Серкекор

К завершению наших летних занятий Инструктор приготовил мне еще один подарок.

– Ты хочешь опять побывать в Троллидоре? – спросил он.

– Да.

– Хорошо, но сначала отправимся в противоположную область. Ты согласен?

– Да, – ответил я, подозревая подвох.

Ситуация первого выхода повторилась полностью. Были те же изображения, но в центре каждого рисунка была изображена желтая дверь. Я привычно сосредоточился на картинке, перенес внимание на другую, выделил эйдосы и поменял их местами, ощутил резкий рывок со стороны Инструктора и вылетел в желтую дверь, ведущую в бесконечный коридор.

На этот раз я был не узкой плоской лентой, а куском застывающего стекла, поскрипывавшего при растяжениях. Мир распался на сотни никак не связанных между собой осколков. Я растягивался, скрипел, вокруг меня метались огненные частицы какого-то неведомого мира.

Потом в этом хаотическом движении появился вполне определенный ритм. Красные, синие, желтые и зеленые частицы, похожие на мелкие обрезки фольги с заостренными концами, казалось, исполняли ритмичный танец. Вибрация танца передалась и мне.

Через некоторое время светящиеся частички сложились в конструкции, напоминающие рычаги, и я стал частью сложного механизма, урчащего, вибрирующего. Вибрация превратилась в ритмичную музыку, и я стал ее частью.

Я был музыкой, составленной из отдельных никак не связанных между собой нот. В этой музыке не было мелодии, не было превращения одной музыкальной формы в другую. Каждое мгновение возникало сложное созвучие, даже не созвучие… Все звуки, а их было огромное количество, сотни, если не тысячи, все они не сливались в единый аккорд, а существовали каждый сам по себе.

У каждого звука было свое место в моем сознании, расплывшемся до размеров гигантского механизма. На смену одному сочетанию звуков приходило другое, между ними не было никакой связи, но их сопоставление порождало какое-то острое эстетическое переживание. Потом раздался треск лопающегося стекла, и я выпал в обычную жизнь.

На этот раз не было ни тошноты, ни восторга, ни ужаса. Инструктор внимательно смотрел на меня.

– Вот ты и побывал внутри иного Существа. Я бы сказал, в ином аду. Его многие маги любят. Видишь ли, у него есть свое существование, и в нем есть свои приятности. У него нет имени – имя есть только у живых. Мы его называем Серкекор. Но это условное имя. Другие группы называют его иначе. Только Троллидор имеет настоящее имя. Ты видел позитивную сторону Серкекора. Но к нам, Деям, он обернулся своей опасной и разрушительной гранью.

Я сел. Инструктор дал мне выпить воды. И тут я набросился на него с вопросами.

– Зачем все это? Как все это объединить – Троллидора, Серкекора, вторжения в мое сознание, карты, семена, Реву, гонки за жуками в Трахтемирове, клятвы о соблюдении ночных тайн? Как? Ведь это делается ради чего-то? Зачем вы тратите свое время, выискивая среди нас тех, на кого придется потратить еще больше времени?

– Давай сначала поговорим о том, что происходило с тобой в Дневной группе. Ты изучал поверхности вещей, а в Ночной тебе предстоит изучить их внутренности. Ты не можешь проникнуть внутрь вещи, не изучив поверхность и не научившись проходить сквозь поверхность.

Давай разберем, что ты делаешь с Растворением. При свете Дня — это путь к хорошей медитации и решению поверхностных проблем. Но Ночью Растворение обретает новое измерение, и ты видишь то, чего не видит никто, кроме деев. Когда в тебе пробудилась Ночь, ты увидел лес как живое существо, увидел свечение полян, ты увидел тех существ, которые живут только в сознании. Все, что вы прошли – это только начало. Постепенно разнородные знания и умения объединятся, и ты увидишь полностью всю картину.

– Есть ли еще группы, подобные вашей?

– Во-первых, есть еще несколько линий деев. Мы поддерживаем дружеские связи, но не объединяем нашу работу. На это есть свои причины: численность группы не должна превышать определенный порог, пути продвижения многообразны и иногда противоречат друг другу. Кто-то включается в общественную жизнь, кто-то отходит от нее.

Во-вторых, есть другие направления работы, с которыми мы не согласны. В первую очередь, это маги, которые ищут не Волевую Вселенную, а Силу, вытаскивающую их из этого мира, и мольфары. С мольфарами у нас кое-что совпадает. Это очень древняя линия. Рыцарь – это современная форма мольфаров, хотя классические мольфары с этим не согласятся. Есть ордена. Много чего есть…

– А откуда взялось это название – «Эргархия»? Придумал кто-то для пущего наукообразия?

