Глава 4. — Не знаю почему, но я даже не удивлена от того, что вы принесли с собой инструменты для взлома, — говорю я Кеннеди

— Не знаю почему, но я даже не удивлена от того, что вы принесли с собой инструменты для взлома, — говорю я Кеннеди, наблюдая, как она присела перед дверью Ричарда Ковингтона, пытаясь открыть замок.

Прошла неделя с тех пор как я была в этом доме, где и обнаружила Ричарда, застреленного на полу библиотеки. Я вела всего лишь два уголовных дела, а оставшееся свободное время тратила, пытаясь отыскать как можно больше информации о Ричарде и Стефане. Наверное, мне ни в коем случае не стоило говорить Кеннеди, что я бы очень хотела, хотя бы на час попасть в дом к Ричарду, возможно попытаться найти что-нибудь, что могло бы помочь расследованию. Час спустя она постучалась в мою дверь и приказала надеть что-нибудь черное и захватить с собой фонарик.

— Я не могу поверить, что мы это делаем. Вы же знаете, что меня лишат лицензии, правда ведь? — жалуюсь я Кеннеди, поворачиваясь к ней спиной и осматривая темный газон. Если бы я не участвовала во всем этом, то могла бы просто сослаться на незнание, если нас поймают.

— Мне казалось, ты собиралась оставить свою работу. Так кого волнует, если тебя уволят? — шепчет мне Пейдж, светя фонариком в сторону Кеннеди.

— Есть большая разница между увольнением и лишением лицензии, Пейдж. Если нас поймают, я потеряю свою лицензию и не смогу больше заниматься юридической практикой.

Мне на самом деле следует больше быть обеспокоенной последствиями. Я не должна здесь находиться, пока мои лучшие подруги взламывают место преступления. По крайней мере, одна проблема будет наконец-то решена… мои родители узнают, чем я занимаюсь в свободное время, когда им придется вытаскивать меня из тюрьмы.

— Первое правило, Лорелей, если ты собираешься быть в этом бизнесе: всегда носи с собой скрепку или гаечный ключ с вращением в заднем кармане и перестань быть такой сладкой задницей, — объясняет Кеннеди, аккуратно вставляя инструмент в замок с точностью хирурга, проводящего операцию на открытом сердце.

— Я думала, что первое правило было побороться с этим мужчиной? — со смехом спрашивает Пейдж.

— Какого черта мы будем делать, если сработает сигнализация? — шепчу я, нервно оглядываясь вокруг.

— Сигнализация не сработает, потому что Тед сказал мне, что они отключили ее на пару дней, чтобы детективы могли свободно приходить и уходить, когда им вздумается, — отвечает Кеннеди, пристально глядя на дверь, продолжая возиться с замком.

Спустя несколько секунд я слышу громкий щелчок.

— Готово! — восклицает Кеннеди.

Она достает еще один инструмент из своего заднего кармана, на этот раз швейцарский армейский нож, и разрезает им полицейскую ленту, протянутую через дверь. Поднимается во весь рост и толкает дверь, и мы заходим в темный дом.

— Я заменю ее, когда мы будем уходить. Держите фонарики вниз. Мы же не хотим, чтобы проезжающие автомобили увидел прыгающий свет в окне, — предупреждает нас Кеннеди.

Мы тут же опускает фонарики на пол.

— Ты уверена, что охранник у ворот никому ничего не скажет? — нервно спрашиваю я ее, пока мы стоим в фойе.

— Однозначно. Я ходила в школу с этим парнем, и пару месяцев назад его бывшая жена попросила спросить его при встрече, как он себя чувствовал, надевая ее нижнее белье и шпильки. Я сказала ему, что отправлю уйму писем по емайл всем, кого он знает, — отвечает Кеннеди.

— Боже мой, этот парень прыгал вокруг нее на кухне в чулках в сетку и туфлях на шпильке? — в шоке спрашивает Пэйдж, я закрываю за нами дверь.

Кеннеди кивает, светя своим фонариком слева направо.

— Именно он. Его жена пришла домой как-то пораньше с работы и увидела, как он танцует заключительную часть танца из «Грязных танцев».

Пейдж и я стоим позади Кеннеди, пока она осматривается и решает в каком направлении лучше двигаться.

— Это место действительно жуткое. Тут кто-то умер, — тихо жалостно говорит Пейдж, пока мы медленно шаг за шагом через фойе направляемся в библиотеку.

Хотя темно и Кеннеди идет впереди нас, но я вижу, как она закатывает глаза.

— Перестань быть таким ребенком. Тела же здесь уже нет.

