В) Норма христианской жизни

Под нормою разумеется здесь такое правило, которое, определяя цель человека и средства к достижению ее, дает руководительное указа­ние, куда и как следует направлять жизнь свою. Предначертание такой нормы положено в создании человека по образу и подобию Бо­жию и вдунутии в лицо его дыхания Боже­ственной жизни. Но привзошло падение и рас­строило ее. Расстроило, но не уничтожило. Потому когда совершилось воплощенное до­мостроительство в восстановление падшего, тогда помилованный и обновленный в силу его человек, хотя получил новую норму для духов­но-нравственной жизни своей, такую, однако ж, которая стояла на первоначальной норме испорченной падением, восстановляя ее, по­полняя и в совершеннейшей являя форме.

Таким образом, нам предлежит начертать сначала аа) первоначальную норму нравствен­ной жизни человека, а потом, применительно к ней, установить бб) норму нравственной жизни христианской.

аа) Первоначальная норма нравственной жизни человека

При уяснении нормы жизни нравственной требуется, как сказано выше, определить а) цель человека и б) средства, какие даровал ему Бог для достижения ее, и из той и других у) вывесть общее руководительное правило для жизни нравственной. Итак,

а) Какая цель человека?

Последняя цель человека — в Боге, в общении или живом союзе с Богом. Созданный по обра­зу и подобию Божию человек по самой приро­де своей есть некоторым образом Божеского рода. Будучи же рода Божия, он не может не искать общения с Богом не только как со сво­им началом и первообразом, но и как с верхов­ным благом. Потому-то сердце наше и бывает довольно только тогда, когда обладает Богом и бывает обладаемо от Бога. Ничто, кроме Бога, не успокаивает его. Соломон много знал, мно­гим обладал и многим наслаждался; но все это наконец должен был признать суетою и круше­нием духа (Еккл. 1: 8, 17, 18; 3: 10, 11; 8: 17). Один покой для человека в Боге. Что ми есть па небеси и от Тебе что восхотех на земли; ис-чезе сердце мое и плоть моя, Боже сердца моего и часть моя, Боже во век (Пс. 72: 25, 26). «В Боге жизнь, — учит Василий Великий. — Отчужде­ние и удаление от Бога есть зло несноснейшее даже будущих геенских мучений, зло самое тяжкое для человека, как для глаза лишение света и для животного отнятие жизни». И еще: «Что было для души преимущественным бла­гом? Пребывание с Богом и единение с Ним по­средством любви. Отпав от Него, она стала страдать» (Тв. свв. отцов. Вас. Вел., т. 4). Посе­му-то нам внушается: взыщите Господа, взыщи­те лица Его выну (Пс. 104: 4). Пророк Моисей поставлял зрение лица Божия краем своих же­ланий и после того уже, как Бог явил через него и в нем столько чрезвычайных действий Сво­ей благости и всемогущества: аще обретох бла­годать пред Тобою, яви ми Тебе Самого, да разумно вижду Тя (Исх. 33: 13), — молился он. С каким страхом взывал ко Господу пророк Да­вид: не отвержимене отлица Твоего (Пс. 50: 13), зная, что удаляющий себе от Него погибнут (Пс. 72: 27) С каким желанием устремлялся он все­гда к Богу: возжада душа моя к Богу... (Пс. 62: 2); имже образом желает елень на источники вод-ныя, еще желает душа моя к Тебе, Боже (Пс. 41: 2). С какою теплотою упокоивался в Нем едином: мне же прилеплятися Богови благо есть (Пс. 72: 28).

Но не в этом одном устремлении всех же­ланий к Богу наше благо. Жажда без утоления, алчба без насыщения, потребность без удов­летворения есть скорбь, болезнь, мучение. Ища Бога, мы хотим обрести Его, хотим обла­дать Им и быть обладаемыми от Него, приис-кренно приобщиться Его, быть в Нем и Его иметь в себе (Макарий Великий). В этом-то живом, внутреннем, непосредственном обще­нии Бога с человеком и человека с Богом и есть его последняя цель.

Таким сие общение изображается в Слове Божием. Так Сам Бог об одних говорит: не имать Дух Мой пребывати в человецех сих, зоне плоть суть (Быт. 6: 3), а другим обеща­ет: вселюся в них и похожду (2 Кор. 6: 16). «Внимай, — говорит на сие место св. Злато­уст, — кто обитает в тебе! Ты Бога носишь в себе». Спаситель обещает внутреннейшее не­кое вселение Бога в сердце человеческое, ког­да говорит: к нему приидем и обитель у него сотворим (Ин. 14: 23). Св. Иоанн Богослов учит, что, когда кто пребывает в любви, то не только он пребывает в Боге, но и Бог в нем пребывает (Ин. 4: 16). У свв. отцов живое об­щение с Богом возводится до обожения чело­века. Так, св. Григорий Богослов изображает человека «живым существом через стремле­ние к Богу достигающим обожения». Феодор, епископ Едесский, так учит о цели чело­века: «Цель жизни нашей есть блаженство, или, что все равно, Царство Небесное, или царство Божие, которое состоит не только в том, чтобы зреть царственную, так сказать, Троицу, но и в том, чтобы получать Боже­ственное влияние и как бы принимать обоже-ние и в сем влиянии находить исполнение и совершение всех недостатков и несовер­шенств. В сем-то состоит пища умных сил, то есть в восполнении недостатков посредством Божественного оного влияния». У св. Макария почти в каждой беседе можно находить напоминание о живом общении души с Бо­гом. Так, в 46 беседе он учит, «что Бог сотво­рил душу человека такою, чтобы быть ей не­вестою и сообщницею Его и чтобы Ему быть с нею единым растворением и единым духом» (§ 6). Посему «если душа прилепляется Гос­поду, то и Господь, милосердием и любовью подвигнутый, к ней приходит и ей прилепля­ется, и тако един дух, и едино растворение, и един разум бывает душа и Господь» (§ 8). «Для человека нужно, — говорит он в другом месте, — чтобы не только сам он был в Боге, но и Бог был в нем».

Не подумал бы кто, однако ж, что живой союз с Богом есть исчезновение души в Боге с насилием ее самостоятельности и свободы. Нет, хотя душа действительно стоит при сем под Божественным влиянием, прикасается некоторым образом Богу и проникается Его силою, однако ж, не перестает быть душою — существом разумно-свободным, подобно тому, как раскаленное железо или уголь, про­никаясь огнем, не перестают быть железом и углем. Она приобретает только через сие об­щение полнейшую и скорейшую силу дей­ствовать по воле Божией — свободно, но и беспрекословно. С другой стороны, и то не­верно, если б кто стал думать, что когда бого-общение поставляется последнею целию че­ловека, то человек сподобится его после, в конце, например, всех трудов своих. Нет, оно должно быть всегдашним, непрерывным со­стоянием человека, так что, коль скоро нет общения с Богом, коль скоро оно не ощуща­ется, человек должен сознаться, что стоит вне своей цели и своего назначения. Состояние, в котором человек сознает, что Бог истинный есть его Бог, и сам он есть Божий, т.е. гово­рит в сердце своем Богу: Господь мой и Бог мой (Ин. 20: 28), как апостол Фома, и к себе само­му: Божий есмъ — Божий есмъ (Ис. 44: 5), — такое состояние есть единое истинное состо­яние человека, есть единый решительный признак присутствия в нем начала истинно нравственной и духовной жизни.

