Глава 10. Я проглотила обезболивающее, и поставила пузырек с таблетками на кухонный подоконник

Я проглотила обезболивающее, и поставила пузырек с таблетками на кухонный подоконник. Пузырек засиял в лучах солнца, словно янтарный. Как красиво. Потом я на минутку присела, пытаясь развеяться и не думать о Тане, о письмах и презервативах, о разбитой машине, о предложении Риммы. Только о разводе я перестала думать, как о чем‑ то неизбежном. Но в этой бесконечной череде неприятностей только одно обстоятельство выглядело не так мрачно: несмотря на боли в шее, я все‑ таки не заработала сотрясение мозга.

Я посмотрела на часы. Семь утра. И тут я вспомнила, что на десять у меня назначена встреча с Людмилой. Подруга отложит свои дела, чтобы выслушать мою печальную историю. Сейчас мне совсем не хотелось посвящать кого‑ то в свои дела. Не хотелось покидать свой дом и тащиться через весь город. Но Людмила мне не простит, если я во второй раз нарушу свое обещание. Правда, я успею поспать пару часов, и дай Бог, возможно, тогда мрачная меланхолия покинет меня, и я посмотрю на мир другими глазами.

Я приняла душ и прошла в спальню. Откинула одеяло с одной стороны и села на постель.

Снять опостылевший воротник, лечь в постель и закрыть глаза — какое наслаждение! Шея болела меньше, но боль, которая терзала меня изнутри, не утихала. Она давила на меня с такой силой, что я уткнулась головой в подушку и стиснула зубы, пытаясь хоть как‑ то ее утихомирить. Женщина может простить все, даже предательство, но только не насмешку над собой. Неважно, кто это сделал, Сережа, или кто‑ то другой. Но я найду этого негодяя. Мне вдруг пришло в голову, что и обертку и презервативы на самом деле, очень легко подложить в пиджак. На той же корпоративной вечеринке, когда мужики избавляются от пиджаков, и остаются в одной рубашке. В пятницу было очень жарко… Вероятно, я просто вбила себе в голову, что все случилось в пятницу. Но этот запертый ящик…

И тут я вдруг вспомнила, что в прошлый четверг Сережа звонил из офиса и просил меня найти в столе папку с какими‑ то документами. Присылал за ними Юру. Я снова села на постели. Точно в четверг! И как я упустила этот немаловажный момент? Я искала папку во всех ящиках и нашла ее в самом нижнем. Если бы один из ящиков был заперт, я тотчас бы это обнаружила. Значит, шкатулка могла появиться в столе только в четверг, потому что в пятницу Сережа вернулся поздно и в кабинет не поднимался. В субботу и в воскресенье мы ездили в горы. В понедельник… Понедельник был вчера… Конечно, если он привез ее с собой в пятницу в портфеле и в понедельник незаметно переложил в свой стол… Но шкатулка слишком велика, чтобы таскать ее в портфеле, к тому же Сережа часто привозит Татьяне маленькие подарки. Говорит, от зайчика или от лисички. И хотя Таня давно не верит в подобные сказки, но для нее нет большего удовольствия, чем обнаружить в отцовском портфеле мягкую игрушку или шоколадку. Сережа не стал бы так глупо рисковать. Татьяна непременно обнаружила бы шкатулку и пристала бы к нему с расспросами.

Я потерла виски. Зачем вообще ему было нужно тащить эти письма домой? С какой стати? С таким же успехом он мог их спрятать в своем сейфе на работе. Туда мне доступа нет. Впрочем, если бы ящик был открыт, я бы не обратила на эту шкатулку никакого внимания. Мало ли какие документы хранятся в его столах? И притом, зачем хранить уличающие его записки? Такие вещи уничтожаются моментально! Но Сережа почему‑ то их не уничтожил. Вряд ли они дороги ему, как память? Нет, тут что‑ то не так!

Я встала и прошла к окну. Несмотря на бессонную ночь, спать мне абсолютно не хотелось. Нервное возбуждение не покидало меня. Последнее, что я держала во рту, был чупа‑ чупс дочери, но есть я тоже не хотела. Все во мне требовало немедленного действия. Римма только подтолкнула меня к тому, на что я сама не могла решиться в угоду глупому самолюбию.

В принципе, не такой уж большой у нас город, чтобы я не могла узнать, что это за девица и каким образом она появились в Сережиной жизни. Девятиэтажку, в которой она живет, я отыщу теперь с закрытыми глазами, знаю подъезд, знаю, примерно окно ее квартиры. В нем потух свет перед тем, как Сергей с любовницей и дитем спустились к машине. Четвертый этаж, я ничего не забыла. Необыкновенное воодушевление овладело мной. Так, наверное, чувствует себя мореплаватель, увидевший на горизонте неизвестные ему берега, или командующий войсками, верящий, что в скором бою разгромит противника. Правда, Колумб, открывая Америку, не знал, сколько неприятностей ему это открытие принесет, да и Жанна Д'Арк, побеждая англичан, тоже не подозревала, что ее после сожгут на костре.

