Глава 11. Дензнаки судьбы

Чтобы начать работу по организации лотереи «Русское лото», мне необходимо было помириться с Лужковым.

Я все еще не знал, в чем причина его ненависти.

«Может, мне навредил Мурашов после отъезда из Лондона?» — думал я. Он уже разошелся с Лужковым и ушел с Петровки, 38. Как будто ушел без скандала, но я слышал, что перед самым его уходом с поста начальника УВД Москвы следователи Петровки копали под Лужкова и под некоторых министров московского правительства. Да и будучи накануне в Англии, Мурашов сам задавал мне массу вопросов о моих связях с Юрием Михайловичем и его окружении.

— Что тебя интересует? — спросил я его. — Лужков — это подарок для Москвы. Лучшего мэра для такого города вы никогда не найдете.

Разговор состоялся в самом начале 1992 года, и теперь каждый москвич может оценить, насколько я оказался прав.

Сразу после отъезда Мурашова из Лондона я, как обычно, позвонил Лужкову в приемную, из которой меня всегда с ним соединяли. Мы были на «ты» с Юрой, и нас связывали искренние, добрые отношения. Я, конечно, собирался возвращаться в Россию и поэтому очень рассчитывал на укрепление власти Лужкова не только в Москве, но и в России, а впоследствии на нашу совместную работу.

И вот неожиданно к телефону подошел некий господин Ульянов, референт Юрия Михайловича, и говорит:

— Господин Тарасов, я хочу вам передать, чтобы вы впредь никогда по этому телефону не звонили! Мне сказано, больше не соединять с Лужковым, и он предложил вам забыть номер этого телефона. Все понятно?

Выяснять причину такого оборота событий у референта я не стал и, попрощавшись, повесил трубку.

С того момента прошло больше полутора лет. В середине 1993 года я выдвинул свою кандидатуру на выборах в Думу по Центральному округу Москвы, понимая всю утопичность подобной затеи. Без поддержки Лужкова, даже без согласования с ним втянуться в такую авантюру было верхом моего нахальства и казалось абсолютно безнадежным делом.

Однако, обойдя на выборах пятнадцать конкурентов, в числе которых был и известный журналист, которого откровенно поддерживало московское правительство, я стал депутатом Государственной думы от Центрального округа Москвы. Представив себе, что в этот округ входили девятнадцать посольств иностранных государств, Белый дом правительства России и, конечно, сам Кремль с его территорией, можно понять, что произошло! Эмигрант, приехавший в Москву за две недели до дня голосования, с доминиканским паспортом в кармане, преследуемый милицейской мафией и бандитами, вдруг стал полномочным представителем центра Москвы в законодательной власти Российского государства!

Я не знаю, как на все это отреагировал Лужков сразу после оглашения результатов выборов. Кому он выкатил выговор, кого он снял за халатность с работы — не ведаю. Но один факт был и остается фактом: с избранием меня поздравили многие известные люди России, даже Ельцин прислал письмо с собственноручной подписью. От Лужкова я поздравлений не получил.

Тянулись месяцы. Никакой связи с Лужковым не было, а я понимал, что Юрий Михайлович совсем неформально управлял Москвой и решать без него какие‑ то проблемы в городе, даже в моем округе, было невозможно. А вопросов было много. Как депутат Госдумы от центра Москвы, я должен был организовать общественную приемную. Конечно, логично было ее разместить прямо в здании мэрии, которое также находилось в моем округе. Мне нужна была трибуна для отчета перед избирателями, а московский телевизионный канал, который просто обязан был это предоставить, напрочь отказал мне в эфире и послал меня заранее согласовывать темы моих выступлений в мэрию.

Наконец, по возвращении на меня обрушилась гора социальных проблем. Мне негде было жить. В моей квартире проживали мама моего сына Филиппа с новым мужем и мой сын. Маленькая квартирка Елены была сдана тещей внаем. Поэтому нам с женой некуда было приткнуться.

Служебную квартиру, которую получали иногородние депутаты, мне выдать не могли, так как формально у меня в паспорте стояла московская прописка, значит, я был вычеркнут из списка на предоставление жилья иногородним.

Даже в номере в гостинице «Москва», где разместили некоторых депутатов, мне вначале тоже было отказано, пока не договорились о доплате из моего кармана. Та же история произошла с транспортом. В Думе машина полагалась только руководителям партийных фракций и комитетов, простые депутаты машин не имели.

— Вам должны выделить машину в вашем округе! — заявили мне в Думе. — Идите к Лужкову!

Ага, разбежались! Так я и пошел к Лужкову выпрашивать себе «Волгу», когда он меня в упор не видит!

Действительно, мы однажды столкнулись с ним — лицом к лицу в Кремле на церемонии оглашения ежегодного послания президента России Ельцина. Я поздоровался с Юрием Михайловичем, а он холодно и подчеркнуто вежливо ответил мне на приветствие и сразу же отошел в сторону, давая понять, что разговора не будет.

Очень долго это не могло продолжаться! Я на самом деле тяготился своим положением и, главное, тем, что чувствовал: я совершенно ни в чем перед Лужковым не виноват. Конечно, я знал всегда, что Юрий Михайлович — человек крутой, резкий, но справедливый. И я решил добиться этой справедливости.

Я пошел на прием к его заместителю Владимиру Ресину, с которым меня связывала в прошлом если не дружба, то нормальные и добрые отношения. Ресин вместе с Лужковым приезжал ко мне в Англию в конце 1991 года, я от всей души принимал гостей, и мы неплохо отпраздновали Рождество.

Теперь Ресин, как правая рука Лужкова, был очень влиятельным в Москве человеком, руководил строительством города и всей городской землей. Он принял меня в кабинете, и войдя к нему, я уже с порога задал прямой вопрос:

— В чем дело, Владимир Иосифович, почему так со мной поступил Лужков?