Итак, далеки от истины те, кои поставля­ют последнею целию человека самого же че­ловека, какими бы пышными названиями они ни украшали ее, развитием, например, духов­ных сил или стремлением к усовершенство­ванию. При такой цели люди разъединяются заботою только о себе и привыкают все обра­щать в средство, не исключая даже и Самого Бога, тогда как на самом деле человек, как и все сотворенное, есть средство в деснице Бо-жией для целей Его Божественного-Промыс-ла. Вся созда Господь Себе ради (Притч. 16: 4). Посему о Нем живем, движемся и есмы (Деян. 17: 28), яко из Того, и Тем, и в Нем всяческая (Рим. 11: 36). Несправедливо последнею це-лию человека поставляет и одно благо ближ­них, т.е. людей, даже и в том смысле, что вся забота его должна быть обращена на благосо­стояние общества. Содействовать общему благу есть беспрекословно долг человека, но не первый и не исключительный. Если поста­вить это первым долгом, то всякий человек мысль и сердце обратит на других, а не к Богу, и, следовательно, все в совокупности составят общество людей, сомкнутых в себе, но душою отторгнутых рт Бога. Это будет тело без главы. Напротив, при богообщении все люди, сходясь в сей единой цели, не мыс­ленно только, но самым делом соединяются, и все, единым духом и единою силою преис­полняясь, составляют единое, живое и строй­ное тело. Под этим только условием и может созидаться истинный и надежный союз меж­ду людьми. Вот цель!

б) Спрашивается, какой путь к сей цели, или как приспособлен к ней человек?

Твари неразумные достигают своего назначе­ния, сами не зная того, по самой природе или устройству своему. Человек — тварь разумно-свободная — должен сам сознать свою цель, познать путь, ведущий к ней, и свободно опре­делить себя идти неуклонно сим путем, чтобы достигнуть цели и осуществить свое назначе­ние. Из сего само собою открывается, что, коль скоро указано будет 1) значение нравственной свободы и ее истинное употребление, коль ско­ро будет определен 2) путь, который она дол­жна избрать, и 3) обозначены основания, по которым она должна это сделать, то совокуп-ностию всех этих понятий изобразится, как приспособлен человек к своей цели, к которой должен стремиться всем своим существом, и, следовательно, обозначится все что от него требуется, чтобы быть верным своему назначе­нию, или, что то же, быть в общении с Богом.

1) Удостоив воспринимать человека в жи­вое общение с Собою, Господь даровал ему свободу, чтобы сие общение совершалось бо-годостойным образом, т.е. даровал ему власть располагать своими внутренними и внешни­ми действиями по представлению цели, или по своему усмотрению. Ибо человек должен наперед владеть собою, чтобы потом предать себя Богу. Бог, устроив существо человека, отдал его самому себе, чтобы делал, что хочет, с собою и со своими силами. Сам из начала со­твори человека и остави его в руце произволе­ния его (Сир. 15: 14).

Свобода принадлежит лицу человека и со­ставляет его характеристическую черту. Сво­ими мыслями, желаниями, чувствами и соот­ветствующими им делами должен заведовать сам человек. В сем смысле он сам для себя есть правительственное лицо. Ближайшие к созна­нию силы составляют его внутренний совет, с помощью которого он решает все свои дела и начинания. Требования поступают к челове­ку с разных сторон, и совне и извнутри, но, при всей силе их самого действия, внушаемо­го ими, никогда не бывает до тех пор, пока не последует сознательного решения на него от самого человека. В сем-то решении или согла­сии на дело состоит существо свободы. На­сильно не может исторгнуть его никакая сила. Одно слово: не соизволяю — обезоруживает всякую власть и всякое насилие.

Таким изображается человек повсюду в Слове Божием. Здесь самые необходимые для него распоряжения предлагаются его свободе и избранию. Так, Моисей, изобразив Израилю, в чем его живот и смерть, благословение и клятва, убеждает его: избери себе живот, да живеши ты и семя твое (Втор. 30: 19). Избери­те сами себе, говорит тому же народу Иисус Навин, кому послужите (Нав. 24: 15). То же са­мое слышим и от Сираха: предложих ти огнь и воду, и на неже хощеши, простреши руку твою. Пред человеком живот и смерть, и, еже аще изволит, дастся ему (Сир. 15: 16, 17). И Спаситель, пришедши на землю, не связыва­ет свободы, но предлагает на выбор: иже аще хощет по Мне ити и проч. (Мф. 16: 24); аще хощеши совершен быти (Мф. 19: 21)... Не на­сильно входит в дом души, а стою, говорит, при дверех, и толку, аще кто услышит (Апок. 3: 20). «Бог насильно не влечет нас, — говорит св. Златоуст.* — Он дал нам власть избирать худое и доброе, чтобы мы были добры свобод­но. Душа, как царица над самой собою, и, сво­бодная в своих действиях, не всегда покоря­ется Богу, а Он не хочет насильно и против воли сделать душу добродетельною и святою. Ибо где нет произволения, там нет и доброде­тели. Надобно убедить душу, чтобы по своей воле она сделалась доброю».

В свободе дана человеку некоторая незави­симость, но не с тем чтобы он своевольничал, а чтобы свободно подчинил себя воле Божи-ей. Добровольное подчинение свободы воле Божией есть единое истинное и единственно блаженное употребление свободы. Воля Бо-жия есть начало, по которому человек должен располагать свои действия. Ею одною реши­тельно надлежит руководствоваться ему в сво-еличных распоряжениях. Под этим только условием его свобода получит простор и ши­роту, ибо ни в самом человеке, ни вне его ни­чего нет свободного. Все устроено по опреде­ленным законам воли Божественной, которая после сего одна и остается совершенно свобод­ною. Посему приличным поприщем для сво­боды может быть только воля Божия. Подчи­няясь ей, свобода человека становится как бы неограниченною, или вступает в беспредель­ную некоторую область: хождах в широте, яко заповеди Твоя взысках, говорит пророк Давид (Пс. 118: 45). «Смотри, какие неизъяснимые тайны совершаются в душе, — говорит Макарий Великий (Беседа 46), — как расширяют­ся и распространяются помыслы ум-а ее и в долготу, и в широту, и в глубину, и в высоту всего видимого и невидимого творения». На­против, при другом каком-нибудь употребле­нии свободы, с одной стороны, постраждеть — благо человека, с другой — самая свобода по­падет в стеснительные узы. Весь человек в сво­ем составе и силах, равно как и весь порядок окружающих его вещей, запечатлен законом Божественной воли. Если человек с таковыми силами и в таком мире начнет действовать по чуждым воле Божией началам, то он необхо­димо войдет в противоречие и с собою, и с ми­ром: будет расстроивать себя и подвергнется бедственному влиянию совне, то есть человек неизбежно будет бедствовать и страдать. Мало того, самое употребление свободы его ограни­чится. Самовольно уклоняясь от воли Божи­ей, человек неизбежно попадает в некоторые узы и теряет значительную часть возможных для него совершенств. «Если свободен чело­век, — спрашивает святитель Тихон, — то ему можно делать все, что хочет?» И отвечает: «Нет. Не в том свобода, чтобы жить своеволь­но. Это не столько свобода, сколько рабство — истое, тяжкое. Непокорные Богу подпадают под тяжкое иго мучителя — дьявола и греха, делаются беднейшими пленниками страстей и состоят под клятвою законною» (свт. Тихон, т. 11). Так, человек — тварь свободная, укло­нившись от воли Божией, впадает в область мрака, объятую гневом Божиим, где поступа­ет под власть сатаны, греха и страстей, в нем самом и в других свирепствующих.

