Глава 4. Поток холодной воды привел меня в чувство

Джеймс

Поток холодной воды привел меня в чувство. Что, черт возьми, ты делаешь, Джеймс? Что за херня? Это все глаза, ее чертовы глаза. Кошачьи глаза. Бледные бирюзовые глаза, от которых я становлюсь твердым. Лидия Марш, словно остренькое печенье с маленькими, полными боли шоколадными крапинками. Упрямая, сложная и жаждущая стать разрушенной. Иисус Христос.

Не трахай никого из знакомых, и не будь знаком с теми, кого трахаешь.

В этой поездке она сведет меня с ума. Этот ее благоговейный хренов взгляд во время моего выступления. Стоя рядом с доской для презентаций, она смотрела на меня так, словно я гребаный Бог, словно какой-то чертов гуру. Ох, черт. Я вспомнил нежные изгибы ее вздымающейся от дыхания груди и кружево бюстгальтера, слегка виднеющегося под ее блузкой. Вспомнил ее сладостные милые рукопожатия, ее спокойную уверенность и стремление угодить. Тем не менее, Лидия Марш — определенно боец. Она держит все внутри, хранит глубоко в себе. После случившегося на кухне, в течение нескольких недель я избегал любых совместных дел с ней, поклявшись воздерживаться, что бы ни было. Тем не менее, вот он я, мой член стоит и готов к действиям. Будет ли она умолять? Упадет ли она на эти маленькие нежные коленки и будет ли молить об освобождении? Будет ли она рыдать от ударов розги, как маленькая сломанная куколка? Все не так просто…

Перед глазами вспыли другие воспоминания. Неуклюжее смущение от неопытной молодости. Хруст листвы под ногами, пока я бегу за Катреей. Катрея Мур, всего на год старше меня, но гораздо выше. Ее белые носки спущены до лодыжек, показывая ее бледную кожу и ушибы. Темные длинные волосы затянуты в хвостик. Она поворачивается, чтобы позвать меня, по ее лицу все еще текут слезы из-за нагоняя, который она получила дома. Она останавливается и тянется своими длинными тонкими пальчиками ко мне.

— Я собираюсь сбежать, Джеймс, пойдем со мной! — ее глаза такие умоляющие, широко раскрытые и зеленые, самые бледные глаза из всех, что я видел.

— Куда?

— Какая разница.

— А как же школа?

— Не будь таким неженкой, — ее дикие глаза дразнят меня, пока она вытирает слезы со щек тыльной стороной ладони.

— Я не неженка.

— Маменькин сынок, Джеймс. Такой чертовски хороший. Как мило. Что за хороший маленький мальчик, Джеймс Кларк.

— Заткнись, Кэт.

— Заставь меня.

Борясь с желанием, я с трудом сглатываю. Я слишком молод, чтобы понимать, как нужно играть в эту игру.

— Мы ведь говорили, что больше не будем этого делать.

— Ну и? Я передумала, — хихикает она.

— Нет, Кэт. Они подумают, что ты снова подралась.

— Сделай мне больно, Джеймс. Я знаю, тебе хочется. Я покажу тебе, где… там, где они не увидят.

— Мы же договаривались не делать этого.

— У меня все еще остались следы с прошлого раза… я покажу тебе… Они меня отчитали. Сказали, что я плохая девочка, но я буду хорошей для тебя, обещаю. Я сделаю все, что ты захочешь. Пожалуйста, Джеймс. Если хочешь, я буду умолять. Заставь меня умолять, Джеймс.