— Ну, — говорит Ресин, — ты сам виноват!

—???

— Зачем ты финансировал книгу Краснова «Московские бандиты», направленную против Юрия Михайловича?

— Какую книгу?! Я даже не знаю о существовании такой книги!

Александр Краснов, бывший председатель исполкома Красной Пресни, действительно приезжал в Лондон около двух лет назад. Я с ним встречался, но я не знал, что он пишет такие книги! Мы прогулялись по Лондону, посидели в пабе. Он сказал мне, что увлекается альпинизмом, и попросил отвести его в специализированный магазин. Там я подарил ему в качестве сувенира ледоруб, и на этом мы расстались!

— Кто вам сказал об этом? — спросил я Ресина. — Сам Краснов?

— Нет, мы с этим подонком даже не разговаривали. Мы к такому выводу сами пришли. Сидели как‑ то, думали, кто бы мог финансировать издание его книги…

И тут я все понял. Не забыл Гусь унижений, которым подвергался со стороны Лужкова в Лондоне. Не забыл он и то, что вместо посещений намеченных им мест Лужков уезжал со мной в театры и на разные мероприятия, оставляя Гусинского с носом! Двигало им чувство зависти, а может, и ревности к дружескому расположению Лужкова ко мне, которое Гусинский перенести не мог! Хорошо, что еще не заказал меня киллерам, но этого надо было теперь серьезно опасаться.

— Ведь это «предположение» высказал Гусинский, не так ли? — спросил я у Ресина.

И Ресин признался: «Да, он…»

— Владимир Иосифович! Мне срочно нужно встретиться с Лужковым. Моей вины нет никакой, и вы должны понять, как трудно мне жить в таком положении и работать в Москве! Вы можете такую встречу организовать?

— Конечно, смогу. Я уже ему сам говорил не раз, что так поступать нельзя, это не по‑ товарищески! Ты иди, а я договорюсь, и мы тебе перезвоним.

Вечером мне действительно позвонили и сообщили, что Лужков ждет меня у себя завтра утром в девять часов.

К тому времени я уже знал Лужкова лично пятнадцать лет! Мне было известно, что утром к Юрию Михайловичу лучше не заходить! Он в это время суровый, немногословный и вообще по своему типу ярко выраженная «сова», поэтому любит проводить встречи после двенадцати ночи. Назначенное время можно было расценивать так, что Лужков со мной на мировую не идет. А если это и случится, то добиться восстановления дружеских отношений мне будет крайне трудно.

Где‑ то после завтрака Лужков обычно приходит в себя, к середине дня постепенно добреет — и вечером с Лужковым можно решать любые вопросы…

А девять утра — это значит сразу после оперативки? Где он всем раздает указания и приказы, кого‑ то обязательно песочит так, что искры летят. Или это еще до оперативки, когда он только готовится к очередному разносу?

Но выбирать время мне не приходилось, и ровно в девять часов утра я сидел в его приемной. Ждать долго не пришлось, и меня пригласили войти.

Лужков читал газету, сидя за своим письменным столом.

Я прошел по кабинету, остановился метрах в пяти перед ним и поздоровался.

В ответ — молчание. Без признаков приветствия или какой‑ нибудь реакции в мою сторону. Он даже не прервал чтения.

Стало понятно, что надо было срочно что‑ то предпринять или повернуться и уйти.

Мне удалось растопить ледяное начало нашей встречи. Когда‑ то я работал у Лужкова в Опытно‑ конструкторском бюро автоматики, и все сотрудники нашего предприятия знали: в девять утра генеральный директор Лужков всегда пьет чай с ватрушками и миндальными пирожными.

Чтобы получать их свежими каждый день, по его приказу на территории закрытого предприятия была построена прекрасная пекарня, которая не только поставляла пирожные в буфет своей организации, но и снабжала продукцией соседние булочные района.

Мгновенно вспомнив эту историю, я сказал:

— Юрий Михайлович, я вас знаю пятнадцать лет! И мне прекрасно известно, что если Лужков не выпил чая с миндальными пирожными утром, к нему лучше не заходить!

Это подействовало. Лужков отложил в сторону газету, поднял на меня глаза и сказал:

— Пошли пить чай!

Мы прошли в маленькую комнату за кабинетом, где все было приготовлено к чаепитию: в вазе лежали свежие пирожные, конфеты, печенье и сухарики. На столе стояли стаканы в подстаканниках и маленький электрический самовар.

Я стал рассказывать Лужкову о своей жизни — о том, как меня преследовали, как мне было тяжело… Естественно, спросил:

— В чем причина? Какая черная кошка пробежала между нами?

— Я не хочу об этом вспоминать! — нахмурился Лужков.

Я говорю:

— Это из‑ за Краснова? Да, он — мой приятель, я этого никогда не скрывал! Но я его победил на выборах, иначе вы имели бы Краснова на моем месте. И потом, не финансировал я книгу Краснова, я даже ее не читал! Вам это сказал Гусинский, давайте вызывайте его, прямо сейчас. Поговорим лицом к лицу.

В тот момент Гусинский имел очень большое влияние на Москву и на мэра. Насколько я теперь понимаю, именно тогда Гусинский захватил многие финансовые рычаги московского правительства. Его «Мост‑ банк» стал главной банковской структурой, обслуживавшей городское хозяйство и бюджет Москвы. Незаметно к середине 1994 года влияние Гусинского выросло настолько, что он мог решать любые вопросы в городе, и Лужков просто так уже не мог его вызвать для разбора. Да и нужно ли было это разбирательство Лужкову?! Появились первые по‑ настоящему большие деньги, которые можно было выгодно инвестировать в столицу. Теперь Гусь уже не был простым еврейским мальчиком для битья. Он учредил и контролировал НТВ, самый популярный в стране телевизионный канал, и финансировал ряд газет.

