реакции на другого человека, благодаря которой сама эмоция по­гружается в центр личности, удаляясь тем самым из зо­ны выражения и действия личности. Причем постоян­ное возвращение к этой эмоции, ее переживание, резко отличается от простого интеллектуального воспомина­ния о ней и о тех процессах, " ответом" на которые она была. Это — переживание заново самой эмоции, ее после-чувствование, вновь чувствование. Во-вторых, употребление данного слова предполагает, что качест­во этой эмоции носит негативный характер, т.е. заклю­чает в себе некий посыл враждебности... это блуждаю­щая во тьме души затаенная и независимая от активно­сти Я злоба, которая образуется в результате воспроиз­ведения в себе интенций ненависти или иных враждеб­ных эмоций и, не заключая в себе никаких конкретных намерений, питает своей кровью всевозможные наме­рения такого рода". В философии Ницше R. предстает в качестве движущей силы в процессе образования и структурирования моральных ценностей. Он характе­ризует его как смутную автономную атмосферу враж­дебности, сопровождаемую появлением ненависти и озлобления, т.е. R. — это психологическое самоотрав­ление, проявляющееся в злопамятстве и мстительнос­ти, ненависти, злобе, зависти. Однако взятые по от-

дельности все эти факторы еще не образуют самого R., для его осуществления необходимо чувство бессилия. Итак, истина первого рассмотрения (1) — это психоло­гия христианства: рождение христианства из духа ressentiment, т.е. движение назад, восстание против гос­подства аристократических ценностей. Моральный за­кон, по Ницше, не существует a priori ни на небе, ни на земле; только лишь то, что биологически оправдано, является добром и истинным законом для человека. Поэтому только сама жизнь имеет ценность. Каждый человек имеет такой тип морали, который больше все­го соответствует его природе. Из этого положения Ниц­ше и выводит свою историю морали — вначале мораль господ (сильных людей), а затем победившая ее мораль рабов (победили не силой, а числом). Предпосылками рыцарски-аристократических суждений ценности вы­ступают сила тела, цветущее, бьющее через край здо­ровье, а также сильная, свободная, радостная актив­ность, проявляющаяся в танце, охоте, турнире, войне. Параллельно с такого рода суждением существовал и жречески-знатный способ оценки (который впоследст­вии будет доминировать) со свойственными ему нездо­ровьем, пресыщением жизнью и радикальным лечени­ем всего этого через Ничто (или Бога). Однако главной характеристикой такой оценки Ницше считает бесси­лие, из которого и вырастает затем ненависть, из кото­рой, в свою очередь, и возникает рабская мораль. Ев­реи, по мысли Ницше, этот " жреческий" народ, всегда побеждали своих врагов радикальной переоценкой их ценностей, или, по словам философа, путем акта ду­ховной мести. Именно евреи рискнули вывернуть наиз­нанку аристократическое уравнение ценности (" хоро­ший = знатный = могущественный = прекрасный = сча­стливый = боговозлюбленный"). Для Ницше такой акт ненависти — это не вина, не преступление, а естест­венный ход истории морали: чтобы выжить и сохра­нить себя как народ, евреям необходимо было совер-

шить акт бездонной ненависти (ненависти бессилия) — свою слабость они сделали силою. И теперь только от­верженные, бедные, бессильные являются хорошими, только страждущие, терпящие лишения, больные явля­ются благочестивыми и только им принадлежит бла­женство. Христианство в полной мере унаследовало эту еврейскую переоценку. Так, заключает Ницше, именно с евреев начинается " восстание рабов в мора­ли", так как теперь R. сам становится творческим и по­рождает ценности. Если всякая преимущественная мо­раль начинается из самоутверждения: говорит " Да" жизни, то мораль рабов говорит " Нет" всему внешне­му, иному. Это обращение вовне, вместо обращения к самому себе, как раз и есть, по Ницше, выражение R.: для своего возникновения мораль рабов всегда нужда­ется в противостоящем и внешнем мире, т.е. чтобы дей­ствовать ей нужен внешний раздражитель, " ее акция в корне является реакцией". Ницше отмечает, что чело­век аристократической морали полон доверия и откры­тости по отношению к себе, его счастье заключается в деятельности. Наоборот, счастье бессильного выступа­ет как наркоз, " передышка души", оно пассивно. Чело­век, характеризующийся R., лишен всякой открытости, наивности, честности к самому себе. Если сильным че­ловеком овладевает R., то он исчерпывается в немед­ленной реакции, оттого он никого не отравляет. Таким образом, из неумения долгое время всерьез относиться к своим врагам проистекает уважение к ним, т.е. по Ницше, настоящая " любовь к врагам своим". Творчест­во " человека R." измышляет себе " злого врага" и, исхо­дя из этого, считает себя " добрым". Первоначальная нацеленность ненависти постепенно размывается нео­пределенностью самого процесса объективации. R. больше проявляется в той мести, которая меньше наце­лена на какой-либо конкретный объект. Таким образом, R. формирует чистую идею мести, он лучше всего " произрастает" там, где есть недовольство своим поло­жением в иерархии ценности. Отсюда можно выделить две формы R.: месть, направленная на другого, т.е. дру­гой виноват в том, что я не такой как он; месть, направ­ленная на самого себя, самоотравление. Если первая форма относится к экстравертируемой модели R. — восстанию рабов в морали, то вторая относится к интравертируемой — аскетическому идеалу.

Т.Г. Румянцева, H.H. Сидоренко