Очерки жизни и творчества писателей 4 страница. Достигнутое посредством «каторжного» труда счастье внутрен­ней свободы расширяло масштабы творчества и создавало у поэта ощущение целостности бытия

Достигнутое посредством «каторжного» труда счастье внутрен­ней свободы расширяло масштабы творчества и создавало у поэта ощущение целостности бытия. Критик В. Воздвиженский отметил вольное дыхание, с которым написан роман.

Еще до окончания произведения Пастернак познакомил с его рукописным вариантом тех людей, мнением которых особенно доро­жил. Одной из первых его читательниц была дочь Марины Цветаевой Ариадна Эфрон. В то время она находилась на поселении в Рязани. В письме из ссылки в ноябре 1948 г. Ариадна сообщала Пастернаку свое впечатление о героях романа: «Образы Лары, Юры, Павла боль­но входят в сердце, потому что мы их знали такими, какими они даны тобой, и мы потеряли их... Как хорошо, что ты сделал то, что мог сделать только ты, — не дал им всем уйти безымянными и неопоз­нанными, собрал их всех... оживил своим дыханием и трудом».

В это время Пастернак тяжело переживал состояние отчужден­ности в писательской среде: «И, быть может, там все они пишут плохо. <...> Но лучше ошибаться всем вместе, чем ошибаться од­ному». Его мучили сомнения в своей возможной неправоте и пра­воте большинства. В переписке с Пастернаком В.Шаламов высказывал гораздо более жесткую оценку тогдашнего литературного мира, считая, что в нем царит «низость и трусость... забвение всего, что составляет гордое и великое имя русского писателя». В ситуации ра­зобщения Пастернака с писателями в конце 1940-х — начале 1950-х годов были заложены причины той драмы, которая не могла не совершиться при его попытках опубликовать роман «Доктор Жи­ваго» в 1956 г. в журнале «Новый мир» и издательстве «Художественная литература».

По свидетельству сына поэта, в 1956 г. один из членов ино­странной комиссии Союза писателей привез к Пастернаку в Пере­делкино представителя итальянского издательства Д. Анджело, которому в официальной обстановке была передана для ознакомления рукопись произведения. Так роман попал к итальянскому издателю Фельтринелли, который вскоре известил автора о намерении выпустить его книгу. Пастернак ответил: «Если его публика­ция здесь, обещанная многими нашими журналами, задержится, и Вы ее опередите, ситуация для меня будет трагически трудной», хотя и был убежден, что «мысли рождаются не для того, чтобы их таили или заглушали в самих себе, но чтобы быть сказанными».

Редколлегия «Нового мира» отвергла роман. В письме, написанном Симоновым и подписанном Лавреневым, Фединым и другими, говорилось об «идейном отщепенчестве» Живаго и «антинародном духе» романа. Отказалось публиковать книгу и издатель­ство «Художественная литература». В Италии не прислушались к мнению писателя, и роман «Доктор Живаго» впервые вышел в свет там в конце 1957 г.

Конфликт честного художника с писателями «растленного вре­мени» (Шаламов) достиг апогея, когда стало известно о присуж­дении Пастернаку в 1958 г. Нобелевской премии.

В октябре 195S г. московские писатели исключили Пастернака из Союза писателей и просили правительство лишить его советс­кого гражданства. М.Алигер, В. Инбер. А.Барто огласили письмо правительству с просьбой выдворить Пастернака за рубеж. А. Галич писал об этом писательском собрании:

Мы не забудем этот смех и эту скуку.

Мы поименно вспомним тех, кто поднял руку.

В писательских речах, по воспоминаниям современников, «зву­чала поразительная смесь конформистской покорности с исступ­лением коллективной расправы над инакомыслящим». Поэт отка­зался присутствовать на собраниях писателей и прислал участни­кам письмо: «Я знаю, что... будет поставлен вопрос о моем исклю­чении из Союза писателей. Я не ожидаю от вас справедливости. Вы можете меня расстрелять, выслать... И я вас заранее прощаю. Но не торопитесь. Это не прибавит вам ни счастья, ни славы. И по­мните, что... вам придется меня реабилитировать».