Даже заместитель Гусинского Хаит входил к Лужкову без доклада. Он просто открывал дверь и говорил: «Здравствуйте, Юрий Михайлович, я пришел!»

— Посиди тут, — отвечал Лужков.

Но не выгонял… Таких привилегий, как у Гусинского и Хаита, не имел в Москве в это время, пожалуй, никто.

Конечно, Лужков, умный и амбициозный человек, вскоре освободился от пут Гусинского. Он даже не помог «Мосту» во время знаменитого наезда команды охранников Ельцина, хотя, с другой стороны, мало что мог тогда сделать. Во всяком случае, после дефолта 1998 года московское правительство спокойно созерцало, как тонул «Мост‑ банк» в финансовой пучине, подстроенной для негосударственной банковской системы в основном усилиями Центрального банка России.

Лужков не мог или не стал вызывать Гусинского, но он понял, что я говорю правду. Так мне, во всяком случае, показалось…

— Ну хорошо, — сказал он. — Что тебе нужно?

Я говорю:

— Юрий Михайлович, я хотел бы квартиру на два года: не могу я перебиваться с одной квартиры на другую! И мне нужна квартира в приличном доме, с охраной внизу. Вы же сами знаете, я на особом положении. Я готов подписать бумагу, что сдам ее в первый же день после окончания моего депутатского срока.

— Ладно, — говорит Лужков, — что еще?

— Еще я хочу заняться бизнесом. Мы с компаньоном хотим внедрить лотерею «Русское лото», но нам все время отказывают в лицензии.

— Это вообще без проблем! — сказал Лужков.

Он также распорядился о том, чтобы мне открыли общественную приемную в здании Моссовета и прикрепили служебную машину.

А вскоре на моем письме о предоставлении лицензии для запуска лотереи «Русское лото» появилась резолюция Лужкова: «Разрешаю». Действительно, предполагалось, что лотерея будет платить налог в бюджет Москвы.

Я был очень доволен восстановлением отношений с Юрием Михайловичем. Мы стали изредка встречаться по разным поводам, связанным с моим депутатством. Я всегда с большим интересом выслушивал рассказы Лужкова о его проектах, которые воплощались в жизнь: восстановление храма Христа Спасителя, строительство подземного торгового центра на Манежной площади и т.д. Он очень увлекался и искренне делился грандиозными замыслами, зажигая собеседника энтузиазмом и своей неуемной внутренней энергией.

Однако я понял, что Лужков может в городе уже далеко не все. Когда я пришел с его визой о выдаче мне служебной квартиры к чиновникам, меня прекрасно приняли, пообещали все очень быстро решить, но так ничего и не сделали. Сначала у меня затребовали огромное количество справок и документов, часть из которых просто не подлежала восстановлению после моей эмиграции. Потом понадобилась справка о количестве метров на одного человека по месту моей прописки в Москве. В итоге процесс затянулся на полгода, и в конце концов я получил вежливый отказ, основанный на том, что у меня уже была прописка в городе и, соответственно, должно было быть жилье!

Поэтому за два года работы в Думе я так и не получил квартиру, и мы снимали жилплощадь, переезжая с одного места на другое.

По своим каналам я выяснил одну очень интересную деталь: ту самую книгу Краснова о бандитской мафии, засевшей в Моссовете, финансировал лично Владимир Гусинский.

* * *

Теперь все было готово для внедрения лотереи «Русское лото». Я отнес лицензию в компанию, и там, конечно, все были счастливы. Но тут же встал вопрос: где взять деньги на внедрение? Наскоро написав бизнес‑ план, я подсчитал, что для внедрения понадобится как минимум два — два с половиной миллиона долларов. Надо было создавать имидж и бренд новой лотереи, арендовать студию, оплатить эфирное время по самым высоким рекламным расценкам, выпустить лотерейные билеты, организовать службу распространения и саму компанию — оператора лотереи и еще многое другое.

Если идти за деньгами в коммерческий банк, потребуется гарантия их возврата, которой, конечно, быть не могло. Мы не были уверены в успехе затеи, а материальных ценностей или собственной недвижимости у концерна «Милан» не было. И я решил воспользоваться своими прошлыми связями и предоставить собственную репутацию в качестве гарантии возврата инвестиций.

Мой старинный приятель Саша Смоленский и его банк «Столичный» процветали. Банк прочно занимал место в первой десятке российских банков, а сам Саша Смоленский был рядом с Кремлем и часто наведывался к Коржакову, который приватизировал доступ к Ельцину и все больше и больше руководил страной из тени.

Смоленский отнесся ко мне с пониманием, моя честность не вызывала сомнений, а кроме того, моя кредитная история в России выглядела безупречно.

Даже рекомендация выдать деньги Стерлигову для открытия биржи «Алиса» сработала, и Герман все заемные средства возвратил сполна и вовремя. В течение недели нам были выданы два с половиной миллиона долларов сроком на один год.

Конечно, как талантливый бизнесмен, Смоленский сразу понял, что лото будет приносить огромные доходы, в том числе и банку, и он на этом хорошо заработает. Ведь многие люди теряют билеты или просто не заходят за мелкими выигрышами, и их большинство. Скапливается значительная сумма денег, которая лежит на банковских счетах без движения и потом просто списывается в конце года как невостребованная. Да и торговый оборот лотереи был внушительным: еженедельно продавалось билетов более чем на миллион долларов! Заемные деньги были переведены на счет компании «Милан», реализующей «Русское лото». Параллельно заканчивались работы по созданию дизайна лотерейного билета. Вначале программисты предложили вариант, который использовался для игры в бинго в Лондоне. Я внутренним чутьем угадал, что такой вариант, скорее всего, успешным не будет, и предложил изготовить билет в форме всем известной игровой карточки «Русского лото». Это оказалось стопроцентным попаданием! Практически никому в России не требовалось объяснять правила игры и заполнения игровых карточек. Кроме того, у будущего ведущего появлялась возможность выкрикивать номера на бочонках и смешные названия чисел, так же, как это происходило во время популярной игры. Каждый номер имел свое название: цифра семь — «армянский нос», восемь — «декольте», одиннадцать — «барабанные палочки», девяносто — «дед» и т.д.

