Глава 49. Вступление в Иерусалим

49.1. В ВИФАНИИ

Иисус и апостолы прибыли в Вифанию в пятом часу пополудни в пятницу, 31 марта 30 года н. э. Лазарь, его сёстры и их друзья уже ожидали их. А поскольку каждый день к Лазарю приходило много людей поговорить с ним о его воскрешении, то Иисусу сообщили, что Он сможет остановиться у соседа, – верующего по имени Симон, ставшего старейшиной этого небольшого села после смерти отца Лазаря.

В тот вечер Иисус принял многих посетителей, и простые люди Вифании и Вифагии делали всё для того, чтобы Он чувствовал Себя желанным гостем. Хотя многие полагали, что Иисус идёт в Иерусалим, чтобы (вопреки решению Совета предать Его смерти) провозгласить Себя царём иудеев, вифанская семья (Лазарь, Марфа и Мария) лучше понимали, что Учитель не является таким царём. Они предчувствовали, что это будет Его последним посещением Иерусалима и Вифании.

Старшим священникам донесли, что Иисус расположился в Вифании, но они полагали, что лучше не арестовывать Его среди друзей. Они решили дождаться, пока Он появится в Иерусалиме. Всё это было известно Иисусу, но Он сохранял спокойствие. Друзья никогда не видели Его таким сдержанным, таким естественным. Даже апостолы были потрясены тем, что Он может оставаться столь безучастным, в то время как Совет обратился ко всему еврейскому народу с требованием о Его выдаче. В ту ночь, пока Иисус спал, апостолы по двое охраняли Его покой, и многие из них были вооружены мечами. На следующий день рано утром их разбудили сотни паломников, пришедших из Иерусалима, несмотря на субботу, чтобы увидеть Иисуса и Лазаря, которого Он воскресил из мёртвых.

Как прибывшие в Иудею паломники, так и иудейские власти в один голос вопрошали: «Как вы думаете, появится ли Иисус на празднике?» Поэтому когда люди услышали, что Иисус остановился в Вифании, они обрадовались. Но старшие священники и фарисеи были несколько озадачены. Они были довольны тем, что Иисус находится в их владениях, но Его «дерзость» немного смущала их. Они помнили, что в предыдущее посещение Вифании Лазарь был воскрешён из мёртвых, а Лазарь начинал всё больше мешать врагам Иисуса.

За шесть дней до Пасхи, вечером после окончания субботы, все жители Вифании и Вифагии собрались в доме Симона на общий пир, чтобы отпраздновать прибытие Иисуса. Этот ужин, устроенный в честь Иисуса и Лазаря, был дан в пику Совету. Марфа руководила обслуживанием за столом. Её сестра Мария была среди наблюдавших в стороне женщин, ведь по еврейским правилам женщинам не разрешалось сидеть за столом на общем пиру. На ужине присутствовали и посланники Совета, но они боялись арестовать Иисуса в кругу Его друзей.

Иисус говорил с Симоном о древнем Иисусе Навине, чьим тёзкой Он (Иисус) был, и рассказывал о том, как Навин и израильтяне шли на Иерусалим через Иерихон.

Комментируя легенду о крушении стен Иерихона, Иисус сказал: «Не о стенах из кирпича и камня думаю Я, но хотелось бы Мне, чтобы стены из предубеждений, лицемерия и ненависти рухнули перед этой проповедью любви Отца ко всем людям».

Праздничный ужин протекал в весёлой и ничем не примечательной атмосфере, если не считать необычной серьёзности апостолов. Иисус же был исключительно весел и играл с детьми, пока не подошло время садиться за стол.