— Ты не хочешь признаться, что тебя это пугает хоть чуть-чуть? Ты вошла в дом, где находилось его тело. Это просто ужасно, — говорит Пейдж с содроганием, пока мы останавливаемся рядом с кровавым пятном на кремовом ковре.

Кеннеди игнорирует ее жалобы и направляется к гигантскому дубовому столу в дальнем конце комнаты.

— Я начну с этой комнаты. Лорелей, ты проверь первый этаж. У это парня дом с размером небольшой страны. Он мог бы расположить десять фирм в таком большом доме, но вместо этого, он сделал библиотеку на первом этаже. Очевидно, что он немного странноват. Пейдж, тебе нужно осмотреть все комнаты наверху и постараться найти картотеку или какое-то место, где Ричард мог хранить документы. В этом доме он явно ощущал себя в полной безопасности… подруги, ищите все, что сможете найти.

— Черт побери, почему я должна бродить наверху одна?

Пейдж стоит в дверях, скрестив руки на груди.

— Нечего бояться. Это всего лишь пустой дом. Соберись и приступай к работе, — командует Кеннеди. — Может быть, если повезет, ты сможешь покапаться в гардеробе бывшей. Она давно съехала, но я слышала, как в день убийства офицеры сказали, что она кое-что оставила из вещей.

Даже от слабого света наших фонарей, я вижу, как глаза Пейдж загораются от волнения.

— Если понадоблюсь, я буду наверху.

Она поворачивается и просто выбегает из комнаты, спустя несколько секунд я слышу стук ее каблуков по лестнице.

В течение следующих двадцати минут, я осматриваю первый этаж, передвигаясь из комнаты в комнату, не обнаружив ничего интересного. Я возвращаюсь в библиотеку и застаю Кеннеди, читающую содержимое папок, которые она вытащила из стола.

— Мне даже не верится, что Пейдж была так напугана, придя в этот дом, — со смехом говорит мне Кеннеди, как только видит меня. — Она крупнейшая кокетка… СУКИН ГРЕБАННЫЙ СЫН, КАКОГО ЧЕРТА ЭТО БЫЛО?

Кеннеди чуть ли не визжит совершенно не характерным для нее девчачьим голосом. И я вижу, как она вскакивает на кресло, начиная водить фонариком туда-сюда под столом.

— Что-то дотронулось до моей ноги! Что-то коснулось моей ноги! — кричит она.

Направляя свой фонарик под стол, я медленно обхожу вокруг него, пока не останавливаюсь рядом с креслом Кеннеди.

— Я ничего не вижу. Ты уверена, что не задела ногой об стол? — спрашиваю я, присев на корточки, чтобы получше рассмотреть под столом.

— Я не задевала ногой об этот чертов стол! Что-то дотронулось до моей лодыжки, — с раздражением утверждает она.

Я стараюсь скрыть свой смех от того насколько испугана и зла Кеннеди.

— Что ты недавно сказала Пейдж? — спрашиваю ее я, продолжая свой путь вокруг массивного стола. — Перестань быть таким ребенком?

Я не могу уже сдерживаться и фыркаю от смеха.

— Не заставляй меня сходить с этого кресла и надирать тебе задницу, Лорелей.

Я снова смеюсь и качаю головой.

— Здесь никого нет. Думаю, ты просто… БОЖЕ ЖЕ МОЙ, ЧТО ЭТО?!

Звук напоминает помесь гремучей змеи и причитания умирающего доходяги из-под стола. Я спешно отскакиваю, спотыкаюсь и падаю на задницу. Фонарик выпадает из рук, катится по полу, луч мигает из стороны в сторону по всей комнате, как вспышка света.

— Я говорила тебе! Говорила, что кто-то коснулся меня! — победно кричит Кеннеди.

Я продолжаю на заднице отползать как можно дальше назад, подальше от стола.

— Перестань так радоваться, а вдруг тот, кто под столом пытается нас убить!

Вдруг комната наполняется ярким светом, я морщусь, моргая.

— Выключи свет! А если кто-то увидит? — кричит Кеннеди Пейдж, стоящей в дверях.

Закатив глаза, Пейдж шагает по комнате, опускается на четвереньки и наполовину исчезает под столом. Шипение и стоны становятся громче, когда Пейдж вдруг вытаскивает белый сердитый шар, похожий на кошку.

— Правда? Я слышала даже наверху, как ты кричала. Соседи, наверное, услышали уже тебя. Свет — это наименьшая твоя проблема, — говорит Пейдж, поднимаясь с кошкой, крепко ухватив ее за загривок.