Миша Борисов, начав вести лотерею на телеэкране, так и называл числа. Он даже объявил конкурс на новые самые лучшие названия для цифр на бочонках и получал тысячи писем с предложениями от телезрителей. Для того чтобы игровая карточка билета приобрела именно такой вид, пришлось изменить всю компьютерную программу обеспечения игры, но это стало потом одним из самых главных факторов успеха лотереи «Русское лото».

Летом 1994 года мне надо было лететь в Лондон и разобрать в моем офисе накопившиеся за полгода дела.

Оставшись главным распорядителем кредитов, Малик Сайдуллаев сразу же истратил большое количество денег на презентацию лотереи «Русское лото».

Сняли большой зал в гостинице, где был банкет, и выступили все: от Пугачевой с Киркоровым до Анжелики Варум. Звезды играли в лото, и это действо было показано по телевидению. Презентация обошлась почти в четыреста тысяч долларов. По приезде надо было браться за внедрение лотереи.

Мы договорились с английской печатной фабрикой об изготовлении билетов «Русское лото» и выпустили первую партию. Печатать билеты оказалось делом непростым, в России тогда не было ни одной типографии, которая могла бы с этим справиться. Каждый лотерейный билет был индивидуальным не только по номеру, но и по игровому полю, на котором располагались числа. Требовалось печатать миллионы разных билетов.

Конечно, мы закупили и ввезли в Россию оборудование, которое могло печатать индивидуальные билеты, но в ограниченном количестве и со сравнительно небольшой скоростью.

Мы купили невероятно мощные ксероксы. Они выстреливали листы бумаги со скоростью семьдесят штук в минуту. Каждый лист состоял из шестидесяти билетов, потом их нужно было разрезать на части. С английской фабрики мы получали уже готовые листы с билетами, в которых не были проставлены только цифры в игровых полях. И с этим справлялись наши печатные машины.

Компьютерная программа автоматически выдавала наборы цифр. А поскольку комбинаций было великое множество, то можно было напечатать хоть сто миллионов билетов, и ни в одном из них не было бы полных совпадений.

Но дальше мы пошли по неверному пути. Я это понимал, но сделать уже ничего не мог. Вмешиваться в действия Малика мне было не к лицу, хотя бы потому, что в Думе в это время началась кампания за прекращение коммерческой деятельности депутатов. Поэтому процессом организации лото я мог заниматься нелегально, как бы в свободное время, и должностей в компании «Милан» занимать не имел права, формально оставаясь в стороне от управления процессом.

Наша ошибка состояла в том, что мы неправильно начали бизнес. Конечно, начинать надо было с организации сети продажи билетов. К примеру, английская национальная лотерея в первые же дни реализовала билетов на несколько миллионов фунтов. Но там предварительно установили более двадцати шести тысяч терминалов по продаже билетов, еще до запуска самой лотереи.

У нас этого ничего не было. Мы уже объявили первый тираж, Малик заплатил телевидению за студию. Его везде обманули, поскольку он не ориентировался в ценах: сколько говорили, столько и платил. Огромные деньги сорвали за изготовление и показ рекламных видеороликов на телеканале. Почти все деньги были потрачены, а распространять билеты среди населения было просто некому.

И мы сделали совершенно невообразимый ход. Малик взял все свои оставшиеся деньги, я доложил из своих еще двести тысяч долларов, и мы сами выкупили весь первый тираж лотереи! Всех наших сотрудников послали ко входам в метро и на улицы, чтобы они раздавали билеты всем прохожим, предлагая только одно: включить телевизор и поиграть вместе с ведущим в «Русское лото». Часть билетов наши сотрудники раздавали в крупных магазинах. Мы также организовали чисто благотворительную акцию: отвезли билеты в госпитали и в дома престарелых. Всех предупреждали, что выигрышный фонд составит не менее двухсот тысяч долларов и можно бесплатно выиграть большие деньги!

Так и произошло. С огромной скоростью прокатился слух о невероятных возможностях выиграть в лотерею! К следующему тиражу у нас было куплено уже двадцать семь тысяч билетов. Люди стали искать билеты и покупать по нескольку штук, особенно те, кто выиграл. Опять этих денег оказалось мало, и мне снова пришлось добавлять свои сотни тысяч долларов.

Третий тираж принес уже пятьдесят пять тысяч проданных билетов. И хотя по правилам призовой фонд лотереи составлял половину дохода от продажи — мы все деньги кинули на призовой фонд и опять выкарабкались из положения. Были задействованы кассиры в универмагах: билет стоил доллар, за каждый проданный билет они получали по двадцать центов в карман. И каждый тираж у нас практически удваивалась продажа билетов.

Передача шла по российскому каналу. Сразу началась чехарда с ведущими. Я настоял на том, чтобы пригласили вести «Русское лото» известного в прошлом конферансье Дитятева. Но он не подошел потому, что неверно сделал концепцию игры. Он стал бегать по рядам, таская за собой мешок с бочонками, и приглашенные в студию тащили бочонки. Это было, мягко говоря, неинтересное шоу и даже немного странное, учитывая возраст Дитятева.

Потом мы взяли еще одного конферансье‑ профессионала. Он провел, по‑ моему, два тиража — и тоже неинтересно.

