Глава двадцать девятая Плач феникса

– Пойдем, Гарри…

– Нет.

– Нельзя всю жизнь здесь оставаться… давай-ка, вставай…

– Нет.

Он не хотел отходить от Думбльдора. Вообще не хотел двигаться. Рука Огрида, лежавшая на его плече, сильно дрожала. Потом другой голос сказал:

– Гарри, пойдем.

Чья-то ладонь, маленькая и теплая, сжала его руку и настойчиво потянула кверху. Гарри безвольно повиновался и слепо побрел назад сквозь толпу. Только позже по легкому цветочному запаху он узнал Джинни и понял, что она ведет его в замок. Рядом вскрикивали, рыдали, всхлипывали, громкие голоса пронзали ночь, но Гарри словно ничего не слышал. Они с Джинни шли и шли, шаг за шагом, и добрались до крыльца, и поднялись в вестибюль. У Гарри перед глазами все плавало, он едва замечал направленные на него удивленные взгляды и взволнованное перешептывание. Джинни повела его к мраморной лестнице; на полу, словно пятна крови, блестели гриффиндорские рубины.

– Нам в больничное крыло, – сказала Джинни.

– Я не ранен, – возразил Гарри.

– Это приказ Макгонаголл, – объяснила Джинни. – Все уже там, Рон, Гермиона, Люпин, все…

В груди Гарри шевельнулся страх: он совсем забыл о неподвижных телах на полу.

– Джинни, кто еще погиб?

– Не волнуйся, из наших – никто.

– Но Смертный знак… Малфой говорил, что переступил через чье-то тело…

– Через Билла, но все хорошо, он жив.

Однако что-то в ее голосе насторожило Гарри.

– Правда?

– Конечно… он… немного пострадал, вот и все. На него напал Уолк. Мадам Помфри говорит, Билл… внешне уже не будет таким, как раньше… – Голос Джинни слегка задрожал. – Вообще пока неизвестно, какие будут последствия… в смысле, Уолк оборотень, но сейчас не полнолуние.

– А другие… там еще кто-то лежал…

– Невилль в больнице, но мадам Помфри уверена, что он полностью поправится; профессор Флитвик был без сознания, но пришел в себя, только слабость осталась. Он все порывается встать и уйти, «присмотреть» за равенкловцами. Еще погиб один Упивающийся Смертью, попал под убийственное проклятие, которым палил тот блондин… Гарри, если б не твоя фортуна фортунатум, мы бы, наверное, все погибли, а так заклятия пролетали мимо…

Они дошли до больницы. Гарри распахнул двери и увидел на кровати около входа Невилля. Он спал. У другой кровати, в дальнем конце отделения, стояли Рон, Гермиона, Луна, Бомс и Люпин. Услышав, что кто-то вошел, все обернулись. Гермиона кинулась к Гарри и обняла его; Люпин шагнул навстречу.

– Как ты, Гарри? – встревоженно спросил он.

– Нормально… а как Билл?

Никто не ответил. Гарри глянул поверх плеча Гермионы: на подушке лежало совершенно неузнаваемое лицо. Оно было так чудовищно изорванно, что казалось гротескной маской. Мадам Помфри осторожно, подушечками пальцев, наносила на раны зеленую мазь с резким запахом. Гарри вспомнилось, как легко Злей справился с порезами Малфоя.

– А нельзя их залечить каким-нибудь заклинанием? – обратился он к фельдшерице.

– Заклинания тут не помогут, – ответила та. – Я перепробовала все, что знаю, но… от укусов оборотня лекарства нет.

– Но его же покусали не при полной луне, – сказал Рон, который так пристально всматривался в лицо брата, словно надеялся излечить его взглядом. – Уолк не преобразился, и Билл ведь не станет… настоящим…?

Он неуверенно поглядел на Люпина.

– Настоящим вряд ли, – отозвался тот, – но отрава все равно могла попасть в кровь. Это прó клятые раны, Рон. Едва ли они полностью заживут и… не исключено… в Билле появится что-то волчье.

– Ничего, Думбльдор наверняка что-нибудь придумает, – уверенно заявил Рон. – Кстати, где он? С этими маньяками Билл дрался по его приказу, Думбльдор просто обязан ему помочь, не бросит же он его в таком состоянии…

– Рон… Думбльдор погиб, – тихо проговорила Джинни.

