Поэтические принципы Футуризм: передача ощущений в виде цепи бесконтрольных ассоциаций и аналогий

В отличие от акмеизма, футуризм как течение в отечественной поэзии возник отнюдь не в России. Родиной нового модернистского движения была Италия, а главным идеологом итальянского и мирового футуризма стал известный литератор Филиппо Томмазо Маринетти (1876 – 1944). Футуризм претендовал на построение нового искусства – " искусства будущего", выступая под лозунгом нигилистического отрицания всего предшествующего художественного опыта. Маринетти провозгласил " всемирно историческую задачу футуризма", которая заключалась в том, чтобы " ежедневно плевать на алтарь искусства".

Игорь Северянин первым из русских поэтов использовал слово " футуризм", предложив термин " эго-футуризм"; он выпустил в 1911 году сборник " Пролог. Эго-футуризм".

Но до этого уже были «будетляне», первый сборник которых «Садок судей» вышел в 1910 году, примерно тогда же, когда и манифест Маринетти. Летом 1910 года в Санкт-Петербурге, будетляне во главе с Давидом Бурлюком также стали называть себя группой «Гилея».

Членами «Гилеи» были Велимир Хлебников, Алексей Кручёных, Владимир Маяковский, Давид Бурлюк, Василий Каменский и Бенедикт Лившиц. В декабре 1912 года они выпустили манифест «Пощёчина общественному вкусу». Этот манифест призывал «бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч., и проч., с парохода современности» и формулировал 4 права поэтов:

1. На увеличение словаря поэта в е г о о б ъ ё м е произвольными и производными словами (Слово — новшество).
2. Непреодолимую ненависть к существовавшему до них языку.
3. С ужасом отстранять от гордого чела своего из банных веников сделанный Венок грошовой славы.
4. Стоять на глыбе слова «мы» среди моря свиста и негодования.

«Гилея» была самым влиятельным, но не единственным объединением футуристов: существовали также эго-футуристы во главе с Игорем Северянином (Санкт-Петербург), «Центрифуга» (Москва), группы в Киеве, Харькове, Одессе, Баку. Члены «Гилеи» придерживались доктрины кубофутуризма; в его рамках появиласьзаумная поэзия, изобретённая Хлебниковым и Кручёных.

Некоторый кризис футуризм испытывал уже к концу 1914 года, после периода «бури и натиска».

" Добившись шумного успеха, скандальной славы, выпустив больше десятка книг, осуществив театральные постановки, футуристы чувствуют, что их историческая миссия выполнена."

Окончание этого периода было связано также и с тем, что в 1913–1914 годах добровольно ушли из жизни несколько поэтов-футуристов. Как например Иван Игнатьев, Надежда Львова, Всеволод Князев (1891-1913), Василий Комаровский (был близок к кругам футуристов) и Богдан Гордеев (Божидар), оба последних осенью 1914 года.

С установлением в России советской власти футуризм постепенно стал исчезать. Бывшие футуристы составили ядро ЛЕФа (Левого фронта искусств), распавшегося к концу 1920-х.

Многие из авторов эмигрировали (Давид Бурлюк, Игорь Северянин, Илья Зданевич, Александра Экстер), умерли (Велимир Хлебников, Александр Богомазов), покончили с собой (1930 — Владимир Маяковский), некоторые отошли от идеалов футуризма и выработали собственный, индивидуальный стиль (Николай Асеев, Борис Пастернак). Крученых с 1930-х годов, после гибели Маяковского и расстрела Игоря Терентьева, отходит от литературы и живёт продажей редких книг и рукописей, что тогда тоже далеко не приветствовалось.

В конце 1920-х годов попытка возродить футуризм была предпринята объединением ОБЭРИУ.

В 1910 году студент Строгановского училища живописи, ваяния и зодчества В. Маяковский сблизился с футуристами. Началось становление Маяковского-поэта. Футуристическая эстетика на первых порах наложила отпечаток на произведения молодого поэта – в них много бравады, откровенного эпатажа, нарочитого словесного экспериментаторства.

Маяковский был в числе авторов первых футуристических манифестов «Пощечина общественному вкусу», «Садок судей», «Идите к черту». Однако нигилистическое бунтарство футуристов не могло удовлетворить поэта.

Протест его героя против окружающей буржуазной действительности становится все более социально осмысленным. От гневно-презрительных «Нате!» и «Вам!» он переходит к всесторонней критике современности.