– Нет. Эргархия – древнее учение, посвящение в которое осуществляется только по линии передачи. Эргархия означает что-то вроде «господства деятельного начала». Она выделяет в мире две главные движущие силы: творящую из самой себя свободную волю (экусион) и принудительность материи (гиле). Человек – существо, в котором выделяется три составляющих: экусион, гиле и сознание. Задача – в ходе особым образом организованной деятельности (эрго) оторвать сознание от гиле и слить его с экусион. Во время выполнения этой задачи экусион и гиле порождают в сознании свои собственные структуры, между которыми начинается борьба. В мифологии Эргархии выделяется Тот, Кто Может (эрг) и субстанция (гиле), из которой эрг создает основные формы. Каждая форма обладает своей инерцией и начинает создавать вторичные формы гиле, которые управляют сознанием отдельных людей. Далее процесс воспроизводится – вторичные формы порождают третичные и т. д. В результате запутавшееся сознание почти полностью подчиняется им. Так следствием необусловленных волей действий становится появление принудительных влияний, полностью управляющих сознанием. Сознание может примкнуть либо к экусион (как у эрга), либо к гиле (как у обычных «страдающих» индивидов).

– Как Эргархия относится к Богу?

– От Бога исходил первичный волевой творческий импульс, который развернул весь мир. Как принято говорить, Бог сотворил мир, все вселенные, видимые и невидимые, на всех уровнях существования. Например, согласно, теории миров-матрешек, наши метагалактики являются элементарными частицами других миров более высокого порядка и, наоборот, наши протоны и электроны скрывают в себе целые вселенные.

Бог одновременно сокрыт, непостижим в своей сущности, и проявлен через божественные энергии. Он присутствует повсюду, в твоем жуке, в травинке и в горном массиве. Все чувственно воспринимаемые вещи являются эманацией, конечной формой развертывания божественных энергий. Бог создал и законы мира, и управителей вселенных, вроде Троллидора.

Но это уже тонкие промежуточные уровни между мирским и божественным. Троллидора или, например, физический закон можно сопоставить с тем или иным ликом определенных чинов ангельских иерархий.

Я подумал, что все это звучит довольно умозрительно, но, возможно, позднее я в этом как-то разберусь. Инструктор продолжал:

– Воля эрга – образ и подобие Божьей воли. Однако эрги – практики. Они не стремятся проникнуть в изначально непостижимые аспекты бытия, понимая, что такие попытки приводят лишь к появлению тех или иных форм самообмана. Эрги работают с энергиями – явлениями воспринимаемых вселенных. Пусть другие вселенные кроме Красной и приоткрываются лишь в результате неимоверных усилий. Тому, кто хочет наладить прямой диалог с Богом, место не среди нас, а в монастыре.

Наконец, я задал вопрос, который уже несколько дней вертелся у меня на языке:

– А как на все это смотрит КГБ? Ведь такая обширная практика не может очень долго оставаться в тайне.

– Ну, смотри, вы какое-то время жили на той же территории, что и Дневная группа. Но они вас не замечали. Так же и нас не замечают ни КГБ, ни партия с правительством.

– Но ведь слухи все равно просачиваются. Вы-то, может быть, и невидимы, но все те, кто приезжают сюда, рассказывают об этом своим друзьям, а некоторые не рассказывают, а докладывают. Как в этом случае удержать невидимость?

– А для этого и есть секции биоэлектроники, есть научные программы по психотронике. Генерал и Доктор. По работе Дневных групп пишутся отчеты, анализируется поведение людей в условиях необычного восприятия. Все как у вас на Фурманном. Это и есть наша социальная защита. А о Ночных группах не знает никто, кроме деев и самих «ночников».

– А если Локка расскажет о том, что здесь происходит на самом деле? Про Ночную группу, например?

– А ты попробуй, расскажи это кому-нибудь из своих знакомых. Представляешь, как они покрутят пальцем у виска? А потом расскажи об этом своем декану. Боюсь, что он сразу вызовет «скорую помощь».

Я засмеялся, представив, как декан выслушивает мой рассказ о Троллидоре и Голубом Змее и озабоченно думает: «Ну, вот еще один…» Действительно, мехмат отличался от других факультетов тем, что здесь чаще сходили с ума и выбрасывались из окон.

– Ну, вот и прощальное занятие, – сказал Барбаросса.

На этот раз он устроил нам долгую пробежку. Добежав до верхушки холма, вся наша группа расселась вокруг большого дерева. На его ветвях покачивалась омела. Она была значительно больше обычных растительных паразитов. Казалось, на дереве расположился щупальцами вверх огромный осьминог.

– Смотрите, – сказал Барбаросса, – смотрите, как дерево и омела помогают друг другу. Дерево дает омеле соки, а омела отдает дереву избыток сознания.