– Нет! – Глаза Люпина переметнулись от Джинни к Гарри, словно в надежде, что тот опровергнет ее слова, но этого не произошло, и тогда Люпин бессильно рухнул на стул у кровати Билла и закрыл лицо руками. Гарри еще не видел, чтобы Люпин так бурно выражал свои эмоции, и ему стало неловко, словно он нечаянно вторгся во что-то очень личное, интимное. Он отвернулся, встретился глазами с Роном и взглядом подтвердил: это правда.

– Как он умер? – шепотом спросила Бомс. – Что произошло?

– Его убил Злей, – сказал Гарри. – Я сам видел. Мы вернулись на башню, потому что там висел Знак… Думбльдору было плохо, он сильно ослабел, но, видно, почувствовал ловушку – мы услышали, как кто-то бежит по лестнице… Он меня обездвижил, я ничего не мог сделать, я был под плащом-невидимкой… вдруг вошел Малфой и обезоружил его…

Гермиона закрыла рот ладонью, Рон застонал. У Луны дрожали губы.

– …прибежали Упивающиеся Смертью… потом Злей… это сделал он... Авада Кедавра. – Гарри не мог продолжать.

Мадам Помфри разрыдалась. Никто не обратил на нее никакого внимания, кроме Джинни, которая шикнула:

– Тише! Слышите?

Фельдшерица, проглотив слезы, прижала пальцы к губам и застыла с широко распахнутыми глазами. Где-то вдалеке пел феникс. Гарри никогда еще не слышал ничего подобного – это был горестный плач немыслимой красоты. И, как всегда при звуках голоса волшебной птицы, Гарри почудилось, что музыка звучит у него внутри, что его страдание магическим образом преобразовалось в песню и летит над замком, и льется в окна…

Сколько они простояли, слушая феникса, он не знал, как не знал и того, почему скорбные и прекрасные звуки немного облегчают душевную боль, но ему показалось, что прошла вечность, прежде чем двери больницы снова отворились и в отделение вошла профессор Макгонаголл. По ссадинам на лице и рваной одежде было видно, что она, как и все остальные, недавно побывала в сражении.

– Молли и Артур скоро будут, – сообщила она, и чары волшебной мелодии исчезли. Все встряхнулись, словно выходя из транса, и опять повернулись к Биллу, начали вытирать глаза, затрясли головами. – Гарри, что произошло? Огрид говорит, ты был с профессором Думбльдором, когда его… когда все случилось. И что якобы тут замешан профессор Злей…

– Злей убил Думбльдора, – сказал Гарри.

Какое-то мгновение она смотрела на него, потом сильно пошатнулась; мадам Помфри, которая успела взять себя в руки, бросилась к ней и, создав из воздуха стул, подставила его Макгонаголл.

– Злей, – еле слышно повторила Макгонаголл, упав на стул. – Мы все удивлялись… но он доверял… всегда… Злей … не могу поверить…

– Злей в совершенстве владел окклуменцией, – бросил Люпин с несвойственной для него резкостью. – Нам это было прекрасно известно.

– Но Думбльдор клялся, что Злей на нашей стороне! – прошептала Бомс. – Я всегда считала, что Думбльдор знает о нем что-то такое, чего не знаем мы…

– Он всегда говорил, что у него есть железное доказательство его верности, – пробормотала Макгонаголл, промокая клетчатым носовым платком уголки глаз. – То есть… учитывая биографию Злея… нельзя было не удивляться… но Думбльдор недвусмысленно утверждал, что раскаянье Злея искренне... Он не желал слышать о нем ничего дурного!

– Хотела бы я знать, чем его заморочил этот гад, – яростно процедила Бомс.

– Я знаю! – воскликнул Гарри, и все повернулись к нему. – Злей передал Вольдеморту кое-какие сведения, и тот стал охотиться за моими мамой и папой. А потом Злей сказал Думбльдору, будто не понимал, что делает, ужасно во всем раскаивается и жалеет об их гибели.

– И Думбльдор поверил? – вытаращил глаза Люпин. – Что Злей жалеет о Джеймсе? Да Злей его ненавидел …

– Маму он тоже презирал, – добавил Гарри, – потому что она муглорожденная… называл ее «мугродьем»...