И тогда мы решили предложить вести игру моему другу Мише Борисову, с которым мы учились в институте и который был моим помощником в Думе. Миша, как и я, окончил Московский горный институт и после этого шесть лет чертил крышки для электродвигателей в одном проектном институте. Потом сказал себе — хватит и поступил на режиссерское отделение Щукинского театрального училища по классу Евгения Рубеновича Симонова. Он учился неистово, стал вахтанговским стипендиатом и окончил училище с отличием. После ему пришлось уехать в Томск, так как в московских театрах вакансий для режиссеров не было.

Сначала он был одним из режиссеров Томского театра, затем стал главным режиссером и поставил там несколько очень интересных спектаклей. В годы его работы в Томске первым секретарем обкома коммунистической партии был Егор Кузьмич Лигачев, который любил посещать театр. Когда Лигачев шел на спектакль, естественно, за ним шли все остальные: секретари обкома и горкома, секретари комитета комсомола, партийные деятели и директора ведущих социалистических предприятий вместе с заместителями и женами. То ли спектакль был хорош, то ли присутствие Лигачева сказывалось, но аншлаг случался нередко!

Взявшись за лотерею, Миша сразу же поставил в центре студии стол, ведь игра «Русское лото» — это застольная семейная забава. И все у Миши получилось буквально с первого раза.

Количество людей, покупавших билеты, стало стремительно расти, уже чуть ли не в геометрической прогрессии!

Хотя сеть распространения была еще в зачаточном состоянии, лото стало захватывать рынок. И мы вернули Смоленскому два с половиной миллиона в первый же год.

Чем больше у нас появлялось наличных денег, тем сильнее становилась служба охраны. Тогда уже какое бы заведение вы ни открывали, на следующий день приходили бандиты и говорили: «Мы — мафия и вас защищаем! Такой‑ то процент вы должны нам отчислять…»

Мы действовали на территории очень сильной солнцевской мафии, но к Малику так никто даже не пришел. То есть в центре города, на Ленинском проспекте, создалась мощная и независимая финансовая структура, которая никому не платила и сама себя защищала!

Конечно, у нас появились недоброжелатели и даже враги. До нас на игровом рынке России процветала только одна лотерея под названием «Лото Миллион».

Фактически она была копией «Спортлото» и организована Российским национальным фондом спорта, который развивался под патронатом господина Тарпищева — личного тренера Ельцина по теннису. А руководил фондом некий Федоров, на которого позднее было совершено несколько покушений, и в конце концов он был убит. Фонд занимался не только и не столько лотереей «Лото Миллион», а, будучи легально освобожденным от ввозных пошлин и налогов, импортировал из‑ за границы в Россию огромное количество сигарет и спиртного. Там вращались сотни миллионов долларов в месяц, и, наверное, лото было одной из возможностей отмывания этих средств.

Конечно, после нашего появления уровень продаж лотерейных билетов «Лото Миллион» сразу упал, постепенно мы и вовсе сделали его банкротом, «Лото Миллион» пришлось просто закрыть. Федоров и Тарпищев пожелали встретиться с нами и найти компромиссные решения.

Мне назначили первую встречу на Кубке Кремля по теннису, который организовывал Федоров. Там он хотел продемонстрировать мне свои возможности прямо в деле. Мне передали пригласительный билет, и я вошел в зал Олимпийского дворца спорта. Федоров важно вышел ко мне навстречу, но тут же сказал:

— Вы тут подождите в сторонке, я Лужкова встречаю!

Наши отношения с Лужковым были уже налажены, и когда он появился, то, не замечая Федорова, прямо направился ко мне, радушно пожал руку и пригласил сесть рядом на трибуне!

После этого Федорову, видимо, пришлось на ходу отказываться от той манеры разговора, которую он планировал. Пребывая в некотором смущении, он записал мои телефоны и попросил перенести встречу на другой раз, лучше где‑ нибудь в ресторане, например в ресторане «Оскар» у Лисовского.

Мы пошли на встречу с Маликом вдвоем. Вскоре выяснилось, что Национальный фонд спорта готов купить наше лото. Нам готовы были предложить примерно восемнадцать миллионов долларов и мир или скрытую войну, конкуренцию и нелюбовь приближенных к Ельцину чиновников. Я склонялся к продаже.

Сказал Малику:

— Если не хочешь головной боли, давай продадим компанию! Оценить ее просто: мы за год продали двадцать миллионов билетов. Вот эти двадцать миллионов долларов и являются ее стоимостью…

— Ладно, давай за тридцать миллионов согласимся!

— Или другой вариант, — продолжал я. — Давай купим у них тридцать процентов «Лото Миллион», а они у нас. Тогда мы получим телевизионное время на первом канале, серьезных партнеров и отличный бизнес. А я знаю, как поднять тираж этого «Лото Миллион»…

Малик этой идеей очень загорелся, и мы начали вести переговоры с Федоровым и его командой.

Эти люди вели себя очень доброжелательно, но на самом деле строили планы захвата «Русского лото». И вскоре придумали совершенно невероятную комбинацию…

У нас в «Милане» работала семья Барановских. Василиса была главным бухгалтером и юристом фирмы, а ее муж, очень умный человек, занимался системным подходом к организации бизнеса и был заместителем директора компании. Оба являлись соавторами «Русского лото» и числились в заявке на защиту интеллектуальной собственности. Ну и, конечно, были в курсе того, как эта игра организована и сделана.

Отношения с Национальным фондом спорта развивались, и для того, чтобы подготовить договор о взаимном слиянии компаний, они попросили нас послать своего юриста в их офис. Поехала туда Василиса Барановская. Она действительно была неплохим юристом.

Тогда уже готовились постановления, запрещающие частные лотереи в России. Они должны были остаться только при Национальном фонде спорта, как монополисте на рынке.