Пастернака вынудили отказаться от Нобелевской премии. Поэт оказался в положении загнанного и затравленного:

Я пропал, как зверь в загоне.

Где-то люди, воля, свет,

А за мною шум погони,

Мне наружу ходу нет.

После этих событий Пастернак в письме от 1 ноября 1958 г. писал: «Очень тяжелое для меня время. Всего лучше было бы те­перь умереть, но я сам, наверное, не наложу на себя рук».

В 1987 г., через двадцать семь лет после смерти. Пастернак был восстановлен в Союзе писателей. Роман «Доктор Живаго» вышел и 1988 г. в «Новом мире» миллионным тиражом. Представил его чита­телям Д. С.Лихачев. Далеко не все восприняли его появление поло­жительно. Критики Д.Урнов и П. Горелов выступили со статьями, оценивающими и роман, и автора в грубом, оскорбительном тоне.

«Стихотворения Юрия Живаго» (1946— 1955). В произ­ведение вошли стихи, написанные Пастернаком во время работы над ним. Не все они создавались специально для романа, но все имели с ним внутреннюю связь. Стихотворение «Гамлет» соот­носится с духовным обликом главного героя, который отважил­ся утверждать свое право на внутреннюю свободу от жестокой эпохи:

Но сейчас идет другая драма,

И на этот раз меня уволь.

В роман включены стихотворения, имевшие автобиографиче­скую основу. Так, например, стихотворения «Объяснение», «Осень», «Свидание» были посвящены Ольге Ивинской. О ней Пастернак писал в августе 1949 г.: «У меня была одна новая большая привя­занность, но так как моя жизнь с Зиной настоящая, мне рано или поздно надо было первою пожертвовать...» По воспоминаниям О. Ивинской, она познакомилась с Пастернаком в 1946 г., когда начала работать в редакции журнала «Новый мир». Ситуация, возникшая в личной жизни поэта, приобрела драматический характер: в 1949 г. О. Ивинская была арестована. Пастернак считал виновным в этом себя, хотя причина ареста была формально другой. Стихотворения, написанные в ноябре—декабре 1949 г., окрашены трагически:

Ты — благо гибельного шага,

Когда житье тошней недуга,

А корень красоты — отвага,

И это тянет нас друг к другу.

Стихотворение «Свидание» напоминало о минувших встречах. Ивинская вспоминала, что прочитала его уже в ссылке. В то же время эти стихотворения передавали характер отношений Живаго и Лары: Ивинская была одной из женщин, послуживших прототипами образа Лары.

В стихотворении «Август» отразилась драма отношений Юрия Андреевича и Лары, хотя оно имеет и конкретно-биографическое содержание: в октябре 1952 г. Пастернак оказался в больнице с тяжелым инфарктом, испытал состояние непосредственной близости смерти и чудо возвращения к жизни. Он «связывал воедино испытанное в детстве чудесное спасение 6 августа 1903 года, когда упал с лошади и остался жив, с чувством неотвратимого конца, пережитым в больнице...»

Стихотворение «Распутица» связано с эпизодом возвращения Юрия Андреевича из Юрятина домой. Описание работы Юрия Живаго над легендой о Егории Храбром содержится в стихотворении «Сказка». Стихотворение «Зимняя ночь» прямо перекликается с эпизодами жизни Юрия Живаго и Лары и Барыкина. «Разлу­ка» напоминает о переживаниях героя после отъезда Лары. В то же время стихотворения впитали в себя то, что было пережито автором во время ареста О.Ивинской в 1949 г.

Стихи «Рождественская звезда», «Зимняя ночь», «Магдалина» разрабатывают традиционные евангельские сюжеты. Поэт, обращаясь к евангельской теме, использовал опыт высоко ценимого им Р.М.Рильке. «Магдалина» Пастернака перекликается с «Гефсиманским садом» и «Пиетой» Рильке и служит выявлению духовно-нравственного облика Юрия Живаго.