Никто не спросил, откуда ему это известно. Все пребывали в шоке, не в силах постичь чудовищности случившегося.

– Это я виновата, – неожиданно заявила профессор Макгонаголл, потерянно комкая носовой платок. – Я! Именно я отправила Филиуса за Злеем, чтобы он привел его на подмогу! Если б он не знал про Упивающихся Смертью, то и не присоединился бы к ним. Вряд ли ему было известно, что они в замке, пока Филиус не сообщил… не думаю, чтобы он знал об их планах.

– Ты не виновата, Минерва, – убежденно сказал Люпин. – Мы нуждались в подкреплении, радовались, что Злей вот-вот подойдет…

– Значит, он явился и встал на сторону Упивающихся Смертью? – Гарри жаждал подробностей, новых и новых свидетельств двуличия и подлости Злея, чтобы возненавидеть его еще больше и – отомстить, отомстить!

– Я точно не помню, как это было, – рассеянно произнесла профессор Макгонаголл. – В голове все перепуталось… Думбльдор сказал, что его не будет в школе несколько часов и на всякий случай велел патрулировать коридоры… должны были подойти Рэм, Билл и Нимфадора… Мы пошли по коридорам. Видим, все тихо. Секретные ходы перекрыты, двери запечатаны сильнейшими заклятиями. Влететь внутрь никто не мог. До сих пор не знаю, как Упивающиеся Смертью проникли в замок…

– Я знаю, – Гарри вкратце рассказал про шкафы-исчезанты и волшебный проход между ними. – Они вошли через Нужную комнату.

Почти против воли он взглянул на Рона и Гермиону – совершенно уничтоженных.

– Я облажался, Гарри, – уныло признал Рон. – Мы сделали, как ты сказал: проверили Карту Мародера, не нашли Малфоя и пошли караулить Нужную комнату: я, Джинни и Невилль… но Малфой сумел мимо нас пробраться.

– Мы простояли где-то час, потом он вышел, – сказала Джинни. – Один, с этой своей жуткой рукой…

– Светозаристой, – пояснил Рон. – Которая светит только тому, кто ее держит, помнишь?

– Видимо, – продолжала Джинни, – он проверял, можно ли выпускать Упивающихся Смертью, потому что увидел нас и сразу бросил в воздух какую-то дрянь. Стало совершенно темно…

– …моментальный тьмущий порошок из Перу, – горько вздохнул Рон. – От Фреда и Джорджа. Они вообще соображают, кому продают товар?

– Мы перепробовали все: Люмос, Инсендио: никакого эффекта! – пожаловалась Джинни. –Пришлось выбираться по стеночкам. А мимо кто-то бежал. Наверное, Малфой в свете руки все видел и вел их за собой, но мы боялись колдовать, чтобы не попасть в своих, а когда вышли на свет, их уж и след простыл.

– К счастью, – хрипло произнес Люпин, – Рон, Джинни и Невилль практически сразу наткнулись на нас и все рассказали. Мы настигли Упивающихся Смертью буквально через несколько минут, они направлялись к астрономической башне. Малфой явно не рассчитывал встретить патрульных, и у него, видимо, кончился тьмущий порошок. Началась драка, они разбежались, мы – за ними. Там был такой Гиббон, он оторвался и бросился к лестнице на башню…

– Чтобы выпустить Знак? – спросил Гарри.

– Думаю, да. Наверное, они договорились об этом еще в Нужной комнате, – ответил Люпин. – Только, похоже, Гиббону не понравилось ждать Думбльдора в одиночестве. Он прибежал обратно, чтобы помочь своим, и тут же угодил под убийственное проклятие, которое, кстати, чуть не попало по мне.

– Значит, пока Рон, Джинни и Невилль следили за Нужной комнатой, – Гарри повернулся к Гермионе, – ты была…?

