Глава 7. Fiestas

Любовь питается праздниками и подарками

Как голуби зерном

(пословица, придуманная автором)

Мало любить. Надо показывать свою любовь. Праздниками. И подарками.

Ваша семья делится на три клана.

Первый клан:

Те, кто требует подарка на каждые именины. Даже если их нет ни в одном календаре. Как, например, Ализа, которая своей властью учредила день блаженной Ализы восьмого июня в день святого Медара^[7], под тем предлогом, что этот святой очень щедр, «даже к лентяям». И еще потому, что семейные кошельки, опустошенные празднованием Рождества уже успели наполниться и в то же время еще не успели открыться для отпускных расходов.

Кстати, начиная с 20 лет, Милая Крошка отказывается от любого празднования (и от любого подарка – так велика ее печаль) в свой день рождения. Она проводит его одна в постели у себя дома с опущенными шторами и отключенным телефоном. Она заявляет, что читает «Размышления» Паскаля. Вы думаете, что она, скорее всего, спит, в отчаянии оттого, что постарела еще на один год.

Лилибель разделяет ее точку зрения. Малейший намек на ее возраст – и она три месяца не будет с вами разговаривать. Вы до сих пор не отваживаетесь рассказать ее сыну – вашему дорогому супругу – что она омолодила себя на три года, исправив во всех документах единицу – последнюю цифру своего года рождения – на четверку.

Второй клан:

Дедушка Жюль, ненавидящий свое имя, на его взгляд малопривлекательное и скорее достойное палубного матроса, чем офицера командного состава морского флота. И 12 апреля, день Святого Жюля (Так звались Папы с 337 по 352^[8]), проходит незаметно.

Третий клан:

Все остальные члены семьи, жадно ждущие любых благословенных дней, когда им радостно преподнесут подарки, цветы, пироги и пожелания.

И вы в их числе. Несмотря на то, что, подобно Дедушке Жюлю, ненавидите свое имя. Вы ругались из-за него с родителями с того дня, как пошли в школу, где вас тут же прозвали: «Николь-на-пятке-мозоль». Ваш отец однажды проворчал, что согласно семейной традиции вас должны были назвать Сефиза, и вас бы тогда дразнили «Сефиза-подлиза» (как дразнили одну из ваших сестер). Ваша мать поведала вам, что Николь происходит от греческого «Ника» и означает «Победа». Ибо – прошептала она, вы были зачаты в опьянении грандиозной победой над британцами Французской Североафриканской команды по игре в поло. Дело было на Мальте, ваш отец, тогда бравый лейтенант кавалерии, был капитаном команды. Победу залили реками шампанского. Через девять месяцев родились вы. Несмотря на всю любовь к родителям, поло и шампанскому, вас это ничуть не утешило. Тем более, что не существует Святой Николь. Кроме вас, конечно. И вы вынуждены начиная с первого декабря распевать, о том, что дорогой великий Святой Николай – это и ваш святой.: «Святой Николай…6 декабря…Тра-Ла-Лай… 6 декабря…. Николай Святой…шоколадный король…»

Увы! Приближается Рождество с его потоком подарков (часто, уже купленных), и кошельки пусты. Вам достается лишь пара букетиков анемонов, в спешке купленных на рынке дочерьми (и вянущих на следующий же день) и большой горшок с розовой азалией, присланный Мужчиной. Которого вы благодарите нежными поцелуями, только раз за тридцать восемь лет решившись признаться, что ненавидите азалии. И обожаете орхидеи.

– Орхидеи? Вот глупость! – Пробормотал ваш муж и тут же забыл об этом экстравагантном предпочтении.

Вы все же рады (азалиям и анемонам). Потому, что у вас есть забавный недостаток – вы обожаете цветы. Вы с легкостью отправляете пленительные букеты от шикарной цветочницы своим дочерям, приятельницам, сестрам и даже вашей дорогой консьержке. Но вы ни разу не купили ни цветочка для себя. Вам кажется, что это непозволительная трата. Грех. Может, это влияние монахинь из вашего детства, по мнению которых цветы могли быть отданы только Богу? Или вы не можете видеть, как они вянут? …(Фрейд, на помощь!)