Главное в характере соотношения поэзии и прозы в романе «Доктор Живаго» было замечено одним из его первых читателей — В. Шалимовым: «Голосом автора говорят все герои — люди и лес, и камень и небо... Главная сила романа в суждениях о времени, которое ждет не дождется честного слова о себе». Из этой глубокой и точной оценки следует, что проза Пастернака написана по зако­нам поэзии: в ней главенствует лирическое начало — «голос авто­ра». На нее распространяется присущее его лирике ощущение сли­яния человека и природы: люди, лес, камень, небо в романе, как и в стихах, — равноправные герои.

Проблематика и поэтика романа. Роман «Доктор Жи­ваго» не является легким чтением. Многое в этом произведении определяется тем, что перед нами проза поэта, насыщенная обра­зами-символами, сквозными мотивами, проникнутая раздумьями о своем времени.

Центральная проблема романа «Доктор Живаго» — судьбы рус­ской интеллигенции в XX в. Повествование о главном герое романа Юрии Андреевиче Живаго начинается с символической картины: «Шли и шли и пели " Вечную память"...» Хоронят мать маленького Юрия, мальчик горько плачет на ее могиле. Образ «рыдающего маль­чика на свежем могильном холме, протягивающего руки в пове­ствование», в письме В. Шалимова отмечен как одна из удач автора.

Роман написан о человеке, сумевшем в испытаниях Первой ми­ровой войны, в вихре революции и гражданской войны, а потом в эпоху обезличенности сохранить в себе личность. Избрав героя, не утратившего независимости и способности к самостоятельному мышлению, Пастернак утверждал десятилетиями отрицаемую со­ветской литературой самоценность человека.

В момент публикации романа в СССР наиболее острой и спор­ной показалась авторская трактовка событий революции и граж­данской войны. Пастернак изобразил жестокость и бессмыслен­ность гражданской войны, воспринятой его главным героем как трагедия России. Подобным образом события в России после ок­тября 1917 г. оценивали Блок, Бабель и Булгаков. В поэме «Двенад­цать», цикле рассказов «Конармия» и романе «Белая гвардия» была правдиво раскрыта страшная реальность братоубийственной граж­данской войны.

Герой Пастернака — военный врач Юрий Живаго — захвачен партизанами на дороге из Юрятина в Варыкино. Он становится свидетелем схватки на Урале, но так же, как герой Бабеля, за время пребывания в рядах красных партизан никого не убивает, сохранив верность христианской заповеди «Не убий».

«Доктор Живаго» создавался в традициях русского романа XIX в. с его уходящей поэзией «дворянских гнезд». Не случайно, расска­зывая о замысле произведения, Пастернак напоминал, что начал его с описания старинной усадьбы. В романе изображаются забро­шенный помещичий парк в Кологривовке, поместье в Дуплянке, имение на Урале. Пейзажи занимают в произведении огромное место. Однако характер описаний природы у Пастернака отли­чается от традиционного.

Пастернак использовал в прозе художественные приемы, осво­енные им в поэзии и характерные для искусства символизма и аван­гарда. Структура художественного мира романа определяется силь­ным лирическим началом, предполагающим субъективность автора а воссоздании событий исторической жизни и явлений природы.

Как и в стихах, в прозе Пастернака природа наделена способ­ностью видеть, думать, чувствовать, т.е. принимать деятельное участие в жизни человека. Вместе с героями романа в движении сюжета участвуют образы-символы, образующие сквозные моти­вы произведения: метель, вьюга, пурга, буря, снегопад.

Пурга кружится вдень похорон матери Живаго. Она запорошила газетный лист с сообщением об октябрьских событиях 1917 г. Снегом засыпана одичавшая, голодающая Москва первых послереволюционных лет, откуда вынужден бежать Юрий Живаго с женой Тоней, тестем и маленьким сыном. Семья отправилась на Урал в городок Юрятин (Пермь). И здесь пути поезда, который с огромным трудом пересекает взбудораженную Россию, засыпают снежные сугробы. Снегом заметено Варыкино, где поселился с семьей Юрий Живаго.

Пурга меняет мир. «Мело, мело по всей земле...» — этот мотив, восходящий к поэме А. Блока «Двенадцать», в поэзии Пастернакя символизирует нарушение привычного порядка в жизни людей. Поэтому душа Юрия Живаго тянется к женщине, родившейся, чтобы «сбивать с дороги».

