Глава 28. Е. Летов и задница Пеппилоты.

Очутившись на операционном столе, Сергей переживал только по одному поводу, – как бы его не «попалили с огнестрелом». На счастье хирург был пьян и думал только о том, как поскорее закончить неожиданную ночную работу. Он не обратил внимания на прилипшие ко лбу частицы пороха и непохожую на другие рваную рану.

— А что так чем-то паленым пахнет? – спросила молодая ассистентка хирурга.
— Да это я споткнулся и об печку головой треснулся, – ответил Сергей.

Запах пороха трудно было с чем-либо спутать, – но это ведь была не фронтовая медсестра. А хирургу неожиданно стало так весело, что он, содрогаясь от приступов смеха, чуть было, не подцепил пациенту глаз кривой блестящей иглой.

Вскоре Сергей оказался на улице, с головой, перевязанной белым бинтом. Понимая, что вся его анестезия скоро закончится, он решил поскорее добраться в город, тем более что там оставалось невыполненное обязательство, – Сергей так и не зашел к рыжеволосой девушке, привидевшейся ему в парке. Он чувствовал, что просто обязан ее навестить, хоть они и были едва знакомы. Сказать больше, – ему очень хотелось этого.

Дорога не заняла много времени. Зайдя на часок к Масакре, подлечившись и взяв про запас веселых таблеток, он направился в дом № 23 на улице Морозова.

Дверь почти сразу же отворилась, и на пороге появилась знакомая веснушчатая физиономия.

— Заходи, Ванда ждала тебя, волновалась. Что с головой?
— Да так, – упал неудачно.
— Упал, говоришь? – Пеппилота криво ухмыльнулась. – Не хочешь, – не рассказывай. Кофе налить?
— Да, не откажусь. Я зайду к ней?
— Заходи, она не спит уже.

Пройдя в маленькую девичью комнату, Сергей неожиданно для себя засмущался. Сев на стул, он взял с полки первую попавшуюся книгу и принялся ее машинально листать.
— Привет, Ванда. Как себя чувствуешь? – спросил он как-то автоматически. – Извини, что вчера не зашел, – навалились проблемки всякие.
— Ты мне снился, – вздохнула Ванда. – Удалось беса изгнать?
— Откуда ты знаешь? – Сергею показалось, что рассудок его снова дает трещину.
— Ты не первый, кто себе в голову палит по этому поводу.
— А ты ведьма. Но очень симпатичная ведьма, – поправил себя Сергей.
— Была бы я ведьмой, – в кровати бы не валялась, – Ванда вдруг погрустнела, но быстро заставила себя улыбнуться.

В комнату вошла «Пеппилота» с двумя чашками кофе и тарелкой домашнего печенья.
— Что-нибудь еще нужно? Я тебе в кофе рижского бальзама добавила, – подмигнула она Сергею, нескромно улыбаясь. – Выглядишь, как покойник.
— Спасибо. То, что доктор прописал, – ответил Сергей.
— Спасибо, все хорошо, – сказала Ванда.
Рольгардина стрельнула глазками, и медленно, с достоинством вышла из комнаты, виляя, едва начавшей, как следует округляться попкой. «Зима, лето, и будет телочка хоть куда», – мечтательно подумал Сергей, провожая ее заинтересованным взглядом.
— Та еще оторва, но ты даже не думай, – сказала Ванда неожиданно металлическим голосом.
— Да я просто залюбовался. Без всяких нехороших мыслей, – снова смутился Сергей.
Ванда заулыбалась, немного вымученно, а покрасневший как рак парень поднес чашку ко рту

Кофе с бальзамом действительно возвращал к жизни, – вскоре неловкость исчезла, развязался язык. Решив, что скрывать события прошлой ночи нет смысла, Сергей поведал Ванде о встрече с Лилит, разговоре с русалкой и о путешествии по лесу, где его едва не совратила какая-то бестия.

Девушка слушала рассказчика, не перебивая, грея ладони о чашку и изредка из нее прихлебывая. Когда Сергей рассказывал о пьяном хирурге, значительно приукрашивая события, Ванда весело рассмеялась.