2) Таким образом, сам собою обозначает­ся путь, который свободно должны мы из­брать, чтобы выполнить свое назначение, именно — путь воли Божией. Один Бог, бла­говоливший создать нас разумно-свободными и давший нам это высокое назначение — быть в живом общении с Собою — может указать нам верный путь, которым можем мы достиг­нуть сего богообщения и пребывать в нем. Кто бо от человек познает совет Божий; или кто помыслит, что хощет Бог;... волю Его кто по-зна (Прем. 9: 13-18), если не Сам Он откроет ее. Это объявление воли Божией разумным тварям, или указание, как должны они управ­лять своими внутренними и внешними дей­ствиями, чтобы угодить Богу, есть заповедь Божия, или закон нравственный — закон Гос­подень непорочный, обращающий души, свиде­тельство Господне верное, умудряющее младенцы, оправдание Господне правое, веселящее сердце, заповедь Господня светлая, просвеща­ющая очи... (Пс. 18: 8-11). Потому неуклонное пребывание в законе Божием, охотное хожде­ние по заповедям Его, верное исполнение оп­равданий Его есть единственно благонадеж­ный путь к богообщению. Только сотворивый та человек жив будет в них, учит апостол (Тал. 3: 12). Ащелихощеши внити в живот, соблюди заповеди, сказал Господь одному ревнителю богоугождения (Мф. 19: 17), а всем вообще обетовал: имеяй заповеди Моя и соблюдали их, той есть любяй Мя... Аще кто любит Мя, за­поведи Моя соблюдет: и Отец Мой возлюбит его, и к нему приидем и обитель у него сотво­рим (Ин. 14: 21, 23).

Посему-то Слово Божие называет закон пу­тем, светом, светильником, сияющим в темном месте (Пс. 118: 32, 35, 105; 2 Пет. 1: 19), и ис­полнению его усвояет те блага, которые могут истекать только из богообщения. Муж, храня­щий закон, развивается, как древо при исходи-щах вод, еже плод свой даст во время свое, и лист его не отпадет, и вся, елика аще творит, успеет (Пс. 1: 3). Посему-то Сам Бог с такою заботливостию и с некоторою, так сказать, на-стойчивостию открывал всегда людям волю Свою и давал им Свои законоположения. Пер­вое Свое законоположение напечатлел Он в совести, по которой и язычники, не имеющие закона, естеством законная творят, будучи сами для себя закон (Рим. 2: 14). «Душа под­линно дело великое, Божие и чудное!» — го­ворит Макарий Великий (Бес. 46). «При созда­нии ее такою сотворил ее Бог, что в естество ее не было вложено порока; напротив того, Он сотворил ее по образу добродетели Духа, вло­жил в нее законы добродетелей — рассудитель­ность, благоразумие, любовь и прочие добро­детели» для того, как замечает св. Златоуст в одном месте (см. Крат, поуч., 6 ноября), чтобы никто не отзывался неведением закона. Потом, когда вследствие падения помрачилось или как покрывалом каким закрылось это внутрен­нее законоположение и в нас образовался сверх того ин закон, противовоюющий закону Божию, Господь послал закон писаный, чтобы восстановить, очистить от примеси и уяснить в сознании людей сей внутренний закон и до­ставить им надежнейшее руководство к благо­честию и богоугождению. Наконец, когда и сей закон, уясняя требования воли Божией, вмес­те же с тем освещая жизнь человека в ее отно­шении к закону и, подобно зеркалу, представляя лик ее, всегда почти нечистый и безобраз­ный, только обличал людей в их беззакониях, а не исправлял; только указывал путь, а не да­вал силы идти по нему, то милосердый Господь обетовал открыть людям иной путь и дать но­вый закон. Идам им путь ин и сердце ино... дая законы Моя в мысли их и в сердцах их напишу Я, и буду им в Бога, а тии будут Мне в людие (Иер. 32: 39; 31: 33). И действительно даровал и дарует сей закон духа жизни о Христе Иису­се (Рим. 8: 2).

3) Несмотря, впрочем, на такую важность закона, он все стоит как бы вне свободы. Что­бы свободное существо шло путем закона, для сего необходимо должно произойти предвари­тельно их добровольное сочетание, а для того должны быть основания, по которым свобод­ное существо произвольно должно связать себя законом. Существо, невольно влекомое к известному роду деятельности, уже не свобод­но, равно как и закон без понудительных ос­нований к исполнению его не есть закон.

Само собою очевидно, что основания сии не могут заключаться ни в свободе, потому что она должна еще только воспринять их, чтобы силою их подчинить себя закону, ни в самом законе, потому что он не имеет самостоятельности и независимости. Их надобно искать в источнике свободы и закона — в воле Бога, даровавшего свободу и предписывающего за­кон. Другими словами, основания, по которым человек добровольно должен подчинить свою свободу закону Божию, суть те же самые, по которым для нас священна воля Божия.

Воля же Божия должна быть священна для нас потому, что есть воля Божия. Бог — Царь наш. Мы беспрекословно, однако ж охотно, должны повиноваться всему, на что есть Его определение. Одно имя Бог должно заставлять нас преклоняться пред Его повелением, ибо Он Владыка всего. Посему, когда дается запо­ведь или изрекается суд на какой-нибудь на­род в Слове Божием, всегда говорится: тако, или сия глаголет Господь. Ибо кто есть рекий противу Ему? — как говорит Иов (Иов. 23: 13).

Такое безусловное и вместе свободное по­виновение Богу само собою образуется в нас 1) с одной стороны, из сознания того, что Бог есть наш Творец и Промыслитель. Жизнь наша от Бога, силы от Бога, наша участь и все, что есть у нас, тоже от Бога: как же не пови­новаться Ему? Посему 24 старца, поклонив­шись Богу Вседержителю, так воспели: досто­ин ecu Господи, прияти славу и честь, и силу: яко Ты ecu сотворил всяческая, и волею Твоею суть и сотворена (Апок. 4: 11). Пророк Давид молится: вразуми мя, и научуся заповедем Тво­им. Почему же? Потому, что руце Твои сотво-ристемя и создаете мя (Пс. 118: 73). Далее он же исповедует Богу: закона Твоего не забых, оправданий Твоих взысках. Почему же? Ибо Твой еемь аз... душа моя в руку Твоею выну (Пс. 118: 94, 109). 2) С другой — из сознания того, что Он же есть наш Судия и Мздовоздатель. Хотя Бог даровал нам свободу и, следователь­но, некоторую независимость, однако ж, хочет, чтобы мы непременно достигали своего назна­чения и именно — путем Его заповедей. Посе­му не попускает нам безнаказанно ходить в во­лях сердца, а преследует судом, чтобы прекло­нить к повиновению. Не даде ослабы ни еди­ному же нечествовати, — говорит Сирах (Сир. 15: 20). Посему, хотя говорит: аще хощете (Мф. 19: 17; 16: 24), но вместе прибавляет: аще не хощете, ниже послушаете Мене, меч вы по-яст. Уста бо Господня глаголаша сия... Не пре­станет ярость Моя на противныя до тех пор, пока не покорятся (Ис. 1: 20, 24; Прем. 12: 28). Эти-то два ощущения, которые, впрочем, не всегда сознаются ясно, печатлеемые со всех сторон в сердце, образуют в нем благоговейный страх или чувство всесторонней зависи­мости нашей от Бога, которое и заставляет нас добровольно покоряться определениям воли Божией, или закону. В душе нашей сие имен­но чувство всесторонней зависимости от Бога служит единственным основанием подчине­ния нашей свободы закону. Поэтому всякий раз, как слабеет сие чувство, люди предаются беззакониям и, наоборот, предающиеся безза­кониям утешают себя некоторою независимо­стью от Бога. Глаголют Господеви: отступи от нас, путей Твоих видети не хощем. Что Досто­ин, яко да поработаем Ему (Иов. 21: 15). Не узрит Господь, ниже уразумеет Бог Иаковль (Пс. 93: 7). Тма окрест мене, и стены закрыва­ют мя... грехов моих не вспомянет Вышний (Сир. 23: 25). Так и Василий Великий говорит, что все зло происходит оттого, что оставляют великого и истинного единого Царя всех и Бога... и хотят лучше властвовать вопреки Гос­поду, нежели сами быть под властию у Госпо­да. Вообще, источником нечестия в Слове Божием почитается богозабвение (Втор. 32: 18) и отступление от Бога (там же, 15).