Образы метели и снегопада соединяются в стихах и прозе романа со свечой, символизирующей свет жизни и пламя любви. В морозную и метельную рождественскую ночь происходит рождение поэта; умирающая Анна Ивановна благословляет свою дочь Тоню на брак с Юрием Живаго; за окном со свечой юная Лара разговаривает с женихом Павлом Антиповым.

Свеча, увиденная главным героем романа в окне дома в Камергерском переулке, служит предзнаменованием любви между Живаго и Ларой, которая ярким пламенем вспыхнет много лет спустя в заснеженном Варыкине. «Сквозь эту скважину просвечивал огонь свечи, проникавший на улицу почти с сознательностью взгляда, точно пламя подсматривало за едущими и кого-то поджидало». Именно в это мгновение рождаются у него первые строки — «Свеча горела на столе».

Мело, мело по всей земле

Во все пределы.

Свеча горела па столе,

Свеча горела...

(…)

На свечку дуло из угла,

И жар соблазна

Вздымал, как ангел, два крыла

Крестообразно.

«А ты все горишь и теплишься, свечечка моя ярая!» — говорит Пара Юрию, когда однажды, проснувшись ночью, видит его за рабочим столом, освещенным свечой. Свет, горение связывают Юрия и Лару, образ которой ассоциируется с простором и светом: «Когда она входила в комнату, точно окно распахивалось».

Любовь вторгается в судьбу героя романа, как стихия. Она пре­допределена и переживается Юрием как метель или ливень. Воз­любленная является ему «одна средь снегопада», и невозможно «провести границу» между ним и ею: «О, какая это была любовь... Они любили друг друга потому, что так хотели все кругом: земля под ними, небо над их головами, облака и деревья <...> Никогда, никогда, даже в минуты самого дарственною, беспамятного сча­стья, не покидало их самое высокое и захватывающее: наслаждение общей лепкою мира, чувство отнесенности их самих ко всей картине, ощущение принадлежности к красоте всего зрелища, ко всей вселенной». Природу, историю, мироздание объединяет, по художественно-философской концепции Пастернака, бессмертие. В романе показано слияние человека и природы: «Юрии Андрее­вич с детства любил сквозящий огнем зари вечерний лес. В такие минуты точно и он пропускал сквозь себя эти столбы света. Точно дар живого духа потоком входил в его грудь, пересекал все его существо и парой крыльев выходил из-под лопаток наружу... " Лара! " — закрыв глаза, полушепотом или мысленно обращался он ко всей своей жизни, ко всей Божьей земле, ко всему рассти­лавшемуся перед ним, солнцем озаренному пространству». Так в романе утверждается восходящая к философии Вл. Соловьева кон­цепция «всеединства», в которой речь шла о слиянии человека с «целым», с «источником всего» (Л.Толстой), о единении «небес, земли и человека» как общей конечной цели исторического, при­родного и божественно-космического процессов.

Мотивы бури и метели сплетаются в романе с темой смерти. В ночь после похорон матери происходит первая встреча Юры с вьюгой: «Можно было подумать, будто буря заметила Юру и, со­знавая, как она страшна, наслаждается производимым на него впе­чатлением». Смерть матери позволяет Юрию неожиданно для себя найти нужные слова, когда к нему, предчувствуя близкую смерть, обращается за поддержкой приемная мать, женщина, вырастив­шая мальчика и полюбившая его как родного, Анна Ивановна Громеко. Герои романа, вслед за его автором, не воспринимают смерть как непреодолимую границу между живыми и мертвыми:

Я кончился, а ты жива.

И ветер, жалуясь и плача,

Раскачивает лес и дачу...

И это не из удальства,

Или из ярости бесцельной,

А чтоб в тоске найти слова

Тебе для песни колыбельной.

Стихотворение «Август» проникнуто верой в то, что и после смер­ти голос поэта будет «всеми ощутим физически» и не перестанет звучать, «нетронутый распадом». После пришествия и воскресении Христа, как говорит один из героев романа, дядя Юрия, философ Веденяпин, «человек умирает не на улице под забором, а у себя в истории, в разгаре работ, посвященных преодолению смерти».