Дерьмо… Я отбросил эти воспоминания, пока они полностью не поглотили меня, убрал волосы со лба и посмотрел на себя в зеркало. Приди, блядь, в себя, Джеймс. Эта поездка оказалась проблемой, вся эта хрень привела к неприятностям. Он доводил тебя до оргазма? Господи, что за тупой вопрос. Но она ответила… И я так много хотел ей сказать. Он не знает как, верно? Он не знает, как трахать твою маленькую тугую киску… Не знает, как растягивать тебя до максимума… пока ты не станешь его наездницей, распутной чертовой шлюшкой, умоляющей о большем… Бывал ли чей-то язык в твоей маленькой заднице, Лидия Марш? Кто-нибудь вставлял тебе по самые яйца? Кто-нибудь когда-либо вылизывал твою маленькую жадную щелку дочиста? Тебе когда-нибудь причиняли боль, Лидия? Настоящую боль? Кто-нибудь трахал тебя? Шлепал по твоему маленькому узкому влагалищу, пока ты не начинала рыдать? Засаживал член прямо в горло, до тошноты, Лидия Марш? Кто-нибудь видел, как набухают твои сиськи? Как меняют свой цвет, становясь фиолетовыми? Задыхалась ли ты так, что мир превращается в черное пятно? Я заставлю тебя почувствовать себя хорошо, Лидия, это будет чертовски хорошо. Я заставлю тебя течь и позволю кончить на мои порочные гребаные пальцы.

Стоп. Просто остановись.

Время вышло и пора выходить из туалета. Она будет ждать меня, такого улыбчивого, полного профессионализма, полагая, что я заведу разговор о чертовом «Уайт Хастингс Маккарти» и о нашем идеальном рабочем дне.

Не трахай никого из знакомых, и не будь знаком с теми, кого трахаешь.

Только если бы я не увидел ее плачущей…

***

Я поправил галстук, вежливо улыбаясь и подготавливая себя к еще одному раунду разговоров о работе, но Лидия Марш удивила меня. Она играла со своим сливочным мороженым, задумчиво перемешивая ложкой и тыкая в него снова и снова, будто оно было живым.

— Оно растает, если ты не поспешишь, — сказал я, отделяя со своего десерта часть с крем-брюле.

Глаза Лидии сфокусировались на мне, и она положила ложку мороженого себе в рот. Бессознательное повиновение, прекрасно.

— Ты навел меня на мысль. Думаю, я действительно скучаю по безопасности. Не по нему. То есть, я скучаю по нему, потому что люблю его, но намного больше я скучаю по уверенности в завтрашнем дне, чем по отношениям в целом. Понимаешь?

— Это то, чего ты хочешь? Безопасности? Просмотров ТВ-шоу и дружеских отношений?

Улыбка не тронула ее глаз.

— Думаю, именно этого я и хотела, но теперь, спустя несколько недель я уже не так уверена.

— Ты слишком молода, чтобы застрять с милым постоянным парнем, не думаешь? Такие ребята, как правило, остаются друзьями, по крайней мере, до тридцати пяти.

На этот раз глаза Лидии засветились, когда она улыбнулась.

— Стюарт определенно оказался таким постоянным, как я думала.

— Почему он изменил? Это ведь не просто по пьяни.

— Ауч, — она прижала руку к груди в области сердца.

— Я не обвиняю, Лидия, люди изменяют. Мне просто интересно, почему он это сделал. Домашние парни не жертвуют всем ради случайного перепиха.

— Это сложный вопрос.

— Это простой вопрос.

— Если я отвечу, то потом будет твоя очередь.

— Я не заключаю сделки, не ознакомившись со всеми условиями, — сказал я резко. — Для начала мне необходимо услышать вопрос.

Она приподняла брови и положила в рот еще одну ложку мороженого. Крепкая хватка. Прекрасные пальцы. Как охренительно они бы сжимали мой член.

— Разве нельзя сделать исключение? Мы же не на работе, правильно? Не мог бы мистер Идеал хотя бы один вечер побыть Джеймсом Кларком?

Я уже был готов сказать «нет» и закончить эту идиотскую игру, даже не начав, но ее чертовы зеленые глаза снова завладели мной. Широко распахнутые, большие и слегка озорные, а еще ее сладкий ротик, плотно сжатые вокруг ложки губы и втянутые щеки, пока она всасывала остатки мороженого с ложки. Что, черт возьми, со мной происходит?

— Боюсь, «человек-Джеймс Кларк» так же осмотрителен, как и «главный технический директор-Джеймс Кларк».

Она пожала плечами.

— Хорошо. Итак, я составлю расписание внутренних совещаний, запланированных на следующую неделю. Может быть, позвонить Фрэнку для коллективного обсуждения, что думаешь?

Я наклонился вперед, пытаясь завладеть ее взглядом, «нет» с моего языка давным-давно исчезло.

— Почему Стюарт изменил тебе, Лидия? Что заставило его трахнуть какую-то блондинистую сучку из офиса?