А ведь для вас лучшими воспоминаниями о жизни с матерью в Марокко во время войны до сих пор остаются поездки по вторникам в старой повозке (которую тянула истощенная кляча, подгоняемая таким же истощенным кучером-арабом) на рынок цветов в старый город, откуда вы возвращались, нагруженные так, что могли сверху донизу украсить дом шикарными благоухающими букетами.

Однажды ближе к вечеру, ваш пренеприятнейший отчим № 2 (Орущая Горилла) позвонил матери и приказал срочно прийти в резиденцию губернатора, чтобы украсить столовую, где представитель Франции устраивал импровизированный ужин для генерала Кларка и его офицеров, только что высадившихся в северной Африке (отбомбившись предварительно по вашему монастырю).

Было слишком поздно ехать на цветочный рынок. Ваша озабоченная матушка посмотрела в окно и закричала от радости. Все вокруг было покрыто чудными желтыми цветочками, похожими на лютики. Вам наказали срочно их собирать, а она красиво расставляла их в стеклянных пепельницах на столе.

Когда работа была закончена – как раз к ужину – вы с матерью отошли в сторонку, чтобы полюбоваться плодами своего труда.

И закричали от ужаса. Все чудные золотые цветочки с заходом солнца закрылись и теперь напоминали желтоватые зубочистки, торчащие из зеленого мха. Орущая Горилла в гневе накричал на вашу мать, а удивленному генералу Кларку объяснила, что это типично марокканские цветы под названием Искры Магреба, которые приносят счастье, потому, что предвещают дождь, всегда желанный под этими жаркими небесами. Американский генерал был очень рад узнать, что ему будет сопутствовать удача. К сожалению, когда он позже требовал принести Искры Магреба, никто не понимал, о чем это он говорит.

В дни рождения у вас только дети имеют право на свечи по количеству лет. Взрослым вы вежливо втыкаете в шоколадный торт всего одну белую свечку – символ грядущего года.

Когда приходит ваша очередь, внуки обожают хором спрашивать:

– Сколько тебе лет, бабушка?

А вы неизменно радостно отвечаете:

– Бабушке всегда двадцать!

(Эти бы слова да Богу в уши!)

Прочие праздники: день матери, день отца, день бабушки, день влюбленных (день Святого Валентина) и т. д.

После спровоцированного Мужчиной единогласного голосования (минус голос Месье Зятя № 2, который всегда готов что-нибудь «отпраздновать всей семьей»), семейство решило не праздновать эти «коммерческие праздники», придуманные продавцами цветов, шоколада, украшений и т. д., чтобы подхлестнуть их маленький бизнес.

Вы со своей стороны были счастливы, что не надо готовить четыре лишних праздника (у вас их и так семнадцать на руках)

Вы забыли о школе.

И о том, что, начиная с февраля-месяца, учителя начнут убеждать учеников показать любовь к родителям изготовлением неловких, напоминающих наручники, колье и браслетов из макаронных изделий, покрашенных во все мыслимые и немыслимые цвета; ярко-розовых пластилиновых пепельниц с отпечатками пальцев; странных изображений вашего загородного дома с семнадцатью трубами и без единой двери (вы предпочитаете не знать, что подумал бы об этом школьный психолог); оклеенных крадеными из вашего же стола марками банок из под йогурта для хранения карандашей. Всего того ужаса, который родители принимают с громкими криками восторга и нежными поцелуями, а после тщательно и навсегда прячут на шкаф.

Маттиас и Эмили, вышедшие из возраста «этих детских глупостей», берут у вас аванс в счет карманных денег (который они никогда не вернут) и дарят старшей дочери коробку шоколадок из Призу (самую дешевую).

«С праздником, дорогая мамочка!»

Жюстина не любит шоколад. (Странная, правда?) Она передаривает коробку вам – «С праздником, дорогая мамочка!» – а вы, из-за вечной диеты, относите ее Лилибель от имени Мужчины. Последний энергично отказывается подарить матери даже булавку.

