Мой холодильник Дима

Это невыносимо:

неопытен, годовал,
мой холодильник Дима
Катей меня назвал.

В окнах творится осень,
плавают облака,
видимо, губы просят
капельку кипятка.

Может быть, в магазине,
где он приобретен,
пластик или резина
были со всех сторон.

Да и сейчас не лучше —
вспорот живот тунца,
в камере сбились в кучу
бройлерные сердца.

Дима, держись, я тоже
маюсь своей зимой,
как мы с тобой похожи,
господи, боже мой.

Вера

Она встречает его в прихожей, говорит:
— Вымой руки.
Идёт в кухню, наливает горячий суп.
Смотрит, как он ест.
Замечает, что две волосинки поседели у него в носу.

Он вспоминает:
— У Сергея Петровича сегодня умерла мать.
Она головой качает,
ставит будильник на семь тридцать пять.

А потом они ложатся в постель,
укрываются пледом и спят.
Спят. Спят. Спят.
Прижавшись друг к другу спинами,
восемь часов подряд.

Утром он кричит ей:
— Вера, у нас кончилась бумага!
Она ворчит сквозь сон,
затем встаёт, прихрамывает,
подаёт ему новый рулон.

***

В банке сказали: возьмёте монету,
сильно не трите, водите легко,
там под полоскою серого цвета
вы обнаружите новый пин-код.
Вышла из банка. На детских качелях
мальчик качался, скрипели болты,
рядом в «Харчевне» чиновники ели,
тёрли салфетками жирные рты.
Птицы летели, собаки бежали,
дворники мётлами землю скребли.
Вписаны эти мгновенья в скрижали,
или же в ливневый сток утекли?
Город как город. Сроднился с планетой.
Город-инфекция. Город-налёт.
Если стереть его крупной монетой,
взгляду откроется новый пин-код.

Сергей ДОРОХИН

ГРАНИ ВЕРОЯТНОСТИ

Рассказ

1.

Голова пухнет от мыслей... Лезут какие-то странные. События летят, одни заслоняя другие, столько всего произошло, что многое толком и пережить-то не успела… Институт. Одна подработка, с которой ушла. Другая, откуда увольняют. Поиски новой... Кажется, мою жизнь живёт другой человек, не та я, какой себя знаю... Будто наблюдаю за той, которая является мной... И боюсь, что эта «другая» наворотит дел, там, влюбится, выйдет замуж, нарожает детей, не посоветовавшись со мной... Боюсь, глядя, как родители седеют, надевают очки... И день знаний в этом году уже не для меня...

Для меня – ежедневные метания из Куршевки в институт, в этой ужасной электричке, «вагонное» образование, так как дома на подготовку нет ни сил, ни времени, дважды в неделю подработка, путь на вокзал, проводимый исключительно в молитвах – чтоб не опоздать, чтоб нашлось свободное местечко, чтоб не приклеился какой озабоченный в вагоне, чтоб не пришиб, когда со станции пойду домой по темнотюге, умирая от страха и едва волоча ноги от голода. И постоянный недосып. Наполеон, говорят, спал три часа в сутки, и чем этот чокнутый кончил? Я предпочитаю часов восемь, лучше десять, и желательно – каждый день, да где ж только их взять? Интересная бледность скоро перейдёт в оттенок жертв холокоста, а синева под очами начнёт навевать мысль не о бурной личной жизни, а о женском алкоголизме...

Темп... Всё несётся, утрамбовывается каждый день, исправления не допускаются, всё набело... Какой-то тест на выживаемость. И осознание, что перед смертью не надышишься, идиотское хихиканье, «апофигоз»... А эти многоэтажки в «спальных» районах, они только и навевают мысль о самоубийстве. Ты в толпе, ты не одна, но – так одинока! До тебя никому нет дела, каждый в своей скорлупе...

Последняя электричка на Куршевку. Три минуты до старта. Второй вагон. Одни и те же лица. Куда бы присесть? На боковушку, к бабке с тележкой? Или к парню, что один на целом диване расположился? Хотя, какой там парень, если четвертак на лбу написан! Книгу в руках мусолит, но за весь путь и двух страниц не прочитывает... Эстет самопровозглашённый. Такие и сами-то себя не всегда понимают, гдé уж им понять ближнего...

– Эти места – заняты? – спрашиваю. А ведь ответ – бесспорен.

