Глава двадцать пятая Подслушанная прорицательница

Роман Гарри и Джинни стал предметом живого интереса многих – главным образом, девочек, – зато сам Гарри с приятным удивлением обнаружил, что сделался абсолютно невосприимчив к слухам. Оказалось, что это даже приятно – когда о тебе, для разнообразия, судачат не из-за какой-нибудь темной истории, а потому, что ты счастлив как никогда в жизни.

– Можно подумать, им больше не о чем говорить, – сказала Джинни. Она сидела на полу в общей гостиной, привалясь спиной к ногам Гарри, и читала «Прорицательскую газету». – Три нападения дементоров за неделю, а Ромильду Вейн интересует одно: правда ли, что у тебя на груди наколот гиппогриф.

Рон с Гермионой громко расхохотались.

– И что ты ответила?

– Что не гиппогриф, а венгерский хвосторог, – Джинни лениво перевернула страницу. – Как у настоящего мачо.

– Спасибо, – ухмыльнулся Гарри. – Ну, а у Рона что?

– Пигмейский пуфка – я, конечно, не сказала, где.

Гермиона покатилась со смеху, а Рон насупился.

– Смотрите у меня, – он строго погрозил пальцем Гарри и Джинни. – А то передумаю и заберу разрешение…

– Разрешение, – насмешливо повторила Джинни. – С каких это пор мне требуется твое разрешение? И вообще, ты сказал, что лучше уж Гарри, чем Дин или Майкл.

– Было дело, – неохотно признал Рон. – Но еще до того, как вы начали лизаться у всех на виду…

– Гнусный лицемер! А сами с Лавандой? Липли друг к другу, как пара угрей, где только можно! – возмутилась Джинни.

Впрочем, наступил июнь, и терпению Рона не грозили слишком тяжкие испытания. Гарри и Джинни проводили вместе гораздо меньше времени, чем раньше: приближались экзамены на С.О.В.У., и Джинни приходилось допоздна заниматься. Как-то вечером, когда она пошла в библиотеку, Гарри сидел у окна в общей гостиной и якобы доделывал домашнее задание по гербологии, а в действительности заново переживал один особенно счастливый час, который они с Джинни вместо обеда провели на берегу озера. Вдруг между ним и Роном плюхнулась Гермиона, суровая и решительная.

– Гарри, мне надо с тобой поговорить.

– О чем? – сразу насторожился Гарри. Не далее как вчера она ругала его за то, что он отвлекает Джинни от подготовки к экзаменам.

– О так называемом Принце-полукровке.

– Опять двадцать пять, – простонал он. – Забудь ты об этом наконец!

Он боялся возвращаться в Нужную комнату за учебником Принца, и на зельеделии уже не блистал (Дивангард, которому очень нравилась Джинни, пока только шутил: мол, бедняга, совсем потерял голову от любви). Но Гарри был уверен, что Злей спит и видит, как бы наложить лапы на учебник, и решил до лучших времен оставить книгу там, где она есть.

– Не забуду, – твердо сказала Гермиона, – пока ты меня не выслушаешь. В общем, так: я попробовала выяснить, кто мог в качестве хобби изобретать черные заклинания…

– Да не было у него такого хобби…

– У него, у него… а кто сказал, что это именно он?

– Уже обсуждали, – недовольно бросил Гарри. – Принц, Гермиона, Принц!

На щеках Гермионы запылали красные пятна.

– Именно! – выкрикнула она, достала из кармана очень старую газетную вырезку и шваркнула на стол перед Гарри. – Вот, посмотри! На снимке!

Гарри взял в руки мятую вырезку и посмотрел на движущееся изображение; Рон тоже с любопытством потянулся к ней. С пожелтевшей от времени фотографии смотрела худосочная девица лет пятнадцати, отнюдь не красавица – угрюмая, с бледным вытянутым лицом и густыми бровями. Подпись внизу гласила: «Эйлин Принц, капитан команды «Хогварца» по игре в побрякуши».