— Тебе повезло, что он был недостаточно пьян, а то сейчас сидел бы без глаза, – сказала она.
— Я тоже так думаю, – Сергей поставил на стол пустую чашку. – Не хочешь рассказать, что снилось тебе?
— Я тоже ее видела, вас вместе. Она склонилась и поцеловала тебя, как снежная королева. Еще была большая белая сова, черный лес с привидениями, и что-то очень важное, то, что я никак не могу вспомнить.
— И это все?
— Конечно не все, – Ванда лукаво улыбнулась. – Я тоже встречаюсь с демоном. Ты ведь не стал мне рассказывать о Люси.
— Не рассказывал, но ты почему-то об этом знаешь.
— Иногда со мной словно кто-то беседует, – не так, как наяву, скорее образами, сказками. Порою я просто вижу картинки или сюжеты, ничем между собою не связанные. Трудно отличить правду от вымысла, сон от реальности, а людей от духов, когда витаешь между мирами.
— Ты принимаешь что-нибудь?
— Сначала мне кололи лекарство, потом таблетки давали, но я уже давно перестала их пить. Теперь только витамины. Я скоро смогу ходить, – я это чувствую.
— Конечно сможешь. – Сергей взял девушку за руку и посмотрел ей в глаза. Ванда грустно улыбнулась, положила сверху вторую свою маленькую ладошку.
— Сейчас тебе надо идти, – это срочно.
— Куда? – Сергей словно очнулся, озираясь по сторонам.
— Обезьянка на черной пантере, – ловушка захлопнулась. Капля за каплей ручей растет, капля за каплей уходит жизнь из Тлеющего Уголька… Помоги ей.*
— Что это значит?
— Иди. По дороге поймешь. Заходи, когда будет время.
— Хорошо, до свидания…
— Не обещай ничего. Тебе пора.

Выйдя из дома, Сергей пошел по засыпанному листвой тротуару, медленно передвигая ноги. В голову не приходило абсолютно ничего вразумительного. Перестав искать логику в словах Ванды, он понемногу расслабился. Вспомнилась осень в Питере, кленовые, дубовые листья, холодный балтийский ветер, ирокезы панков на Невском. В голове заиграла какая-то неадекватная песенка Егора Летова. Написал ее гений явно под каким-то тяжелым кайфом.

Парень вдруг остановился и, повернувшись на сто восемьдесят градусов, отправился прямиком к Нине. Насчет обезьянки и тлеющего уголька, – момент был, конечно, неясен, но вот слова: «…верхом на черной пантере», вызывали вполне определенные ассоциации, – маленькие шарики опиума, завернутые в слюду, иногда появлялись в продаже и в этом северном городе.

Дверь в комнату была заперта изнутри, но Сергей давно уже выточил запасной ключ из железной пластинки, – так, для себя, на всякий случай.
В комнате пахло маком и кровью, – лауданум и железо, – запахи мало что значащие для человека неискушенного и почти незаметные в спертом прокуренном воздухе общежития, – их Сергей почувствовал уже стоя у двери.

Нина, откинувшись на диване после укола, лежала со шприцем в руке. Игла так и осталась в вене после отключки, надорвав ее в месте инъекции, как это бывает иногда с наркоманами. Из несчастной вытекло немало дурной крови. Аккуратно вытащив иглу, Сергей нащупал едва уловимый пульс и, двинулся было к выходу, но остановился, – скорая могла приехать и через час, – вряд ли у Нины было столько времени, – а вот проблем они устроят немало.

Выбрав самый большой шприц из коллекции своей подруги, парень развел в кипяченой воде соль, – сколько растворилось, и хладнокровно запустил по вене умирающей едкий раствор, а затем принялся хлестать ее по щекам, трясти, давить на грудную клетку и даже делать зачем-то искусственное дыхание.