– Никогда! – кричит он каждый год – Это ненастоящий праздник, у него нет корней!

Это не мешает Лилибель с наслаждением склевать одну за другой все шоколадки. И не растолстеть ни на грамм. Раздражает, а?

А Милая Крошка довольствуется коротким звонком:

– Я поздравляю тебя с этим идиотским праздником, потому что иначе ты вообразишь, что я тебя не люблю, и будешь ворчать.

– Я никогда не ворчу! – сердито отвечаете вы.

– Нет, ты ворчишь – про себя…

Это правда. Та, что никогда не ворчала про себя, пусть первая бросит в меня камень.

Остается главный праздник – Рождество.

Кошмар Старшей дочери.

Когда Жюстина развелась с Раулем, отцом Маттиаса и Эмили, она со всей серьезностью объявила вам, что они поклялись «остаться друзьями» и что дети не будут страдать – ну, насколько это возможно – от расставания родителей.

Первое осложнение. Месье Зять № 1, известный репортер, вечно скачущий по горам и долам, часто не платил вовремя алименты. Тогда Жюстина бросалась на телефон, чтобы напомнить ему, даже с другого края земли, что ЕГО дети вообще-то едят в школьной столовой ежедневно, ровно в половине первого. Гневные выпады летели с телефона на телефон между Парижем и Монголией. Наконец, деньги приходили. Воцарялось спокойствие.

Второе осложнение. Через месяц после ухода (в спешке, ночью, чтобы не травмировать малюток), и переезда в шикарную пятикомнатную квартиру (слишком большая, слишком дорогая, – оценила Старшая Дочь, но Рауль ответил, что две комнаты рассчитаны на приезд Маттиаса и Эмили в выходные…Упс!), месье Зять № 1 поселил у себя Одиль.

Она, этакой муреной выползла из щели, где пряталась многие месяцы, и взяла в руки управление домом. К огромному горю ваших внуков, которые уже предвкушали, как будут «отрываться у папы»» и Жюстины, втайне рассчитывавшей издалека управлять жизнью своего бывшенького.

Женщины сразу возненавидели друг друга (я об этом рассказывала), внешне сохранив, тем не менее, теплейшие отношения.

Пришло первое после развода Рождество.

В начале декабря Старшая дочь позвонила отцу своих старшеньких и спокойно сказала:

– Я просто хочу тебе напомнить, что по традиции этот рождественский ужин проходит у моих родителей и мама на тебя рассчитывает.

– Как это? … Ведь мы же развелись!

– Ну и что? Это не мешает тебе провести рождественский вечер с ТВОИМИ детьми. И ты прекрасно знаешь, что мама тебя обожает.

– Но, мне кажется, что там будет и твой муж?

– Он мне не муж. После жизни с тобой мне надо будет хорошо заплатить, чтобы я согласилась снова выйти замуж. Хотя мы с Бенуа и обожаем друг друга. И ТВОИ дети его обожают. И он обожает ТВОИХ детей и заботится о них, как родной. Ты должен быть ему за это благодарен.

– Я крайне благодарен этому святому человеку! Но, видишь ли, у меня тоже есть родители, которые, возможно, тоже хотели бы видеть у себя внуков на Рождество.

– Мама им уже позвонила и обо всем договорилась. На Рождество будет ужин у моих родителей, а 31 декабря у твоих. А в следующем году наоборот. Ну, ладно! До 24-го… Пока!

Она повесила трубку. То же сделал, ворча, Месье Зять № 1.

– Кто это был? – спросила Одиль, прекрасно слышавшая весь разговор.

– Моя бывшая жена. Напоминала мне, что 24-го будет рождественский ужин с малышами у моих тещи с тестем.

– Твоих БЫВШИХ тещи с тестем.

– Ладно…ладно! БЫВШИХ тещи с тестем.

– И ты думаешь туда пойти?

– Ну. да. Ради детей, понимаешь.

– А я?