Василиса пообщалась с Федоровым, и тот легко ее уговорил перейти вместе с мужем в его компанию, оставив концерн «Милан» и «Русское лото». Он посулил им очень большие оклады, роскошную квартиру, кремлевские льготы…

Малик тоже щедро содержал свой персонал: он подарил, например, Барановскому «Мерседес», платил им по полторы тысячи долларов. Но Федоров предложил гораздо больше.

Цель Федорова прояснялась. Ведя с нами переговоры, они параллельно готовили указ президента о том, чтобы отменить все частные лотереи в России. Поскольку концепция «Русского лото» оказалось такой успешной, его надо было заменить аналогичной игрой, а потом просто уничтожить постановлением Ельцина! Семья Барановских потребовалась Федорову для того, чтобы раскрыть все промышленные секреты организации лото и повторить игру под другим названием. Так позднее появилась на свет российская лотерея под названием «Золотой Ключик».

Барановские решили тихо бежать из компании. Сначала муж, а потом и жена однажды просто не вышли на работу и как бы исчезли! Сначала их упорно искали, и наши службы сообщили, что видели их приходящими на работу в Национальный фонд спорта.

Мы, естественно, порвали все отношения с предателями и ворами, и вся эта компания тут же была зачислена Маликом во враги. Вскоре на Барановских начались наезды, например взорвали их квартиру. Я твердо знал, что это не делали люди Малика, ведь он автоматически оказывался первым подозреваемым в террористическом акте!

Позже мне показалось, что я нашел истину: скорее всего это организовал сам Федоров. Потому что вскоре последовали доносы в прокуратуру о том, что Малик преследует своих бывших работников и хочет их убить…

Делалось все, чтобы засадить Малика в тюрьму, а потом уже спокойно расправиться с лотереей. И когда вся компания будет уничтожена, появится Национальный фонд спорта с такой же лотереей и захватит рынок в России. Они взяли бы ту же команду программистов или нашли бы новую. Ничего сложного в этом не было…

Так бы все и закончилось, если бы нас не спасла от такого исхода возникшая новая ситуация. Самого Федорова внезапно арестовали с наркотиками, которые ему, понятное дело, подбросили в личный автомобиль. Так начинались более серьезная война и дележ сверхприбылей от беспошлинного ввоза сигарет и спиртного, проходивших через Национальный фонд спорта. Потом Федорова «хулиганы случайно» ударили на улице ножом, и он уехал лечиться в Швейцарию.

И получилось так, что, с одной стороны, Федоров организовывал кампанию наезда на Малика, а с другой — на него самого накатывалась еще более сильная волна, которая и накрыла его раньше, чем успели осуществиться его коварные замыслы против «Русского лото».

* * *

…Попытки уничтожить лотерею прекратились. «Русское лото» постепенно завоевывало рынок. Примерно через год образовалось целое сообщество любителей играть в телевизионную лотерею, количество постоянных игроков выросло примерно до восьми миллионов человек. Появились рекордные тиражи. Особенно продажа билетов возрастала, когда игра объявлялась праздничной и количество призов увеличивалось. Возможно, люди дарили лотерейные билеты на праздники родным и друзьям. Как‑ то к Новому году было продано больше пятнадцати миллионов билетов на один тираж! Билет стоил один доллар, и доход игры вырос до ста миллионов долларов в год!

Я работал в Государственной думе, вечерами торчал в офисе компании «Милан» и занимался лотереей. Постепенно вместе с тиражами росла популярность игры. Мишу Борисова узнавали на улице. Он ездил на метро, что становилось все более опасным. Люди останавливали его, просили автографы, просились попасть на передачу в студию, а иногда очень зло высказывали ему претензии за проигрыш в лотерею.

В Москве начался бум открытия игорных заведений. В течение двух лет было открыто около ста пятидесяти казино, потом их число приблизилось к тремстам. Москва по количеству казино уже перегнала Атлантик‑ Сити и стремительно приближалась к Лас‑ Вегасу.

За небольшую сумму денег выдавали лицензию на установку игровых столов хоть в вестибюле кафетерия, хоть в подвале рядом с сауной. Примечательно, что все казино города, вместе взятые, давали Москве меньше налогов, чем одна телевизионная лотерея «Русское лото»! И это при том, что налог на казино был установлен чуть ли не 95 процентов от выручки!

Наконец в московском правительстве поняли, что толку от большого количества казино никакого. Кроме развращения населения столицы и обогащения частных заведений, город ничего получать не будет, так как учесть наличные в казино невозможно. Сначала Лужков со свойственным ему размахом принял решение где‑ нибудь за Московской кольцевой автодорогой построить целый город КАЗИНО. Туда должны были быть выведены все злачные заведения города. Но идея стоила так дорого, что была положена под сукно. Вместо нее ввели новые правила регистрации и налогообложения. Теперь казино разрешалось открывать только как специализированное предприятие, в котором должны были разместиться не менее десяти столов. Рядом обязательно должна быть кухня для организации питания посетителей, а также территория для отдыха, свободная от игровых столов. Изменили и порядок получения денег: теперь за каждый стол, установленный в казино, обязали платить фиксированную сумму в качестве налога! Не важно, задействован он в игре или только установлен.

Начался переполох. В городе закрылись сотни казино, многие ушли в глухое подполье. Но в то же время это дало толчок к строительству и обустройству вполне приличных игорных заведений, в которых действительно можно было не только проиграть деньги, но и провести приятный вечер, посидеть в ресторане, посмотреть шоу и просто встретиться с друзьями за чашкой кофе.

В Москву с целью открыть новое казино приехал знаменитый голливудский актер Чак Норрис вместе с суперпрофессионалом в области мирового игорного бизнеса Эдом Фишманом. Мне позвонили из Калифорнии друзья из Клуба молодых миллионеров и попросили оказать ему помощь, а также встретить их как своих гостей.