Сергею повезло, – простейшие народные реанимационные меры подействовали. Нина открыла глаза и, вскрикнув от боли и ужаса, обняла своего спасителя. Сил у нее почти не было, но иначе остановить разбушевавшегося друга она не могла.
— У меня же синяки на лице будут, – обиженно произнесла она тихим голосом.
— Узнаю тебя. Далеко путешествовала, обезьянка?
— Что ты сказал? – Нина оттолкнула Сергея и уставилась на него безумными глазами. Слезы стекали по ее лицу.
— Что случилось то?
— Ты назвал меня обезьянкой!
— Не думал, что это тебя так заденет.
— Меня только что так называли… они.
— Демоны? Не хочешь рассказать мне об этом?
Нина, поджав под себя ноги, отодвинулась к стенке, заворачиваясь в кровавое одеяло. Ее начало трясти, как осиновый лист.
— Не трогай меня. Лучше налей что-нибудь выпить.
— Как скажешь, – Сергей развел водку яблочным соком и протянул Нине стакан.
— Там в сумочке радик должен быть. Бахни мне.
— Сначала в душ сходи. Постель тоже поменять надо.
— А ты останешься? Воевал где-то? – Нина протянула Сергею пустой стакан; только теперь она обратила внимание на его перебинтованную голову.
— Остаться могу, – самого кумарит, – ответил Сергей, наливая теперь уже две порции коктейля. – С головой мелочи, небольшая бытовая травма, – добавил он.
— Сейчас вместе сходим сполоснуться? Я боюсь одна, – спросила Нина, принимая стакан с пойлом дрожащей рукой.
— Сходим. Бывший твой приходил?
— Он больше не появится, – ответила Нина и сделала большой глоток сока с водкой.

Сняв бинт и залепив рану лейкопластырем, Сергей повел неуверенно стоящую на ногах подругу в душ в конце коридора.

Теплые струи воды смывали напряжение Нины и густую засохшую кровь с ее тонкой руки. Несмотря на свое пагубное пристрастие, девушка выглядела весьма соблазнительно, – у нее было действительно красивое, идеальное тело. Но взгляд Сергея, почему-то притягивала пульсирующая вена на шее обнаженной подруги.

Это было, по меньшей мере, странно, но ему хотелось крови, больше чем секса. Во рту появился солоновато-железный привкус, а желание стало почти непреодолимым, – сродни безумному голоду, настигающему отощавшего бродягу, курнувшего косячок.

Нина, ощутив на себе его плотоядный взгляд, прижалась к Сергею всем телом. Обняв ее и почувствовав жалость, вперемешку с нежностью и влечением, парень начал понемногу приходить в себя. Правда, одно наваждение сменилось другим, устойчиво-мимолетным, – на мгновение Сергею показалось, что он обнимает совершенно другую женщину.

******

* В языке кечуа имя Нина переводится как «тлеющие угольки».



******

Стоя под душем, Люси ощутила прикосновение мужских рук. Она не испугалась, – напротив, – расслабилась и даже слегка приоткрыла рот, словно для поцелуя. Закрыв глаза, девчонка почти по-настоящему чувствовала, всей своей кожей, стоящего рядом мужчину, – его горячее дыхание, сильные руки, волосы на груди.

Волна страха и предвкушения удовольствия прокатилась по её телу, заныла внизу живота пульсирующим желанием. Воображение дорисовало то, как упирается в нее сзади твердеющий член с мягкой, нежной головкой, как медленно и аккуратно входит внутрь, возвращаясь, но постепенно проникая все глубже. Горячие, слегка грубоватые ладони, крепко держат ее немного ниже талии; темп нарастает, и весь окружающий мир выключается, – просто темнеет и перестает существовать. Только вода, падающая сверху, и движения твердого, большого фаллоса, внутри трепещущей и сокращающейся от наслаждения киски...

Одна рука Люси включила воду погорячее, а другая опустилась между ног. Пальцы нашли маленький твердый бугорок и принялись играть с ним.

Выйдя из душа, Люси всерьез стала думать о том, как бы ей не накинуться на кого-нибудь прямо на улице. Она никогда не была развратной и слабой, но теперь… словно сдерживающая доселе желания плотина вдруг рухнула, и стремительный поток страстей захлестнул ее, как неумолимая, сметающая все на своем пути стремительная волна цунами. Запив сухим красным вином пригоршню таблеток пустырника, Люси наполнила фужер снова и села за стол перед компьютером.

Синим огоньком замигал модем, а пальцы печатали письмо далекому, ни разу не виденному ею в реальном мире другу, – одному из немногих, способных ее понять.