В течение всего вечера не произошло ничего необычного, однако когда пир подходил к концу, Мария, сестра Лазаря, отделилась от стоявших в стороне женщин. Подойдя к тому месту, где в качестве почётного Гостя возлежал Иисус, она открыла большой алебастровый сосуд с редчайшим дорогостоящим благовонием: помазав голову Учителя, она стала лить масло Ему на ноги, распустив волосы и натирая ими Его ноги. Весь дом наполнился благоуханием, и все присутствующие поразились поступку Марии. Лазарь ничего не сказал, но когда некоторые из гостей начали вполголоса выражать своё негодование подобным использованием столь драгоценной мази, Иуда Искариот подошёл к возлежавшему Андрею и сказал: «Почему это благовонное масло не продали и на вырученные деньги не накормили нищих? Тебе следует поговорить с Учителем, чтобы Он осудил такое расточительство».

Иисус, зная, о чём они думают, и слыша, что они говорят, положил руку на голову Марии, стоявшей подле Него на коленях, и, глядя на неё с добротой, сказал: «Оставьте её в покое, каждый из вас. Зачем смущаете её, когда видите, что она совершила доброе дело по велению сердца? Тем же из вас, кто говорит втихую, что это благовоние следовало продать и раздать деньги нищим, позвольте заметить, что нищие всегда с вами, и потому вы можете помогать им в любое время, когда захотите. А Я не всегда буду с вами: вскоре Я отправлюсь к Отцу Моему. Эта женщина давно бережёт это масло для тела Моего на день Моего погребения, и теперь, когда она посчитала за благо умастить Меня перед смертью, не следует лишать её этого удовольствия. Делая это, Мария укорила всех вас, ибо своим действием доказала веру в то, что Я говорил о Своей смерти и Вознесении к Отцу Моему Небесному. Эту женщину не будут осуждать за то, что она сделала этим вечером. Наоборот, Я говорю вам, что в грядущие века – где бы ни возвещалась эта Радостная Весть – про её поступок будут рассказывать в память о ней».

Именно из-за этого укора Иуда Искариот, приняв сказанное на свой счёт, окончательно решил отомстить за оскорблённые чувства. Он уже не раз неосознанно вынашивал такие мысли, но теперь осмелился подумать об этом откровенно и осознанно. И многие другие потворствовали таким его настроениям, так как цена этого благовонного масла равнялась годичному заработку одного человека, – этого хватило бы, чтобы накормить пять тысяч человек. Мария же любила Иисуса: она приготовила это драгоценное благовоние для умащения Его тела после смерти, потому что верила Ему, когда Он предупреждал их о том, что должен умереть. И ей нельзя было отказать в праве изменить своё решение и преподнести Учителю этот дар ещё при Его жизни.

Как Лазарь, так и Марфа знали, что Мария уже давно откладывала деньги на покупку этого сосуда с нардом, и они от всей души одобрили то, что в этом вопросе она поступила по велению сердца, ведь они были состоятельными людьми и могли легко позволить себе такое приношение.

Когда старшие священники узнали об этом обеде, данном в Вифании в честь Иисуса и Лазаря, они начали совещаться между собой о том, какие меры следует принять в отношении Лазаря. И вскоре они решили, что Лазарь тоже должен умереть. Они правильно рассудили, что будет бесполезно предавать смерти Иисуса, если оставить в живых Лазаря, которого Иисус воскресил из мёртвых.

49.2. ВОСКРЕСНОЕ УТРО С АПОСТОЛАМИ

В то воскресное утро, в прекрасном саду у Симона, Иисус собрал апостолов и дал им последние наставления перед вступлением в Иерусалим. Иисус сказал, что Он, возможно, выступит со многими обращениями и поучениями, прежде чем вернуться к Отцу, но посоветовал апостолам воздержаться от каких-либо публичных выступлений в течение пасхального периода в Иерусалиме. Он велел им оставаться рядом с Ним, «смотреть и молиться». Иисус знал, что в тот самый момент у многих из Его последователей были спрятаны на себе мечи, но Он не сказал об этом ни слова.

В этих утренних наставлениях Иисус кратко вспомнил их служение – со дня посвящения в сан неподалёку от Капернаума и вплоть до этого дня, когда они готовились к вступлению в Иерусалим. Апостолы слушали молча, они не задали ни одного вопроса.

