Немало мест в дневнике отведено учителям.

Из воспоминаний Ивана Калиновича Ступина в то время директора Нижнеилимской школы: «Пану я помню хорошо и потому, что это своеобразный яркий человек, а также от того, что хорошо знал ее семью, часто бывал у них. Что меня больше всего поражало в ней, так это целеустремленность, тяга к самоусовершенствованию и постоянное участие во всех школьных событиях. Чего греха таить, порой удивляла ее прямота. И с учителями были стычки, но все они касались комсомольских общественных дел. Среди учителей были комсомольцы и им, порой, доставалось от нашего неуемного комсорга. Нужно сказать, что этой даровитой девочке трудно жилось: семья была большая, а кормилец один – отец. Но никогда от Паны никто не слышал жалоб, всегда она была готова помочь каждому.Я преподавал физику. Помню, были лабораторные занятия. Ребята занимались с приборами, которых раньше в глаза не видели. Подивился, когда Пана быстро освоилась со всеми – сразу стала моим помощником. Мне пришлось учить сотни, а может и тысячи молодых людей, а вот Пана и сейчас стоит перед глазами…»

Из дневника Паны Прокопьевой. 1937 год:

«Получила письмо от Фаины. Она живет хорошо. Сдала нормы ГСО и ПВХО. А мне видно в этой дыре никогда не сдать.

21 января. В этот день в Горках скончался В.И.Ленин. Мы провели классное собрание. Владимир Ильич, когда учился, делал все занятия сразу, хотя они и задавались на месяц. Нам нужно также работать. Спрашивать больше преподавателей, не стесняясь. Мы должны сделать усилие и дать волю своему свободному уму, а не верить в предрассудки людишек. Нужно отвыкать от отвратительного прошлого. Я если что не понимаю, так буквально всем надоедаю, чтобы разъяснили и нужно гореть на работе. Как я была бы рада распределять свое время правильно, но пока не умею. Получается много беготни, а толку мало, меньше чем нужно. Все же за последнее время я стала гораздо лучше. Кататься на коньках научилась. Наконец-то провели бюро. Мне поручили одно маленькое «дельце»: связаться с классами, чтобы лучше направить работу отстающих кружков, освободить тех ребят, которые не успевают от кружковой работы. Одним словом бороться за успеваемость. Как хочешь, а делай. Фаина все хочет заманить меня в педтехникум. А как насчет института?! Вот что меня все время мучает. Получилась целая история с А. Мы с ним разговаривали всю ночь. Он много рассказывал, я о многом его спрашивала. До вчерашнего дня я не представляла себе настоящего поцелуя, я все думала, что это будет противно. Как это прекрасно! Только как я завтра пойду в школу, у меня же запухли губы. Мне будет неудобно его. Дружба – это, если она не извращает мои понятия и мои взгляды на жизнь. Иначе пусть катит к черту.С крыш уже капает, за окнами слышится звонкое и беспрестанное щебетание воробьев, а в далекой синеве неба виднеются пролетающие лебеди. Тротуары сухие. Ребятишки играют в лапту, их смех доносится ко мне в комнату. Мне хочется многого, специальность и пятую и десятую. До чего же наша страна счастливая. Только у нас имеется такая возможность для полного развития совершенствования всех способностей человека. Исполнилось пять лет, как мы живем в Нижнеилимске. А кажется, что это было недавно. Я как сейчас вижу себя, идущую рядом с повозкой. Кругом вода. Сейчас Нижнеилимск не узнаешь. Ходила к родителям Т. Мне пришлось в третий раз серьезно поговорить с ними. Ну и типы! Благодаря мне они все-таки посылают ей деньги. Что у меня за натура, я всегда стараюсь помочь. Т. я не друг, вообще никто, просто тоже комсомолка. Она, наверное, этого бы не сделала. Но я не могу оставаться спокойной, когда человеку нужна помощь. Мальчишки говорят: «Девочка на все 100 процентов». Вот чудаки-то! Вечером с Колей долго беседовали и что он говорит, что любит меня. Я ему ничего не сказала, кроме того, что я тоже о нем неплохого мнения… Страшно, мне уже начинают объясняться в любви. Мне он тоже нравится, даже больше, чем нравится. Что это? Не любовь ли у меня в таком возрасте (18 лет)? Но что это такое? Ведь я хочу видеть его как можно чаще, а если не встречаю, то скучаю и вижу во сне. Но я буду трезва и ни за что не подам виду. Скажу, что я никогда не сумею полюбить и его, ни кого другого. Только не проболтаться ему. Сейчас он уехал в командировку на полмесяца. А у нас скоро испытания, буду больше заниматься.