– Что «а я»?

– Где я буду праздновать Рождество? Одна, под мостами Парижа?

– Мммм. нет. Ну…Ты пойдешь со мной.

– К твоим БЫВШИМ теще с тестем, и БЫВШЕЙ жене, которая меня ненавидит под своей слащавой маской? Что еще? А почему МЫ не возьмем твоих детей? Ты ИХ ОТЕЦ, в конце концов! Имеешь право.

– Да, конечно. Но это верный скандал, а мне неохота ругаться. Не говоря о том, что Маттиас и Эмили обожают своего сводного брата, Атиллу, и своего отчима, этого пройдоху-дантиста и сильно расстроятся, если не вся семья будет в сборе.

– Ну и ералаш!

– Это современная жизнь, крошка. Современная семья.

– Я в курсе. Я не совсем идиотка. Но меня это убивает.…Рождество – бездарный праздник. Знаешь, я лучше проведу его здесь, одна перед телевизором, с бутылкой шампанского.

– Как хочешь, милая.

– А тебе наплевать, да!..Хоть я пойду, хоть не пойду, гад ты эдакий!!!

Одиль расплакалась. Рауль, чувствовал себя виноватым, он обнял ее и утешил. Паршивка в конце концов дала убедить себя пойти на ваш восхитительный рождественский ужин.

Вас со Старшей дочерью это вовсе не обрадовало. Разразился спор: надо ли класть для нее подарок под елку?

– Ну нет! Я ни сантима не потрачу на эту дрянь! – орала Жюстина.

– Если уж кого-то принимаешь, надо принимать его хорошо. А иначе незачем и приглашать. – выговаривали вы.

– А я ее не приглашала! – отвечала Старшая Дочь. – Это Рауль навязывает нам свою шлюху.

– Ладно…Я сама займусь подарком, – решаете вы. – А то ты способна подарить ей дихлофос во флаконе из под духов…

Через три дня разразилась новая мини-драма.

Родители Одиль очень надеялись на присутствие своей дочери, Рауля («ее жениха») и его детей на их собственном рождественском ужине.

Вы с матерью Месье Зятя № 1 объединились против этого нового вмешательства в вашу стройную семейную организацию. Откуда вообще взялись эти люди, которых ни вы, ни ваши внуки никогда не видели?

– Не говоря уж о том, что мы плохо знаем эту Одиль, – кисло заметила бывшая свекровь Жюстины, – и она официально живет с нашим сыном не больше месяца.

– Не горюйте, – ехидно ответила Старшая Дочь – я этого парня знаю, их союз долго не продлится.

Родителей Одиль сухо попросили отпраздновать Рождество шестого января вокруг «Королевского пирога»^[9].

Подходит момент, которого вы больше всего опасаетесь: маета с подарками. Вас сводят с ума не траты, а стремление найти то, что действительно доставит удовольствие каждому члену вашей семьи. Ваше сознание пустеет, как горизонт грунтовых вод в Сахаре во время великой засухи. Хуже того: воображение ваших родных тоже.

Мужчина (устало, как если бы вы предложили ему марафон до Нью-Йорка): Чего мне хочется на Рождество? Да ничего. Я совсем ничего не хочу.

(Это не помешает ему скорчить удивленную рожу и обидеться, если он действительно ничего не получит!)

Старшая Дочь: Что хочешь, мама!

Вы: А все-таки?

Старшая Дочь (с неожиданным энтузиазмом):

Я видела чудесный синий костюм в «Фобур Сент-Оноре» (Ай! «Фобур Сент-Оноре» – это дорого!) Но будь внимательна! Бери юбку 36 размера и пиджак 38 с объемом груди 95.

Вы: Хорошо. А твоему милому?

Старшая Дочь: Не важно. Он всем будет доволен.

Вы: Тогда галстук.

Старшая Дочь: Ты уже дарила ему галстук в прошлом году.

Вы: Я обожаю покупать галстуки, а твой отец их не носит и я страдаю.

Старшая Дочь: Хорошо, пусть будет галстук.