– И что? – спросил Гарри, быстро пробежав глазами короткую и скучную заметку о школьном соревновании.

– Ее звали Эйлин Принц. Принц, Гарри.

Они посмотрели друг на друга, и Гарри понял, что имеет в виду Гермиона. Он рассмеялся.

– Никогда!

– Что?

– Думаешь, она – Принц-полукровка…? Брось.

– А почему нет? Гарри, в колдовском мире нет настоящих принцев! Значит, это либо прозвище, выдуманный титул, которым кто-то решил себя наградить, либо настоящее имя, верно? Нет, ты послушай! Допустим, ее отец был колдун по фамилии Принц, а мать – муглянка, вот и получается, что она наполовину Принц!

– Да, да, просто гениально…

– Нет, правда! Может, она гордилась своей фамилией!

– Слушай, Гермиона, я точно знаю: он – не девочка. Просто знаю и все.

– Просто ты слишком низкого мнения о девочках, – ядовито сказала Гермиона.

– Конечно, целых пять лет общаюсь с тобой и считаю девочек дурами, – оскорбился Гарри. – Нет, понимаешь… то, как он пишет... Я уверен, что Принц – мальчик, я чувствую! А твоя Эйлин тут совершенно не при чем. И вообще, где ты ее откопала?

– В библиотеке, – последовал вполне предсказуемый ответ. – Там огромная подборка старых номеров «Прорицательской»… Ладно, постараюсь разузнать о ней побольше.

– Ага, успеха, – раздраженно пожелал Гарри.

– Спасибо, – невозмутимо ответила Гермиона. – И первым делом, – бросила она уже от портретной дыры, – я просмотрю архивные записи о наградах за успехи в зельеделии!

Гарри хмуро посмотрел ей вслед, а затем вернулся к созерцанию темнеющего неба за окном.

– Никак не может простить, что ты ее в чем-то обошел, – пробормотал Рон, вновь погружаясь в чтение «Тысячи волшебных трав и грибов».

– Ты-то, надеюсь, не считаешь меня придурком за то, что я хочу вернуть учебник?

– Нет, конечно! – с горячностью воскликнул Рон. – Он гений, твой Принц… если б не его подсказка про безоар… – он многозначительно чиркнул пальцем по своему горлу, – я бы с тобой сейчас не разговаривал. В смысле, я не говорю, что заклинание, которое ты применил к Малфою, хорошее…

– Я тоже, – быстро вставил Гарри.

– Но он же поправился, верно? Как новенький, без проблем.

– Да, – кивнул Гарри; это было действительно так, но совесть его все равно мучила. – Спасибо Злею…

– В субботу опять пойдешь отрабатывать? – спросил Рон.

– Да, и в следующую тоже, и потом, – вздохнул Гарри. – А еще он намекает, что к концу года мне со всеми коробками не разделаться и придется продолжить в седьмом классе.

Сейчас отработки его особенно злили, поскольку отнимали драгоценное время, которое можно было бы провести с Джинни. Гарри нередко казалось, что Злей это прекрасно понимает – с каждым разом он задерживал его все дольше и к тому же отпускал многозначительные реплики: дескать, упускаешь хорошую погоду и прочие удовольствия.

От горьких размышлений Гарри отвлекло появление Джимми Пикса с пергаментным свитком в руках.

– Спасибо, Джимми… Ого, это же от Думбльдора! – взволнованно воскликнул Гарри, разворачивая послание и пробегая его глазами. – Он просит как можно скорее прийти к нему в кабинет!

Они с Роном уставились друг на друга.

– Черт, – прошептал Рон. – Ты же не думаешь… что он нашел…?

– Побегу узнаю, – Гарри вскочил с кресла.