Но и это чувство всесторонней зависимос­ти есть только посредствующее, так сказать, звено между законом и свободою. Самое соче­тание свободы и закона опять производится самопроизвольным подчинением себя закону, или воле Божией. При всех основаниях не связывает нас насильно Бог, но оставляет нас на свободе, чтобы мы сами покорили и преда­ли Ему в жертву свою свободу — единствен­ное, какое может человек сделать от себя, при­ношение Богу, достойное Бога. В жертвопри­ношении свободы Богу состоит истинный ха­рактер нравственно-благочестивой жизни, или, что то же, он состоит в решимости не ина­че располагать своими внутренними и вне­шними действиями, как по воле Божией. Сею решимостию начинается и поддерживается нравственная жизнь человека. Слово Божие изображает ее то под видом клятвы и вольно­го приношения Богу: кляхся, говорит Давид, и поставих сохранити судьбы правды Твоея. Вольная уст моих благоволи, Господи (Пс. 118: 106, 108); то под видом смирения пред Богом и обращения к Нему, например, у Иова: аще обратишися и смириши себе пред Господем и далече сотвориши от жилища твоего неправ­ду... будет тебе Вседержитель Помощник (Иов. 22: 23-30; Ос. 6: 1); то под видом взыс­кания Господа: взыщите Господа, и внегда обрести вам Того, призовите; егда же прибли-жится к вам да оставит нечестивый пути своя и муж беззаконен советы своя, и да обра­тится к Господу (Ис. 55: б, 7); то, наконец, под видом исчезновения в законе и Боге: очи мои исчезосте во спасение Твое и в слово правды Твоея (Пс. 118: 81, 82).

Заключим из сего, что, когда человек в чув­стве всесторонней зависимости своей от Бога определит себя или решится на неуклонное и всегдашнее хождение в воле Божией, или зако­не Божием, он будет у своей цели или выпол­нит свое назначение. Ибо можно сказать вся­кому: решись и исполняй закон и будешь нахо­диться в постоянном общении с Богом. Вместе с тем, как покорит себя Богу человек, Бог ус-вояется человеку, а человек — Богу. Ибо так го­ворит Сам Господь: будут Мне в люди, и Аз буду им в Бога: понеже обратятся ко Мне всем серд­цем своим (Иер. 24: 7). Св. пророк Давид гово­рит: часть моя ecu, Господи, рех сохранити за­кон Твой (Пс. 118: 57), то есть, желая навсегда иметь Бога своим или, что то же, быть в обще­нии с Ним, св. пророк решается всегда испол­нять Его святой закон. У Иова это изображает­ся под видом дерзновения к Богу. Он говорит, что обратившийся к Господу и смирившийся пред Ним имеет Его Помощником своим и сам возымеет дерзновение пред Богом, воззрев весе­ло на небо (22: 26); а нечестивый — еда иматъ когда дерзновение пред Ним (Иов. 27: 10)?

Отсюда норму нравственной жизни вообще можно выразить в следующем правиле:

в) исполняй волю Божию, чтобы быть в общении с Богом или пребывай в общении с Богом деятельным исполнением Его святой воли

Это правило изрекается непрерывно во всем пространстве Слова Божия, и исполнение его поставляется источником всех благ, а неис­полнение — всех зол. Аврааму Бог обещает благословение и не ему только, но и семени его по нем, под условием благоугождения: бла-гоугождай предо Мною (Быт. 17: 1); Бог избрал народ Израильский, и этот народ предает себя Ему, единодушно взывая: вся, елика глагола Господь, сотворим и послушаем (Исх. 24: 7). И Спаситель говорит: не всяк глаголяй Ми: Гос­поди, Господи, внидет в царствие: но творяй волю Отца Моего, Иже на небесех (Мф. 7: 21).

66) Норма нравственной христианской жизни

Нормою нравственной жизни вообще изобра­жается существо первого завета, или духовная жизнь человека в первобытном его состоянии. Как покорное дитя, смиренно ходил бы он в воле Божией и тем состоял бы в Его благоволе­нии и пребывал бы в постоянном общении с Ним. Всем нужным к достижению сей цели об­ладал уже человек, именно: свободою — чистою, нестесняемою; сознанием закона — определен­ным и очевидным чувством страха Божия, или зависимости от Бога — сильным, а потому и ре­шимостью ходить в воле Божией невозмути­мою. Как через самое сотворение человек по­ставлен был в своем значении, так и пребывал бы в нем теми силами и средствами, какие да­ровал ему милосердый Творец и Промыслитель.

Но когда человек пал, то подвергся всесто­роннему расстройству и сам в себе, и в своих отношениях. Общение с Богом прервано: че­ловек под клятвою, не смеет воззреть на небо; свободная самодеятельность связана грехом и страстями; закон помрачился; чувство зависи­мости ослабело, а вместе с тем ослабела и ре­шимость ходить в воле Божией до того, что возвратиться к ней человеку самому нет воз­можности. Его держит в узах греховного раб­ства князь тьмы — диавол.

Между тем и по падении человек остался человеком. Назначение его и цель есть то же богообщение; путь к сей цели тот же — хожде­ние в воле Божией, к исполнению которой он сам себя должен определить по чувству зави­симости своей от Бога. И, однако ж, из всего этого человек сам собою не может выполнить ни одного требования. На всех пунктах необхо­дима ему Божественная, чрезвычайная помощь. Посему Триединый Бог — Отец — через Единородного Сына Своего и Святого Духа благоволил устроить на земле благодатное царство, в котором и удовлетворяются впол­не крайние духовные нужды человека. Здесь отпадший от Бога человек воссоединяется с Ним через Господа — Иисуса Христа — как единого Посредника, примиряющего Бога с человеками и человеков с Богом, примирен­ных приводящего к источнику истинной жиз­ни*; обессилевшая свободная самодеятель­ность человека восстановляется Божествен­ною благодатью; недостаток исполнения зако­на восполняется верою во Христа Спасителя; чувство зависимости от Бога и решимость хо­дить в воле Его воскрешаются в покаянии. Вследствие покаяния, по вере в Господа Иису­са Христа, нисходит в человека в таинствах Божественная благодать, которая, возрождая его, соединяет с Господом Иисусом Христом, а чрез Него ив Нем — с Богом.

Это необходимейшие условия к истинно христианской жизни. Так явно, что главней­шее в ней есть а) общение с Господом Иису­сом Христом, в Котором открывается челове­ку источник истинной жизни, а б) на пути к общению с Христом Спасителем и в общении с Ним необходимы как в самом человеке, от­части и со стороны человека: 1) покаяние и 2) вера — так и свыше — зачинающая, обра­зующая и совершающая в существе человека новую жизнь во Христе 3) Божественная бла­годать. По объяснении сих сторон жизни хри­стианской откроется и у) норма нравственной христианской жизни.