В этих суждениях сказывается знакомство автора романа с «Фи­лософией общего дела» Н. Федорова, единственный портрет кото­рого написал отец Б.Пастернака. С темой бессмертия связано в романе осмысление назначения искусства, неотступно размышля­ющего о смерти и неотступно творящего жизнь.

С судьбой главного героя романа тесно сплетены судьбы его сверстников: Тони, Лары и Павла. В их пересечении много совпа­дений и стечений обстоятельств: автор подчиняет действитель­ность своей поэтической воле.

Отец Юрия, разорившийся и спившийся уральский миллионер, кончает жизнь самоубийством. Подталкивает его к самоубийству Комаровский, который позже становится растлителем гимназистки Лары Гишар. Отец Юрия погиб неподалеку от Кологривовки, где в тот момент нахо­дился Юра с дядей Николаем Николаевичем Веденяпиным. Первая слу­чайная встреча Юрия с Ларой происходит в номерах, где Юра видит девушку с Комаровским и догадывается о связывающей их тайне. Позд­нее он напишет жене Тоне о Ларе, что она идет по жизни, сопровождаемая совпадениями и неожиданностями. По этой характеристике Тоня поймет, насколько серьезно отношение мужа к этой женщине, хотя сам он еще не отдает себе в этом отчета. Во время переезда из Москвы на Урал Юрий Живаго попадает к Стрельникову, мужу Лары. К тому вре­мени он уже познакомился с ней в прифронтовом госпитале, где слу­жил хирургом во время Первой мировой войны.

Как верно заметил В. Шаламов, «в романе налицо правда чело­веческих поступков, т.е. правда характеров». Объясняется это тем, что в нем передается «духовная история самого Бориса Пастерна­ка, представленная, однако, как история жизни другого лица, док­тора Юрия Андреевича Живаго».

Особенность произведения состоит в том, что Пастернак скон­центрировал в нем значительный временной промежуток. Действие романа охватывало, по замыслу автора, «сорокалетие 1902—1946 годов».

Юрий Андреевич Живаго умер в год «великого перелома», в конце августа 1929 г. В трамвае ему стало плохо — нечем дышать: «Доктор почувствовал приступ обессиливающей дурноты. Преодо­левая слабость, он... стал пробовать открыть окно вагона... Ему по­казалось, что приток свежего воздуха освежил бы его...»

В финале судьбы своего героя автор реализует метафору, выска­занную в речи Блока о Пушкине: «Его убило отсутствие воздуха». Живаго не выдержал нестерпимой духоты. Перед смертью Юрия Живаго лиловая туча никак не могла догнать трамвай, в котором ехал доктор: «Над толпой... ползла все выше к небу подымавшаяся черно-лиловая туча. Надвигалась гроза». Очистительная буря, кото­рой неосознанно ждал герой, произошла позже. «Удивительное дело, — говорит Дудоров Гордону, прошедшему ГУЛАГ и штраф­бат, встретившись с ним летом 1943 г., — не только перед лицом твоей каторжной доли, но по отношению ко всей предшествую­щей жизни тридцатых годов... война явилась очистительной бу­рею... Люди вздохнули свободнее, всею грудью».

Роман «Доктор Живаго» Пастернак считал главным делом сво­ей жизни. Пережив ожесточенную травлю, он в декабре 1957 г. писал Е.А. Благининой, что, несмотря на испытания, его не по­кидает радость: «Мне посчастливилось высказаться полностью, и <...> художник оказался и в моем случае незатертым и нерастоптанным».

Пастернак приступил к подготовке книги стихов «Когда разгу­ляется» (1956— 1958) в 1956 г. Поэт собирайся включить в книгу стихи, написанные за последний год. Среди них было программ­ное для позднего Пастернака стихотворение «Быть знаменитым некрасиво». В стихотворении слышны торжествующие ноты выпол­нившего предназначение человека, который отказывался от свое­го прошлого в пользу будущего. В стихах 1956 г. поэт продолжил разработку своих сквозных тем: верность жизни как высшему на­чалу, природе, одухотворенной человеком. Эти стихи были тесно связаны с переделкинским циклом 1941 г.