Ранним утром того же дня Давид Зеведеев передал Иуде деньги, вырученные от продажи снаряжения лагеря у Пеллы, а Иуда, в свою очередь, оставил бо́ льшую часть этой суммы на хранение у их хозяина, Симона, на случай острой нужды в средствах после вступления в Иерусалим.

После совещания с апостолами Иисус побеседовал с Лазарем и посоветовал ему не класть свою жизнь на алтарь мстительного Совета. Следуя именно этим словам, спустя несколько дней Лазарь бежал в Филадельфию, когда служители Совета послали людей арестовать его.

В каком-то смысле, сторонники Иисуса предчувствовали надвигавшийся кризис, но они не могли осознать всей его опасности из-за необычайной весёлости Иисуса и Его исключительно хорошего настроения.

49.3. ОТБЫТИЕ В ИЕРУСАЛИМ

Вифания находилась примерно в трёх километрах от Храма, и в половине второго в тот воскресный день Иисус был готов отправиться в Иерусалим. Он ощущал огромную любовь к Вифании и её простым людям. Назарет, Капернаум и Иерусалим отвергли Его, но Вифания приняла и поверила в Него. Именно это маленькое село, где практически каждый мужчина, женщина и ребёнок были верующими, Он избрал в качестве места совершения величайшего чуда за всё Своё посвящение на Земле – воскрешения Лазаря. Он воскресил Лазаря не для того, чтобы заставить селян поверить, а потому, что они уже верили.

Всё утро Иисус обдумывал Своё вступление в Иерусалим. Ранее Он всегда пытался пресечь любые попытки публично чествовать Себя как Мессию – Помазанника Божьего. Но теперь положение было иным: приближалось окончание Его жизни во плоти, Совет постановил предать Его смерти, и свободное выражение Его учениками своих чувств (которого можно было ожидать при торжественном публичном вступлении в город) не могло принести вреда. Иисус решил устроить публичное вступление в Иерусалим не для того, чтобы в последний раз попытаться завоевать благосклонность толпы или обрести власть. Не являлось Его целью и удовлетворение заветных человеческих желаний апостолов и учеников. Иисус не питал ни одной из этих иллюзий, присущих пустым мечтателям. Он хорошо знал, каким будет исход этого посещения.

Решив устроить публичное вступление в Иерусалим, Иисус столкнулся с необходимостью избрать надлежащий способ для исполнения такого решения. Он проанализировал все многочисленные и в той или иной степени противоречивые пророчества, называемые мессианскими, но лишь одно из них показалось Ему хотя бы отчасти приемлемым для выполнения. Большинство из этих пророческих изречений касалось Царя – Сына или Преемника Давида, смелого и решительного мирского избавителя всего Израиля от ярма чужеземного господства. И всё же существовала одна цитата, которую иногда связывали с Помазанником сторонники более духовного представления о Его служении и которая, как считал Иисус, была совместима с Его предполагаемым вступлением в Иерусалим. Эта цитата была найдена у пророка Захарии, и в ней говорилось: «Ликуй от радости, дщерь Сиона, торжествуй, дщерь Иерусалима: Царь твой грядёт к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на молодом осле [Зах, 9: 9]».

Царь-воин всегда вступал в город верхом на коне, а царь, прибывающий с предложением мира и дружбы, всегда въезжал на осле. Иисус не хотел вступать в Иерусалим как воин. Он желал войти в город с миром и благоволением, как Сын Человеческий, верхом на осле.

Иисус давно и недвусмысленно стремился внушить Своим апостолам и ученикам, что Его Царство не в этом мире, что оно – сугубо духовное дело, но Его усилия оказались тщетными. Теперь Он решил обратиться к символике, пытаясь таким путём достичь того, чего не удалось добиться откровенным личным обучением.

Поэтому сразу после полуденной трапезы Иисус вызвал Петра и Иоанна и, велев им оправиться в Вифагию (соседнее село, находившееся к северо-западу от Вифании чуть в стороне от главной дороги), сказал: «Пойдите в Вифагию, и когда дойдёте до развилки, найдёте привязанного ослёнка. Отвяжите ослёнка и приведите сюда. Если кто-нибудь спросит, зачем вы это делаете, скажите только: «Он нужен Господину»».