Вы: А детям?

Старшая Дочь: Спроси у них. Это их проблемы.

Маттиас (вежливо): Что тебе больше нравится, бабуля.

Вы: Это очень мило с твоей стороны, но подарок должен доставить удовольствие тебе.

Маттиас: Тогда ГВ.

Вы: А что такое «гэвэ»

Маттиас (потрясенный вашим невежеством): Горный Велосипед.

Вы: Черт! (Вы не сомневаетесь, что эта штука стоит целое состояние).

Маттиас (догадавшись причинах вашего беспокойства): Ты, наверно, можешь объединиться с Бенуа. Я ему уже говорил.

Бенуа ощутимо счастлив разделить с вами стоимость ГВ для своего пасынка. Вы решаете выбрать подарок вместе. В магазине к Месье Зятю № 2 бросается девчушка, встает перед ним, широко открывает рот и произносит:

– Ааааааааааагггггггрррррррр»…

Бенуа ничуть не удивлен. В отличие от вас. Он наклоняется к девочке, осматривает ее зубы и ласково говорит:

– Можешь закрыть рот, милая. Все в порядке.

И с улыбкой поворачивается к вам:

– Это одна из моих пациенток.

Вы совсем забыли, что Месье Зять № 2 – зубной врач.

Когда велосипед приобретен, возникает новая проблема. Куда его запрятать?

Ваши внуки в нетерпении увидеть свои рождественские подарки обыщут вам всю квартиру. Остаются туалеты на пожарной лестнице, использующиеся, как подсобное помещение. Несмотря на запрет комитета правления дома. К черту комитет правления дома!.. Но он закрывается изнутри (туалет, а не комитет). Вы зовете слесаря. Он удивлен.

– Зачем вам надо закрывать туалет снаружи?

– Чтобы запереть там мужа, если он будет мне изменять.

– Ну и ну! – веселится слесарь – вот о чем я не расскажу своей жене!..

В «Фобур Сент-Оноре» костюма для Старшей Дочери уже нет ни тридцать шестого размера, ни тридцать восьмого, ни девяносто пять в груди, ни просто синего.

Вы решаете пойти в «Вуиттон», купить ей сумку. Дорого! Но ваша обожаемая Жюстина заслуживает хорошего подарка.

Вы решительным шагом входите в магазин. И отступаете на шаг. В помещении не просто неожиданно большая толпа. Она состоит только из японцев и японок. Даже у продавщиц раскосые глаза и стрекочущая речь самураев. На помощь! Вас забросило в Токио! Ах! Бледнолицая продавщица: вы спасены! Вы бросаетесь к ней.

– Могу я обратиться к вам? Мы единственные француженки в этой толкотне.

– Я не француженка, – улыбается она – я бельгийка, а мой муж и мои дети – японцы.

Ну и ладно. Вы покупаете сумочку, которую у вас с восторженным криком пытается вырвать пришелица из Страны восходящего Солнца.

И вы не выдерживаете.

У вас есть большой недостаток (ага, еще один!). Вы, как Мужчина, покупаете в подарок только то, что нравится вам. Часто настолько, что вы не в силах с этим подарком расстаться. Вот и сейчас. Вы решаете купить две сумки – для дочери и для себя. Последствия: дыра в подарочных фондах. Вы успокаиваете себя мыслью о том, что вы не тратите денег на себя в течении года. Имеете вы право себя побаловать, или нет? Тем более, вы заранее знаете, что вам положат под елку: ароматизированные свечи. Всей семье известна ваша страсть. И, кстати, это идеальный подарок: недорогой и везде есть. Короче, у вас будет столько ароматизированных свечек, что вы сможете ароматизировать целую улицу аж до следующего Рождества.