В 1957 г. было написано стихотворение «Снег идет», в котором автор вновь обращается к любимому образу снегопада, стремясь передать неостановимое, как время, движение падающего снега.

Работу над книгой прервала болезнь. Он пробыл в больнице и санатории с марта по август 1957 г., а после болезни закончил «Вакханалию».

Литература

Пастернак Б.Л. Собр. соч.: В 5 т. — М., 1989— 1991.

Альфонсов В. Поэзия Пастернака. — М., 1990.

Пастернак Е. Б. Пастернак: Материалы для биографии. — М., 1989.

Смирнов И. Роман тайн — «Доктор Живаго». — М., 1996.

К. Г. ПАУСТОВСКИЙ (1892-1968)

Читательская аудитория Константина Георгиевича Паустовского огромна — это люди разных возрастов, профессий, национальностей.

Существуют, видимо, определенные духовные потребностями ценностные ориентации, дающие возможность читающему человеку найти «своего» писателя. Книги такого художника особенно много говорят уму и сердцу, и встреча с ними всегда желанна и необходима. Писатель тоже знает о существовании «своего» читателя, дорожит его вниманием, вдохновляется его интересом. Среди писателей немало тех. кто считает Паустовского своим учите­лем — Ю.Трифонов, В.Тендряков, Ю.Казаков, Гл. Горышин, Р. Достмн, Б.Балтер, И.Друцэ и др.

Интерес к творчеству Паустовского не ослабевает: вышло три собрания сочинений (последнее — в девяти томах — обнародовало часть обширной переписки), два издания выдержала книга «Вос­поминания о Константине Паустовском», защищено несколько десятков диссертаций, опубликовано множество статей и книг о нем. Большую и разнообразную работу ведет Московский литера­турный музей-центр К. Г. Паустовского, регулярно проводя экс­курсии и экспедиции по памятным местам писателя, организуя научные конференции, издавая журнал «Мир Паустовского», на­учные сборники и т.п.

Книги Паустовского переведены на все основные европейские языки, а также на датский, норвежский, словацкий, румынский и т.д. В Англии и Германии, Франции и Польше, Чехии и Голлан­дии, США и Бразилии о нем пишутся книги, публикуются статьи и монографии.

Что же привлекает читателей к Паустовскому? Думается, луч­ше всех ответил на этот вопрос он сам, определив цель и смысл своей деятельности кратко и точно: «Есть в каждом сердце струна. Она обязательно отзовется даже на слабый призыв прекрасного». Прекрасное в людях, природе, искусстве — постоянный и глав­ный объект внимания писателя. В расчете на эту струну написаны все его основные книги.

Потребность в красоте, которая прежде всего есть «лелеющая душу гуманность» (В. Белинский), особенно остро ощущалась имен­но и XX в., как никогда кровавом и жестоком.

Творчество Паустовского демократично, и цель его — каждо­го человека призвать к совершенствованию ума и души, научить ею радоваться красоте, понимать ее, наслаждаться ею. Читатель не может не ощущать обаяния личности писателя, его бескорыс­тия и честности. Любование красотой человека, природы, искус­ства лишено у него какого бы то ни было эстетства. Оно гуманно по своей сути.

Паустовский нашел себя как художник, обратившись к тради­циям лирической прозы, берущим начало от Н. Карамзина. И.Тур­генева, И.Бунина. Но лиризм Паустовского не похож на лиризм и предшественников, и современников. Его творческая индивиду­альность складывалась уникальным образом. Ему было 18 лет, когда в забытых ныне киевских журналах появились его первые рас­сказы. Они были несовершенны. Но когда сегодня, уже зная все написанное Паустовским за долгие годы, перечитываешь их, — никаких сомнений в авторстве не возникает: характерные приметы стиля будущего мастера уже налицо. Путь к совершенству был еще долог и труден и прокладывался с убеждением, что писатель­ство — не ремесло и не профессия, писательство — призвание.