И когда два апостола отправились в Вифагию, как им велел Учитель, они нашли ослёнка, привязанного рядом со своей матерью, на улице перед домом у развилки. Когда Пётр начал отвязывать ослёнка, его владелец вышел и спросил, зачем они это делают.

Пётр ответил, как велел Иисус, после чего этот человек сказал: «Если ваш Господин это Иисус из Галилеи, то пусть берёт осленка».

И они вернулись, приведя ослёнка с собой.

К этому времени вокруг Иисуса и Его апостолов уже собралось несколько сот паломников. С середины первой половины дня проходившие через Вифанию люди начали задерживаться здесь. Тем временем Давид Зеведеев и некоторые из его бывших гонцов, по собственному почину, спешно отправились в Иерусалим, где быстро оповестили заполнившие Храм толпы паломников о предстоящем триумфальном вступлении в город Иисуса Назарянина. Поэтому несколько тысяч гостей Иерусалима двинулись навстречу этому Пророку и Чудотворцу, имя Которого было у всех на устах и которого некоторые считали Помазанником. Выйдя из Иерусалима, люди встретили Иисуса и направлявшуюся в город толпу, как только те перевалили через гребень Масличной горы и начали спускаться в город.

Когда процессия покинула Вифанию, в праздничной толпе учеников, верующих и паломников – многие из которых прибыли сюда из Галилеи и Переи – царило огромное воодушевление. Перед самым выходом из Вифании двенадцать женщин из первоначального женского корпуса, в сопровождении некоторых из своих подруг, прибыли сюда и присоединились к этой необычной процессии, весело направлявшейся в город.

Прежде чем отправиться в путь, близнецы Алфеевы положили свои рубахи на осла и держали животное, пока Иисус садился на него. По мере того, как процессия двигалась к вершине Масличной горы, торжествующая толпа подстилала свои одежды и устилала землю ветками с ближайших деревьев, чествуя осла, несущего на себе царского Сына, – обещанного Помазанника Божьего. Приближаясь к Иерусалиму, толпа начала весело распевать – а точнее, дружно выкрикивать – псалом: «Слава Сыну Давида! Благословен грядущий во имя Господне [Пс, 117: 26]! Слава в Небесах! Благословенно Царство, нисходящее с Небес!»

Иисус оставался беспечным и весёлым, пока они не достигли гребня Масличной горы, откуда их взору предстал город и храмовые башни. Здесь Учитель остановил процессию, и воцарилась мёртвая тишина, потому что люди увидели, что Он плачет.

Глядя на огромную толпу, двигающуюся из города, чтобы приветствовать Его, Иисус, с огромным чувством и печалью в голосе, произнёс: «О, Иерусалим, если бы ты – хотя бы ты, хотя бы сегодня – знал, что приносит мир тебе и что ты мог бы столь щедро получить! Близок час, когда эта слава скроется от твоего взора. Близок час, когда ты отвергнешь Мирного Сына и отвернёшься от Радостной Вести спасения. Придут дни, когда враги твои возведут вокруг тебя укрепления и окружат тебя со всех сторон: и разорят тебя, и не оставят от тебя камня на камне. И всё это обрушится на тебя потому, что ты не узнал времени божественного посещения. Близок час, когда ты отвергнешь дар Божий, и все люди отвергнут тебя».

Когда Он умолк, они начали спускаться с Масличной горы, и вскоре к ним присоединилось множество прибывших из Иерусалима посетителей, которые взмахивали пальмовыми ветвями, выкрикивали «слава» и всячески выражали своё ликование и сердечность. Иисус не планировал того, чтобы эти толпы вышли из Иерусалима Ему навстречу, – об этом позаботились другие. Его замыслам была чужда всякая театральность.

Вместе с народом, нескончаемым потоком стекавшимся поприветствовать Иисуса, пришли также многие фарисеи и другие Его враги. Они были настолько встревожены этим внезапным и неожиданным всплеском народного признания, что побоялись арестовать Его, чтобы своими действиями не подтолкнуть людей к открытому мятежу. Отношение толп паломников, которые были наслышаны об Иисусе и многие из которых верили в Него, вызывало у них огромный страх.