У нас иначе, чем в 7 классе, в 8 классе мало испытаний. С одной стороны это лучше… Я лично за то, чтобы испытания сдавать по всем предметам: лучше усвоишь материал. Дали мне ликбез в деревне Игнатьевой. Я совершенно не хотела лето работать умственно, но не отвяжешься. Уже занимаюсь – не трудно. Только посещаемость не всегда будет хорошая: самый разгар работы в деревне.

Сегодня в Погодаевой был вечер молодежи. Впервые попробовала вино. Была очень веселой, даже плясала русскую. Было все хорошо, и только одно горькое обстоятельство. А не могу равнодушно вспоминать: Т. ушла вместе с нашим бывшим учителем. Какой позор. Оказывается можно ошибаться в людях, на первый взгляд кажутся серьезными и рассудительными, или все мы по выражению Пушкина, похожи на прародительницу Еву? А я буду осторожнее. Со мной никогда этого не будет, не будь я Панка!

Со мной бывают такие моменты, что я остаюсь безучастной к окружающей обстановке, ничего на меня не действует. Тогда я стараюсь уединяться и ни с кем не разговариваю Обычно забираюсь в сад или крышу и сижу целыми часами, не шевелясь. Это нельзя назвать леньюбезделицей, это я в корне отрицаю. Мне кажется, что у меня есть сходство с Лермонтовым в части его характера и натуры. Я все-таки решила ехать учиться. Если я этого не сделаю, буду самый последний человек на свете. Завтра уезжаю, хочу последнюю ночь поспать в избе. Приехала в Иркутск на лодке. Из Оглоблиной ребята написали письмо и отправили его в бутылке вниз по течению реки. Мама сильно плакала, когда провожала. Мне было очень ее жалко. Я все время помню ее уже сморщенное лицо, плачущую на берегу. Я себя во многом обвиняю, что иногда была несправедлива к ней.Когда приехала в Черемхово, сразу же справилась о документах (отправила раньше). Они их получили и приняли меня без испытаний на первый курс, но я не согласилась. Пришлось сдавать по четыре предмета в день. Теперь уже вместе с Фаиной в одной группе. Меня избрали секретарем комсомольской организации. А я-то думала, что хоть здесь отдохну».

Сверстники вспоминают Пану как очень упорную девушку с короткой мальчишеской стрижкой, способной поддержать в трудную минуту и резко отчитать на комсомольском собрании. Такой звездочке предсказывали быстрый карьерный ростпо комсомольско-партийной линии. Но судьба распорядилась иначе.

В 1938 году впервые в истории страны троим женщинам присвоили звание Герой Советского Союза. Ими стали летчицы Валентина Гризодубова, Полина Осипенко и Марина Раскова, совершившие первый беспосадочный перелет из Москвы на Дальний Восток на двухмоторном самолете «Родина». Из столицы женщины вылетели 24 сентября. В течение полета было и обледенение самолета, и поломка рации. А над озерами реки Аргунь кончилось горючее. Это случилось 25 сентября. Совершили вынужденную посадку. Разыскали отважных летчиц только 3 октября и вывозили по нехоженой тайге несколько дней. Назад в Москву возвращались железной дорогой, причем на специальном поезде. На каждой станции их приветствовали местные жители, гремели оркестры. Летчицы выступали на митингах. В Черемхово среди встречающих была и Пана Прокопьева. Во время выступления Полины Осипенко девушки устроились у самой вагонной лесенки и слушали летчицу затаив дыхание. В конце выступления она сказала: «Девчата, вступайте в аэроклубы!» домой подруги шли окрыленные. Пана сразу загорелась, увлекла подругу поступать в аэроклуб, который работал в Черемхово. Упорная девушка сначала прыгала с парашютом, а уже через восемь месяцев впервые села за штурвал самолета и совершила свой первый полет.