Поднявшись на ноги, я подхожу к ней.

— Ой, бедняжка. Ты одна в этом доме всю неделю. У нее все еще засохшая кровь на лапах.

Кошка отвечает на мое беспокойство шипением с такой силой, что даже плюется.

— Пока вы, две идиотки пребывали в ужасе от кошки, я нашла кое-какие интересные письма в комнате Ричарда, — говорит нам Пейдж, протягивая мне кошку и нагибаясь, чтобы забрать с пола бумаги.

Кошка смотрит на меня большими, грустными глазами и я чувствую своеобразную связь с ней, она начинает низко урчать и снова шипит.

Кеннеди слезает со стула и поворачивается, показывая рукой на кошку.

Подняв руки вверх, качает отрицательно головой.

— О нет. Даже не думай об этом. Эта кошка засранка.

Кошка шипит и пытается вырваться из моих рук к Кеннеди. Я крепче держу ее, пытаясь удержать ее, чтобы она не бросилась царапать лицо Кеннеди.

— Не называй ее так, — шепчу я. — Скорее всего, она пребывает в шоке, что убийство ее хозяина произошло прямо у нее на глазах.

Я удерживаю ее одной рукой, второй пытаясь успокоить, почесав за ушами.

Кеннеди делает шаг вперед и внимательно смотрит на кошку.

— Сейчас уже не такая крутая, да?

Кошка опять шипит, и я отворачиваюсь от Кеннеди, так по крайней мере ее никто не будет дразнить.

— Так какие письма ты нашла в комнате Ричарда? — спрашиваю я Пейдж.

Она протягивает бумажки, Кеннеди просматривает их.

— Ну и ну. Похоже адвокат Ричарда пытался его шантажировать, — говорит Кеннеди с улыбкой. — Месяц назад он послал Ричарду электронное письмо, сообщив, что если Ричард не заплатит ему четверть миллиона долларов, он расскажет все, что знает.

— А не сказано, что он имеет ввиду? — спрашиваю я.

Кеннеди листает страницы.

— Неа. Здесь повторяется одно и тоже, но Ричард в основном говорит ему отвалить.

Кеннеди протягивает мне письма, и когда я вижу имя и адрес электронной почты в верхнем углу страницы, мой рот раскрывается.

— О, Боже мой. Я знаю этого парня. Я училась с ним в юридической школе.

Майлс Харпер. Он был в выпускном классе, и мы пересекались пару раз с ним на занятиях. Он был идиотом тогда, и несколько раз я видела его на общественных мероприятиях, уже когда учились на юрфаке, могу сказать одно — он не изменился.

— Ну, значит, заставить его рассказать тебе все — это просто твоя удача, — говорит мне Пейдж с улыбкой.

— Пейдж, почему на тебе блестящие серебряные туфли? — вдруг спрашивает Кеннеди.

Я смотрю на ноги Пейдж и, конечно же, черные сапоги, в которых она пришла, сейчас заменены на четырехдюймовые шпильки, покрытые кристаллами.

— Ты правда думаешь, что я найдя гардероб бывшей жены миллиардера не примерила бы шпильки? Я не могу поверить, что она оставила их.

Пейдж выставляет свою ногу и свет просто переливается и искрится от ее туфель.

— Верни, — предупреждает Кеннеди.

Пейдж переминается с ноги на ногу на шпильках.

— Но ей они даже не нужны! И у нее шесть пар просто потрясающей обуви здесь. Они из летней коллекции Даниэля Мичетти 2010 году. Это кристаллы Сваровски!

— Ты что, говоришь по-русски? — жалуется Кеннеди. — Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

Кошка шипит на Кеннеди.

— О, заткнись чертовая кошка. Верни обратно обувь и валим отсюда.

Кеннеди хватает мой фонарик с пола и смотрит на Пейдж, когда та выходит из комнаты, чтобы вернуть обратно обувь. Кеннеди останавливается в дверном проеме и оглядывается на меня, вопросительно приподнимая бровь.

Я делаю вид, что не понимаю ее вопроса, и продолжаю гладить кошку по голове. Наконец, она всплескивает руками.

— Ах, ты должно быть шутишь?

Я выхожу из себя.

— Я не могу оставить ее здесь. Она грязная, голодная и совершенно одна.

Кеннеди качает головой и вздыхает.

— Хорошо. Но если эта тварь сделает что-то мне, поскольку так смотрит на меня, по дороге домой, я открою дверь и вытолкаю вас обоих на полосу встречного движения.