С приближением к Иерусалиму народное ликование стало столь бурным, что некоторые из фарисеев поравнялись с Иисусом и сказали: «Учитель, Тебе следует отчитать Своих учеников и велеть им вести себя как подобает».

Иисус ответил: «Ничего удивительного, что эти дети приветствуют Мирного Сына, отвергнутого старшими священниками. Запрещать им бесполезно: если они умолкнут – закричат камни».

Опережая процессию, фарисеи поспешили назад, в Совет, заседавший в это время в Храме, и доложили другим: «Смотрите, всё, что мы делаем, бесполезно: этот Галилеянин разрушает все наши планы. Люди без ума от Него. Если мы не остановим этих невежд, весь мир пойдёт за Ним».

В действительности, этот поверхностный и спонтанный всплеск народного энтузиазма не имел под собой глубокого основания. Хотя приветствие было радостным и искренним, оно не свидетельствовало о какой-либо подлинной или твёрдой внутренней убеждённости веселящегося народа. Спустя несколько дней те же самые толпы были готовы так же быстро отвергнуть Иисуса, стоило только Совету занять против него твёрдую и решительную позицию. А их энтузиазм сменился разочарованием, как только они поняли, что Иисус не собирается устанавливать Царство в соответствии с их давними сокровенными мечтами.

И всё же весь город был взбудоражен настолько, что каждый спрашивал: «Кто этот Человек?»

И люди отвечали: «Это Пророк из Галилеи, Иисус Назарянин».

49.4. ПОСЕЩЕНИЕ ХРАМА

Пока близнецы Алфеевы возвращали осла хозяину, Иисус и десять апостолов отделились от своих ближайших товарищей и прошлись по территории Храма, наблюдая за подготовкой к Пасхе. Никто не пытался чинить Иисусу препятствий, ведь Совет чрезвычайно боялся народа, – и это, в конечном счёте, было одной из причин, которыми руководствовался Иисус, позволив толпе устроить такое приветствие. Апостолы не понимали, что это было единственным человеческим способом предотвратить арест Иисуса сразу же после Его вступления в город. Учитель хотел, чтобы жители Иерусалима – знатные и простые, равно как и десятки тысяч прибывших на Пасху гостей, – получили ещё одну, последнюю возможность услышать Его Радостную Весть и, пожелай они того, принять Мирного Сына.

С приближением вечера, когда толпы людей отправились на поиски пищи, Иисус и Его ближайшие сторонники остались в одиночестве. Апостолы были задумчивы и молчаливы. Этот день был самым необычным за все годы их общения с Иисусом. Они присели ненадолго рядом с храмовой сокровищницей, наблюдая за тем, как люди оставляют приношения: богатые клали в приёмный ящик помногу, и каждый давал согласно размеру своего состояния. Наконец, пришла бедная вдова, плохо одетая, и они увидели, как она опустила в раструб две мелкие медные монеты.

Тогда Иисус, указав апостолам на вдову, сказал: «Обратите внимание на то, что вы сейчас увидели. Эта бедная вдова положила больше всех, ибо все остальные положили от избытка мелочь в дар Богу, а эта бедная женщина, несмотря на нужду, положила всё, что имела, даже своё пропитание».

Наступал вечер. В молчании они прогуливались по дворам Храма. После того как Иисус ещё раз осмотрел эти знакомые Ему места, воскресив в памяти те чувства, которые Он испытывал во время предыдущих посещений Иерусалима, в том числе и самые первые визиты, Он сказал: «Вернёмся в Вифанию. Нам нужно отдохнуть».

Иисус, Пётр и Иоанн направились к Симону, а остальные апостолы остановились у своих друзей в Вифании и Вифагии.