а) Общение с Господом Иисусом Христом

Теперь человеку нельзя иначе вступить в жи­вой союз с Богом как через Иисуса Христа. Никто же может прийти ко Отцу, токмо Мною, говорит Господь (Ин. 14: 6). Посему един есть Бог, и един Ходатай Бога и человеков — человек Христос Иисус (1 Тим. 2: 5), Которым одним имеем приведение ко Отцу (Еф. 2: 18). Три зла потерпел отпадший от Бога человек: подвергся проклятию Божию, расстроился в себе самом и подпал под власть диавола — три зла такие, которые опять силою своею держат человека в состоянии отпадения от Бога, так что приближение к Богу не иначе возможно как с устранением этих зол. От всех их изба­вил нас Господь Иисус Христос:

Снял с нас клятву смертию Своею (Гал. 3: 13), ибо Он жрен за нас (1 Кор. 5: 7), и мы ос­вящены приношением тела Его (Евр. 10: 10). Во Христе Бог примирил Себе мир (2 Кор. 5: 18, 19) и даровал через Него людям дерзновение входить пред Себя (Евр. 10: 19). Посему апос­толы и умоляли всех от лица Бога примирить­ся с Ним во Христе Иисусе (2 Кор. 5: 18-20).

Уврачевал расстройство наше, став для нас силою во спасение (Рим. 1: 17; 1 Кор. 1: 24), преисполняясь которою, укрепляемся (1 Тим. 1: 12) и вся можем (Флп. 4: 13). Он оживляет нас, мертвых прегрешеньми (Еф. 2: 5), и осво­бождает от закона греховного (Рим. 8: 2; Ин. 8: 36). И вообще, без Него мы не можем тво­рить ничего истинно доброго (Ин. 15: 5).

Разрушил дела диавола, упразднил его, имущего державу смерти (Евр. 2: 14), осудил сего князя мира и изгнал его вон (Ин. 12: 31; 16: 11); потому всех верующих извлекает из тьмы в чудный Свой свет и из области сатанины к Богу, облекая их во всеоружие Божие, яко возмощи им стати противу кознем диа-вольским (Еф. 6: 11).

Но сие неисследимое богатство Христово (Еф. 3: 8) сокрыто в Нем Самом. Он для людей правда, освящение, избавление (1 Кор. 1: 30), живот (Ин. 1: 3; Кол. 3: 4) и единственный ис­точник всех небесных благословений (Еф. 1: 3, 10); в Нем мы сооживлены, спосаждены на не­бесных (Еф. 2: 5, 6), усыновлены Богу (Рим. 8: 4-17); но так, что действительно сподобля­ются всех благ, заключенных для нас во Хри­сте и открывающихся в Нем падшему челове­честву, только те из людей, кои вступают в живое общение с Ним и так тесно соединяют­ся, как члены с телом (1 Кор. 6: 15) или как ветви с лозою (Ин. 15: 5). Посему общение с Господом Иисусом Христом заповедуется и изображается как единственное и верховное благо. Так, Сам Господь говорит апостолам: будите во Мне, и Азе вас (Ин. 15: 4). Бог Отец через апостолов призывает нас именно во об­щение Сына Своего, Господа нашего Иисуса Христа (1 Кор. 1: 9); апостолы верующих на­зывают причастниками Христу (Евр. 3: 14); молят Бога вселитися Христу в сердца их (Еф. 3: 17); жалеют об упразднившихся от Христа и болезнуют, пока Он опять вообразится в них (Гал. 4: 19; 5: 4); о самих себе свидетельствуют, что не к тому уже они живут, но живет в них Христос (Гал. 2: 20), и всем заповедуют обле­каться во Христа (Рим. 13: 14), поставляя и целию Божественного домостроительства сие: да будем во истинном Сыне Его, Господе на­шем Иисусе Христе (1 Ин. 5: 20).

Так открывается, что единственное сред­ство к общению с Богом есть общение с Гос­подом Иисусом Христом. Тайну сию открыл Сам Спаситель свв. апостолам, говоря: Аз во Отце Моем, и вы во Мне, и Аз в вас (Ин. 14: 20). Посему учил, что Отец любит тех только, кои любят Его (Сына), приходит к ним и вместе с Ним творит в них Себе обитель (Ин. 14: 23; 16: 27), и молился ко Отцу: да ecu едино будут якоже Ты, Отче, во Мне, и Аз в Тебе, да и тии в Нас едино будут (Ин. 17: 21). Таинственно­го общения с Господом нашим Иисусом Хри­стом сподобляются верующие во святом таин­стве крещения. Здесь они соделоваются чле­нами тела Христова и облекаются в Господа, как учит апостол: елицы во Христа крестис-теся, во Христа облекостеся (Гал. 3: 27), а вме­сте с тем сподобляются и тех благ, которые стяжал для нас Господь: оправдания и возрождения. Погружаемый в крещении спогребает-ся Христу и восприемлет силу смерти Его — прощение грехов (Рим. 6: 3). Крещеный выхо­дит из купели в обновленной жизни, как нова тварь, яко к тому не работати греху, который с сих пор уже не обладает им и не царствует в нем (Рим. 6: 3-14). О сих благах говорит апо­стол: но омыстеся, но освятистеся, но оправ-дистеся именем Господа нашего — Иисуса Хри­ста и Духом Бога нашего (1 Кор. 6: 11).

б)

Сообщаемые, впрочем, при сем дары запечат­левают внутреннейшие изменения, которые должны происходить в сердце приступающе­го к Господу прежде крещения и которыми, собственно, полагается основание, начало и за­родыш жизни истинно христианской. Сии из­менения суть покаяние и вера, как требовал и Сам Спаситель от всех, приходящих к Нему, говоря: покайтеся и веруйте во Евангелие (Мк. 1: 15). Они производятся в душе Божествен­ною благодатию — предваряющею. В креще­нии же и (миропомазании) благодать входит внутрь, в сердце христианина, и потом посто­янно пребывает в нем, вспомоществуя ему жить по-христиански и восходить от силы в силу в духовной жизни.

1) Покаяние

Открывающаяся в сознании и опыте причина худой жизни есть ослабление в нас чувства страха Божия, или чувства зависимости от Бога, ослабление, доходящее иногда до край­ней степени — до совершенной потери сего чувства. Действующее в нас начало греховной жизни есть себялюбие или самоугождение, иначе — эгоизм, самость. Сокрушается са­мость, и воскресает у человека страх Божий, или чувство зависимости от Бога, в покаянии. Тот человек живет в состоянии отпадения от Бога, который для себя только живет и не думает о Боге и небе, или, по словам Давида: не предлагает Бога пред собою (Пс. 53: 5; 85: 14). У такого обыкновенно вся забота о чем-нибудь своем: или о познании, или об искус­стве, или о должности, или о семействе, или, еще хуже, о наслаждении и удовлетворении какой-нибудь страсти; о будущей жизни он не думает, а настоящую старается устроить так, чтобы жить спокойно и как бы вечно; внутрь себя не обращается, поэтому и не знает своего состояния и тех следствий, какие будут от его жизни, но всегда считает себя чем-то великим и гоним бывает все вперед суетною заботою; других не любит, а обходится с ними, как толь­ко требует приличие, посему готов и обидеть, если это не очернит его самого; он иногда де­лает и добрые дела, но они все суть свойства душевного (Поел. Вост. Патр., 3 чл.), напита­ны общим его духом самолюбия, которое от­нимает у них истинную цену. Все это испове­дует всякий обратившийся к Богу, а необра-тившийся пока пребывает в сем состоянии, как бы иногда, по-видимому, строго ни прини­мался разбирать себя и свою жизнь, никак не может уверить себя, что его дела ничтожны и злы. Сатана, обладающий человеком посред­ством греха, живущего в человеке вместе с его самостию, как летаргическим сном поражает его дух во всех силах. Поэтому он недугует ослеплением, нечувствием и нерадением.

