Глава 10. Ничего — снег компенсирует.

Плюс — снег, минус — елка…

Ничего — снег компенсирует.

Местность, куда они аппарировали, оказалась знакомой, видимо поэтому завтрак, съеденный Гермионой, не спешил на встречу с красотами природы.

Они стояли у антиаппарационного барьера Хогвартса со стороны Запретного леса. Где-то впереди величественно возвышались башни школы, освещенные солнцем, а здесь же все дышало мрачностью и сыростью. У Гермионы с Запретным лесом были связаны только отрицательные воспоминания. В принципе, при таком образе жизни, если так пойдет и дальше, на глобусе почти не останется мест, вызывающих у нее положительные эмоции.

Снейп сделал ей знак следовать за собой и углубился по тропинке в лес. Гермиона с трудом подавила желание подвернуть ногу, отстать и рвануть в сторону Хогвартса.

— Правильно, не стоит этого делать, — одобрительно прокомментировал Снейп, не оборачиваясь.

Гермиона подозрительно вгляделась в его спину:

— Все-таки — ошейник? Вы читаете мысли? Шаг в право, шаг влево, попытка к бегству — авада на месте?

— Чтобы узнать, о чем вы думаете, совершенно не нужно уметь читать мысли. Ожерелье — всего лишь дополнительная гарантия вашей лояльности, — терпеливо разъяснил Снейп. — И безопасности. Он не даст вам потеряться, плюс снабжен защитными заклинаниями. Я всегда вас найду, Грейнджер.

— Вы сейчас меня успокаиваете или угрожаете? Вроде как проводите политику кнута и пряника, только пряником тоже можете побить?

— Слушайте, Грейнджер, — остановившись, он повернулся к ней лицом. Его непроницаемое выражение не сулило Гермионе ничего хорошего. — Давайте, мы сейчас сразу договоримся насчет наших дальнейших взаимоотношений: я здесь главный, а вы с этим смиритесь и не возникаете!

— Давайте, я вас буду называть просто — «хозяин»?

Снейп закатил глаза и со стоном двинулся дальше.

Идти за Снейпом, пусть и по тропинке, оказалось довольно тяжело: сама тропинка заросла травой, под ноги то и дело бросались коряги, кочки и другие средства нанесения тяжких телесных повреждений. С обеих сторон тропинку обступали мертвые деревья с голыми почерневшими стволами, изогнутыми в самых причудливых позах.

Гермиона не смотрела по сторонам, пытаясь нащупать ритм движения, но у нее все никак не получалась. Снейп же шел вперед целеустремленно и размеренно, с настойчивостью и упорством терминатора.

Они шли больше двух часов. Гермиона никогда не забредала в эту часть Запретного леса. Она вообще никогда не думала, что он настолько большой. К тому времени, как они добрались до места назначения, Гермиона уже минут десять как раздумывала над тем, чтобы взмолиться о небольшом привале. Только гордость — и вид Снейпа, прогуливавшегося по Запретному лесу, как по школьным коридорам, — удерживали ее от опрометчивого шага. Всякие твари, которые по ее воспоминаниям в изобилии водились в здешних местах, видимо, предпочитали днем отдыхать. А те, кто не готовился к ночной охоте, похоже, не желали связываться с зельеваром, инстинктивно подозревая в нем родственную душу.

Место назначения оказалось поляной идеально круглой формы, по периметру полностью заросшей папоротником. Снейп достал из кармана плед, расстелил его в центре поляны, вытянулся на нем, сложив руки на груди, и закрыл глаза. Через пару минут он приоткрыл один глаз, нашел взглядом Гермиону и похлопал ладонью рядом с собой.

— «Место!» — прокомментировала Гермиона, нехотя подходя к пледу.

Ее уже перестала удивлять собственная готовность следовать по пути противоречий. Слова выскакивали изо рта, словно сами по себе. Снейп раздражал, он пугал, он злил. Она не даст себя запугать!

— Команды «голос» не было, Грейнджер, — пробормотал Снейп, снова закрывая глаза.

— Вам уже говорили, что когда вы вот так лежите, то похожи на труп?

Гермиона уселась рядом, обхватив колени. Она щурилась на закатное солнце, с трудом пробивавшееся сквозь густые заросли.

— Видимо, только вы у нас такая смелая, Грейнджер.