Он выскочил из общей гостиной и торопливо зашагал по седьмому этажу. По дороге он не встретил никого, кроме Дрюзга, который летел навстречу. Тот вяло, по привычке, забросал Гарри мелом и с громким хехеканьем увернулся от его порчи. Как только Дрюзг скрылся, на этаже воцарилось молчание; до отбоя оставалось пятнадцать минут, почти все уже разошлись по общим гостиным.

Вдруг Гарри услышал вопль и какой-то грохот. Он замер, прислушиваясь.

– Да как… ты… смеешь… а-а-а-а-а-а!

Крик доносился из ближнего коридора. Гарри кинулся туда, держа наготове волшебную палочку, стремительно завернул за угол и увидел профессора Трелани, лежавшую на полу. Шаль завернулась ей на голову; рядом валялись бутылки с хересом, одна из них разбилась.

– Профессор…

Гарри быстро подошел к преподавательнице, чтобы помочь ей подняться. Несколько нитей бесчисленных сверкающих бус зацепились за ее очки. Она громко икнула, пригладила волосы, взялась за протянутую руку Гарри и встала.

– Что произошло, профессор?

– Ты еще спрашиваешь! – пронзительно взвизгнула она. – Я шла по коридору, горестно размышляя об открывшихся мне мрачных предзнаменованиях…

Но Гарри почти не слушал. Он лишь сейчас заметил, где они находятся: справа висел гобелен с танцующими троллями, а слева тянулась абсолютно ровная каменная стена, за которой…

– Профессор, вы что, пытались проникнуть в Нужную комнату?

– …и знамениях, кои… что?

Ее глаза вдруг забегали.

– В Нужную комнату, – повторил Гарри. – Вы пытались туда проникнуть?

– Я… надо же… не знала, что школьникам известно…

– Далеко не всем, – сказал Гарри. – Все-таки, что случилось? Вы кричали… вас кто-то обидел?

– Меня… видишь ли, – профессор Трелани, словно защищаясь, плотнее запахнула шали и подняла на Гарри глаза, сильно увеличенные линзами очков. – Я хотела… э-э… спрятать кое-какие… э-м-м… личные вещи… – И она невнятно забормотала про «злобные наветы».

– Ясно, – кивнул Гарри, поглядев на бутылки с хересом. – Но вам не удалось войти?

Это показалось ему очень странным; ведь комната открылась, когда понадобилось спрятать учебник Принца-полукровки.

– Войти-то я вошла, – профессор Трелани гневно воззрилась на стену. – Но внутри уже кто-то был.

– Был? Кто? – требовательно спросил Гарри. – Кто там был?

– Понятия не имею, – ответила профессор Трелани, немного оторопев от настойчивости Гарри. – Я вошла и услышала голос, в то время как за все годы, что я прячу… то есть, пользуюсь комнатой… такого ни разу не случалось.

– Голос? Что он говорил?

– Что говорил? Ничего не говорил, – сказала профессор Трелани. – Он скорее… вопил.

– Вопил?

– От радости, – уточнила она.

Гарри впился в нее глазами.

– Мужской или женский?

– Могу только догадываться, но, пожалуй, мужской, – проговорила профессор Трелани.

– И он чему-то радовался?

– Как сумасшедший, – презрительно ответила профессор Трелани.

– Словно что-то праздновал?

– Видимо, так.

– А потом…?

– Я крикнула: «Кто здесь?»

– А просто так вы не могли понять, кто это? – разочарованно поинтересовался Гарри.

– Мое внутреннее око, – с достоинством ответила профессор Трелани, поправляя шали и сверкающие бусы, – было направлено на материи, находящиеся далеко за пределами земных реалий.

– Ясно, – кивнул Гарри; про внутреннее око профессора Трелани он слышал не раз и не два. – И он назвался?

– Нет! – воскликнула она. – В глазах у меня стало черным-черно, и я вылетела из комнаты головой вперед!

– Вы что, не могли этого предвидеть? – не удержался Гарри.

– Нет, я же сказала, все почернело… – Она замолчала и подозрительно уставилась на него.