Наша первая встреча произошла в гостинице «Паллас» в Москве, куда я поехал, чтобы с ними познакомиться. Меня встретили два бородатых мужика с постоянными улыбками на лицах. Казалось, их радовало все: и сам факт приезда в Москву, и новые впечатления. Они были абсолютно свободны и внутренне, и внешне, что сильно выделяло их из окружающей московской публики. Через минуту мы уже говорили так, как будто знали друг друга много лет.

Чак Норрис привез с собой одну из своих голливудских поклонниц, но сразу понял, что поступил опрометчиво. Девушки в Москве оказались настолько привлекательными, что он тяготился присутствием своей подружки с первых часов прилета.

Партнером Чака Норриса и Эда Фишмана по бизнесу был один поляк, знавший русский язык. Место для казино выделили в бывшем кинотеатре, там уже закончились строительные и отделочные работы. С лицензией тоже проблем не было: мэрия сочла за честь выдать лицензию самому Чаку Норрису. Ожидался вечер открытия, на который должна была прилететь женщина — мэр города Лас‑ Вегаса. Казино назвали «Беверли Хиллс» в честь фешенебельного района Лос‑ Анджелеса.

Чак Норрис рассказал мне забавную историю. Оказывается, он уже приезжал в Россию в 1991 году, чтобы специально найти меня! Скандальная история обо мне, как о первом легальном российском миллионере, была достаточно популярна в США, и в Голливуде решили снять фильм. В сценарии первого легального советского миллионера преследует КГБ, который хочет его уничтожить. А он обращается за помощью к США, и оттуда присылают агента, чтобы тот выполнял роль телохранителя миллионера и обучил этому искусству российских охранников. Фильм, конечно, должен был быть боевиком! Агента, натурально, должен был играть Чак Норрис, а миллионера хотели предложить сыграть мне самому! Автором сценария, возможно, был какой‑ то наш эмигрант, следивший за тем, что происходило в России в это время. Чак сказал, что сценарий ему очень понравился, он собирался не только сыграть в фильме, но и быть его продюсером, и поэтому небольшая группа даже вылетела на место для ознакомления со средой. Однако они вскоре узнали, что я в это время эмигрировал из России и на меня в суд подал сам президент Горбачев. После этого они решили с этим не связываться. Так и не состоялась моя карьера голливудского киноактера!!!

Я рассказал им о лотерее «Русское лото», вызвав огромный интерес Эда Фишмана. Он тут же напросился посетить тираж в телестудии. На следующий день выпадало воскресенье, лотерея шла в прямом эфире, и мы договорились, что в десять часов утра я отвезу его туда.

Игра вызвала у Фишмана неописуемый восторг! Миша Борисов пригласил Эда к столу, и он, как мальчишка, с огромной радостью тянул бочонки из мешка перед телекамерами!

После игры к нам присоединился мой друг Хамид Садеков, и мы пошли перекусить в ресторан.

— Чем вызван ваш такой большой интерес к лотерее? — спросил я Эда во время еды.

— О, так я все объясню! — ответил Эд. — Я же начинал свою жизнь как ведущий игровой передачи на телевидении в Калифорнии! Это так мне близко!

И Фишман рассказал удивительную историю своей жизни и карьеры мультимиллионера в США.

Молодой человек из бедной еврейской семьи, Эд с раннего детства сам добывал себе деньги на пропитание и жилье. Когда ему исполнилось двадцать лет, он оставил холодный и неприветливый Нью‑ Йорк и поехал на заработки в Калифорнию.

Он мечтал о славе, деньгах, шикарной жизни, красивых и дорогих женщинах, огромном доме на берегу океана в Малибу или в Санта‑ Барбаре. Но, как этого добиться, представления не имел!

Эд устроился разнорабочим на телевизионную студию в Лос‑ Анджелесе. Присматривался ко всему, думал, как пробиться, и придумал — новое игровое шоу на телевидении. Знаменитое «Поле Чудес», которое и поныне ведет на первом канале Якубович! Эд Фишман стал автором телевизионной игры, завоевавшей все страны мира!

Он был так рад, что шоу поставили в эфир и позволили ему стать ведущим, что даже не позаботился о получении патента на программу и защите своих авторских прав! Поэтому, когда игра стала популярной и распространилась по всей Америке и Европе, он ничего не получил за нее в виде законного гонорара и даже не мог требовать этого через суд!

Но, проработав ведущим несколько лет, Фишман все же скопил немного денег и уехал за своим счастьем в Лас‑ Вегас. Осмотревшись там, он предложил в одном второстепенном казино провести чемпионат по «Блэк‑ Джеку»! До этого момента ничего подобного в казино не проводилось. Фишман разработал правила участия в чемпионате и успешно сам его провел. Игрокам мероприятие понравилось, и Фишман начал проводить чемпионаты регулярно в разных казино Лас‑ Вегаса.

Действуя чисто интуитивно, Фишман решил регистрировать всех игроков, которые принимали участие в чемпионатах в казино, уже и по рулетке, и по покеру. Эта регистрация принесла ему славу и первые большие деньги.

Идея проведения чемпионатов настолько увлекла игровую публику, что Эда Фишмана стали приглашать в другие страны для организации там аналогичных соревнований. И всюду он возил с собой все растущую и растущую картотеку. Вскоре картотека стала огромной ценностью: ведь в чемпионатах принимали участие только истинные игроки в казино. А их у Фишмана оказалось зарегистрировано сначала несколько сотен тысяч, а потом и миллионов человек!

Фишмана стали приглашать все казино мира, так как он сообщал игрокам, где и какой чемпионат намечается, или просто приглашал игроков посетить то или иное казино, что приносило большую прибыль заведениям.

«Почему бы их как‑ то не объединить?» — однажды подумал Эд.