Я же горела желанием непременно раскрыть все тайны и, если потребуется, вступить в бой даже с превосходящими силами противника. У меня чесались кулаки, и от предчувствия схватки мурашки бегали по коже. В газете мне приходилось не раз испытывать подобное состояние, но оно не шло ни в какое сравнение с тем, что испытывала я сейчас. Импульс, который подвиг меня на подобный поступок, хорошо всем известен. Просто я очень любила Сережу, и одна мысль о том, что еще несколько часов назад я думала о разводе с ним, как о деле решенном, и само собой разумеющемся, привела меня в негодование.

Нет, я определенно полнейшая дура! Слетела с тормозов, ни в чем не разобравшись. Я раздраженно дернула за шнур, опуская жалюзи на окне, и вернулась в постель.

Все‑ таки следует чуть‑ чуть поспать. Иначе меня развезет на жаре, и я не успею сделать и сотой доли того, что задумала на сегодня. Я накрылась с головой и приказала себе отложить все размышления на потом.

Я подумаю об этом позже, когда проснусь.

Проснулась я мгновенно, как солдат по тревоге. Звонил телефон, и я сначала подумала, что звонит будильник. Но на часах оставалось еще десять минут до подъема. Я зевнула и взяла трубку.

— Прости, что разбудила, — сказала Римма. — Как ты?

— Немного легче, — сказала я, — но самое главное, я решила принять твое предложение. Вручаю Татьяну на твое попечение, и начинаю следственные мероприятия. Сейчас первым делом, навещу Людмилу, а потом проеду к дому этой девицы, постараюсь разузнать, кто она такая.

— Ты с этой Людмилой осторожнее, — Римма была в своем репертуаре, — Может, я не права, но почему бы ей не приехать сюда, не познакомиться с нами.

— Она очень занята в будние дни, — объяснила я, впрочем, уже в двадцатый раз. — А в выходные у нее масса домашних дел.

— С мужьями она успевает расходиться, — проворчала Римма, — и откуда, скажи, масса домашних дел у одинокой женщины?

В общем, это единственное обстоятельство, по которому Римма недолюбливает Людмилу, она ей почему‑ то не доверяет, но объяснить, на чем основаны ее подозрения, отказывается, а, может, это элементарное чувство ревности? Не знаю, но всякий раз, когда я встречаюсь с подругой, Римма просит меня быть осторожнее. Конечно, если бы Людмила насмелилась приехать к нам, познакомилась бы с ней, с Сережей, с детьми, отношение Риммы наверняка бы изменилось. Людмила очень жизнерадостный, энергичный человек. Иногда она бывает излишне шумной, и свою склонность к сквернословию объясняет издержками производства. Она владеет пятью кафе и двумя магазинчиками молодежной одежды. И работают в них отнюдь не ангелы. У Людмилы вечно проблемы с персоналом, и она постоянно жалуется, что деньги все хотят получать по максимуму, а работать — по минимуму.

Я несколько раз приглашала ее в гости, но она отказывается. Говорит, что стесняется, и не хочет отвлекать меня от семьи, от мужа. Из моих рассказов она знает, как мало Сережа бывает с нами. И постоянно внушает мне, что к мужикам нужно относится нежно и бережно, потакать их слабостям, поить их пивом и коньяком, кормить в ресторанах и не отказывать в ночных удовольствиях.

Кроме того, она покупает своим мужьям автомобили и одевает их с ног до головы. Но, может, потому, что мужья ей все попадаются плюгавые, ростом Людмиле по плечо, их хватает ненадолго, самое большее, на полгода. Последний продержался всего три месяца, разбил машину и скрылся в новом итальянском костюме в неизвестном направлении.

Людмила списывает это на свой бешеный темперамент, рост под метр девяносто, и вес за сто килограммов. Она очень яркая женщина с громким голосом и далекими от идеала манерами. Она запросто может послать по матушке гаишника или съездить по физиономии разгулявшегося посетителя кафе, и даже выкинуть его за порог. Я удивляюсь, зачем она содержит многочисленную охрану, которая на ее фоне выглядит не слишком убедительно.