– У кабинета Злея, – прошептала Гермиона со слезами на глазах. – Вместе с Луной. Мы болтались там невесть сколько и совершенно зря… мы не знали, что происходит наверху, Рон забрал с собой Карту Мародера… Потом, уже около полуночи, прибежал профессор Флитвик с криками, что в замок прорвались Упивающиеся Смертью; по-моему, он даже не заметил нас с Луной. Он влетел в кабинет Злея и стал звать его на помощь, мы слышали, а после раздался грохот, Злей выбежал из комнаты, увидел нас и… и…

– Что? – нетерпеливо спросил Гарри.

– Гарри, какая же я дура! – тоненьким шепотом воскликнула Гермиона. – Злей сказал, что профессор Флитвик упал в обморок и мы должны о нем позаботиться, потому что… в школе Упивающиеся Смертью и ему надо бежать на подмогу…

Она сокрушенно закрыла лицо руками и продолжила говорить сквозь пальцы, так что ее голос звучал совсем глухо:

– Мы вошли в кабинет к профессору Флитвику… он лежал на полу, без сознания… ах, теперь-то все ясно: Злей наложил на него сногсшибальное заклятие, а мы не поняли, Гарри, не поняли, мы дали Злею уйти!

– Вы не виноваты, Гермиона, – твердо сказал Люпин. – Если б вы не послушались Злея и не убрались с дороги, он, скорее всего, убил бы тебя и Луну.

– Значит, когда он поднялся наверх, – медленно произнес Гарри, который мысленным взором следил, как Злей, в развевающейся за спиной черной робе, взбегает по мраморной лестнице, на ходу выхватывая из-под мантии волшебную палочку, – и нашел вас…

– Все было плохо, мы проигрывали, – стала рассказывать Бомс. – Гиббона убило, зато остальные Упивающиеся Смертью явно нацелились биться до смерти. Невилля ранили, Билла изуродовал Уолк… было темно… повсюду летали проклятия… Малфой куда-то исчез, видно, потихоньку пробрался на башню… несколько Упивающихся Смертью побежали за ним, причем кто-то перекрыл заклятием лестницу… Невилль кинулся туда, но его подбросило в воздух…

– Мы не могли прорваться, – подхватил Рон, – а тот здоровенный Упивающийся Смертью палил во все стороны проклятиями, они отскакивали от стен, но нас не задевали…

– И тут появился Злей, – вспомнила Бомс, – но вскоре опять пропал…

– Я увидела, что он бежит к нам, но мимо меня как раз пролетело проклятие того бугая, пришлось уворачиваться, и я отвлеклась, – сказала Джинни.

– Я заметил, что он совершенно спокойно пробежал сквозь зачарованный барьер, – добавил Люпин, – сунулся за ним, но меня отбросило, как Невилля…

– Видно, он знал нужное заклинание, – прошептала Макгонаголл. – В конце концов, он… преподаватель защиты от сил зла… а я-то думала, он спешит за Упивающимися Смертью, которые прорвались в башню…

– Так и было, – свирепо выплюнул Гарри, – но только чтобы помочь им, а не помешать… и еще… голову даю на отсечение: чтобы пройти сквозь барьер, требовался Смертный знак на руке… Так что же было, когда он вернулся вниз?

– Здоровенный Упивающийся Смертью разрушил заклятием полпотолка и, кстати, разбил чары, которые блокировали лестницу, – ответил Люпин. – Мы – те, кто еще стоял на ногах – бросились наверх. Вдруг из пыли появились Злей с Малфоем; мы их, понятно, не тронули…

– Пропустили, – убитым голосом произнесла Бомс, – думали, они убегают от Упивающихся Смертью… Но тут уже спустились те четверо вместе с Уолком, и мы снова стали драться... мне показалось, Злей прокричал что-то, только я не поняла…

– Он прокричал: «дело сделано», – сказал Гарри. – В смысле, что он выполнил свою задачу.

Все затихли. За окнами по-прежнему разносился плач Янгуса, а в голову Гарри под звуки чудесной мелодии непрошенно лезли страшные мысли… унесли ли уже тело Думбльдора? Что будет с ним дальше? Где его похоронят? Гарри крепко сжал в карманах кулаки и костяшками пальцев правой руки почувствовал что-то маленькое, холодное – фальшивый окаянт.

Внезапно все вздрогнули: двери снова распахнулись, и в палату ворвались мистер и миссис Уэсли. За ними спешила Флер; ее прекрасное лицо было искажено от ужаса.

