И.А. Крылов

(Навеяно тем, как мой сын Артем зубрил эту басню)

Учит уроки Артем,

Плачет на кухне Илья.

Всё у них будет путем,

У Стрекозы, Муравья!

Ну, посмеется мураш,

Глядя, как пляшет она,

Скажет довольно: «Шабаш!»

Даст ей приют и вина.

Что еще делать зимой?

В стену таращить глаза?

Так приползет он домой —

А за столом стрекоза!

Стали гужбанить они

Зимние дни напролет.

Он ей уже: «Отдохни!»

Ну а подруга поет.

Просит: «А может борща?

Стал я от голода плох…»

Ну а она ему: «Ща!

Ты муравей или лох?!»

Кончился быстро «Агдам»,

Съели последний компот.

И улетела мадам

К пчелам справлять Новый год.

Вытер бедняга слезу,

Будет теперь-то он знать:

Хочешь иметь Стрекозу —

Надо пахать и пахать!

ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС

Здесь и сейчас спокойны атомы,

Стабильна внешняя среда,

Но убегаем всё куда-то мы,

Где нет покоя никогда.

Вот листья тихо осыпаются,

И лужа звездами полна.

А в душах наших всё сражаются

Обида, ярость и вина!

Там только призраки грядущего,

И мертвецы из-за спины

Встают на голос их зовущего

Для нескончаемой войны.

Былого нет, и будет завтра ли?

В секунде этой — жизнь моя!

Стирает смерть людей каракули

С листов нетленных бытия...

ТЕАТР

Ум у них двойной — один для обычных дел,

Второй — для объективного восприятия мира. Они и зрители и актеры.

Остальные только актеры.

Артур Шопенгауэр

Для сильного человека: что счастье, что несчастье — всё равно.

(Древнеримская пословица)

«Весь мир — театр, люди в нем — актеры»,

Всё — по ролям: и чувства, и слова…

Вначале мы, конечно, фантазеры!

Затем — всё строго: замысел, канва…

Мы так увлечены своей игрою!

Наш мир — лишь декорация и грим!

И в маске Подлеца или Героя

Не ведаем мы вовсе, что творим.

Но иногда… Я ухожу со сцены…

Из зала манекены так видны!

И счастье, и несчастье равноценны,

Когда ты видишь всё со стороны.

Вбивают гвозди роботы-актеры,

Дрожит Голгофа, стекленеет взгляд.

И скажет зритель тихо Режиссеру:

«Пускай, что им положено, творят».

МОИ ПОРОКИ

Я их не звал, не привечал вином и хлебом.

Я их не знал, не замечал под этим небом.

Но поселились и сосут неспешно соки,

Опустошают мой сосуд мои пороки!

Подушку мне взбивает лень и стелет простынь.

Проходят мимо ночь и день легко и просто.

А в них — такая пустота! Вовек и ныне!

Как вакуум белого листа мое унынье.

А развлечение одно — пустые споры.

Кино, вино и домино. И разговоры...

А трусость — двери на запор от зимней стужи.

Газ заменяет мне костер — горит не хуже.

Могу супы разогревать, варить пельмени…

Могу я все это взорвать, к едрене-фене!

И, обгоревшим, побрести, без лишней ноши.

Есть первый шаг в любом пути. Давай, хороший!