Человеку, находящемуся в таком состоя­нии, самому очувствоваться нельзя, пока в его греховной тьме не воссияет свет Божествен­ной благодати. Тьму наводит на него сатана, запутывает его в свои сети, от которых никто не возникнет без вразумления свыше (2 Тим. 2: 26). Никтоже может прийти ко Мне, гово­рит Господь, аще не Отец, пославый Мя, при­влечет его... Всяк слышавши от Отца и навык, ко Мне приидет (Ин. 6: 44, 45). Посему Сам Господь стоит при дверех сердца и толчет, как бы говоря: востани спяй и воскресни от мерт­вых (Апок. 3: 20; Еф. 5: 14).

Сей голос Божий зовущий приходит к грешнику или непосредственно, прямо в серд­це, или посредственно, преимущественно через Слово Божие, а нередко и через многообраз­ные происшествия внешние в природе и в жизни его самого и других. Но всегда он пада­ет на совесть, пробуждает ее и, наподобие мол­нии, освещает (ясно представляет сознанию) все законные отношения человека, которые им были нарушены и извращены. Поэтому сие действие благодати и открывается всегда силь­ным беспокойством духа, смятением, опасени­ем за себя и самопрезрением. Впрочем, оно не влечет насильно человека, а только останавли­вает его на пути порочном, после чего человек совершенно властен или обратиться к Богу, или опять погрязнуть в тьму самолюбия. В притче о блудном сыне сие состояние выраже­но словами: в себе пришед (Лк. 15: 17).

В человеке, внявшем (не противодействую­щем) действию благодати, призывающей и просвещающей его внутреннюю тьму, откры­вается особенная способность живо воспринимать откровенные истины, как бы некоторый особенный сердечный слух и внятие: открыва­ются очи (Деян. 26: 18), действует дух премуд­рости в познании истины (Еф. 1: 17). Примеры сему представляют все обращающиеся (напр. Мария Египетская, Евдокия и проч.). Истины откровенные изучаться могут и без содействия благодатного, но тогда они, слагаясь в уме, обыкновенно не проникают глубоко в сердце. Под действием же благодати сердце именно и питается ими, принимая их внутрь себя, совер­шенно усвояя и удерживая их в себе, становит­ся как бы ненапоимою губкою. При сем, так как откровение составляют закон и Евангелие, то, воспринимая сердцем откровенные истины, обращающийся испытывает двоякого рода из­менения: одни тяжкие и безотрадные, другие облегчающие и успокаивающие душу. Однако ж соответственно состоянию обращающегося, прежде всего, всею тяготою своею налегает на него закон и истязует его, как виновника. Ряд изменений такого рода в сердце составляет со­вокупность покаянных чувств.

В сем порядке прежде всего происходит по­знание грехов. Закон показывает человеку все обязательные для него действия, или запове­ди Божий, а сознание представляет целое поле действий, противных им, с уверением, что они могли и не быть, что все суть дело его свободы и допущены им нередко с сознанием их неза­конности. Следствием сего бывает внутреннее обличение человека во всех опущениях и нару­шениях: человек чувствует себя всесторонне виновным пред Богом, безызвинительным, безответным. Отсюда, далее, болезненные, скорбные, сокрушительные о грехах чувства теснятся в сердце с разных сторон: презрение к себе и негодование на злой свой произвол, по­тому что сам всему виною; стыд, что до тако­го уничижительного состояния довел себя; бо­лезненный страх и ожидание близких зол от­того, что оскорбил грехами своими Бога все­могущего и праведнейшего; наконец, смятен­ное чувство беспомощности и безнадежности довершает поражение: желал бы человек все зло это стрясть с себя, но оно срослось будто с ним; желал бы даже умереть, чтобы восстать в лучшем состоянии, но не властен сделать это. Тогда-то человек из глубины души начинает вопиять: что сотворю, что сотворю! — как во­пиял народ от обличений Иоанна Крестителя (Лк. 3: 10, 12, 14) и от слов апостола Петра, по сошествии Святого Духа (Деян. 2: 37). Здесь всякий, хотя бы был властелин или другой какой знаменитейший в свете человек, чув­ствует, что он пойман судом Божиим и совер­шенно подлежит Его силе, что он — червь, а не человек, поношение человеков и уничижение людей (Пс. 21: 7), то есть в прах обращается вся самость человеческая и воскресает сознание повинности Богу, или чувство зависимости от Него — полной, неизбежной.

Такие чувства тотчас готовы принесть и плод свой — возбудить то есть к покорности Богу или, в настоящем случае, к тому, чтобы исправиться и начать новую жизнь по воле Божией. Но при сем свыше теснит человека чувство гнева Божия и Божией клятвы, а в себе обезоруживает сознание бессилия одо­леть себя по испытанной уже неоднократно силе страстей и испорченной воли. Потому он стоит, как пораженный, даже как бы не смея произвести ни одного движения. Здесь-то в благовременную помощь приходит к нему, с одной стороны, вера, а с другой — благодат­ная, вспомоществующая в делании всякого доб­ра сила.

2) Вера

Стесненному строгим обличением закона грешнику нигде нельзя найти утешения, кро­ме Евангелия — проповеди о Христе Спасителе, пришедшем в мир грешников спасти. Без Иисуса Христа — Господа грешникам, облича­емым от закона, невозможно бы было избежать отчаяния, почему и возвещается, что собствен­но для них и пришел Спаситель. Не приидох, говорит он, призвати, праведных, но грешныя на покаяние (Лк. 5: 32); еще: прииде Сын Чело­веческий взыскати и спасти погибшего (Лк. 19: 10). «Вот кому проповедуется Евангельское утешение, — учит святитель Тихон, — нищим, то есть тем, которые признают свою духовную нищету, не находят в себе никакой правды пред Богом, а усматривают одно окаянство; со­крушенным сердцем, то есть тем, у коих серд­це, как стрелою, уязвлено печалию о грехах... Закон всегда есть пестун во Христа (Гал. 3: 24). Показывая нашу виновность и немощь, он заставляет искать иного посредства и, как бы взявши за руку, ведет ко Христу, ибо в тес­ноте совести нет иного прибежища, кроме Христа, Который грехи наши Сам на теле Сво­ем вознесе на древо (2 Пет. 2: 24) и Которого, неведевшего греха, Бог по нас грех сотвори, да мы будем правда Божия о Нем (2 Кор. 5: 21)... Чтобы в сердце зачалась вера евангельская, необходимо предварительно познать немощь свою и живо восчувствовать гнев Божий, клятву, суд и осуждение, определенное греш­никам. Тогда уже в сердце сим страхом, как огнем очищенном и предуготовленном, зачи­нается и вера от Духа Святого».

Как дождь принимает в себя жаждущая земля и как прохладительною влагою оживля­ется утомленный от зноя, так истерзанная совестию душа впивает благовестив Евангелия, и сокрушенное сердце отрадно внимает уте­шительным вещаниям веры.

Здесь всему предшествует познание Господа нашего Иисуса Христа, или познание устрое­ния спасения в Нем, то, чего просил апостол ефесянам: яко уведети (Еф. 1: 18). Такое позна­ние есть необходимое условие к рождению веры или точка, с которой начинается ее образование, ибо как веровать, не зная предмета веры? По­сему апостолы и посланы были научать проповедию людей, показать то есть, в чем истина (Мф. 28: 19). Как уверуют, говорит апостол, если не услышат от проповедника? (Рим. 10: 14, 15). У жаждущего спасения это познание сопро­вождается услаждением, занимает всего его, об­нимает все внимание и оставляет после себя же­лание еще слышать, еще поучаться, еще позна­вать. Слабое подобие сему представляют афиняне и Агриппа с Фестом при проповеди апос­тола Павла (Деян. 17: 32; 26: 28-32).