– Молли… Артур… – профессор Макгонаголл вскочила со стула и заторопилась навстречу. – Мне так жаль…

– Билл, – прошептала миссис Уэсли, глядя на изувеченное лицо сына, и, не замечая Макгонаголл, бросилась к нему. – О, Билл!

Люпин и Бомс быстро встали и отошли, пропуская мистера и миссис Уэсли к кровати. Миссис Уэсли склонилась над Биллом и приникла губами к его окровавленному лбу.

– Вы говорите, на него напал Уолк? – рассеянно, словно думая о другом, спросил мистер Уэсли у профессора Макгонаголл. – Но не при полной луне… Что же это значит? Что будет с Биллом?

– Мы пока не знаем, – профессор Макгонаголл беспомощно посмотрела на Люпина.

– Скорее всего, Артур, без отравления не обошлось, – сказал Люпин. – Но случай необычный, пожалуй, единственный в своем роде… непонятно, как поведет себя Билл, когда очнется…

Миссис Уэсли взяла у мадам Помфри отвратительно пахнущую мазь и стала сама наносить ее на раны Билла.

– А Думбльдор… – проговорил мистер Уэсли. – Минерва, это правда? … Он что, действительно? …

Профессор Макгонаголл кивнула. Джинни, стоявшая рядом с Гарри, шевельнулась; он посмотрел на нее. Она, сузив глаза, наблюдала за Флер, которая застывшим взором смотрела на Билла.

– Думбльдор умер, – прошептал мистер Уэсли, но миссис Уэсли могла думать только о своем старшем сыне; она заплакала, роняя слезы на изодранное лицо Билла.

– Конечно, нам все равно, как он будет выглядеть… это не… н-не самое важное… но он всегда был таким красивым мальчиком… т-таким красивым… и с-с-собирался жениться!

– Что?! – неожиданно грозно взревела Флер. – Что значьит, «собьигался»?

Заплаканная миссис Уэсли испуганно повернулась к ней.

– Да я только…

– Ви думаете, Билл уже не захочьет на мне женьиться? – возмущенно спросила Флер. – Газльюбит менья из-за какьих-то пагшивых укусов?

– Нет, я совсем не то…

– Потому что он еще как захочьет! – крикнула Флер, выпрямляясь во весь рост и отбрасывая назад длинные серебрящиеся волосы. – Какому-то жалкому обогатню нас не газлучить!

– Да, да, конечно, – забормотала миссис Уэсли, – просто я подумала, что… учитывая… как он теперь…

– Думали, это я не захочу выйти за ньего замуж? Или, может, надеялись? – раздувая ноздри, бушевала Флер. – Какая мнье газница, как он выгльядит? Моей кгасоты хватит на двоих! Шгамы укгашают мужчьину! Показывают, что мой муж – гегой! И… дайте сьюда, я сама! – свирепо прибавила она, отталкивая миссис Уэсли и выхватывая у нее мазь.

Миссис Уэсли, привалившись спиной к своему мужу, растерянно смотрела, как Флер смазывает раны Билла. На ее лице застыло весьма странное выражение. Все молчали; Гарри не осмеливался пошевелиться. Как и остальные, он ждал взрыва.

– У нашей тетушки Мюриэль, – после долгой паузы заговорила миссис Уэсли, – есть невероятно красивая диадема… гоблинской работы… думаю, что смогу одолжить ее вам на свадьбу… знаешь, она обожает Билла, и к тому же… диадема очень пойдет к твоим волосам.

– Спасибо, – сухо сказала Флер. – Не сомневаюсь, это будет кгасиво.

А через секунду – Гарри даже не понял, как это произошло – они уже плакали друг у друга в объятиях. Потрясенный Гарри, гадая, не сошел ли, случайно, весь мир с ума, оглянулся на Рона: он тоже явно был ошарашен. Джинни и Гермиона изумленно переглянулись.

– Вот видишь! – неожиданно, сдавленным голосом, воскликнула Бомс, гневно взирая на Люпина. – Она все равно хочет за него замуж, хоть он и покусан! Ей безразлично!