— Вы в принципе когда-нибудь рвали папоротник, профессор?

— Нет, — он помолчал. — Но теория мне известна: после того, как сорвешь цветок, нужно не оборачиваться, что бы ни происходило позади. Не отвечать, кто бы ни окликал и не отдавать цветок, кто бы ни просил.

Гермиона фыркнула.

— Еще бы вы чего-нибудь не знали, хотя бы в теории! Только теория очень сильно отличается от реальности. Особенно в неурочную ночь.

Снейп приподнялся на локте и склонил голову в шутовском поклоне:

— Весьма польщен.

— Вы, конечно, сволочь, профессор, но весьма и весьма творческая личность.

— Как вас только ваши мужчины терпели? — хмыкнул Снейп. — Хотя, понятно, что раз вы находитесь в гордом одиночестве, они просто не выдержали такого счастья. Вот куда делся отец вашего мальчишки?

— Мыши съели, — буркнула она. — А сами вы почему до сих пор не женаты? Женщин не любите? — Гермиона испытующе смотрела в его расслабленное лицо.

— Я и мужчин не люблю, Грейнджер. Я вообще всех людей ненавижу, невзирая на пол, возраст и партийную принадлежность.

— Как вам, наверное, тяжело с нами, с людьми, — посочувствовала Гермиона.

— Это вам, людям, со мной тяжело, — он, наконец, открыл глаза, сел и достал из кармана жилетки круглые часы на цепочке. — Время.

Снейп поднялся на ноги, вытащил из кармана пачку соли и протянул ее Гермионе. Та молча взяла ее и, пошла вокруг пледа, рассыпая тонкой струйкой соль. Когда круг замкнулся, Снейп удовлетворенно кивнул головой, взмахнул волшебной палочкой и прочел заклинание. Вокруг них на мгновение проявилось голубоватое сияние и сразу же исчезло.

Над поляной медленно сгущались сумерки. Снейп с Гермионой сидели на пледе, спина к спине, всматриваясь в заросли папоротника. Ночь наступила сразу, без плавного перехода, будто кто-то погасил свет. Гермиона не знала, сколько они просидели так, в полной, непроглядной темноте. Даже звезд и луны не было видно над головой. Тьма окружала их. Гермиона до рези в глазах всматривалась в черноту перед собой. Через какое-то время чувство реальности ей отказало: ей мерещилось, что она летит в бесконечном и бескрайнем ничто. И непонятно — где верх, где низ, и только холод пробирает до костей. У нее закружилась голова, а перед глазами поплыли разноцветные пятна. Гермиона старалась глубоко дышать, но это слабо помогало. У нее противно засосало под ложечкой: ощущение падения в бездонную яму захватило все ее существо.

Она почувствовала прикосновение к руке, и тепло чужой ладони стало якорем, который опустил ее на твердую землю. Гермиона проморгалась, потрясла головой, вгляделась в темноту и прошептала:

— Вот он!

И правда — среди полной тьмы замерцал маленький огонек. Он словно подмигивал смелым ботаникам, решившим его заполучить. Снейп немедленно вскочил на ноги и скомандовал:

— Из круга не выходить, Грейнджер, что бы ни происходило!

— Это я знаю, профессор, — прошептала она. — Только вы никуда не пойдете — пойду я.

— Не обсуждается.

— Обсуждается, — она нащупала его рукав и потянула обратно в круг. — Вы не думали о том, что опыт в данном случае — предпочтительней?

— Грейнджер, когда еще мне представится случай испытать бездну новых впечатлений? В конце концов, нужно когда-нибудь переходить к практике.

— А давайте вы будете практиковаться в другое время? — прошипела Гермиона. — Когда на кону не будет стоять жизнь моего сына? А вы подумали о том, что если вы сейчас пойдете туда, а с вами что-то случится, я не выберусь из леса без волшебной палочки? А что случится с вашим ошейником, если вы внезапно свихнетесь или умрете?

— Грейнджер, я впечатлен вашими доводами, — прошипел в ответ Снейп.

— Тогда я пошла, — она обогнула его, стараясь не выпускать из поля зрения еле видный огонек.

Она сделала несколько шагов вперед, когда ее догнал голос Снейпа:

— Грейнджер! — она остановилась. — Я буду здесь.

