Раздел 4. Должно ли различать виды страха?

С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.     
      Возражение 1. Кажется, что приведенные Дамаскином шесть видов страха, а именно: «нерешительность, стыдливость, стыд, удивление, ужас, беспокойство»⁷³², определены им неправильно. В самом деле, как указывает Философ, «страх связан со злом страдания»⁷³³. Следовательно, виды страха должны соответствовать видам страдания. Но, как уже было сказано (35, 4), существует четыре вида страдания. Следовательно, должно существовать и четыре соответствующих им вида страха.
      Возражение 2. Далее, наши собственные действия — это то, что нам по силам. Но страх, как было показано выше (2), связан с превосходящим наши силы злом. Следовательно, не должно полагать видами страха нерешительность, стыдливость и стыд, поскольку они относятся к нашим собственным действиям.
      Возражение 3. Далее, как уже было сказано (1), страх относится к будущему. Но, как говорит Григорий Нисский, «стыд связан с уже исполненным постыдным делом»⁷³⁴. Следовательно, стыд не является видом страха.
      Возражение 4. Далее, страшатся только зла. Но удивление и ужас относятся к чему-то великому и необычному, которое может оказаться как злом, так и благом. Следовательно, удивление и ужас не являются видами страха.
      Возражение 5. Кроме того, как сказано в начале «Метафизики», «удивление побуждает людей философствовать»⁷³⁵. Но страх скорее побуждает к бегству, нежели к поиску [истины]. Следовательно, удивление не является видом страха.
Этому противоречат авторитетные заявления Дамаскина и Григория Нисского.     
      Отвечаю: как было показано выше (2), страх обусловливается будущим злом, которое превосходит силы того, кто испытывает страх, настолько, что кажется неодолимым. Далее, человеческое зло, равно как и его благо, можно усматривать или в его действиях, или во внешних вещах. Что касается его действий, то в них в качестве причины страха наличествует двоякое зло.
Во-первых, обременяющий его природу тяжкий труд; отсюда мы получаем «нерешительность», когда человек как бы сокращается для работы из-за страха перед слишком большим и тяжким трудом. Во-вторых, бесчестье, уничижающее его в представлении других. И потому в тех случаях, когда бесчестья боятся в связи с предполагаемым действием, возникает «стыдливость», а когда в связи с уже исполненным действием — «стыд».     
С другой стороны, то зло, которое связано с внешними вещами, может превосходить способности человеческого противления трояко. Во-первых, благодаря своей величине, когда человек, столкнувшись, так сказать, с неким великим злом, не способен представить себе все его последствия, и отсюда возникает «удивление». Во-вторых, благодаря своей необычности; в самом деле, когда возникшее перед нами      зло необычно, то это обстоятельство обусловливает преувеличенную его оценку, и это вызывает «ужас», связанный с предъявлением нам чего-то необычного⁷³⁶. В-третьих, благодаря своей непредсказуемости, которая обусловливает страх перед возможной неудачей, и этот вид страха называется «беспокойством».
      Ответ на возражение 1. Приведенные ранее виды страдания восходят к разнообразию не объектов, а следствий, а также некоторых специальных условий. Поэтому нет никаких оснований для того, чтобы устанавливать соответствие между видами страдания и видами страха, которые обусловливаются разнообразием объектов самого страха.
      Ответ на возражение 2. Само действие как нечто актуально произведенное находится во власти действователя. Но можно также учитывать и то, что сопутствует действию и превосходит силы действователя, в результате чего возникает сокращение для действия. Благодаря учету указанных обстоятельств мы и выделяем такие виды страха, как нерешительность, стыдливость и стыд.
      Ответ на возражение 3. Прошлое деяние может служить основанием для страха перед грядущим осуждением или бесчестьем, и в этом смысле стыд является видом страха.
      Ответ на возражение 4. Не всякое удивление или ужас является видом страха, но только то удивление, которое вызвано великим злом, и тот ужас, который вызван злом необычным. А еще можно сказать, что подобно тому, как нерешительность — это сокращение, связанное с тягостностью труда внешнего действия, точно так же удивление и ужас — это сокращение, связанное с тягостностью рассмотрения чего-то великого или необычного, все равно, благого или злого; таким образом, удивление и ужас относятся к акту ума точно так же, как нерешительность — к внешнему акту.
      Ответ на возражение 5. Удивленный в момент самого удивления сокращается, и потому, боясь не разглядеть истину, удерживается от формирования суждения о том, что его удивляет, и только после приступает к исследованию, тогда как охваченный ужасом страшится и выносить суждение в настоящем, и исследовать впоследствии. Поэтому удивление побуждает людей философствовать, в то время как ужас — препятствует.

⁷¹⁹ De Fide Orth. III.     

⁷²⁰ Ethic. II, 4. Абзацем выше Аристотель перечисляет страсти, и одной из первых называет страх.     

⁷²¹ De Fide Orth. II.     

⁷²² De Civ. Dei XIV, 5.     

⁷²³ Qq. LXXXIII, 33.     

⁷²⁴ Ethic. VI, 2.     

⁷²⁵ Rhet. II.     

⁷²⁶ De Fide Orth. III.     

⁷²⁷ De Fide Orth. II.     

⁷²⁸ Rhet. II.     

⁷²⁹ De Fide Orth. III.     

⁷³⁰ De Div. Nom. IV.     

⁷³¹ Rhet. II.     

⁷³² De Fide Orth. II.     

⁷³³ Rhet. II.     

⁷³⁴ Nemesius, De Nat. Horn.     

⁷³⁵ Metaph. I, 2.     

⁷³⁶ Здесь Фома «меняет местами» устоявшиеся представления об «удивлении» и «ужасе». Так, Дамаскин вполне обоснованно пишет, что «ужас — это страх перед каким-либо великим явлением, а удивление — страх перед каким-либо необычным явлением».