– Тут другое, – еле шевеля губами, отозвался Люпин. Он вдруг страшно напрягся. – Билл не будет настоящим оборотнем. Случаи совершенно…

– Но мне тоже безразлично, все равно! – Бомс схватила Люпина за отвороты мантии и яростно встряхнула его. – Я тебе говорила миллион раз…

И тут для Гарри все прояснилось: и новый Заступник Бомс, и ее мышиные волосы, и то, почему она прибежала к Думбльдору, услышав, что Уолк на кого-то напал… так она влюблена вовсе не в Сириуса…

– А я миллион раз говорил тебе, – Люпин упорно избегал ее взгляда и смотрел в пол, – что я для тебя слишком стар и беден… и к тому же опасен…

– А я уже устала повторять, что это просто смешно, Рэм, – сказала миссис Уэсли поверх плеча Флер, не переставая похлопывать ее по спине.

– Нисколько не смешно, – возразил Люпин. – Бомс заслуживает кого-нибудь помоложе и поздоровее…

– Но ей нужен ты, – слабо улыбнулся мистер Уэсли. – И потом, Рэм, молодость и здоровье – качества преходящие. – Он грустно показал на сына, лежавшего на кровати между ними.

– Сейчас… не время это обсуждать, – пробормотал Люпин. Он растерянно озирался по сторонам, но ни на кого не смотрел. – Думбльдор погиб…

– Думбльдор больше всех радовался бы, что на свете прибавилось немного любви, – отрывисто сказала профессор Макгонаголл, но тут двери снова открылись, и вошел Огрид.

Его лицо – то немногое, что не было скрыто под волосами и бородой – совершенно распухло и блестело от слез; Огрид содрогался от рыданий, и комкал в руках необъятный носовой платок из веселой ткани в горошек.

– Я… все сделал, профессор, – великан давился словами. – Пе… перенес его. Профессор Спаржелла развела ребятишек по спальням. Профессор Флитвик лежит, но говорит, что мигом поправится, а профессор Дивангард просил сказать, что известил министерство.

– Спасибо, Огрид, – поблагодарила профессор Макгонаголл, встала и оглянулась к тем, кто стоял у кровати Билла. – Я должна буду встретиться с людьми из министерства. Огрид, сообщи, пожалуйста, завучам колледжей – Дивангард может представлять «Слизерин» – что я срочно жду их в своем кабинете. Тебя тоже попрошу подойти.

Огрид кивнул, повернулся и, с трудом шевеля ногами, побрел к выходу. Профессор Макгонаголл посмотрела на Гарри.

– Прежде чем встретиться с ними, я хотела бы переговорить с тобой, Гарри. Пойдем, пожалуйста, со мной…

Гарри встал, шепнул Рону, Гермионе и Джинни:

– Увидимся, – и вслед за профессором Макгонаголл вышел из больничного крыла. В коридорах было пусто, тихо, лишь где-то вдалеке раздавалось пение феникса. Гарри не сразу осознал, что они направляются не к Макгонаголл, а к кабинету Думбльдора; еще через несколько секунд до него дошло, что, раз она была заместителем директора… то, очевидно, теперь стала директрисой… и комната, которую охраняет горгулья, отныне принадлежит ей…

Они молча поднялись по движущейся винтовой лестнице и вошли в круглый кабинет. Гарри не знал, что ожидал увидеть: черные драпировки или, может быть, тело Думбльдора, но в действительности комната выглядела почти так же, как несколько часов назад, когда они с Думбльдором ее покидали. На тонконогих столиках крутились, пыхая паром, серебряные приборы; в стеклянной витрине, отражая лунный свет, мерцал гриффиндорский меч; на полке за письменным столом стояла шляпа-сортировщица. Только шест Янгуса пустовал; феникс изливал свою тоску над просторами замка. А в ряду изображений бывших директоров и директрис «Хогварца» появился новый портрет… Думбльдор покойно дремал в золотой раме; очки со стеклами в форме полумесяца ровно сидели на крючковатом носу.

Профессор Макгонаголл глянула на этот портрет, странно встряхнулась, словно собираясь с духом, обошла письменный стол и повернулась к Гарри. Ее лицо было сурово, на нем резко обозначились морщины.

– Гарри, – начала она, – я хотела бы знать, где вы с профессором Думбльдором сегодня были и что делали.