Окончено педагогическое училище. Фаина по распределению едет в родной район, Пана остается. Устраивается учительницей в 25 черемховскую школу и все свободное время занимается на тренировках в аэроклубе. Сдает зачеты, отрабатывает технику пилотирования. Вскоре молодому педагогу выдают удостоверение летчика-инструктора и направление в школу штурмановеремхово среди встречающих была и Пана Прокопьева. мел оркестрыие Герой Советского Союза. ржать в прудную минуту в город Херсон.

Такую возможность девушка упускать не стала. По окончании школы Пану отправили в Иошкар-Олу. Она оттуда пишет:

«Здравствуйте, дорогие мои родные папа и мама, Петр, Шура, Валя, Володя. Шлю свой большевитский привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни. Во-первых я должна перед вами извиниться, что долго не отвечала на ваши письма. Постараюсь объяснить. Сейчас я вам пишу не из Херсона, а из Йошкар-Олы, потому что 30 апреля я выехала оттуда. В авиашколе мы закончили учебу досрочно, чем предполагалось, и направили работать в Иошкар-Олу в качестве штурмана в аэроклуб. Я хотела бы поехать к себе в Сибирь, да и к вам, но были места только в Москве и в Иошкар-Оле. В Москву я не поехала, потому что в другом месте нужнее. Здесь мне сразу дали квартиру с одной докторшей вместе. С городом еще не ознакомилась. Откровенно говоря, он мне не нравиться, хотя и считается республиканским, однако, город хуже Иркутска. Ну как-нибудь проживу. Писать очень тороплюсь. Беспрестанные полеты. Сейчас поедем на аэродром. И так изо дня в день. Да, я вам забыла сообщить, как я сдала зачеты в школе. Практику летную и теорию сдала на отлично. Сейчас очень много работы.Пока все. С приветом ваша дочь Пана. Пишите быстрее письма, а то они очень долго идут».

Пана возвращается на прежнее место работы, потом уехала в Иркутск, работать инструктором обкома комсомола. Наступает тревожное время: все ближе война и Пана делает окончательный выбор – летать.

Когда началась война, летчица сразу пошла в военкомат, требуя, чтобы ее отправили на фронт, но ценному кадру нашли другое применение: девушку командируют в Монголию – обучать летчиков для фронта и перевозить гражданские грузы. Пана с этим была решительно не согласна, она пишет просьбу за просьбой – безуспешно.

В начале 1943 года Пана Прокопьева узнала, что есть такой 46-й гвардейский Таманский женский авиационный полк, который сражается на фронте. А она тут, вСибири, сидит. Молодые горячие девушки великой страны изо всех сил старались доказать, что могут делать все не хуже мужчин – и на самолетах летать и воевать.

Пана пишет письмо Марине Расковой – летчице, создавшей полк. Весной 1943 года Пане пришел вызов и направление на фронт.

У-2, на которых воевал 46-й гвардейский Таманский авиационный полк, тихоходные фанерные самолетики. Вооружение 200-250 килограммов бомб. Ни пулеметов, ни пушек на самолете не было, лишь пистолет у летчика и ракетница у штурмана.

В полку относились к Пане с вниманием и любовью, особенно командир полка Евдокия Яковлевна Рачкевич.

Советские летчицы каждую ночь вылетали к позициям немецко-фашистских войск, сбрасывая на головы врага смертоносный груз. Увидеть в темноте подлетевшие маленькие самолеты было практически невозможно. Полеты были только ночные и недалекие, за ночь экипаж совершал по пять – шесть вылетов. Фашисты прозвали девушек «ночными ведьмами». Они боялись и уважали противника, за каждый сбитый У-2 награждали железным крестом.