– К сожалению, да.

Всё верно: если постоянно ждать беду – она непременно придёт снова. Такой лёгкий странный холодок, как первый утренний морозец: не так серьёзен, но – так неприятен! Не сказала бы, что освежает, но определённо бодрит. Люди ж сами себя уполномочили ограничивать других людей! В праве на сидячее место... Ничего, побуду в роли жертвы, пусть даже и с летальным исходом.

– Boт это – свободно! – он передвинулся правее. – Садитесь, сударыня, прошу вас!

Н-да? Что ж, спасибо. Дальше спросишь, как у меня дела, как настроение? То и другое могли бы быть и получше! Потом спросишь, чем я занимаюсь? В Куршевку еду, разве не видишь? Дальше что? Как провожу будни и выходные? Будни в трудах, выходные – в праздности, логично? Тривиальные вопросы подразумевают тривиальные ответы. Далее тебе имя скажи и телефон оставь? Опять тот же сценарий... Видно, во мне что-то не так. Проклята, что ли? Смешно и горько. И скучно, потому что наперёд всё просматриваешь. А они-то не знают – те, вокруг. Уже и впечатлений никаких... Для чего всё?..

– Не будет ли сударыня возражать, если займу для неё местечко в понедельник? – он проговорил вполголоса.

О-о-о, вот это поворотец! Насущно! И ни слова о стоянии дел! Удивил, признаюсь. Но имени всё равно не скажу, и пусть последней умрёт твоя надька. В смысле – надежда. Я ещё не говорила, что я жутко вредная? Так вот: говорю!

– Полагаете, в понедельник я тоже поеду этой электричкой? – вó т тебе! Грубо? Можешь списать на юношеский максимализм.

– Не исключаю, – он подмигнул, словно током ударил... Согласиться? Значит, стать обязанной. Оказаться? Вдруг свободных мест опять не будет? Выбор всегда чреват последствиями.

– Вы меня смущаете. Mы так не договаривались! – это не я ответила, правда! Это – та, «другая», не посоветовавшись...

– Честно сказать, мы вообще никак не договаривались, – он подмигнул уже на триста восемьдесят вольт...

– Не берите в мысль, – нет, «другая», не старайся: я всё равно тебя заткну, чтоб жить не мешала! – Что у вас за книга? Достоевский? Смотрю, давно уже...

Господи, зачем, ну зачем это «давно уже»? «Другая», заткнись! Ты б ему ещё сказала, чтоб проводил со станции! Шизофрения...

2.

Полагаю, достаточно испытывать время и судьбу и сегодня для достижения поставленной цели применить полимодальный подход, то есть – с воздействием на каналы восприятия:

1) визуальный;

2) аудиальный;

3) назальный (одоральный);

4) кинестетический;

5) гевзиальный.

Последовательность шагов по каждому каналу видится мне таковой:

- моделирование возможных ситуаций;

- апробация с последующим выбором модели поведения, наиболее эффективного в конкретной ситуации;

- диагностика рефлексии субъекта и анализ компонентов структуры его поведения.

Следует, однако, иметь в виду, что рефлексия субъекта – вариативна, определяется спецификой развития личности как индивидуума и не всегда поддаётся прямой диагностике. В этом случае может возникнуть задача разработки инструментария её измерения, способного выявить как содержательный, так и деятельностный компоненты. Впрочем, может и не возникать.

Итак, субъект прибыл. Поскольку вагон есть изолированная динамическая система с возрастающей общей энтропией, то и канал 1) включается самопроизвольно, необратимо и инвариантно.

Подключение канала 2) – тоже процесс с Δ S > 0, но – моновариантный, лимитируемый физическим расстоянием до субъекта. Свободное пространство – оптимальный катализатор процесса.

– Эти места – заняты?

Отрицательный ответ сделает ситуацию поливариантной, поэтому отвечу положительно:

– К сожалению, да.

Mуссированная негативизация любого процесса на начальных стадиях в дальнейшем многократно повышает отдачу от любой, пусть и самой малой, попытки позитивировать его на последующих стадиях. Для включения канала 3) достаточно чуть сместиться в пространстве:

– Boт это – свободно! Садитесь, сударыня, прошу вас!..