Мы произвели Растворение. Лес привычно стал единым целым, но омела выпадала из глицеринового студня. Она была зрительно внутри леса и вместе с тем находилась вне его. Я вдруг понял, что вижу нечто вроде четвертого измерения. Это не походило на многомерные геометрии, скорее, это было сущностное измерение. Омела была не просто паразитом на дереве, она была чем-то внешним для леса и Бучака в целом. Она позволяла лесу выделиться в отдельное тело в каком-то особом пространстве, для которого не было никаких математических аналогий.

В этот момент я испытал чувство глубокого стыда за то, что, как слепой котенок, слушал Локку и позволял посеянным им сомнениям прорастать в моей душе. Он не понимал всей глубины образов Барбароссы и пытался не подпустить к этому пониманию других.

А потом я узнал, что опять попался. Локка был частью сложного целого, и его нужно было воспринять как один из элементов сообщества деев. Элемент, создающий напряжение, уберегающий от однозначности.

Я выделил только наиболее значимые события периода наших занятий. В основном время было заполнено созданием «параллельной среды обитания», как изящно выразился Доктор, Растворениями и «протаскиванием» сквозь сознание разных штучек, предлагаемых Инструктором.

На этот раз Инструктор собрал нас на рабочей поляне и обратился к нам с прощальной речью.

– Завтра отъезд, – начал он. – Не скажу, что вы многому научились, но кое с чем, что превратит вас в настоящих деев, вы познакомились.

– Не преувеличивайте своих достижений. Важно понять, что вы только начинаете жить. И ваши результаты – достижения полугодовалого ребенка, который умеет садиться и тянуться к игрушке. Надо еще научиться ходить, говорить, читать и думать.

– Вы хотите сказать, что нужно полностью прервать нить своей жизни? Убить себя такого, каким я был до этого лета? – спросил Паук.

– А тебя и не было до этого лета. Кем ты был? Песком, которого одни обстоятельства оросили водой, а другие из этой мокрой массы вылепили фигурку. Солнце высушило ее, и она опять рассыпалась… Ты – песок, из тебя можно лепить любые фигуры. Ты называешь собой прежнюю фигурку, которая уже рассыпается в лучах Солнца. Но ты – это все же песок. И твоя непрерывность – это не непрерывность фигурок, а непрерывность материала – песка. А тебе нужно превратить себя в кристалл. С песком вода и ветер могут сделать все, что им угодно, а кристалл живет своей собственной жизнью. Со временем ты станешь кристаллом, станешь деем, а пока нужно пройти стадию песка до конца. Мы будем пропитывать песок соками и вылепим из него новую фигурку, напоминающую дея, но такую же хрупкую, как и все, что вылеплено из песка. Потом в эту влажную фигурку вы сами бросите семя, которое разовьется в кристалл, используя песок как свою питательную среду.

– Сознание, Иное, сок, семя, Темнота, Ночь, День – вот первые буквы нашего алфавита. Только первые. А букв этих под три сотни. Их нельзя просто заучить. Ими нужно пропитаться. Надо почувствовать сок своим телом, семя – чистым сознанием, увидеть постоянство в пространстве и изменение во времени. Для этого нужно прочувствовать пространство, из которого рождаются предметы, и время, порождающее события.

– Соки движутся в Ином. Переходя от тела к телу, они образуют свою связность. Семена порождают новые формы сознания. Переходя от сознания к сознанию, они тоже порождают связность, совершенно иную, нежели связность тел. Постоянство и Изменение – линии соприкосновения Сознания и Иного. Там, где они слиты – появляется Постоянство, там, где они расходятся – Изменение.

Утром мы собрали свои вещи. Дневная группа отправилась в Киев утренней «ракетой». На нас якобы не хватило билетов, и мы отплывали днем. После того, как «дневники» попрощались с нами, мы – Ночная группа и наши инструкторы – собрались перед хатой Барбароссы. Сели за ритуальный большой стол. Сначала Инструктор раздал нам несколько адресов деев, в том числе и свой собственный. Меня он попросил передать своему товарищу в Москву глиняную фигурку то ли рогатого волка, то ли волкообразного оленя и записал его телефон и адрес. Он назвал его Зерном. Потом из этого зерна в Москве выросла целая линия работы. Подобное поручение он дал каждому из членов Ночной группы.

– Наша следующая встреча – 13 января в Киеве. Встретим Старый Новый год, подведем итоги и начнем новый цикл. До этого времени не общайтесь друг с другом. Нужно, чтобы в ваших душах начали прорастать заброшенные туда семена. Люди, адреса которых я дал, помогут вам в этом. Мне нужно, чтобы пять месяцев каждый шел своим путем. Нам надо создать напряжение для дальнейшей работы.

Он поставил перед нами по стакану и разлил из большой бутыли сладкое красное вино.

Мы выпили.

– Все, – сказал Инструктор, – теперь прощаемся. Не забудьте: те, кто будут работать дальше, приедут ко мне тринадцатого января.

Мы обнялись с инструкторами, построились цепочкой и пошли к пристани. Через час «ракета» унесла нашу группу в Киев.