Потом вы бежите в «Гермес», купить шелковый платок для Лилибель. И клянетесь себе, что не поддадитесь соблазну взять второй – для вашей коллекции. В этом известном магазине вы находите все ту же толпу японцев и японок, которые неприступным кольцом окружают прилавок со знаменитыми шелковыми квадратиками. Напрасно вы кричите «Простите!..Извините!», толкаете азиатских джентельменов, пытаетесь проскользнуть между двух кимоно – ничего не выходит. Вы прибегаете к крайним мерам. Вы щиплете плоскую и отвислую левую ягодицу почтенной дамы с раскосыми глазами. Она пронзительно вскрикивает, оборачивается и дает пощечину не менее почтенному самураю в очках, который визжит от возмущения. Вы пользуетесь стычкой, чтобы (местами на четвереньках) пробраться между воюющими, схватить с прилавка два прелестных платочка и удрать (Не забыв, однако, заплатить). Ну да! Вы снова не устояли перед восхитительным экземпляром для вашей коллекции.

Финансовая дыра превращается в пропасть. Ваш милый советник в банке будет вас упрекать (Мужчине на это наплевать). Но вы в восторге и в том же восторге будет Лилибель, которой вы скажете, вручая подарок:

– Конечно, вы его сможете поменять, если он вам не нравится.

Она так и сделает.

Что вас глубоко обидит. Вы-то льстите себе мыслью, что у вас хороший вкус (Боженька, прости пожалуйста! Вы еще и немного тщеславны), и обмен будет оскорблением вашего тонкого выбора.

Вы мчитесь в «Кристиан Лакруа» в другой конец торгового центра.

Японцы ведрами. Японцы бочками. Невозможно войти. К счастью, недалеко есть чудесный магазинчик, торгующий не очень дорогими драгоценностями. О гнев, о, безнадежность! Автобус с японцами прямо из Токио тоже открыл его существование. Тем хуже, вы снова прибегнете к крайним мерам. Вы входите, крича: «Kaji! Kaji!» (в переводе: «Пожар!» «Пожар!»). Жители Токио бросаются к дверям и выходят, толкаясь и вопя, к немалому изумлению продавщиц. Вы остаетесь в магазине одна и спокойно ищете обожаемые Милой Крошкой сережки из цветных камушков. (Она регулярно теряет одну из двух, вы не желаете знать, при каких обстоятельствах, но подозреваете, что в оживленных любовных баталиях…)

Увы, здесь все еще царит мода на сережки в виде распятий. Вот ведь! Вы со временем стали безбожницей, но старые христианские начала мешают вам признать, что символом мученической смерти Христа можно пользоваться, как украшением в уши. Вы сурово выговариваете это продавщице, которая плюет на ваши слова и принимает вас за ханжу из общества «Гусынь вездесущих». К счастью (время-то идет), вы замечаете длинную цепочку, на которой болтается голова быка способная осчастливить вашу корридоманку-дочь.

Милая Крошка же в данный момент пробирается по этажам Галери Фарфуйет с руками, полными пакетов и вычерпанной «Визой» в сумке. Несколько лет назад Ализа превысила кредит и «Виза» отказалась платить. В карманах у вашей младшенькой не осталось ни сантима. Она вынуждена была клянчить на улице (со всеми своими пакетами) билетик в метро. Лысый, но уверенный в себе господин дал ей билет и предложил проводить ее до дому и помочь отнести покупки. Сумасшедшая согласилась. Когда этот тип попытался пройти за ней в лифт, Милой Крошке пришлось избавляться от него, крича «Насилуют!». На крик выбежал муж консьержки с топором. Господин удрал, клянясь, что больше никогда не будет помогать девушкам тащить их барахло.

Ну вот! Вы забыли галстуки для ваших зятьев.

Вы возвращаетесь в Ланвин, откуда только что пришли (ваши ноги начинают молить о пощаде), и выбираете два чудных экземпляра. Но вам кажется, что вы не можете дарить одинаковые подарки вашему бывшему и настоящему зятю. Это было бы дурным тоном.