– Я думаю, вам надо обо всем рассказать профессору Думбльдору, – сказал Гарри. – Он должен знать, что Малфой праздновал… в смысле, что вас вышвырнули из комнаты.

К его удивлению, профессор Трелани горделиво выпрямила спину и холодно произнесла:

– Директор дал мне понять, что желает сократить наше общение, а я не из тех, кто навязывает свое общество людям, которые меня не ценят. Если Думбльдор предпочитает не обращать внимания на предостережения карт…

Неожиданно ее костлявые пальцы впились в запястье Гарри.

– Снова и снова, как ни раскладывай…

Она драматически выхватила из-под шалей карту и прошептала:

– …башня, пораженная молнией. Катастрофа. Несчастье. И с каждым разом все ближе…

– Ясно, – в очередной раз кивнул Гарри. – В общем… я все же думаю, что вам лучше рассказать Думбльдору про голос. И как все потемнело, а вас вышвырнуло из комнаты…

– Думаешь? – Профессор Трелани задумалась, но Гарри видел, что ей очень хочется поведать кому-нибудь о своем приключении.

– Я как раз иду к нему, – сообщил Гарри. – У меня с ним встреча. Можем пойти вместе.

– Раз так, хорошо, – улыбнулась профессор Трелани. Она наклонилась, подхватила бутылки и без лишних раздумий кинула их в большую сине-белую вазу, стоявшую рядом в нише стены.

– Как мне не хватает тебя на уроках, Гарри, – задушевно произнесла она, вышагивая рядом с ним. – Конечно, ты никогда толком не Видел… но зато был замечательным Объектом…

Гарри не ответил; в свое время ему страшно не нравилось быть Объектом бесконечных трагических предсказаний.

– Боюсь, – продолжала профессор Трелани, – что наш коняга… прости, кентавр… полный профан в карточном гадании. Я спрашивала его – как ясновидящий ясновидящего – не ощущает ли он тоже отдаленных вибраций грядущей беды? Но он буквально поднял меня на смех. На смех!

Она истерично повысила голос, и на Гарри ощутимо пахнуло хересом, хотя бутылки остались далеко позади.

– Наверное, глупая лошадь слышала разговоры о том, будто я не унаследовала дар моей прапрабабки. Завистники, дорогой мальчик, кругом завистники... Знаешь, что я отвечаю таким людям, Гарри? Разве Думбльдор дал бы мне место педагога в нашей замечательной школе, разве доверял бы мне так долгие годы, если б я не доказала своей полезности?

Гарри промямлил что-то неопределенное.

– Я хорошо помню нашу с ним первую встречу, – грудным голосом продолжала профессор Трелани. – Он был так потрясен, так потрясен… Я остановилась в «Башке борова»… Кстати, не рекомендую – клопы, мой мальчик… но цены разумные… да… Думбльдор оказал мне честь и посетил меня в моей скромной обители… задал множество вопросов… признаюсь, вначале мне показалось, что он не слишком высокого мнения о прорицании… и вдруг, помню, я почувствовала себя как-то странно, я мало ела в тот день… а потом…

И тут Гарри стал слушать очень внимательно. Он знал, что было дальше: Трелани произнесла пророчество, изменившее весь ход его жизни – пророчество о нем и Вольдеморте.

– …нам самым беспардонным образом помешал Злодеус Злей!

– Что?

– Да; за дверью раздался шум, она распахнулась, и мы увидели на пороге тамошнего неотесанного бармена, а с ним Злея. Он понес какую-то чепуху: якобы они поднялись не по той лестнице… Но я-то сразу поняла, что ему хотелось подслушать мой разговор с Думбльдором – понимаешь, Злей и сам тогда искал работу и, очевидно, рассчитывал узнать что-нибудь ценное! И знаешь, после этого происшествия Думбльдор вдруг переменился ко мне и взял на работу! По-моему, Гарри, наглость и навязчивость молодого человека, не гнушающегося подслушиванием у замочной скважины, так разительно констрастировала с моей скромностью, моим незаметным дарованием, что Думбльдор… Гарри, мальчик мой?