Против ожидания, молодой автор не спешил развить спой пер­вый успех. Много лет спустя Паустовский вспоминал: «Задумав­шись над тем, о чем же я буду писать, я вдруг с ужасом понял, как беден мой запас жизненных наблюдений. Сознание того, что я до обидного мало знаю жизнь, заставило меня бросить писать и уйти в люди, в " горьковские университеты".

Десять лет я не брал в руки пера, скитался по стране, встречал­ся со множеством людей разных профессий, общественных про­слоек, присматривался к ним, сам переменил немало профессий, жадно вбирал в. себя все, что видел вокруг. Я не собирал нарочи­то, в каком-то служебном порядке фактов и материалов, — я про­сто жил: учился, трудился, любил, радовался, удивлялся, разоча­ровывался. Я не заполнял блокнота записями для будущих книг хотя и не сомневался, что рано или поздно буду писать, потому что этого требовало само мое существо».

«Я создаю себя» — это ценное признание было сделано Паус­товским в ноябре 1915 г. в письме с фронта.

На долю поколения Паустовского выпала тяжелейшая судьба: Первая мировая война, две революции 1917 г., гражданская вой­на, строительство социализма. Как все это было пережито, осмыс­лено, прочувствовано, рассказывает одна из главных книг писате­ля — «Повесть о жизни» (1945—1963). Своей исповедальностью она близка к таким произведениям, как «Детство», «В людях», «Мои университеты» М.Горького, «Жизнь Арсеньева» И.Бунина. Выра­зительные названия шести се частей дают ясное представление о том, как складывалась жизнь писателя на многотрудных этапах отечественной истории.

Вот «Беспокойная юность» — фронтовые будни Первой миро­вой войны, работа вагоновожатым в Москве, на металлургиче­ском заводе в Юзовке. Десятки встреч, расставаний, трагических утрат, открытий.

Наступил 1917 год. «Начало неведомого века» — так называется часть книги, рассказывающая о жизни Паустовского в годы рево­люции и гражданской войны. На глазах читателя происходит про­цесс формирования личности художника. Хотя собственно творче­ская деятельность в эти годы отступила на второй план: слишком велико было давление жизненных обстоятельств, слишком насы­щен событиями и впечатлениями чуть ли не каждый день. Но лите­ратурная работа продолжалась. Паустовский пишет очерки и ста­тьи, сотрудничает в газетах.

Новый этап в жизни писателя начинается после гражданской войны. Страна после семилетних потрясений возвращалась к мирной жизни. «Время больших ожиданий» — так оценит Паустовский этот период и так назовет впоследствии книгу об этих годах своей жизни.

В одном из писем 1923 г. содержится интересное признание: «Я думаю, что если мне правда дан талант (а я это чувствую), то я должен отдать ему в жертву все, — и себя, и всю свою жизнь, чтобы не зарыть его в землю, дать ему расцвести полным цветом и оставить после себя хотя бы и небольшой, по все же след в жизни. Поэтому теперь я много работаю, пишу, много скитался, изучал жизнь, входил в жизнь людей самых разных общественных слоев».

Работа по созданию себя продолжалась до конца дней писателя. Ему удалось отчасти осуществить завет любимого поэта — А. Пуш­кина:

По прихоти своей скитаться здесь и там,

Дивясь божественным природы красотам,

И пред созданьями искусств и вдохновенья

Трепеща радостно и восторгах умиленья. —

Вот счастье! вот права...

Еще в 1917 г. Паустовский писал: «Скитальчество — это не бо­лезнь, не страсть — это высшее и кристальнейшее выражение боль­шой человеческой тоски по далекому, по загаданному, по жизни, овеянной свежими ветрами, многогранной, ликующей, в которой поет каждый миг, каждая почти незаметная минута...»

В шестой части «Повести о жизни» — в «Книге скитаний» — он рассказал о «божественных природы красотах», созерцателем ко­торых ему посчастливилось быть в его бесконечных странствиях, о «созданиях искусства» и их создателях, творчество которых вдох­новляло ею и формировало представления о прекрасном. Страсть к скитаниям, путешествиям сохранится у писателя до последнего вздоха.