49.5. ОТНОШЕНИЕ АПОСТОЛОВ

В этот воскресный вечер, когда они возвращались в Вифанию, Иисус шёл впереди апостолов. Они шли молча. Так они и расстались, придя в дом Симона. Эти сильные галилеяне были смущены и обескуражены. Они не знали, чего теперь ждать. Они были настолько поражены, что даже не испытывали страха. Апостолы ничего не знали о планах Иисуса на следующий день, и они не спрашивали. Они разошлись по домам, хотя все, кроме близнецов, плохо спали. Но они выставили вооружённую охрану для Иисуса у дома Симона.

Андрей был чрезвычайно озадачен и совершенно обескуражен. Он был единственным апостолом, который не предпринимал серьёзных попыток проанализировать всплеск народного признания. Он был слишком сосредоточен на своей ответственности как главы апостольского корпуса, чтобы всерьёз задуматься над смыслом или значимостью громких славословий толпы. Внимание Андрея было посвящено наблюдению за некоторыми из его собратьев, поскольку он опасался, что, охваченные всеобщим волнением, они могут оказаться во власти своих эмоций, – в первую очередь это были Пётр, Иаков, Иоанн и Симон Зелот. В течение всего этого и нескольких последующих дней Андрея мучили глубокие сомнения, но он не поделился ни одним из дурных предчувствий со своими собратьями-апостолами. Его беспокоило отношение некоторых из двенадцати, которые, как он знал, были вооружены мечами. Сам же он не знал, что меч был и у его собственного брата Петра. Поэтому направлявшаяся в Иерусалим процессия не произвела на Андрея глубокого впечатления: он был слишком занят своими прямыми обязанностями, чтобы этот эпизод мог как-то подействовать на него.

Что касается Симона Петра, то поначалу демонстрация народного энтузиазма чуть не вскружила ему голову. Но вечером, ко времени их возвращения в Вифанию, он уже гораздо более трезво смотрел на вещи. Пётр просто не мог понять, что задумал Учитель. Он был страшно разочарован тем, что Иисус не воспользовался этой волной народного признания и не выступил с каким-нибудь заявлением. Пётр не понимал, почему Иисус не выступил перед народом с речью, когда они прибыли в Храм, и даже не позволил кому-нибудь из апостолов обратиться к людям. Пётр был великим проповедником, и он не мог равнодушно смотреть на то, как благожелательность и воодушевлённость огромной толпы остаются невостребованными. Ему очень хотелось возвестить людям Радостную Весть Царства прямо там, в Храме. Но Иисус специально наказал им не учить и не проповедовать во время этой пасхальной недели в Иерусалиме. Впечатляющая процессия оказала обратный эффект на Симона Петра: к вечеру он был отрезвлён и невыразимо печален.

Для Иакова Зеведеева этот воскресный день стал днём растерянности и полного замешательства. Он не мог постичь смысл происходящего. Он не понимал, чего добивается Иисус, сначала допустивший это ликование, а затем отказавшийся обратиться к людям после прибытия в Храм. Когда процессия спускалась с Масличной горы в направлении Иерусалима (а точнее, когда с ними слились тысячи паломников, устремившиеся им навстречу, чтобы приветствовать Учителя), Иакова раздирали противоречивые чувства: восторг и удовлетворение от того, что он видит, и глубокий страх перед тем, что будет, когда они достигнут Храма. Он был удручён и глубоко разочарован, когда Иисус сошёл с осла и начал неспешно прогуливаться по дворам Храма. Иаков не мог понять причину отказа от столь великолепной возможности провозгласить Царство. К ночи Иаков был крепко зажат в тисках мучительной, ужасной неуверенности.

Иоанн Зеведеев довольно близко подошёл к пониманию причин, двигавших Иисусом. Во всяком случае, он отчасти понял духовное значение этого так называемого триумфального вступления в Иерусалим. Когда народ двинулся к Храму, Иоанн, видя своего Учителя верхом на ослёнке, вспомнил, как однажды Иисус цитировал изречение Захарии из Писания, где описывалось прибытие Помазанника-миротворца, въезжающего в Иерусалим на осле. Размышляя над этой цитатой, Иоанн начал понимать символическое значение воскресного шествия. По крайней мере, смысл этой цитаты раскрылся ему настолько, что позволил Иоанну получить некоторое удовольствие от происходящего и уберёг его от чрезмерной подавленности из-за внешне бессмысленного окончания этой триумфальной процессии.