Он выпустил пластиковую карточку «Международный игрок», которую разослал всем зарегистрированным в своей картотеке, и выдавал всем участникам чемпионатов в казино! Все казино мира незамедлительно предоставили держателям карточек Фишмана большие льготы: на размещение в гостиницах, на питание и на обслуживание транспортом. Им даже оплачивались авиационные билеты на перелет из любой точки мира для посещения казино! Когда количество розданных карточек превысило несколько миллионов, Эд Фишман заключил договор с платежной системой VISA, и ему дали возможность перерегистрировать все карточки на кредитные карточки VISA для игроков. С этого момента за каждую денежную операцию, произведенную с такой карточки, система VISA стала отчислять Фишману проценты. У Эда появились первые миллионы долларов прибыли прямо из воздуха!

Вскоре он открыл в Лас‑ Вегасе собственное казино. Желая выделиться, Эд купил самую дешевую землю в Неваде, почти за сто километров в стороне от Лас‑ Вегаса, в голой пустыне, и построил там казино. Казино было полностью накрыто куполом, спасавшим от пятидесятиградусной жары в пустыне. Под крышей раскинулись тропические сады с попугаями и кокосовыми пальмами. Мощные кондиционеры поддерживали восхитительный климат в течение круглого года.

Поскольку в Лас‑ Вегасе официальная проституция запрещена, а рядом, в штате Невада, разрешена как индивидуальная трудовая деятельность, в казино Фишмана на работу просились самые шикарные женщины легкого поведения со всей Америки и из Европы! Им предоставлялось официальное право заниматься тем, чем они хотели, и зарабатывать огромные деньги. Популярность казино в пустыне росла так быстро, что вскоре пришлось его сделать закрытым клубом для избранных гостей! Естественно, членство в клубе стало платным, от нескольких десятков до сотен тысяч долларов в год с человека.

А в это время в Лас‑ Вегасе произошел грандиозный скандал: одна нелегальная проститутка заразила СПИДом сорок семь человек! Она специально выискивала клиентов и заражала их, мстя за свое разрушенное здоровье! Если бы проституция была легализована, такого никогда бы не произошло!

В ста километрах от Лас‑ Вегаса имелись полные гарантии от подобных случаев! Чтобы доехать туда на лимузине по прямой, как струна, автостраде в пустыне Невада, требовалось не более двадцати пяти минут!

У Эда Фишмана появились и дом в Малибу, и шикарная жизнь, и частные знакомства со знаменитыми голливудскими звездами, и свой самолет! Но на этом он не остановился и продолжил реализовывать свои новые идеи.

Он внимательно изучил законы нескольких штатов Америки, в которых запрещалось открывать казино. Там было написано примерно так: «Запрещается открывать игорные заведения на земле штата Алабама».

«На земле — запрещается, — подумал Фишман. — А не на земле? Например, на воде?»

И он купил первый огромный корабль на реке Миссисипи и открыл там грандиозное казино на воде, рассчитанное на полторы тысячи посетителей одновременно! Каждые три часа на корабле объявлялся небольшой перерыв в игре, он причаливал к берегу: часть посетителей сходила, а другие садились на корабль. Как только корабль отплывал от берега и вставал на якорь, игра возобновлялась!

Вскоре у Фишмана по рекам Америки уже ходили пять огромных казино, которые были также большими плавучими отелями, и на них не распространялись ограничения, принятые на земле штата!

Это может показаться смешным, но формулировка закона — главное в цивилизованных странах и сами законы всегда прямого действия. Отсюда и такое выражение, как «буква закона». За границей нет так называемого «толковательного права», широко применяемого в России. «Закон — что дышло: куда повернул — туда и вышло!» — говорят только в России, но не в других странах!

Например, во Франции существует закон платы за недвижимость, построенную на земле Франции! Поэтому все берега реки Сены в Париже заняты переделанными под жилье баржами и другими судами. Там живут люди и налогов за жилье не платят!

Странный закон есть на Кипре. Там платят налог за жилье, который звучит так: «Налог на крышу». И поэтому сотни и тысячи частных домов на Кипре с плоскими крышами, из которых вверх торчит арматура! Создается впечатление, что дом крыши не имеет и недостроен еще один этаж. А раз дом не достроен, крыши нет — налог не взимается!

Но вернемся к истории карьеры Эда Фишмана. Следом за казино на реках у Эда появилось целое морское судно — «Принцесса Карибских стран». Доходы Эда Фишмана росли. Он стал финансировать голливудские фильмы, открыл несколько благотворительных фондов, в частности клинику для лечения хронических игроков в казино, которые проиграли свои состояния, чтобы помогать людям встать снова на ноги! А когда в штате Луизиана наконец смогли пролоббировать закон, разрешивший построить казино, Эд взялся за осуществление этого проекта в Новом Орлеане. Стоимость гостиницы вместе с казино превысила полтора миллиарда долларов!

Рассказ Эда был для нас с Хамидом Садековым своеобразным семинаром о том, как предприимчивость и способность создавать новые идеи может сделать карьеру и принести миллиарды в свободном рыночном обществе. О том, как важно быть выше прописных стандартов и мыслить новыми категориями, о неограниченных возможностях человека, создающего славу и благополучие собственным трудом и мозгами!

Поскольку следом за историей Фишмана я рассказал ему свою собственную историю предпринимательства и жизни мы быстро стали настоящими друзьями и по духу, и по восприятию мира.

Хамид Садеков позвонил мне через два дня и восторженно сообщил, что уже заказал пластиковые карточки, которые он будет раздавать всем клиентам, заправляющимся на его бензоколонках в Нижнем Новгороде!

А я радовался за своего друга и сам начал подумывать о пластиковых карточках игроков в «Русское лото» и выводе акций лотереи на фондовый рынок в США. Но до моей второй эмиграции и бегства из России оставалось тогда меньше одного года, до зверского убийства Хамида Садекова — чуть менее двух лет!