Тогда вы решаете добавить для Месье Зятя № 2 шарфик в тон галстуку. Идеально. Быстро, две подарочные упаковки. Увы! В нетерпении поскорее закончить с покупками вы и не подумали отметить на каждом свертке, кому он предназначен. Таким образом, ваш бывший зять получит галстук с шарфиком в тон, а номер 2 вынужден будет довольствоваться простой шелковой лентой. К ярости Старшей дочери, которая еще раз обвинит вас – с глазу на глаз – что вы предпочитаете ее старого спутника жизни новому. Вы, в свою очередь, будете яростно это отрицать и, кстати, заметите вашей наследнице, что ни один закон не обязывает тещу любить зятьев. И тихо признаете, что становитесь маразматичкой.

Возможно, это правда.

Этот год должен быть отмечен в анналах истории. Вы знаете, что подарить Мужчине. Обычно, как мы видели, это невозможная задача. Он не пьет. Не курит. Он больше не носит галстуков. Он прочел все книги. Он получает от авторов огромное количество канцтоваров, включая, пять ежедневников, которые он забывает в ящике стола и начинает раздавать в марте месяце, когда каждый уже обзавелся своим.

Но два месяца назад он пожаловался, что ему холодно вечером в хлопчато-бумажном кимоно, особенно в Микулет с его сельским отоплением. Вы купите ему хороший фланелевый халат.

В Ланвине вы поинтересовались ценой одной из моделей. И чуть не упали без чувств, услышав цену. Галстук – ладно. Хорошо, два…Вместе с шарфиком, так и быть. Но халат (увы, очень красивый) превосходит ваши финансовые возможности.

Вы вскакиваете в такси (ноги удвоили громкость) и мчитесь в китайский магазин в Сен-Жермен. Чудо! Там есть премилые кимоно из серой фланели. Увы! Они сшиты на китайских лилипутов. Они еле прикроют бедра вашему мужу и он станет жаловаться на сквозняки в интересных местах своего организма. Вы делитесь своими опасениями с продавщицей. С любезностью, которой могли бы позавидовать многие француженки, она обзванивает все китайские лавки Парижа. Ура!.. На бульваре Гусман еще осталось одно, размера XXL. Вы просите придержать его, вскакиваете во второе такси, и сопровождаемая вашим ангелом хранителем, который должно быть износил три пары крыльев, чтобы поспеть за вами сегодня, приезжаете на бульвар Гусман, где вырываете супружеское кимоно у дамы, тоже вышедшей когда-то замуж за огромного лесоруба.

Хоп! Вы снова садитесь в такси и, во весь дух мчитесь во FNAC за последней покупкой: за книгами.

По дороге вы выскакиваете, чтобы купить для Эмили косметический набор ее мечты. Ваша внучка очень долго была уверена в существовании Деда Мороза. Однажды она грустно сказала вам: «У нас в школе только двое верят в Деда Мороза: учительница и я».

Она всегда писала письма не бородатому старику, а «Мадам Супруге Деда Мороза». Вы спросили у нее, почему.

– Так ведь это мамы заботятся о детках и, вообще, обо всем! – ответила она.

Вы были очень горды. Вашей семье обеспечена феминистская смена.

Вы входите во FNAC (книжный магазин) с десятью пакетами, хромая, несмотря на старые ботинки, которые вы предусмотрительно надели перед выходом. К тому же эти ботинки хорошо сочетаются с вашей меховой шубкой и черными брюками. (Вы верите – для того чтобы делать покупки в «шикарных» магазинах Парижа, надо выглядеть элегантно, если только вы не экстравагантная миллионерша. Иначе продавщицы – заносчивые, как ночные горшки – презирают вас и заставляют ждать).

Здесь вы покупаете прекрасный альбом о больших парусных судах для адмирала (как вы и предвидели, он получит три трубки. Победа!) и роман, получивший в этом году приз Гонкур, для Одиль (не очень удачный, но сойдет и так…).

Возникает проблема. FNAC имеет дурную привычку совать ваши книги – даже те, что вы покупаете в подарок – в полиетиленовые пакеты без подарочной упаковки. А ведь книга – лучший подарок, не правда ли? Вы даже однажды написали об этом петицию дирекции магазина.