Она оглянулась, только сейчас сообразив, что Гарри нет рядом; он остановился, и она успела отойти от него футов на десять.

– Гарри? – неуверенно повторила профессор Трелани.

Ее лицо выражало испуганную озабоченность: наверное, он весь побелел. Он стоял абсолютно неподвижно, ощущая, как чудовищное потрясение волна за волной обрушивается на него, вымывая из головы все мысли, кроме одной… как же долго от него скрывали…

Так вот кто подслушал пророчество! Вот кто рассказал о нем Вольдеморту! Злей и Питер Петтигрю вместе навели Вольдеморта на след Лили, Джеймса и их сына…

Все остальное вдруг потеряло смысл.

– Гарри? – еще раз позвала профессор Трелани. – Гарри… я думала, мы идем к Думбльдору.

– Стойте здесь, – онемевшими губами произнес Гарри.

– Но, дорогой мой… я хотела рассказать, как меня оскорбили в…

– Стойте здесь! – гневно повторил Гарри.

Она остолбенела от испуга, а он, промчавшись мимо нее, свернул за угол, в коридор, где несла караул одинокая горгулья. Гарри выкрикнул пароль и, прыгая через три ступени, взбежал по винтовой лестнице. Он не постучал в дверь, а забарабанил; когда спокойный голос ответил: «Войдите», Гарри уже влетел в комнату.

Феникс Янгус повернул голову; яркие черные глазки поблескивали золотом, отражая свет заката. Думбльдор, с черной дорожной мантией в руках, стоял у окна и глядел на улицу.

– Ну, Гарри, я обещал взять тебя с собой.

Сначала Гарри ничего не понял; из-за рассказа Трелани у него все повылетало из головы, и мозги, казалось, едва ворочались.

– Взять…? С вами…?

– Разумеется, если ты хочешь.

– Если я…

Тут он внезапно вспомнил, зачем так спешил к Думбльдору.

– Вы нашли? Нашли окаянт?

– Думаю, да.

Гнев и обида боролись с потрясением и азартом; Гарри даже не мог говорить.

– Ты испуган, но это вполне естественно, – сказал Думбльдор.

– Ничего я не испуган! – выпалил Гарри, и это была истинная правда; чего-чего, а страха он не испытавал вовсе. – Какой это окаянт? Где он?

– Я не вполне уверен, какой – впрочем, змею, полагаю, можно исключить – но не сомневаюсь, что он спрятан за много миль отсюда, в пещере у моря, которую я так давно искал: ту, где Том Реддль когда-то издевался над двумя малышами из своего приюта. Помнишь, на ежегодной загородной прогулке?

– Да, – кивнул Гарри. – А как он защищен?

– Не знаю; у меня есть подозрения, но они могут оказаться неверными. – Думбльдор помолчал в нерешительности, а затем добавил: – Гарри, я обещал взять тебя с собой и сдержу слово, однако я просто обязан предупредить, что путешествие будет крайне опасным.

– Я с вами, – заявил Гарри, чуть ли не раньше, чем Думбльдор успел договорить. Его буквально разрывало от ненависти к Злею, и за последние несколько минут желание совершить нечто рискованное и отчаянное стало раз в десять сильнее. Судя по всему, это отражалось на его лице: Думбльдор отошел от окна и внимательно вгляделся в Гарри. Между серебряными бровями директора пролегла морщинка.

– Что с тобой случилось?

– Ничего, – не раздумывая, соврал Гарри.

– Что тебя огорчило?

– Ничего.

– Гарри, ты никогда не отличался успехами в окклуменции.

Последнее слово оказалось искрой, воспламенившей ярость Гарри.