Таким образом, мы имеем задействованными уже три канала восприятия. Развитие дальнейших событий может пойти по одному из двух магистральных направлений:

а) интенсивному – усиленному, основанному на крупных деятельностных вложениях в единицу времени за счёт применения инновационных технологий к решению поставленной задачи;

б) экстенсивному – основанному на временнó м удлинении процесса и приводящему к достижению максимального результата при относительно малых вложениях.

Логически оправдано направление б), придерживаясь его, вынужден сделать поправку на временной фактор, лимитируемый длительностью пути до Куршевки.

– Не будет ли сударыня возражать, если займу для неё местечко в понедельник?

– Полагаете, в понедельник я тоже поеду этой электричкой?

– Не исключаю.

Ситуация остаётся бивариантной.

– Вы меня смущаете. Мы так не договаривались!

Неуместный риторический приём! Положительность реакции очевидна! Теперь вариативность из «би» надо превратить в «моно»:

– Честно сказать, мы вообще никак не договаривались.

– Не берите в мысль. Что у вас за книга? Достоевский? Смотрю, давно уже...

Последняя фраза однозначно завершает рефлексивно-оценочный этап процесса, степень вариативности по закону «бутылочного горлышка» повышается, и для подключения осязательного и вкусового каналов сами собой возникают пять магистральных направлений дальнейших действий...

3.

Mой город устал к пятнице, но он живёт, дышит. Трогаю его, и он улыбается в ответ, радуясь мне рафинадом первого снега.

Так интересно: влилась в новый коллектив, иду на выходные довольная. Люблю приятную усталость – без неё не бывает хорошего отдыха. Люблю июльской ночью на балконе созерцать переход заката в восход... Люблю в августе посидеть с книгой в скверике, наслаждаясь ароматом петуний и флоксов. А когда совсем схолодает – люблю прокатиться на вечерней электричке до Куршевки и обратно. Чтоб посмотреть людей, ведь каждый человек в нашей жизни – маленькое чудо, он приходит, чтобы что-то дать и что-то получить взамен...

Этот маршрут наша завкафедрой ужас, как не любит. Очевиднo, потому что идёт он мимо дач и собирает всех огородников. И этот контингент, пропахший табаком, алкоголем, пó том – люди не всегда образованные, как, например, студенты педфака, который в нашем вузе приравнивается к ПТУ. Если послушать эту братию, то у всякого доцента филологических наук разовьётся маниакально-депрессивный психоз на почве желания исправить, отрегулировать и насмерть стоять за великий и могучий... А я – люблю прокатиться. Сажусь во второй вагон заранее, когда он совсем пустой, занимаю место у окошка, включаю плеер. Еду, чтоб ещё раз восхититься тем, что несмотря ни на какие трудности, в людях сохранилась жажда жить по-доброму. И уж если в вагонной давке они способны извиняться, сопереживать, улыбаться незнакомым, значит, они поистине великие!

Парень напротив – из числа завсегдатаев второго вагона. Мест опять на весь отдел забронировал. Ответь только, ты зачем возишь книгу, если почти не открываешь её, а только тёток болтовнёй развлекаешь? И тебе удаётся: те ведь слушают, будто на работе не успевают наслушаться! Ещё одна личность, ещё один неповторимый набор генов, чувств и жизненного опыта... Такие сами-то себя не всегда понимают, гдé уж их понять ближним!

Boт и девчонkа – тоже из постоянных пассажиров. Горящие от усталости глаза, стрекочущее от гонки сердце... Ритм жизни даже попереживать толком не даёт. Лишь в дороге и вспомнишь, всхлипнешь, жалея себя, бедняжечку. Да дó ма, под одеялом, расчувствуешься...

Ты ещё помнишь, что такое юношеская бессонница? Ничего, скоро забудешь!

– Эти места – заняты? – миленькая... Сколько ж мольбы в твоём почти детском голосочке!..

– К сожалению, да, – беспощадный ответ. Неправильный! Ты сможешь спокойно сидеть, когда эта цыплюшечка будет стоять, беспомощная, как блондиночка-водитель на бурлящей трассе?

– Boт это – свободно! – он передвинулся правее. – Садитесь, сударыня, прошу вас!

Правильный ответ! И не парься относительно коллеги – ты ж не её место уступил! Ты ж своё уступил! И вообще, коллеги могли бы не опаздывать!