– Я не могу рассказать, профессор, – ответил Гарри. Он ждал такого вопроса и приготовил ответ. Именно здесь, в этом кабинете, Думбльдор сказал ему, что знать об их занятиях могут только Рон и Гермиона, больше никто.

– Гарри, это может быть важно, – напомнила профессор Макгонаголл.

– Даже очень, – подтвердил Гарри, – но он просил молчать.

Профессор Макгонаголл недовольно воззрилась на него.

– Поттер, – (Гарри отметил обращение по фамилии), – в свете гибели профессора Думбльдора… ты должен понимать, что ситуация изменилась…

– Мне так не кажется, – Гарри пожал плечами. – Профессор Думбльдор ни разу не говорил, что в случае его смерти его приказы отменяются.

– Но…

– Впрочем, кое-что вам знать необходимо, причем до появления министерских. Мадам Росмерта находится под проклятием подвластия, она помогала Малфою и Упивающимся Смертью, именно так ожерелье и отравленный мед…

– Росмерта? – неверяще переспросила профессор Макгонаголл, но больше ничего сказать не смогла: в дверь постучали, и в комнату печально вошли Спаржелла, Флитвик и Дивангард, а следом – безутешно рыдающий, содрогающийся всем телом Огрид.

– Злей! – потрясенно выпалил Дивангард. Он был бледен и весь в испарине. – Злей! Я учил его! Думал, что хорошо знаю!

Ответить никто не успел, потому что сверху, со стены, заговорил чей-то резкий голос: на пустой холст только что вернулся колдун с короткой черной челкой и землистым лицом.

– Минерва, министр прибудет через несколько секунд, он только что дезаппарировал из министерства.

– Благодарю, Эверард, – кивнула профессор Макгонаголл и сразу повернулась к остальным.

– До того, как он явится, я хочу обсудить с вами судьбу «Хогварца», – быстро заговорила она. – Я не уверена, что в следующем году школа будет работать. Смерть директора от руки коллеги – страшное пятно на нашей репутации. Это чудовищно.

– Думбльдор не хотел бы, чтобы школа закрывалась, – убежденно сказала профессор Спаржелла. – По-моему, школа должна работать даже ради одного-единственного ученика.

– Будет ли он у нас, этот единственный ученик, после всего случившегося? – Дивангард промокнул лоб шелковым носовым платком. – Родители не захотят отпускать от себя детей, и я их понимаю. Лично мне кажется, что в «Хогварце» ничуть не опаснее, чем где бы то ни было, но едва ли матери со мной согласятся. Они сочтут, что надежнее держать детей дома, и это совершенно естественно.

– Согласна, – вздохнула профессор Макгонаголл. – К тому же, нельзя сказать, что Думбльдор не предвидел подобной ситуации. Когда вновь открылась Комната Секретов, он сам всерьез подумывал закрыть школу – а ведь убийство директора, с моей точки зрения, куда страшнее слизеринского монстра в подземельях замка…

– Надо поставить этот вопрос перед попечительским советом, – проскрипел профессор Флитвик; на лбу у него багровел огромный синяк, но никаких других последствий обморока заметно не было. – Мы должны следовать установленной процедуре. И не принимать поспешных решений.

– Огрид, ты молчишь, – сказала профессор Макгонаголл. – Как, по-твоему, надо закрывать «Хогварц» или нет?

Огрид, безмолвно ливший слезы в большой носовой платок, поднял опухшие красные глаза и всхлипнул:

– Не знаю, профессор…. это дело завучей и нового директора…

– Профессор Думбльдор очень ценил твое мнение, – ласково произнесла профессор Макгонаголл, – и я тоже.

– Ну, я-то сам останусь, – ответил Огрид. Громадные слезы вытекали из уголков его глаз и сбегали по щекам в спутанную бороду. – Тут мой дом, с тринадцати годов. И ежели найдутся детишки, которым захочется у меня учиться, то и славно. Только… я не знаю… «Хогварц» без Думбльдора…

Он подавился рыданиями и опять уткнулся в носовой платок. Повисло молчание.

– Хорошо, – профессор Макгонаголл выглянула в окно, проверяя, не идет ли министр, – в таком случае я вынуждена согласиться с Филиусом: нужно обратиться в попечительский совет. Он и примет окончательное решение.