– Злей! – бросил он, так громко, что Янгус за его спиной тихо вскрикнул. – Вот что случилось! Это он донес Вольдеморту о пророчестве, это он, он подслушивал под дверью, мне Трелани рассказала!

Лицо Думбльдора осталось невозмутимо, однако Гарри показалось, что оно побелело, хоть на нем и лежал кровавый отблеск заходящего солнца. После довольно долгого молчания Думбльдор спросил:

– Когда ты узнал?

– Только что! – Гарри прилагал все усилия, чтобы не раскричаться, и вдруг, неожиданно, его прорвало: – И ВЫ ВЗЯЛИ ЕГО УЧИТЕЛЕМ! КОГДА ОН ПОДОСЛАЛ ВОЛЬДЕМОРТА К МОИМ РОДИТЕЛЯМ?

Он отвернулся от Думбльдора, который до сих пор не повел и бровью, и принялся расхаживать взад-вперед по кабинету. Он дышал тяжело, будто после драки, и потирал костяшки пальцев, из последних сил сдерживаясь, чтобы не начать крушить все вокруг. Ему хотелось бесноваться, орать на Думбльдора, но желание отправиться за окаянтом было не менее велико; чуть не выпалив, что только старый дурак мог столько лет доверять Злею, Гарри испугался: если он не совладает со своим гневом, директор не возьмет его с собой…

– Гарри, – тихо произнес Думбльдор. – Пожалуйста, выслушай меня.

Перестать ходить было трудно – почти так же, как сдерживать крик. Гарри закусил губу, остановился и взглянул в морщинистое лицо Думбльдора.

– Профессор Злей совершил ужасную…

– Только не говорите, что это ошибка, сэр, он подслушивал под дверью!

– Пожалуйста, позволь мне закончить. – Думбльдор дождался, пока Гарри кивнет, и продолжил: – Профессор Злей совершил ужасную ошибку. Когда он услышал первую половину пророчества, он еще состоял на службе у лорда Вольдеморта. Естественно, он поспешил к своему господину и рассказал об услышанном, ведь того это напрямую касалось. Но профессор Злей не знал – не мог знать – за кем из мальчиков начнет охотиться Вольдеморт, не знал, что в своей страшной погоне он уничтожит родителей ребенка и что это окажутся знакомые ему люди, твои отец и мать…

Гарри издал невеселый смешок, прозвучавший почти как вскрик.

– Он ненавидел моего отца не меньше, чем Сириуса! А разве вы не заметили, профессор, что люди, которых Злей ненавидит, почему-то обязательно умирают?

– Ты не представляешь, Гарри, насколько велико было раскаянье профессора Злея, когда он понял, как лорд Вольдеморт истолковал пророчество. Думаю, что это самый большой грех его жизни, из-за него он, собственно, и вернулся…

– Но ведь он-то очень хорошо владеет окклуменцией, не правда ли, сэр? – Гарри так старался говорить спокойно, что его голос дрожал. – А Вольдеморт по-прежнему уверен, что Злей на его стороне. Профессор… откуда вы знаете, что Злей – наш?

Думбльдор помолчал, словно что-то для себя решая, и наконец изрек:

– Знаю. Я полностью доверяю Злодеусу Злею.

Гарри несколько раз глубоко вдохнул, пытаясь совладать с собой. Ему это не удалось.

– Ну, а я – нет! – громко выкрикнул он. – Они и сейчас что-то затевают с Драко Малфоем, прямо у вас под носом, а вы…

– Мы это уже обсуждали, Гарри, – в голосе Думбльдора зазвучали суровые нотки. – Я объяснил тебе свою точку зрения.

– Сегодня вас не будет в школе, а вы, я готов поспорить, даже не подумали, что Злей и Малфой могут…

– Что? – спросил Думбльдор, вскидывая брови. – В чем конкретно ты их подозреваешь?