Филипп был полностью выбит из колеи внезапностью и стихийностью этого порыва. Пока они спускались с Масличной горы, ему не удавалось собраться с мыслями в достаточной мере, чтобы прийти к какому-то определённому мнению о назначении всего этого шествия. В каком-то смысле, ему понравилось это представление, ведь оно было устроено в честь его Учителя. К тому времени, когда они достигли Храма, Филиппа начала беспокоить мысль о том, что Иисус может попросить его накормить народ. Поэтому поведение Иисуса, беспечно покинувшего толпу – и тем самым жестоко разочаровавшего большинство апостолов, – принесло Филиппу огромное облегчение. Иногда народ становился тяжким испытанием для апостольского эконома. Освободившись от личного страха перед материальными потребностями толпы, Филипп, как и Пётр, был разочарован тем, что ничего не было сделано для обучения народа. В тот вечер, размышляя о своих впечатлениях, Филипп был готов усомниться в самой идее Царства. Он искренне недоумевал, не зная, что всё это может значить, но всё же никому не высказал своих сомнений. Филипп слишком любил Иисуса.

За исключением символических и пророческих аспектов, Нафанаил ближе всех подошёл к пониманию той причины, которой руководствовался Иисус, используя массовую поддержку пасхальных паломников. Ещё до того, как они достигли Храма, Нафанаил пришёл к выводу, что без подобного демонстративного вступления в Иерусалим Иисус был бы арестован служителями Совета и брошен в тюрьму, как только Он попытался бы вступить в город. Поэтому Нафанаила ничуть не удивило, что оказавшись в пределах городских стен, Иисус тут же оставил приветствовавшие Его толпы, которые произвели на иудейских вождей столь сильное впечатление, что им пришлось отказаться от попыток арестовать Его. Естественно, что поняв истинные мотивы Иисуса для подобного вступления в город, Нафанаил был более выдержан, чем остальные участники процессии, и менее обеспокоен и разочарован последующим поведением Иисуса, чем другие апостолы. Нафанаил не сомневался в способности Иисуса понимать людей, в Его прозорливости и умении разрешать сложные ситуации.

Поначалу это торжественное шествие озадачило Матфея. Он не понимал смысла того, что предстало перед его глазами, пока и он не вспомнил цитату из Захарии, где пророк намекает на радость Иерусалима, чей Царь является сюда, неся спасение и въезжая на молодом осле. Когда процессия направилась в город, а затем двинулась к Храму, Матфея охватил восторг. Он не сомневался в том, что произойдёт нечто необыкновенное, как только Учитель прибудет в Храм во главе этой шумной толпы.

Когда один из фарисеев стал издеваться над Иисусом, говоря: «Смотрите, кто идёт – Царь Иудейский верхом на осле!» – Матфею стоило большого труда сдержаться и не наброситься на него. В тот вечер, на обратном пути в Вифанию, никто из двенадцати не был более подавлен, чем Матфей. Вместе с Симоном Петром и Симоном Зелотом он пережил сильнейшее нервное напряжение и к вечеру валился с ног от усталости. Но к утру Матфей повеселел: всё-таки он умел проигрывать.

Наиболее смущённым и озадаченным из двенадцати был Фома. Бо́ льшую часть времени он просто шёл вместе с остальными, глядя на этот «спектакль» и искренне недоумевая, что побудило Учителя участвовать в столь необычном шествии. В глубине души он считал всё происходящее каким-то ребячеством, если не чистой глупостью. Он впервые видел подобные действия Иисуса и никак не мог объяснить Его странное поведение в этот воскресный день. К тому времени, когда они достигли Храма, Фома пришёл к заключению, что народное шествие призвано напугать Совет, дабы тот не посмел тут же арестовать Иисуса. На пути в Вифанию Фома был задумчив, но ничего не говорил. К ночи он уже с улыбкой вспоминал ту ловкость, с которой Учитель организовал Своё шумное вступление в Иерусалим, и такое отношение весьма приободрило его.