– Теперь, что касается отправки детей по домам… пожалуй, разумно сделать это поскорее. «Хогварц-экспресс» можно вызвать хоть на утро…

– А как же похороны? – впервые за долгое время заговорил Гарри.

– Похороны… – голос профессора Макгонаголл дрогнул, и она сразу растеряла всю свою деловитость, – я… знаю, что Думбльдор хотел лежать здесь, в «Хогварце»…

– Значит, так и будет? – со свирепой настойчивостью спросил Гарри.

– Если министерство сочтет возможным, – ответила Макгонаголл. – Никто из директоров раньше не…

– Никто из директоров не отдавал этой школе так много, – грозно сказал Гарри.

– Местом упокоения Думбльдора должен стать «Хогварц», – уверенно заявил профессор Флитвик.

– Точно, – подхватила профессор Спаржелла.

– И тогда, – сказал Гарри, – нельзя отсылать учеников до похорон. Они захотят попро…

Последнее слово застряло у него в горле, но профессор Спаржелла закончила за него:

– Попрощаться.

– Золотые слова! – пискнул Флитвик. – Золотые! Школьники должны отдать последний долг, это правильно. А уж после мы отошлем их домой.

– Правильно, – коротко бросила профессор Спаржелла.

– Полагаю… что так… – взволнованно сказал Дивангард. Огрид задушенным возгласом тоже выразил свое согласие.

– Идет, – внезапно сообщила профессор Макгонаголл, глядя вниз, во двор. – Министр… а с ним, похоже, целая делегация…

– Можно мне уйти, профессор? – тут же спросил Гарри.

У него не было никакого желания видеть Руфуса Скримжера и отвечать на его вопросы.

– Можно, – разрешила профессор Макгонаголл, добавив: – И побыстрее.

Она стремительно прошла к двери и открыла ее. Гарри быстро спустился по винтовой лестнице и направился прочь; плащ-невидимка остался на вершине астрономической башни, но это не имело значения; в коридорах не было ни души – даже Филча, миссис Норрис или Дрюзга. Так никого и не встретив, Гарри свернул в коридор, ведущий к общей гостиной «Гриффиндора».

– Это правда? – прошептала Толстая тетя. – Правда? Думбльдор – умер?

– Да, – сказал Гарри.

Она вскрикнула и, не дожидаясь пароля, качнулась вперед и пропустила его.

Как и предполагал Гарри, в общей гостиной было полно народа. При его появлении воцарилась тишина. Он заметил неподалеку Дина и Симуса: значит, в спальне никого или почти никого. Гарри, не промолвив ни слова, ни на кого не взглянув, пересек комнату и закрыл за собой дверь в спальню мальчиков.

Он надеялся, что Рон будет ждать его, и действительно, тот, не переодеваясь, сидел на кровати. Гарри сел к себе. Какое-то время они молча смотрели друг на друга.

– Школу хотят закрыть, – сказал Гарри.

– Люпин так и говорил, – ответил Рон.

Они помолчали.

– Ну? – спросил Рон настолько тихо, будто боялся, что мебель может их подслушать. – Вы нашли его? Забрали? Этот… окаянт?

Гарри помотал головой. Все, что произошло у черного озера, казалось забытым ночным кошмаром; неужели это действительно было, да еще так недавно?

– Не удалось? – упавшим голосом прошептал Рон. – Его там не оказалось?

– Его взял кто-то другой, а вместо него оставил фальшивку, – объяснил Гарри.

– Взял…?

Гарри молча достал из кармана лжемедальон, открыл и передал Рону. С подробным рассказом можно подождать… сейчас это неважно… все неважно, кроме самого конца – конца бесполезного путешествия, конца жизни Думбльдора…

– Р.А.Б., – еле слышно произнес Рон, – но кто это?

– Понятия не имею, – Гарри лег на спину и невидяще уставился в потолок. Никакой Р.А.Б. его не интересовал; вряд ли ему вообще что-нибудь когда-нибудь будет интересно. Внезапно он осознал, что за окнами стало тихо. Янгус перестал петь.

И Гарри, не зная, как и почему, понял, что феникс навсегда покинул «Хогварц» – так же, как Думбльдор навсегда покинул этот мир… покинул Гарри.