– Я… они что-то задумали! – воскликнул Гарри, и его руки сами собой сжались в кулаки. – Профессор Трелани заходила в Нужную комнату, хотела спрятать бутылки с хересом, и слышала, как Малфой что-то празднует и вопит от радости! Он чинил там что-то опасное и, по-моему, наконец-то починил, а вы хотите оставить школу без…

– Достаточно, – сказал Думбльдор вполне спокойно, и тем не менее Гарри сразу умолк; он понял, что перешел некую невидимую границу. – Ты думаешь, что во время моих отлучек я оставляю школу без присмотра? Ничего подобного. Сегодня тоже обязательно будет включена дополнительная защита. Пожалуйста, не думай, что я несерьезно отношусь к безопасности школьников.

– Я не… – испуганно замямлил Гарри, но Думбльдор его перебил:

– Я больше не желаю обсуждать эту тему.

Гарри прикусил язык, боясь, что зашел слишком далеко и упустил шанс сопровождать Думбльдора, однако тот спросил:

– Так ты хочешь отправиться со мной сегодня?

– Да, – не раздумывая ответил Гарри.

– Что ж, очень хорошо, тогда слушай.

Думбльдор выпрямился во весь рост.

– Я беру тебя на одном условии: беспрекословно подчиняться моим приказам, сразу и без обсуждений.

– Конечно.

– Надеюсь, ты понял меня, Гарри: даже таким приказам, как «беги», «прячься» и «возвращайся назад». Даешь слово?

– Я… да, конечно.

– Если я прикажу спрятаться, ты подчинишься?

– Да.

– Если прикажу бежать, побежишь?

– Да.

– Если прикажу бросить меня и спасаться, ты сделаешь, как я сказал?

– Я…

– Гарри?

Мгновение они смотрели друг на друга.

– Да, сэр.

– Прекрасно. Тогда я попрошу тебя сходить за плащом-невидимкой и через пять минут ждать меня в вестибюле.

Думбльдор отвернулся к огненному окну; от солнца осталась лишь тускло сияющая рубиново-красная полоска над горизонтом. Гарри быстро вышел из кабинета и спустился по винтовой лестнице. В голове неожиданно прояснилось. Он теперь знал, что делать.

Рон и Гермиона сидели в общей гостиной.

– Чего хотел Думбльдор? – начала было Гермиона, но тут же встревоженно спросила: – Гарри, что с тобой?

– Все нормально, – на ходу бросил Гарри. Он взлетел по лестнице в спальню, откинул крышку сундука и достал Карту Мародера и пару свернутых носков. Затем сбежал вниз и резко остановился перед ошарашенными Роном и Гермионой.

– У меня мало времени, – тяжело дыша, проговорил Гарри, – Думбльдор прислал за плащом. Слушайте…

Он коротко рассказал, куда отправляется, и зачем. Он не обращал внимания ни на охи и ахи Гермионы, ни на вопросы Рона; у них еще будет время все обсудить.

– …в общем, вы понимаете, что это значит? – чуть не захлебываясь, закончил Гарри. – Думбльдора вечером не будет, и Малфой сможет преспокойно заняться своими делишками. Нет, послушайте! – гневно зашипел он, увидев, что Рон с Гермионой открыли рты. – Я знаю, что это именно он вопил от радости. На-ка… – Он сунул Гермионе в руку Карту Мародера. – Вы должны следить за ним и Злеем. Привлеките всех, кого найдете, из Д.А. Гермиона, контактные галлеоны еще работают, да? Думбльдор говорит, что установил дополнительную защиту, но, если в дело замешан Злей, то он в курсе, в чем она заключается и как ее обойти – но не знает, что будет у вас под колпаком, верно?

– Гарри… – начала Гермиона с огромными от ужаса глазами.

– На споры нет времени, – отрезал Гарри. – Возьмите еще вот это, – он пихнул Рону носки.

– Спасибо, – поблагодарил Рон. – Но… э-э… зачем мне носки?