Следует, правда, отметить, что с самого начала эстетическая программа Маяковского не совпадала, а затем все более расходилась со многими лозунгами Д. Бурлюка.

В футуризме, который возник как оппозиция к утратившему свой престиж символизму, Маяковского привлекла энергия отрицания, энергия критики и обличения буржуазных порядков.

Маяковский называл себя кубофутуристом. Что это такое?

Кубизмом в начале ХХ века было названо художественное течение (Ж. Брак, П. Пикассо, Ф. Леже и др.) во Франции, сменившее импрессионизм с его вибрациями света, цветовыми пятнами. Кубисты считали, что свет и раскраска поглощают конструкции, контуры предметов. Кубисты громко заявляли (и претворяли в картинах) свое убеждение: надо вернуть вещам, предметам их объемность, их «скелеты», т.е.внутреннюю скрытую конcтрукцию. А она чаще всего сводится к простейшим геометрическим фигурам - кубу, конусу, шару. Не случайно Маяковский назовет свою поэму «Флейта-позвоночник»: в ней обнажена именно «позвоночная струна, самый смысл любовной лирики» (В. Шкловский). Эта поэма осветила начало многолетней и мучительной любовной драмы Маяковского с Л.Ю. Брик.

В России в 1 907-1 9 1 6 годах возникли кружки неопримитивиаов, кубиаов. В стихотворной миниатюре Маяковского «А вы могли бы?» (1913) связь с манифестами футуризма не столь определенна, а вот опора на живопись авангардистов с их бунтом против фотографизма, иллюстративности совершенно очевидна.

Маяковский не утверждает, что он приблизил поэтическое слово к бытовой, будничной действительности, усилил достоверность срисованных предметов. Он говорит о том, что смазал, сдвинул карту (т.е. картину, пространство будней), передал предметам свое состояние, дух своего воображения. По существу, он «разбавил» действительность.

Все дело именно в сдвиге, в смещении предметов, в рождении какого-то нового пространства. «Не из окна смотрел на улицу», - скажет о точке зрения Маяковского В. Шкловский. Именно поэтому так изменился весь предметный ряд, составляющий обычную улицу. Крыши домов, черепицы для поэта - это чешуя некоей «жестяной рыбы». Океан - явление природного обихода, подступил со всей стихией волн к блюду студня, «увеличил» блюдо, совместился для поэта с колышущимся, волнообразным студнем. Для великана с таким увеличивающим предметы глазом, с такой волей к гиперболизации, каким был Маяковский, и флейта, как известно, весьма хрупкий, миниатюрный музыкальный инструмент, должна была разрастись, совпасть размерами с вытянутой водосточной трубой. Эта лирическая миниатюра имеет и еще одну особенность: она сразу же ввела в поэзию современный город как главную стихию мысли и чувства Маяковского. Всегда у него на первый план выдвинута предметная сущность города, а не природы: крыши, водосточные трубы, вывески. Эти вещи у него имеют свою исходную, «изначальную» форму в виде куба, шара, конуса, цилиндра, трапеции. При таком объемном упрощении осознанно нарушены плавные формы природы. Город с небоскребами, башнями, углами, ромбами зданий - это тоже «нарушение» плавности, округлости, овальности природы.

Весь гиперболизм раннего Маяковского -- «В сердце, выжженном, как Египет, есть тысяча тысяч пирамид», «Я величайший Дон-Кихот», «какими Голиафами я зачат - такой большой и такой ненужный?», «в небе люстрой подвешена зажженная Европа» - ориенти рован на ассоциативно-метафорическое преображение именно городской действительности. Маяковский также придавал огромную роль цветовой детали, пятну, даже «спору» разных цветов (их взаимодействию) в этюде, в пейзаже. Первое опубликованное стихотворение Маяковского «Ночь» (1912) можно оценивать как реализацию в слове творческого опыта импрессионизма и отчасти того же кубизма. Движутся не предметы, а краски, обозначающие мгновения жизни города

Как Футурист, Маяковский был существенно привлечен новым, а не старым – будущим, а не прошлым. Это предполагало развитие искусства, направленного против предрассудков, авангарда в артистических формах, научного и технологического прогресса, и развитие новой идеологической и политической системы. Маяковский нашел все это, и энергично продвигал, в первые годы существования Большевицкого государства после Октябрьской Революции. Артистические, и особенно технологические, элементы долго связывались с Америкой – землей динамического развития и беспрепятственного капитализма. В 1925 году, он наблюдал за развитием американского искусства непосредственно в Америке и назвал его ‘футуризм голой технологии’.