Для Симона Зелота воскресенье началось как великий день. Ему представлялись чудесные свершения в Иерусалиме в ближайшие несколько дней, и в этом он не ошибался. Однако Симон мечтал об установлении нового национального правления евреев, с Иисусом на троне Давида. Симон уже предвкушал, как сразу же после провозглашения Царства националисты переходят к активным действиям, а сам он становится во главе создающихся военных сил нового Царства. Во время спуска с Масличной горы он даже представлял себе, что ещё до заката солнца Совет и все его сторонники будут мертвы. Он действительно полагал, что должно произойти нечто великое, и был самым шумным из всей толпы. А к пяти часам пополудни он представлял собой молчаливого, сломленного и разочарованного апостола. Он так до конца и не оправился от депрессии, которая началась в результате потрясения того дня. Во всяком случае, он ещё долго пребывал в этом состоянии после Воскресения Иисуса.

Для близнецов Алфеевых это был прекрасный день. Они поистине наслаждались всем происходящим и, отсутствуя во время спокойной прогулки по Храму, почти не застали спада народного энтузиазма. Им было совершенно непонятно уныние апостолов, вернувшихся вечером в Вифанию. Тот день запомнился близнецам как наивысшее воплощение рая на земле. Он принёс им величайшее удовлетворение за всё время их служения в качестве апостолов. И память об охватившем их в то воскресенье восторге помогла им пройти через всю трагедию этой богатой событиями недели вплоть до часа распятия. В представлении близнецов, такое вступление было наиболее достойным царя: они наслаждались каждым мгновением шествия, полностью одобряли всё, что видели, и долго хранили это в своей памяти.

Из всех апостолов самое неблагоприятное воздействие торжественное вступление в Иерусалим оказало на Иуду Искариота. Его разум находился в состоянии неприятного брожения из-за сделанного Учителем порицания в связи с поступком Марии на пиру в доме у Симона. Иуда с отвращением взирал на весь этот «спектакль». Он казался ему наивным, даже нелепым. Когда этот мстительный апостол наблюдал за событиями того воскресного дня, ему казалось, что Иисус больше похож на шута, чем на Царя. Он был искренне возмущён этим шествием, разделяя мнение греков и римлян, презиравших всякого, кто соглашается сесть верхом на осла или ослёнка. К тому времени, когда торжествующая процессия вступила в город, Иуда почти уже отверг идею такого Царства. Он почти решил отказаться от дальнейших «нелепых» попыток установить Царство Небесное. Но затем он вспомнил о воскрешении Лазаря и многом другом и решил остаться с двенадцатью – во всяком случае, ещё на день. Кроме того, при нём была казна, а он не хотел бросать апостолов, пока в его распоряжении находились их деньги. На обратном пути в Вифанию его поведение не казалось странным, ведь все апостолы были в равной мере понурыми и молчаливыми.

Громадное влияние на Иуду оказала насмешка его друзей-саддукеев. Никакой другой отдельно взятый фактор не оказал столь мощного воздействия на формирование его окончательного решения покинуть Иисуса и своих собратьев-апостолов, как эпизод, произошедший в тот момент, когда Иисус достиг городских ворот.

Высокопоставленный саддукей (друг семьи Иуды) устремился к нему и, с весёлой издёвкой хлопнув по плечу, сказал: «Отчего так встревожено твоё лицо, дружище? Порадуйся вместе с нами, приветствующими Иисуса Назарянина, – Царя Иудейского, вступающего во врата Иерусалима верхом на осле!»

Иуда никогда не боялся гонений, но не мог выдержать такого рода насмешек. Теперь к давнему желанию отмщения примешался роковой страх стать посмешищем – это жуткое чувство стыда за Учителя и своих соратников. В душе этот посвящённый посланник Царства уже был предателем. Ему лишь оставалось найти благовидный предлог для открытого разрыва с Иисусом.