– Не носки, а то, что в них завернуто: это фортуна фотунатум. Разделите между собой и Джинни тоже дайте. Попрощайтесь с ней за меня. Мне пора, Думбльдор ждет…

– Нет! – воскликнула Гермиона, когда Рон благоговейно извлек на свет крохотную бутылочку с золотистым зельем. – Нам не нужно, лучше ты возьми, кто знает, что тебя ждет?

– Со мной все будет хорошо, я же с Думбльдором, – ответил Гарри. – Но я хочу быть уверен, что и у вас все в порядке… Не смотри так, Гермиона, мы еще увидимся…

Он выскочил в дыру за портретом и помчался к вестибюлю.

Думбльдор стоял у дубовых дверей и сразу повернулся к Гарри, едва тот, задыхаясь, изнывая от чудовищной рези в боку, выбежал на каменное крыльцо.

– Надень плащ, пожалуйста, – попросил Думбльдор, дождался, пока Гарри станет невидимым, и сказал: – Очень хорошо. Пойдем? – Он сразу начал спускаться по каменным ступеням; летний вечер был так спокоен, что дорожная мантия Думбльдора даже не колыхалась. Гарри под плащом-невидимкой торопился следом, он по-прежнему задыхался и довольно сильно потел.

– Но что подумают люди, когда увидят, что вы опять покидаете школу, профессор? – спросил Гарри, не в силах выкинуть из головы мысли о Злее и Малфое.

– Решат, что я пошел в Хогсмед пропустить стаканчик, – легкомысленно отозвался Думбльдор. – Я ведь иногда наношу визит Росмерте, а не то посещаю «Башку борова»... по крайней мере, всем так кажется. Самый лучший способ отвести подозрения.

Они зашагали по подъездной аллее. Надвигались сумерки, в воздухе витали запахи нагретой травы, озерной воды, горящих поленьев из хижины Огрида. Трудно было поверить, что им предстоит страшное и опасное путешествие.

– Профессор, – тихо сказал Гарри, завидев ворота, – мы будем аппарировать?

– Да, – кивнул Думбльдор. – Ты, надо полагать, это уже освоил?

– Освоил, – подтвердил Гарри, – но у меня пока нет прав.

Лучше было сказать правду, а то вдруг он все испортит, очутившись за сотни миль от нужного места?

– Ерунда, – отмахнулся Думбльдор, – я тебе помогу.

Они вышли из ворот на пустынную, еле видную в сумерках дорогу, которая вела в Хогсмед. Тьма сгущалась стремительно; когда они добрались до Высокой улицы, уже наступила ночь. В окнах над магазинами мерцали огоньки. На подходе к «Трем метлам» они услышали сиплый крик.

– …и больше сюда не ходи! – надрывалась мадам Росмерта, выталкивая из своего заведения какого-то чумазого колдуна. – О, здравствуйте, Альбус… что-то поздненько вы…

– Добрый вечер, Росмерта, добрый вечер… прости, я сегодня в «Башку борова»… не обижайся; что-то вдруг захотелось тишины…

Минуту спустя они свернули за угол, к «Башке борова». Вывеска над баром поскрипывала, хотя ветра совсем не чувствовалось. Внутри, в отличие от «Трех метел», почти никого не было.

– Заходить не обязательно, – пробормотал Думбльдор, оглядываясь по сторонам. – Коль скоро никто нас не видел… Положи ладонь мне на руку, Гарри. Не надо сильно хвататься, я буду только направлять тебя. На счет три… раз… два… три…

Гарри повернулся на месте. И сразу почувствовал, будто его протаскивают сквозь тугую резиновую трубу; он не мог дышать, тело сжимало со всех сторон. Но вскоре, когда он почувствовал, что больше не в силах этого выносить и сейчас задохнется, невидимые обручи лопнули, и Гарри обнаружил, что стоит в темноте, жадно вдыхая свежий, холодный морской воздух.