Глава 18. Я упаковала свои оставшиеся вещи

Лидия

Я упаковала свои оставшиеся вещи. Их было не так уж много, и все поместилось в один чемодан.

— Терпеть не могу подобное, — сказала Бекс. — Я буду скучать по твоей задорной заднице по утрам, Мисси. Чертовски сильно.

— Скоро появится новенькая не менее задорная задница, чтобы забавлять тебя, Ребекка, — сказала я. — Когда она переезжает к тебе?

— На следующей неделе, — она улыбнулась. — Думаю, между нами тоже может сложиться что-то серьезное.

— Ты все делаешь правильно. Кара — прекрасная девушка.

— Так и есть, но я буду скучать по Кошачьим глазкам. Я так сильно буду скучать по тебе!

— Я буду рядом, — улыбнулась я. — И ты знаешь об этом.

— Очень на это надеюсь, иначе я надеру обе ваши задницы. Теперь вы не сможете избавиться от меня. Мы друзья навсегда.

Я крепко обняла ее, больше не пугаясь подступающих слез.

— Друзья навсегда. Навсегда, Бекс, я серьезно. Ты так много сделала для меня.

Она вытерла глаза, и я улыбнулась про себя. Никогда не думала, что увижу ее слезы.

— Черт, я забыла, — сказала она. — Твой подарок в честь отъезда!

— Ты приготовила для меня подарок? — я шмыгнула носом. — Это так мило, но если честно, думаю, у Джеймса есть все, что может понадобиться нам для жизни.

— Такого у него нет, — она улыбнулась. — Ну, по крайней мере, на стене.

Она вручила свой подарок, и мне даже не нужно было разворачивать его, чтобы узнать, что там. Посмотрев на Бекс, а затем на пустое место на стене, я вскрыла упаковку, чтобы подтвердить свое предположение.

— Я не могу принять ее, — выдохнула я. — Я действительно не могу, она твоя.

— Нет, — она улыбнулась и приподняла картину с химерой так, что она заблестела на свету. — Эта химера, несомненно и бесспорно, полностью твоя, Лидия Марш, и была твоей с того самого момента, когда ты впервые взглянула на нее.

Я взяла картину из ее рук и смахнула со щеки слезу.

— Думаю, так и есть, — засмеялась я. — Думаю, теперь это действительно так.

***

— С возвращением, — сказал Маска, грациозно, словно павлин, сопровождая меня к бару. — Нервничаешь?

— Больше нет, — я улыбнулась. — Теперь, когда я научилась плакать, больше нет.

— И ты действительно хочешь сделать это сегодня?

— Покажи мне, каково это, быть на месте Виолет, Джеймс, я всегда этого хотела. Пусть это будет моим окончательным посвящением, — усмехнулась я.

— Я бы не стал заходить так далеко, — рассмеялся он. — Но это хорошее начало.

***

Цепи все громче дребезжат, когда я дергаюсь в своих оковах. Мои ноги трясутся, колени дрожат, адреналин зашкаливает.

Он обходит меня по кругу. Я чувствую звуки его шагов. Тяжелые, целенаправленные. Он пахнет сексом, потом и мускусом. Он пахнет грехом.

Он пахнет так чертовски порочно.

Чувствую удары розги по моим бедрам. Так нежно. Я задерживаю дыхание. Удары прекращаются, и вот он уже рядом, его губы едва касаются моего уха.

— Стойкая, — шепчет он, и от его теплого дыхания я ощущаю покалывания вдоль моей шеи.

Он проводит руками по моим ребрам, и я вздрагиваю. Борьба или бегство.

В цепях я ничего не могу сделать. И не хочу.

Жар между ног говорит об одной простой истине.

Я хочу его, то освобождение, которое он дарит мне сквозь боль… шелковистую ласку бездны страха.

Я хочу, чтобы он сломал меня.

Я хочу, чтобы он сделал мне больно.

Я хочу, чтобы он владел мной.

А после… я хочу, чтобы он любил меня.

— Скажи мне, что тебе нужно, Лидия.

Я задыхаюсь. Его беспощадная рука на моей груди. Захватывает, скручивает, делает больно. Мои соски твердеют, умоляя о наказании, и я подаюсь вперед. Чертовски невероятные ощущения.

Я слышу собственное рваное дыхание, неразборчивое бормотание исходит из моего рта.

Он раздвигает мои ноги шире. Я борюсь, чтобы сохранить равновесие, но манжеты затягиваются все туже. Удары розги возобновляются, в этот раз жестче, затем его пальцы раскрывают меня, задевая клитор. Ох, черт.

Двумя пальцами он входит внутрь, толкаясь в меня все глубже. Слышу хлюпающий звук и понимаю, насколько я мокрая. Он одобрительно стонет.

Слова застряли в горле, но я все-таки произношу их:

— Боль… Я хочу боли…

Я опять задыхаюсь, когда два его пальца заставляют меня приподняться на носочки.

— Я не спрашивал, чего ты хочешь. Я спросил, что тебе нужно.

— Боль… пожалуйста, мне нужно почувствовать боль…

Он целует мою шею, и я теряюсь в нем, погружаясь в его темноту.

— Сейчас я собираюсь сделать тебе больно, Лидия Марш. Я собираюсь оставить на тебе метку, разрушить тебя и владеть тобой… а потом, я заставлю тебя кончить так жестко, что ты будешь кричать мое имя. Сказать тебе, что нужно мне? Мне нужно увидеть, как ты плачешь, Лидия. Ты так чертовски прекрасна, когда плачешь.

Я зажмуриваю глаза под повязкой и делаю глубокий вдох.

Я готова.

Начинаю плакать еще до того, как он ударяет меня, слезы быстро льются, и я не успеваю сморгнуть их. Освобождение, боль и прекрасная, прекрасная любовь.

Он нежно целует мои губы, а затем крошечными поцелуями исследует щеку, поглощая все мои слезы.

— Я люблю тебя, — шепчет он, а затем его губы сливаются с моими губами.

* КОНЕЦ *