Но не в сем еще вера. За познанием, искрен­но принятым, следует сердечное убеждение в истине Евангелия или в том, что спасение рода человеческого действительно устроилось так, как проповедуется, и что основания спасению людей иного нет и не может быть как в Госпо­де — Иисусе Христе. Это сердечное убеждение составляет отличительное свойство веры. Многие знают умом домостроительство спасе­ния, но не у всех них есть вера. Истинно ве­рующий так привержен сердцем к вере во Христа, что не только небоязненно исповеду­ет Его, но и стоит за сие исповедание до кро­ви: оно дороже ему самой жизни.

Верх же совершенства веры составляет жи­вейшее личное убеждение, что Господь как всех, так и меня спас; как со всех снял проклятие, так.и с меня; как всех есть Живот, так и мой. «Истинно верующий, — говорит святитель Ти­хон, — исповедует со апостолом: верою живу Сына Божия, возлюбившего мене и предавшего Себе по мне (Гал. 2: 20). Сын Божий возлюбил весь мир и предал Себя за весь мир, но апос­тол Павел сие великое Его благодеяние присвояет себе. И святый Дамаскин поет: спасл ecu всего мя человека... до мене идегии, мене ища заб­лудшего (глас 3, песн. 4)». «В такой вере все существо христианского блаженства заключа­ется», ибо от нее возрождается в сердце действительное ощущение спасения в Господе, чув­ство свободы от проклятия и гнева Божия, со­знание собственного примирения с Богом в Господе Иисусе Христе. «Такая вера, — гово­рит святитель Тихон, — освобождает от греха, клятвы, ада, приносит с собою веселье духов­ное, радость о Господе Спасителе, о благости и человеколюбии Его собственно к себе, мир и спокойствие совести; как говорит апостол: оправдившеся верою, мира имамы к Богу Господем нашим Иисусом Христом (Рим. 5: 1)». Что происходило в сердце галатян под дей­ствием сей веры, о том так говорит апостол: кое убо бяше блаженство ваше; свидетельствую бо вам, яко, аще бы было мощно, очеса ваша извер-тевше дали бысте ми (Тал. 4: 15).

Все спасительные действия веры, о коих упоминается в Священном Писании, принад­лежат такой именно вере. Главный же ее плод и как бы основание всех других есть оправдание. «Она таинственно соединяет душу веру­ющего со Христом, как невесту с женихом (Ос. 2: 20; 2 Кор. 11: 2). При сем Христос отъемлет от такой души клятву, осуждение, всю сквер­ну греха, а вместо того подает ей благослове­ние, чистоту и святость (1 Кор. 1: 30). Как жену какую, Он облекает ее в чистую багряницу правды, да пред очами Его и небесного Отца Его явится чиста и, как дщерь царская, духов­ною утварию одеяна и преиспещрена (Пс. 44: 10). Созерцая сие благо, пророк в радости духовной восклицает от лица души, сподобив­шейся сего: да возрадуется душа моя о Госпо­де, облече бо мя в ризу спасения и одеждою ве­селия одея мя: яко на жениха возложи на мя венец и яко невесту украси мя красотою (Ис. 61: 10)». Должно, однако ж, знать, что как та­кое дарование по вере ниспосылается соб­ственно в таинстве крещения, где, как говорит Златоустый, во время погружения тела в воду дается нам и правда, и усыновление, так здесь же напечатлевается и последнее чувство веры, то есть действительное ощущение спа­сения и оправдания в Господе, ибо нельзя ощущать того, чего нет. Следовательно, в крещении уже, принимаемом с верою, завершает­ся самая вера.

3) Благодать (содействующая)

Человек, как бы уничтоженный судом закона, по мере вступления в область веры оживает отрадою в сердце, восклоняет главу убитый скорбью, приходит в напряжение расслаблен­ный. Чем больше растет вера, тем более вко­реняется в нем уверенность в возможности и благоплодности усилий исполнять закон с по­мощью Божиею, вместе с тем образуется и ук­репляется благое намерение определить себя решительно на служение Богу хождением в Его законе. Пока не уверится человек в поми­ловании и помощи Божией, не может поло­жить и решительного намерения жить по воле Божией (1 Пет. 1: 3). Посему-то, когда чувство благонадежности в Боге и Божия благослове­ния, изливаемое в сердце верою во всеумилостивительную смерть Господа Иисуса, уверя­ет его, что Бог не презрит его, не отвергнет, не оставит Своею помощию при исполнении за­кона ради Господа; тогда уже, утверждаясь на сем чувстве, как на камени, дает человек ре­шительный обет оставить все и посвятить себя Богу всего, без всяких ограничений, вооду­шевляется ревностию ко всесторонней чистоте и святости с ненавистью ко греху, со стра­хом, однако же, чая Божественной силы и по­мощи... Здесь-то совершается перелом воли: человек бывает в том состоянии, в каком был блудный сын, когда говорил: восстав, иду.

Решительное, впрочем, намерение сие есть только условие жизни по Богу, а не самая жизнь. Жизнь есть сила действовать. Жизнь духовная есть сила действовать духовно, или по воле Божией. Такая сила потеряна человеком; посему, пока снова не дастся ему, он не может жить духовно, сколько бы ни полагал намере­ния. Вот почему излияние благодатной силы в душу верующего существенно необходимо для жизни истинно христианской. Истинно хрис­тианская жизнь есть жизнь благодатная. Воз­водится человек до святой решимости, но что­бы он мог и действовать по ней, необходимо чтобы с его духом сочеталась благодать. При сем сочетании нравственная сила, знаменуемая только первым воодушевлением, запечатлева­ется в духе и остается при нем навсегда. В сем-то восстановлении нравственной силы духа и состоит действие возрождения, совершаемого в крещении, где ниспосылаются человеку как оправдание, так и сила действовать по Богу в правде и преподобии истины (Еф. 4: 24). Так истинно христианская жизнь зачинается в кре­щении, которое и называется банею пакибытия и обновления Духа Святаго (Тит. 3: 5), новым рождением (Ин. 3: 5), а крещеный — новою тва-рию во Христе Иисусе (2 Кор. 5: 17).*

С сего времени вселившаяся в человека бла­годать пребывает в нем, вспомоществуя ему быть верным Господу до смерти, чтобы воспри-ятъ венец жизни (Апок. 2: 10); ибо все верующие не иначе как силою Божиею соблюдаются чрез веру во спасение, готовое явитися в последнее время (1 Пет. 1: 5): Восприяв сию силу, человек благонадежно ходит в исполнении Божествен­ного закона, или ходит как лев, уповая, под бес­прерывным осенением Божественной благода­ти, с радостью вместе и со страхом предаваясь ее водительству (Пс. 2: 11) и подвизаясь в делах богоугодных, в чувстве крепости своей в Боге при глубоком сознании своего бессилия. Вся жизнь верующего после сего течет в следующем порядке: он со смиренною покорностию и же­ланием принимает благодатные освящающие средства — Слово Божие и таинства, а благо­дать в сие время производит в нем многообразные действия просвещения и укрепления. От сего, с продолжением поприща земной жизни, постепенно растет и спеет духовная жизнь хри­стианина, восходящего от силы в силу Господним Духом (2 Кор. 3: 18), дондеже приидет в меру возраста исполнения Христова (Еф. 4: 13). По­сему у него нет, собственно, ни одного действия, которое бы он совершил без благодати и кото­рого сознательно не относил бы к ней. Они и действительно относятся к ней как поначалу, ибо она возбуждает, так и по совершению, ибо она дает силу. Бог есть действуяй в нем, и еже хотети, и еже деяти о благоволении (Флп. 2: 13).** У человека свое только пламенное же­лание пребывать в сем порядке Божественно­го хранения, в нравственно-доброй жизни и ре­шительное предание себя водительству Божию.