Сработала ваша петиция? Под рождественские праздники создана специальная служба, которая заворачивает покупки в красивую бумагу с симпатичной ленточкой. Но человеческое существо соткано из противоречий и вы, после некоторого колебания, туда не идете. Во-первых, надо стоять в очереди, а вы это ненавидите, тем более, что вам уже пришлось стоять в перегруженную кассу. Потом, вам самой хочется перед тем, как дарить, неспешно пролистать альбом Дедушки Жюля о больших парусных судах.

Вы обещаете себе вернуться в январе и написать новую петицию в дирекцию магазина, чтобы они предусмотрели широкую рекламную кампанию: «Дарите книги, это – прекрасный подарок в любое время года». Почему только на новый год можно получить тщательно запакованную красивую книжку?

(FNAC должно быть прочел ваши мысли. С той поры специальный плакатик сообщает клиентам, что в главной кассе – куда тоже всегда очередь – заинтересованные клиенты могут получить бумагу, чтобы самостоятельно завернуть свой подарок. «Ну же, господа из дирекции, сделайте красивый жест: наймите безработного для этой маленькой халтурки! Подписано: писатель-читатель, не умеющий заворачивать подарки».).

Завернутые, или нет, все покупки сделаны. Ну, почти. Осталось не забыть утром 24 декабря купить 100 грамм жирных креветок Мельхиору.

Когда вы спросили его, чего бы ему хотелось на рождество, он спокойно ответил:

– Мышь.

– Как это, мышь? У тебя уже целых три.

– Да, но они все игрушечные. Я хочу мышку, которую можно съесть. Их полно на набережных.

– Какой ужас! Ты хочешь съесть несчастную маленькую живую мышь, да еще и задрать ее собственными когтями! Ты чудовище!

– Кошки созданы, чтобы есть мышей. А ты сама ешь устриц, которые еще движутся!

Они не пищат, как полевки, которых ты ловишь в деревне…и приносишь мне на постель.

– Я думал, тебе это нравится.

– Врун! Ты прекрасно слышишь, как я ору от ужаса!..Нет, я подарю тебе красивый ошейник.

– Ни за что. Я свободный кот.

– Ну ладно, тогда – креветки?

– Хорошо, пусть будут креветки.

Вы с дюжиной пакетов снова ждете полчаса на стоянке такси. В компании других женщин, тоже нагруженных, как мулы. Вот, когда вы жалеете, что вы не японка. Мимо вас проезжает уйма автобусов, везущих узкоглазых туристок, с комфортом развалившихся на мягких креслах.

Наконец вы дома!

Вы роняете сумки у входа.

Вы садитесь на пол.

Вы срываете ботинки с измученных ног.

И…

…Гром обрушивается на вашу голову.

Вы забыли купить подарок Атилле, вашему милому малышу!

…Часы.

…Его первые часы.

Вы разражаетесь слезами.

В этот момент входит Мужчина и замирает в изумлении.

– Почему ты сидишь и рыдаешь на полу у входа?

– Я умираю от усталости… Я весь день делала покупки к Рождеству…И забыла купить подарок Атилле…

– Так ты купишь его завтра, – спокойно говорит мужчина. – Я есть хочу.

– Ты сам сваришь себе макароны, ты уже большой мальчик! – заявляете вы с ненавистью. – А я пойду лягу.

– А почему ты не пошлешь свою половину купить часы вашему внуку? – спрашивает у вас чуть позже ваша приятельница, Анаис. – Завтра как раз суббота.

– Он будет ворчать. Он ненавидит ходить по магазинам. А суббота – священный день: он смотрит по телевизору спорт, лежа на диване, как все настоящие спортсмены.

– С моим то же самое, – смеется Анаис. – Но я знаю один прием: я грожусь уйти на целый день и забрать пульт управления, переключив предварительно телевизор на Канал Диснея. Он пугается и предпочитает потратить четверть часа в беготне «за покупками»…чем десять раз вставать и вручную искать канал со своим дебильным футболом, со своими бездарными велопробегами, с теннисом, от которого он засыпает, и т. д.

Вы так попробовали.

Работает!