Особенно тяжело было летать зимой. Подвешивать бомбы всего 50-100 килограммов каждой приходилось самим. Зачастую на морозе руки примерзали к металлическим стабилизаторам и куски кожи так и оставались на бомбах. Работать в рукавицах-крагах было неловко. Пана часто думала: «Здесь самая низкая температура 20 – 25 градусов, ну день, ну два, а у нас на севере, на родине, в декабре-январе по полмесяца температура бывает 45 градусов и ниже. А в прошлом году аж за пятьдесят ударило. В такой мороз на улицу не выпускали ребятишек, сами взрослые до красна раскаляли «буржуйки» и все равно в избах-пятистенках было прохладно».

Пана никогда не забудет один случай, который произошел с ней двенадцатилетней девочкой, в первый год переехавшей с родителями в Нижнеилимск. Мальчишки из ее класса решили пошутить над ней, новенькой. Притащили откуда-то железный слесарный замок, на котором яркими красками сверкал иней. Старший в классе Сережка К. сказал: «Панка, а слабо тебе лизнуть замок. Смотри, какой красивый». Пана поняла, что отказаться она не сможет. Лизнула и прилипла языком к металлу. Было больно. Держа замок двумя руками побежала домой со слезами на глазах. К счастью отец – местный фельдшер – заставил мать держать замок в руках, пока он не оттает, а после осторожно освободил язык, смазал его медвежьим салом. У Паны после перенесенной беды слипались глаза, хотелось спать. Она заснула сидя на скамейке у печурки. Отец перенес ее в кровать. Ночью у девочки поднялась температура. Она проболела целую неделю, принимала горькие таблетки. Молодой организм справился с недугом. Но урокусвоила на всю жизнь.

Поэтому, когда подвешивали авиабомбы, Пана сначала тщательно досуха вытирала пальцы и ладони, только потом бралась за металл. Девушка она была крепкая, сильная, успевала свою работу сделать, помогала подругам.

Когда же девушки узнали, что Пана в армии с 1942 года, что она учила в Монголии летать мужчин, уважение к ней очень сильно возросло.

Старший техник эскадрильи по вооружению Лидия Гогина, видя, что от боли у некоторых девчат капают слезы, спокойно говорила: «Ничего, девчата, немцам от наших подарков только хуже будет!»

Зимой летчицы получали теплое обмундирование: меховые высокие унты, куртки, утепленные на меху, теплые штурманские шлемы и добротные краги. Самолет фанерный, холодный, обдуваемый со всех сторон. Двухместный. Особенно трудно было штурману. Переговорных устройств не было, приходилось во время полета кричать пилоту о маршруте. Справлялись. Привыкали друг к другу. После несколько совместных полетов понимали друг друга с полуслова или по жестам пальцев рук.

Лето 1943 года стало для летчиц 46-го гвардейского полка одним из самых трудных. Особенно на 1 августа 1943 года. Было сбито очень много наших самолетов из эскадрильи. И это не случайно.

На задания вылетали группами: одни отвлекали зенитчиков врага, другие по выпущенным снарядам бомбили неприятеля. Даже бомбардировщикам «большой» авиации приходилось работать гораздо свободнее. Девчата выступали как бы разведчиками для летчиков мужчин. За это «сильный пол» им был очень благодарен.

После победы под Сталинградом фронт покатился на запад к Дону, но на Северном Кавказе фашисты создали хорошо укрепленную линию обороны: от Черного моря до Азовского. Летчики называли эту полосу «голубой линией» от множества прожекторов и зенитных установок, артиллерийских орудий. Много погибло наших пилотов. Было очень жаль своих подруг, погибших в небе и на земле в падающих машинах.

Домой же Пана писала спокойные письма, сообщала о своих боевых делах, подругах, интересовалась жизнью семьи. Фронтовые треугольники приходили редко – не было времени этим заниматься, но все же приходили.