* Все, что здесь усвояется Святому Крещению, действуется в таинстве покаяния над приступающими ко Господу от грехов по крещении.

** Образ действия благодати предваряющей и пребываю­щей в человеке, с их отличием, отношение последней к про­изволу и греху, искушающему человека, подробно изобра­жаются блаженным Диодохом, еп. Фотики. Доброт., т. 3, особенно главы с 76 по 90. То же в Кр. поуч. Но нигде пол­нее не раскрывается сей предмет, как в Беседах и Словах Макария Великого.

в) Норма нравственной христианской жизни и ее характер

Итак, последняя цель человека неизменно со­стоит в общении с Богом. Поэтому когда он отпал от Бога и не мог восстановить общения с Ним сам, то по благоволению Божию явил­ся Богочеловек — Христос Иисус, чтобы че­рез Него человек входил в общение с Богом. Таким образом, последнею целию стало обще­ние с Богом во Христе Иисусе — Господе на­шем. Никтоже может прийти ко Отцу, ток­мо Мною, говорит Господь (Ин. 14: 6).

Назначенный человеку путь к цели неиз­менно есть хождение в законе Божием, в за­поведях, или в воле Божией. Сотворивши та человек жив будет в них (Тал. 3: 12). Поэтому когда человек сделался преступником закона, то не мог иначе надеяться на достижение сво­ей цели, как через усвоение себе чужой пра­ведности. Сия усвояемая праведность воспол­няет недостаток законности в нашей жизни и дает нам возможность быть близкими к Богу. Немощное бо закона, в немже немоществова-ние плотию, Бог Сына Своего посла в подобии плоти греха и о гресе осуди грех во плоти, да оправдание закона исполнится в нас, не по пло­ти ходящих, но по духу (Рим. 8: 3, 4). Сие ус­воение совершается посредством веры во Хри­ста. Посему должно сказать: путь к цели для человека и теперь тот же — исполнение зако­на, но только восполняемое верою. Все грехи человека до обращения и все падения по об­ращении изглаждаются верою, так что вообще жизнь наша вся пред очами Божиими являет­ся праведною не иначе как через оправдание верою в Господа нашего — Иисуса Христа.

Достижение цели неизменно должно быть делом свободы человека. Посему, когда через преступление человек утратил совершенство своей свободы и подпал игу греха и диавола, он не иначе мог взойти в состояние идти к цели, как по расторжении сих уз Божествен­ною благодатию и по восприятии ее в по­мощь — противиться и одолевать своих вра­гов. Человек и теперь сам действует в добре, но не иначе как под благодатию. Он силен Богом (2 Кор. 10: 4). Так свободно идет и те­перь человек к цели, но свободою воскрешен­ною и укрепляемою беспрерывно благодатию.

Точка опоры для нравственной жизни неиз­менно есть чувство зависимости от Бога, и су­щество ее — пожертвование свободы Богу. Поэтому, когда все сие уничтожилось грехом, человек не иначе начинает жить по духу, как когда воскресится в нем чувство зависимости от Бога Божественною благодатию, действую­щею на него в покаянии, и вследствие того, через посредство веры, возникнет решимость всего себя подчинить воле Божией, или при-несть свою свободу в жертву Богу. Свидетель­ствуется сие и запечатлевается в крещении, где человек отрицается сатаны, всех дел его и все­го служения его и в вере предается Господу Иисусу Христу; почему крещение и называет­ся совести благим вопрошением, или обещани­ем (1 Пет. 3: 21). Итак, теперь начало и харак­тер нравственной жизни человека — пожерт­вование свободы Богу в чувстве зависимости от Него, совершаемое обетом в крещении (или покаянии), вследствие перемены воли от по­каянного сокрушения о своем развращении.

После сего общее начало нравственной жиз­ни — пребывай в общении с Богом свободнодея-телъным исполнением Его воли — должно быть представлено так: пребывай в общении с Богом в Господе Иисусе Христе деятельным под ру­ководством и укреплением благодати, хождени­ем в воле Божией, восполняемым и совершае­мым верою в бесконечные заслуги Искупителя, как торжественно пред Церковию обещался ты в крещении (или таинстве покаяния).

Судя по таковому началу и по самому со­ставу жизни истинно христианской, ей долж­ны принадлежать следующие существенные и отличительные свойства, по которым всякий может рассуждать и себе самого, аще есть в вере (2 Кор. 13: 5).

Жизнь истинно христианская есть:

1) Сокровенная со Христом в Боге. Утвер­дившись умом и сердцем в Боге через Госпо­да Иисуса Христа, христианин действует пред лицом Бога, по воле Божией, ради славы Бо­жией, силою Божиею. Вниманием и сердцем своим он погружен в Бога.

2) Отрешенная от чувственного, или бесстрастная. Христианин так возвышается над всем, что в' нем и вокруг него, что чужд бы­вает всякого мирского пристрастия и земных надежд: вышних ищет, идеже есть Христос, одесную Бога сидя (Кол. 3: 1). Кто приступает к христианству, уповая в сем только веце, тот есть окаяннейший из всех людей (1 Кор. 15: 19).

3) Самоотверженная. Испытавши, до чего доводит хождение в воле плоти и помышле­ний, христианин, ради угождения Богу, с не-приязнию отвергает всякую свою волю пото­му только, что она своя, и всегда, когда воля Божия требует, обходится с собою без само-жаления, даже с суровостию, и в отношении к естественным движениям сердца, ума и воли, и в отношении к страстям и требованиям пло­ти и мира.

4) Воинственная. Благодатию порожден уже христианин в новую жизнь по Боге, но не уничтожено еще семя зла, в нем таящееся. От сего в продолжение всей земной жизни плоть похотствует на духа, дух же — на плоть (Гал. 5: 17). Стоя на стороне добра и принимая при-ражения греха, христианин, облеченный во вся оружия Божия (Еф. 6: 11), противится ему и побеждает его.

5) Бдительная и трезвенная. Чтобы быть в готовности встретить и в состоянии отражать беспрерывные нечаянные нападения врагов духовных отвне и внутри, особенно от бесов, христианин трезвится, бодрствует, себе вни­мает (1 Пет. 5: 8; 1 Фес. 5: 6). От утра и до ве­чера стоит у входа сердца своего, блюдя за подкрадывающимися злыми врагами внутрен­него покоя и чистоты.

6) Самопринудителъная. Все силы, и духов­ные и телесные, у него в напряжении то для про­тивоборства своим влечениям к злу, то для при­нуждения себя на добро. Это два существенных направления воли, решившейся служить Богу.

7) Многотрудная, но и пресладостная. Под­визается христианин войти сквозь тесная вра­та, но и вкушает правду, мир и радость о Дусе Святе (Рим. 14: 17).

8) Тщательная. С огнем благочестивой рев­ности христианин, избыточествуя в деле Гос­подни всегда (1 Кор. 15: 58), задняя забывает и в предняя простирается (Флп. 3: 13), преобра­зуясь от славы в славу, чтобы прийти в меру возраста исполнения Христова (Еф. 4: 13).

9) Сильная Богом, потому и многоплодная, и самоуничиженная. Христианин чувствует в себе, как говорит апостол, вся могу о укрепля­ющем мя Христе (Флп. 4: 13), и вместе испо­ведует: что есть во мне, чего бы я не приял? (1 Кор. 4: 7), почему и оправданий ищет и ожи­дает окончательно от единого Христа Спаси­теля при всем обилии дел благих.