Но это ее дела, и я в них не лезу. У нас другие интересы. Нам нравится болтать на отвлеченные темы. Людмила в курсе всех местных новостей, сплетен и слухов. Она всегда знает, в каком магазине распродажа, и куда завезли модные в этом сезоне вещички. Она терпеть не может разговоров о детях, скорее всего, по этой причине она предпочитает встречаться вне стен моего дома.

Иногда общение с ней меня угнетает, есть все‑ таки в Людмиле доля вампиризма, но, в то же время, она заряжает меня своим непомерным оптимизмом и решительностью, умением развести все проблемы одним взмахом руки.

Вот и сейчас мне кажется, что стоит мне поведать ей о своих печальных обстоятельствах, как Людмила вмиг подскажет мне вполне приемлемый вариант выхода из свалившихся на меня бед.

— Ладно, Римма, не обижайся, — говорю я примиряюще. — Скажи лучше, как вечеринка? Все решилось так, как ты хотела?

— Даже лучше, чем я ожидала, — ответила Римма. — Твой бывший одноклассник оказался вполне приличным человеком. Он вел себя великолепно, и предложил мне такие деньги за издание книг, о которых я даже не мечтала!

— Ого! — удивилась я. — Хоть в этом проявилась его польза. А доктор? Они привезли с собой доктора?

— Доктора? Еще как привезли! Он тоже оказался очень милым и симпатичным. Представляешь, мы с ним танцевали. В моей коляске оказалось столько скрытых возможностей. Мы даже изобразили нечто вроде вальса! Умора! И еще он сказал, что поставит меня на ноги. Сегодня он подъедет ко мне после обеда и осмотрит меня более тщательно.

— Римма! Это правда? Он так и сказал? — я вмиг забыла о своих заботах. — Ты сможешь ходить?

— Ну, «ходить» — это весьма громко сказано. Но передвигаться с палочкой, это вполне возможно.

— Я твоего доктора лично на руках буду носить, если он сделает все, как обещает! — я даже приплясывала на месте от восторга. Хотя… хотя не слишком верила в заверения неизвестного мне доктора. Сколько уже было этих заверений. И все‑ таки судьба давала Римме еще один шанс, и я должна была верить, чтобы не погасить в ней надежду. Она столько выстрадала в своей жизни, и, частично, по моей вине, конечно.

— Вряд ли у тебя получится таскать его на руках, — засмеялась Римма. — Детина под два метра ростом. Этакий Илья Муромец, только борода покороче, и не в доспехах.

— Чего‑ нибудь придумаем, — лихо сказала я, — лишь бы выполнил свои обещания. — Я посмотрела на часы. Пора уже выезжать. И я спросила: — Когда будет этот Илья Муромец? Хочу с ним познакомиться.

— Он подъедет к четырем. Постарайся успеть. Мне бы хотелось, чтобы ты была рядом.

— Спасибо, радость моя! — Я чмокнула трубку. — Целую! Звони мне на трубку в случае чего! Татьяне скажи, что я чувствую себя великолепно!

— Дети еще спят, — сообщила Римма. — Я их не бужу. Пусть отоспятся, а то всю ночь провели на ногах. Миша все порывался ехать тебя искать, но я не отпустила.

— И правильно сделала! — похвалила я Римму. — На первом же посту его бы гаишники притормозили, и тогда уже и Мишу, и машину пришлось бы выручать, за приличные бабки, естественно.

— Ладно, поезжай, — сказала Римма, — если получится, вернись пораньше. Хотелось бы кое‑ что обсудить до приезда доктора.

— Как его зовут этого Муромца?

— Владимир. Владимир Ромашов.

— Слава Богу, свой, родной, а не заморский, — обрадовалась я и быстро попрощалась: — Все! Все! Чао! Бегу, а то уже опаздываю!

Я положила трубку и побежала в ванну. Прохладный душ мгновенно не только просветлил мозги, но и снял напряжение. Я слегка подкрасилась, надела светлый полотняный костюм, маленькую соломенную шляпку, чтобы голову не напекло солнце, темные очки и в последнюю очередь туфли на невысоком каблуке. Подумала и положила в сумочку газовый баллончик — чисто символическое оружие против тех, кто вдруг вздумает силой помешать мне. Я не слишком верила в успех моего предприятия, и в то, что кому‑ то взбредет в голову напасть на меня, но ведь тащился же вчера за мной этот бежевый «Москвич», и даже пошел на таран. Я почти не сомневалась, что сделал он это намеренно. И поэтому газовый баллончик в сумочке придавал мне какую‑ никакую уверенность, будто я могла остановить им летящий на меня автомобиль.

Я вышла из дома. Мой «Рено» сиял отмытыми боками. Я села в автомобиль, захлопнула дверцу и повернула ключ зажигания. Если б я знала наперед, как после этого повернется моя судьба!