Тронулись. Перроны, пути... Рысачьи морды электричек, сухие, вытянутые их тела нервно дрожат перед стартом... Ухоженные тела скорых фирменных... Длинно-чёрный, огромный вечер с фантастическими всполохами от контактного провода... И что ты молчишь? Отвлекись уже от книги! Или на буквы смотреть интереснее? Не стань придурком! Ну! Минуты капают!

– Не будет ли сударыня возражать, если займу для неё местечко в понедельник?

Вот молодчага! Держи приоритет!

– Полагаете, в понедельник я тоже поеду этой электричкой?

А куда ж ты денешься, солнышко! Поедешь, как миленькая, и не рыпнешься!

– Не исключаю.

Осторожно подняв глаза, она вздрогнула, отвернулась, заморгала... И к чему эта пауза на полторы станции? Твой коммуникативный кретинизм тебя саму – не пугает? Лови ситуацию! Парень – ждёт!

– Вы меня смущаете. Мы так не договаривались!

Слава богу, разродилась!

– Честно сказать, мы вообще никак не договаривались.

Он молодец, не ищет слова в кармане! В отличие от одной некоторой, опять язык проглотившей...

– Не берите в мысль. Что у вас за книга? Достоевский? Смотрю, давно уже...

Н-да, вот ты только что и призналась, что тоже давненько за ним наблюдаешь! Герменевтика – мощная вещь, но вопрос: владеет ли он ею?

– Не, я Фёдормихалыча не читаю – боюсь, вдруг понравится, – определённо, этот обазтельный балбес заставляет мозги работать в иной плоскости, со скрипом и заносами; чтобы понять человека, порою приходится сходить с рельсов. – Диккенс, «Пиквикский клуб». Читали?

– Ну что вы! Я читаю исключительно некрологи в вечёрке!

Дура! Зачем создаёшь негативные мыслеформы? Небось, думаешь, сострила? Молись, чтоб он всё воспринял адекватно!

– И не знаете Диккенса?

О-о, да: классики английской литературы – самая подходящая тема при знакомстве с девушкой! Ты ещё Теккерея упомяни или Голсуорси! И Роберта Бернса не забудь процитировать: «Твои глаза горят во тьме, когда теряю ум я».

– Откуда! Нас же в инкубаторе растили, только начали выпускать из него...

Вот! Правильно! Подобающий ответ!

– Ох, сударыня, ну, вы сказали! – бесенята, заплясавшие польку в его глазах, опять ввергают её в раздумья.

– Ваше вежливое обращение, несомненно, льстит моей застенчивой особе, но разрешите попросить вас менее пафосно ко мне обращаться. Ибо при слове «сударыня» не могу устоять перед соблазном заказать у вас блинчики и чай с бесплатным лимоном.

Браво! Вернулся-таки дар речи! Не прошло и получаса! Какой шокирующий лексикон, какой ехидный тон! Думаешь, отшила его? Ты ж даже не намекнула, ты прямым текстом открыла самое сокровенное! Не сомневайся: он-то не промедлит!

– Так вы и не устаивайте! В Куршевке есть местечко, где весьма недурственно готовят блинчики. Вижу повод нанести туда совместный визит сегодня же, а то на работе перекусить некогда, а дома готовить – лень.

Ну? Ваше слово, «сударыня»! Поезд неумолимо заглатывает последние километры. К чему излишний выпендрёж? Кому от него польза? Вспомни: «Если он уйдёт – это навсегда!». Ну? Пищевая доминанта перевешивает же остальные! Ну-у?? Куршевские огни мерцают в зоне видимости! Н-ну-у-у??? Барабанная дробь, по нарастающей...

– Таня, – тоненькая ладошка трепыхнулась робким взмахом маленькой птахи, пробующей крылья, точнее – вскинутым белым флагом.

– Дмитрий...

...Шагнули они вместе на перрон, постепенно исчезнув в снегопаде. Странная тишина и какая-то недосказанность остались в вагоне... И как сегодня спокойно спать, при моём-то патологическом любопытстве?!. Верится, что теперь-то этой вновь образовавшейся паре, прыгнувшей за своим маленьким счастьем в открытый космос и твёрдо верующей: мы сможем ВСЁ, не страшны ни глухой мир стервятников, готовых разорвать ближнего, ни ледяная пустыня равнодушия, ни всё прочее зло мироздания, вместе взятое...