«Привет, милый Pois. Я устала жить на этой дерьмовой земле. Хотя, – не понимаю, как можно устать от жизни в моем возрасте. С каждым днем мне становится все хуже. Я постоянно думаю о том мире и том странном сне, в котором я умерла. Теперь все изменилось, – я чувствую непонятный, неутолимый голод.

Однажды поймала себя на том, что стою и ем на кухне сырое мясо! Думаю, что кровь пришлась бы мне по вкусу. Мои глаза стали непонятного мутного цвета, с темной полоской вокруг радужки, – на фото они выглядят, как звериные.

А еще меня переполняют разные желания, инстинкты, бороться с которыми становится все труднее. Иногда смотрю на какого-нибудь парня, и чуть ли не слюни текут, только понять не могу, что же хочу с ним сделать, – заняться сексом, или порвать на клочки в приступе страсти. Просто дикость. Такое ощущение, что кроме секса и крови, меня ничего больше не интересует.

И все это начало происходить после того, как мне приснилась новая встреча с демоном, отравившим меня. Он овладел мною, и я была не в силах сопротивляться. Этот сон реальнее, чем то, как я себя сейчас чувствую.

Иногда, возвращаясь домой, мне начинает казаться, что этого дня не было на самом деле. «Жа-ме-вю», так вроде бы это все называется?

Все это время я живу мыслями о нем. Мне уже давно ничего подобного не снилось, но ощущение, что я нужна ему, не оставляет меня ни на минуту».

Отправив письмо, Люси переоделась в пижамку и забралась в постель. Спать днем стало для нее привычкой, даже необходимостью. Ночной сон больше изматывал, нежели приносил отдых. Днем было тихо, только машины жужжали за окном, нескончаемым потоком двигаясь по улице. Дитя города, она любила эти привычные звуки, легко согласующиеся со звучащей потихоньку музыкой и темными мыслями, вьющимися в голове.
Люси проснулась от того, что ее щеки коснулся луч лунного света. В серебряном свете ночного светила четко обозначилась тончайшая нить, выходящая из ее ладони и исчезающая где-то вверху.
— Значит, все это правда, – прошептала она. – Что же мне теперь делать?
Ответа не было. Люси смотрела на нить и медленно размышляла. Наконец любопытство и жажда познания взяли вверх, и она потянула за паутинку, легко нащупав ее свободной рукой. По нити пробежала вибрация, занавеска на окне покачнулась, мимо промелькнула какая-то тень. Люси ощутила холодный, нечеловеческий ужас, но язык ее, повинуясь неведомой воле, произнес имя, принадлежащее демону, мучившему ее днем и ночью. Это имя, предназначенное специально для вызова, всплыло в ее памяти ниоткуда, словно внушаемое извне.
— Десмонд, – прошептала Люси. – Десмонд, ego tibi meretricis! – повторила она уже громче. – Десмонд, да где же ты? Черт бы тебя побрал. Бред какой-то…

Странный, нарастающий гул заставил ее тело вибрировать, а свет в окне начал меркнуть, сжимаясь постепенно в одну маленькую точку. Когда точка потухла, голова Люси упала на подушку, и сознание покинуло ее.
Снова очнувшись, Люси какое-то время лежала, просто не желая открывать глаза. На стене тихо тикали часы, было немножко страшно. Пересилив себя, она поднялась и, накинув халат, отправилась в ванную. Открыв воду и выдавив пасту из тюбика, посмотрела на себя в зеркало.

На нее смотрели желтые кошачьи глаза; лицо было в крови. Кровь запеклась на подбородке и шее, словно она рвала кого-то зубами заживо. Выронив из рук щетку, Люси отошла на пару шагов назад, пока не уперлась спиной в стену. Отражение хищно оскалилось и бросилось на нее, разбивая зеркало на своем пути.

Люси хотела закричать, но из груди ее вырвался только лишь приглушенный стон. Закрыв лицо скрещенными руками, она приготовилась быть израненной осколками и растерзанной чудовищем, но… снова проснулась.

Ветер дул из открытой форточки, играя темной занавеской. В мерцающем свете луны, куда-то вверх, покачиваясь на тонкой серебряной паутинке, поднимался маленький паучок.

***WD***