Если она и опешила от моей грубости, то не показала этого. Выражение ее лица оставалось неизменным. Она была непреклонна.

— Потом моя очередь задавать вопрос.

— Хорошо, — в висках пульсировало, дискомфорт от моего собственного печального положения угрожал прорваться, и все же я знал, что смогу ответить ей. Так же, как и всегда следовал в кусты за Катреей. — Говори, пока я не передумал.

— Он чувствовал, что наши отношения выдохлись. Что наша сексуальная жизнь не приносила удовольствия, и что я не хотела его со времен проекта «Андерсона». Он сказал, что был слаб и возбужден, а она была очень сексуальной, обещала сделать ему минет и сосать очень хорошо. Только рот — не единственное место, куда он засунул свой член.

— Не приносила удовольствия?

— Это уже другой вопрос.

— Это просто углубленность в уже заданный вопрос, — сказал я, пренебрежительно махнув рукой.

— Я уставала и была занята, думала, что он все понимает. Он говорил, что понимает, — в гневе она поджала губы, что означало первую трещину в возведенной ею стене, со времен разговора на кухне. — Я ответила на твой вопрос? Думаешь, его можно теперь оправдать, потому что я не соответствовала его требованиям о сексе два раза в неделю?

— Вовсе нет.

— Хорошо, потому что наша сексуальная жизнь потерпела фиаско, но это произошло не пару месяцев назад, как он думает. Это случилось задолго до чертового проекта «Андерсона» и даже не из-за усталости в течение нескольких довольно паршивых месяцев. Для меня все было разрушено еще пару лет назад, когда мы стали жить вместе, и он прекратил прикладывать какие-либо усилия, не считая секса в миссионерской позе и редкого минета в гостиной. Для него все закончилось, когда я прекратила щекотать его яйца поздними вечерами, но все пошло к чертовой матери намного раньше. Так что, это я должна была трахнуться с каким-то незнакомцем в переулке.

Я наблюдал, как она маленькими шажками пытается вернуть самообладание. Как ее грудь поднимается и опускается от ярости, боли и несправедливости. Она схватила бутылку вина из ведерка со льдом, налила себе полный бокал и моментально осушила его.

— Чувствуешь себя лучше?

— От чего? — отрезала она. — От принятия того, что мой парень хотел заняться сексом в другом месте, хотя был скучным и слишком консервативным в постели со мной?

— Отпуская боль. Чувствуешь себя лучше от этого?

— Не знаю, — вздохнула она. — Это ново для меня. Я не отпускаю, а просто пытаюсь смириться с этим дерьмом. Я даже не знаю, зачем говорю об этом.

— Попытайся отпустить, это поможет.

— Сказал тот, кто вообще не говорит о себе.

— Я отпускаю, — ответил я. — Только предпочитаю скорее физический способ выхода из эмоционального дискомфорта — в тренажерном зале или в спальне.

— В спальне? — улыбнулась она.

— Предпочтением для меня всегда есть и будет секс, хотя, должен сказать, в последнее время все больше использую тренажерный зал.

— Слышала об этом. Каждый обеденный перерыв ты ходишь в тренажерный зал, вниз по улице.

— Люди говорят об этом, да? — знакомое чувство ярости проснулось. Сплетни.

— Не такой уж это и секрет. Ты выглядишь, словно бронзовая скульптура.

Я заставил себя успокоиться и отбросил раздражение подальше.

— Итак, каков твой вопрос, Лидия Марш? Что ты хочешь знать о Джеймсе Кларке, техническом директоре? — откинувшись на спинку стула, я выдавил из себя небольшую улыбку, чтобы разрядить напряженную обстановку.

— Ты всегда был таким? Я имею в виду, скрытным.

Я улыбнулся такому относительно простому вопросу. Может быть, я смогу выйти невредимым после всех этих раундов игры «истина или правда».

— Нет, с Рэйчел я не был скрытным. Она видела все мои стороны.

— Ты скучаешь по близости?

— Это уже другой вопрос.

— Это просто углубленность в уже заданный вопрос, — улыбнулась она.

— Дай кому-то достаточно веревок и, в конечном итоге, они повесят тебя на них. Либо намеренно, либо нет, результат будет тем же. И нет, я не скучаю по близости.

