Принцип анфлеража

Метод поглощения (анфлераж, холодный анфлераж).

Этот метод используется для извлечения эфирного масла из цветков растений. Берутся пластины из стекла (шелка), на них наносится тонкий слой свиного или говяжьего жира, на жир помещаются цветки и оставляются там на двое-трое суток. Затем цветки заменяют новыми. Когда жир максимально насытится эфирными маслами, его смешивают со спиртом. Эфирные масла переходят в спирт. Затем спирт выпаривается и остается абсолютно чистое эфирное масло, так называемый абсолют. Из 1тонны лепестков получают методом анфлеража 700гр. абсолюта.

«Секрет анфлеража в том, чтобы цветы

умирали медленно. Словно во сне».

(Том Тиквер х/ф «Парфюмер»)

Это всё о нашей профессии. О нас, «художниках». Слово в слово. Кто чьи функции выполняет, кто чьи роли играет – вы, уж сами как-нибудь... Что в этом плохого, или неправильного? Да, нет – всё вроде неплохо, всё правильно... Вот только почему тогда не молчится на эту тему, почему душу-то скребёт? Вопрос...

Каждый артист, предположим, с «абсолютом» своим добровольно расстаётся. Аромат своей души добровольно отдаёт. Ну, так чего же сердце за него, сердешного, ноет и ноет? Чего ноет-то? А вот чего. Ни о какой «доброй воле» здесь говорить не приходится. Получается, что у артистов, как и у цветов, никто согласия на «погибель в физическом смысле» не спрашивает. Потому что тогда, кто ж согласится-то? – дураков нет. Процесс «отдавания души» – незаметно протекающий, неуловимый обычным глазом, процесс. В Москве это очевиднее, потому что концентрация на один квадратный метр в десятки раз превышает провинцию. Поистине гипнотическое действие данного места: всё через некую дымку, через некий флёр. Вечная недосказанность, вечные недомолвки, вечные обещания «больших» и «маленьких» людей, вечная дутая значимость и тех, и этих. Мир грёз и сомнамбул. Этакое «снохождение» при невероятно высоком, напряжённом ритме сердца и ног. Хошь – не хошь, а всё отдашь. Да ещё и с улыбочкой, с реверансиком. А как же? Вежливых любят. Это правильно, никто не спорит. А вежливых марионеток не любит никто, но их везде принимают, они востребованы, ими проиллюстрирована жизнь Большой Москвы.

Я знаю всё о превращении в марионетку. Сладостное, едва ощутимое течение. От тебя самого отщипывают по кусочку. Ты привык отдавать и не споришь. Тебя готовила и жизнь и «Школа», в которой с первого дня говорилось о жертвенности в профессии. И ты, не поняв, о какой жертвенности шла речь, позволяешь «отщипывать» от себя, думая, что так надо, что так велит долг. На первых порах потери незаметны. Боль от потерь становится привычной, со временем притупляется, зрение «падает», слух постепенно слабеет. Не в медицинском смысле, конечно, хотя..., ну, ты понимаешь. Когда спохватишься, когда осознаешь масштаб катастрофы, уже поздно – от тебя самого ничего не осталось. Нет ни сил, ни желаний, ни веры. Ни-че-го. Участковый врач констатирует «абсолютное здоровье больного», и ты влачишь свой «здоровый абсолют» в новом направлении. А с собой и вопрос: проснусь ли я когда-нибудь, или я так и умру во сне?

Ужас не в том, что твоё тело состарилось, или только намекнуло на старость, а в том, что тебя самого в нём нет. Твой «плавающий» мозг уже не способен на самостоятельность, сопротивление, ответную агрессию. Единственное, что ему остаётся – саморазрушение, которому изо всех сил помогают чувство вины и жажда забытья. Вот так – был человек, и нет человека. Мёртвая черепаха в панцире. «Это есть моя настоящая жизнь, или только её отражение?»

Ваши верхние веки упали на нижние. Это понятно – тема слишком серьёзна. Вы бы ответили мне, если б могли. Вам есть, что ответить. Но Вы молчите. Вы сражены.