ХОРКХАЙМЕР (Horkheimer) Макс (1895— 1973) — немецкий философ и социолог.

ХОРКХАЙМЕР (Horkheimer) Макс (1895— 1973) — немецкий философ и социолог. Директор Ин­ститута социальных исследований (1931—1965). В 1934—1949 — в эмиграции в США. Один из авторов программной работы Франкфуртской школы " Диалек­тика просвещения" (в соавторстве с Адорно, 1948). Ос­новные сочинения: " Штудии о семье и авторитете" (1936), " Традиционная и критическая теория" (1937), " Затмение разума. Критика индустриального разума" (1947), " Исследования предрассудка" (в 5 томах, 1949— 1950), " Ностальгия по совершенно Иному" (1961), " Социологика" (в соавторстве с Адорно, в 2 томах, 1962), " Критическая теория" (в 2 томах, 1968), " Заметки с 1950 по 1969 и сумерки" (1974) и др. Придерживаясь благо­родного принципа идейного противодействия тоталита­ризму в любых его обличьях, опираясь на ценности ли­берального общества, X. опасался избыточного усиле­ния механизмов социального контроля также и в рамках современной демократической индустриальной цивили­зации (эволюция капитализма от либерализма рыночно­го типа до монополистического капитализма, всегда чреватого тоталитаризмом, которую проследил и про­комментировал X., — по его мнению, предоставляла для этого достаточный материал). По X., эта тенденция не­избежно сковывает свободную инициативу, воспроизво­дит социальные характеры авторитарных ориентации и поэтому пагубна для механизмов общественного само-

обновления. В контексте этих исследований X. в извест­ной мере опирался на парадигму марксового типа: зако­ны капитализма, по его убеждению, предполагают фа­шизм: " Фашистская идеология на манер старой идеоло­гии гармонии маскирует истинную суть: власть мень­шинства, владеющего средствами производства. Стрем­ление к прибыли выливается в то, чем всегда было, — в стремление к социальной власти". Задача же философии 20 в., согласно X., — оказать содействие индивиду в его противодействии тем формам тотальной организации социального бытия, которые оказываются инициирован­ными авторитарными режимами. Развивая учение Фромма о социальных характерах, X. обратил особое внимание на статичную и достаточно косную суть этих " сложившихся систем реакций общественного индиви­да, исполняющих решающую роль в поддержании из­живших себя социальных систем". Экспансия бюрокра­тического аппарата во все сферы социального бытия, по X., была сопряжена с осуществлением на практике иде­алов прогресса, заданных еще с 1789: " равный и эквива­лентный обмен закончился абсурдом, и этот абсурд есть тоталитарный порядок". По мнению X., государствен­ный капитализм в версии коммунизма — всего лишь один из вариантов авторитарного государства. Массо­вые организации детища буржуазного строя — пролета­риата — по самим принципам своего функционирова­ния не могли перешагнуть рамки централизованного, бюрократического администрирования. Любые попыт­ки формирования механизмов " рабочего" или какого угодно контроля за госаппаратом снизу результировались исключительно в облике традиционной гонки за прибылью, усугубленной амбициями плановости. В " Диалектике просвещения" X. и Адорно уделяют осо­бое внимание метафизике власти, стремящейся как под­чинить внешнюю природу, так и обусловить и предзадать репертуары формирования самости индивида в за­падном обществе. Претензии практически любой влас­ти в 20 в. на оптимизацию и рационализацию социаль­ных отношений, по мнению X., абсурдна в корне: " Если мы хотим говорить о болезни разума, то не в смысле бо­лезни, поразившей разум на определенном историчес­ком этапе, а как о чем-то неотделимом от природы циви­лизованного разума, так, как мы его до сих пор знаем. Болезнь разума породила жажда человека господство­вать над природой". Последняя же вне контекста осмыс­ления ее человеком обрекается на положение цели, экс­плуатация которой не предполагает каких-либо преде­лов. Человек принуждается к функционированию в ипо­стаси чьего-то инструмента исключительно под флагом лозунга индустриального освоения и покорения окружа­ющей среды. Человек становится средством для дости­жения этой цели. Он вынуждается к деформации под-

линных человеческих устремлений: "...с рождения чело­век только и слышит о том, что успеха можно достичь лишь посредством самоограничения. Спастись, таким образом, возможно лишь древним способом выжива­ния — мимикрией". Востребуется лишь мышление, го­товое обслуживать исключительно эгоистические груп­повые интересы властвующих структур. " Придворные" мыслители аргументируют и пропагандируют идеи уни­фицирующего облика жизни, в котором господствует глобальная стандартизация, обожествляется производ­ство, минимизируется свободное, личное время индиви­да. Разум в условиях индустриальной организации об­щества, по мнению X., не может трактоваться как харак­теристика, внутренне присущая реальности. Его задача сводится к " способности калькулировать вероятность и координировать выбранные средства с предзаданной це­лью, мышление же теперь призвано служить какой угод­но цели — порочной или благой. Оно — инструмент всех социальных действий, устанавливать нормы соци­альной или частной жизни ему не дано, ибо нормы ус­тановлены другими... Все решает " система" — власть... Разум совершенно порабощен социальным процессом. Единственным критерием стала инструментальная цен­ность, функция которой — господство над людьми и природой". Единственной неотчужденной формой ин­теллектуализма в таких условиях, по мнению X., спо­собно выступить " критическое мышление", которое, ос­лабляя в обществе " универсальную связь ослепления", сохраняет, таким образом, и значимый политический потенциал. X. подчеркивал, что построение конкретно­го образа " светлой общественной перспективы" не осу­ществимо: " цель, которую критическое мышление стре­мится достигнуть — разумное состояние — коренится... в бедственном состоянии современного общества. Од­нако с этим бедственным состоянием еще не дан образ его преодоления". Абстрактная идея эмансипированно­го общества, тем не менее, содержит в себе, по мысли X., нормативный потенциал, значимый в любом диапа­зоне изменений наличной социальной ситуации. Глав­ное в этом контексте — установить и творчески воспро­изводить нормативные ориентиры критики современно­сти. Главной же целью критической теории оказывается, согласно X., не только " умножение знания", но и " эман­сипация человека из порабощающих отношений". Фи­лософия у X. отличается от науки (особенно от социаль­ной) тем, что не имеет социального заказа по параметру диапазона собственного проблемного поля, либо по мас­штабам и по глубине получаемых выводов: ее роль все­гда — в оригинальном, нонконформистском прочтении и интерпретации схем наличного, традиционного бы­тия — в оппозиции ему. X. не скрывал, что его ранние симпатии к марксизму были обусловлены потенциаль-

ной угрозой национал-социализма. В итоге, по X., выяс­нилось, что социальное положение пролетариата оказа­лось возможным улучшить и без революции, а всеоб­щий интерес оказался далеко не идеальным стимулом для общественных перемен. Надежда, по X., может быть продиктована и обусловлена лишь осознанием то­го факта, что все люди " страдают и умирают". X. пола­гал, что теология 20 в. может продуктивно интерпрети­роваться лишь в том смысле, что несмотря на характер­ную для мира несправедливость, она не сможет утвер­диться в качестве заключительного аккорда: " Задача фи­лософии — перевести все это на язык слов, чтобы люди смогли услышать голоса, превращенные тиранией в молчание". [См. также " Диалектика Просвещения" (Хоркхаймер, Адорно).]

A.A. Грицанов