— Так что теперь? У тебя больше никогда не будет отношений? Никогда не позволишь кому-то узнать тебя?

— Не в общепринятом смысле. Я слишком сильно дорожу своим здравомыслием.

— Думаю, я должна перенять твою философию, — сказала она, поднимая бокал. — За нас. Одиноких и здравомыслящих.

— За нас, Лидия Марш. Неразговорчивых, скрытных и гордых.

— Это должно стать нашим новым слоганом. Одинокие и здравомыслящие, скрытные и гордые.

— Я напечатаю его и повешу в рамочке в своей гостиной.

— Я напечатаю его и повешу в рамочке, когда у меня появится гостиная, — грустно улыбнулась она. — Мне действительно нужно собраться с мыслями и двигаться дальше.

— Где ты живешь?

— На диване подруги. Не самом большом. Мне нужно найти жилье с соседом или что-то вроде того, но от одной только мысли о куче вопросов и прочей суматохи при поиске подходящих соседей, мне хочется умереть. Мне нужно взять себя в руки.

— Учитывая обстоятельства, ты должна позволить себе дать слабину.

— Немного слабины не поможет мне найти жилье.

Идея возникла в мгновение ока. Может быть, она уже давно была в моей голове, скрываясь в подсознании. Нет, Джеймс, нет. Ты не можешь этого сделать, никакого гребаного шанса. Во рту пересохло, а горло сдавило, не позволяя выскользнуть желаемым словам.

— Уверен, ты что-то придумаешь.

— Очень на это надеюсь, — сказала она. — Думаю, я уже поднадоела парню Стэф. Я слышала, как она говорила ему заткнуться, и оттолкнула как-то ночью. Бумажные стены.

— Это дерьмово.

— Они просто должны не переживать насчет этого. Я уже большая девочка и могу справиться со стонами за стеной.

Мне так хотелось задать ей больше вопросов, залезть ей под кожу, чтобы найти ее больное место, но разговор был закончен. Она уже вернулась на землю, прекратив рассказывать о своих кошмарах. Я пытался убедить себя, что это к лучшему, но вспышка в ее глазах поставила на этом крест.

Она заставила меня говорить, пробралась в мою личную жизнь, как голодный червь. Только за это она заслуживает хорошей порки. Ее дерзкая попка так изумительно ощущалась бы под моей ладонью.

Лидия посмотрела на часы. Игра окончена.

— Нам пора спать. Завтра рано вставать.

— Да, пора.

Я попросил счет и записал его на свой номер. В тишине мы медленно направились к нашим номерам. Она сунула ключ-карту в замок и снова повернулась ко мне. Такая холодная, профессиональная Лидия.

— Спасибо, Джеймс, я прекрасно провела вечер.

— Благодарю за хорошо выполненную работу, — она улыбнулась мне, и открыла дверь своего номера, а я как будто снова оказался в кустах, ощущая осенние листья под ногами. — Лидия, подожди, — она повернулась, ее глаза были полны вопросов, и в их глубине я увидел слабый оттенок напряжения. Я мог почти попробовать на вкус то, что творилось в ее голове, даже если она сама не догадывалась об этом. Я сделал шаг к ней, заставляя ее поднять голову, чтобы встретиться глазами, приближаясь так близко, что мог чувствовать тепло ее тела через свой костюм. — У меня есть подруга, которая ищет соседку. Никаких фальшивых улыбок или интервью, просто комната, если тебя интересует.

Я увидел, как она выдохнула и как поднялись уголки ее губ, после чего она провела пальцами по волосам.

— Интересует. Спасибо.

— Ты даже не хочешь узнать, где она живет?

— Где она живет?

— Камден. (Примеч. один из районов (боро) Лондона, Великобритания).

— Мне подходит. Как ее зовут?

— Ребекка, — я смущенно посмотрел на нее, мое самообладание пошатнулось. — Спокойной ночи, Лидия.

Закрыв за собой дверь номера, я запустил пальцы в свои волосы. Господи. Что за херня? Мой мозг искал хоть какие-нибудь отговорки или причины, по которым это не должно было случиться, но все было бессмысленно.

Я уже знал, что не воспользуюсь ими.