Гермиона кивнула, хотя он и не мог ее видеть, и двинулась вперед, выставив руки перед собой. Она шла и шла, хотя поляна вроде как должна была уже давно закончиться. Огонек все так же манил к себе, оставаясь маяком в бескрайнем море темноты. Только секунду назад он казался далеким и недостижимым, и вдруг в одно мгновение цветок оказался прямо перед Гермионой: маленький, невзрачный, мягко переливающийся в темноте.

— Все будет хорошо, все будет хорошо, — лихорадочно бормотала Гермиона. — Я справлюсь…

Она протянула руку и сорвала цветок. Он сразу же погас. Гермиона сжала его в кулаке, зажмурилась и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, медленно двинулась вперед.

Она шла уже несколько минут, но ничего не происходило. Или ей казалось, что — ничего? Ведь это просто ветер шумит среди деревьев? Это же не шепот, там — позади? Кто шепчет тебе, Гермиона? Кто окликает тебя из темноты? Свистящий шепот ознобом пробежал по спине:

— Отдай… отдай цветок… он не твой…

— Не твой! Не твой! Не твой! — заплакали-завыли тонкие высокие голоса, заглушая шепот.

Что-то холодное и липкое коснулось шеи сзади и простонало:

— Отдай! Я умру без него!

Гермиона побежала, прижимая цветок к груди. Она бежала изо всех сил — сердце колотилось у самого горла, а холодный воздух резал глаза до слез.

— Грязнокровка! — завизжала темнота и разразилась диким хохотом. — Мерзкая тварь! Я сдеру с тебя кожу! Мне так нравится твоя кожа!

— Ты никогда не считалась с нами, Гермиона, — тихий голос прозвучал совсем рядом. — Ты не спросила нас с отцом, когда стирала нам память. Ты не спросила, хотим ли мы возвращать ее! Ты жестока! Ты убила нас два раза! Дрянь! Мы ненавидим тебя! Ненавидим!

Чьи-то руки хватали ее за одежду, тянули вниз, к земле. Трава обвивала ноги, замедляя бег.

— Ты уверена, что это мой ребенок? Почему ты все решила за нас обоих? Кому нужны твои слезы? Кому нужна ты сама? Посмотри на себя! Унылый и жалкий книжный червь. Я пожалел тебя! Просто пожалел! Ты никому не нужна!

Тяжело дыша, Гермиона продиралась вперед, с трудом вытаскивая ноги из травы. Она не будет слушать. Не будет. Она уже это слышала и хорошо запомнила. Слишком хорошо.

— Мама! — окликнул ее Джеймс в наступившей внезапно тишине. — Мама! Не бросай меня! Мама! Здесь холодно и страшно!

Гермиона споткнулась и упала, все еще прижимая к груди цветок.

— Отдай, отдай, — прошептали ей снова на ухо.

— Мама! Помоги мне!

— Гриффиндорская заучка еще и трусиха к тому же, — холодный голос Снейпа прозвучал совсем рядом. — Щенка своего так и бросите, Грейнджер?

Сзади что-то хрустнуло, и раздался протяжный жалобный детский крик.

— Отдайте, Грейнджер, или я сломаю ему еще один палец…

Гермиона поднялась на ноги и побрела вперед.

— Мама! — нагнал ее крик Джеймса. — Нет!

Она утерла тихие слезы, льющиеся из глаз, и снова пошла вперед. Снова хруст — и снова детский крик. Шаг — хруст — крик, шаг — хруст — крик. В ушах Гермионы шумело, но она упорно продолжала идти.

— Какое у вас холодное сердце, Грейнджер, — догнал ее Снейп и пошел рядом. — Мальчишка умер. Его больше нет. Никто больше не назовет вас мамой. Никогда. Никогда, Грейнджер! И это вы во всем виноваты! Только вы! Они все умрут! Не останется никого, кто бы был вам дорог, потому что вы предали их! Я пущу кровь Уизли и с удовольствием перережу глотку вашим родителям. Магглы… они такие тихие, когда мертвые.

Гермиону душили рыдания. Она закусила костяшки пальцев, чтобы не закричать и, зажмурившись, продолжила идти вперед.

— Ты и сама сейчас сдохнешь, — прошептал он ей на ухо и погладил по щеке. — Я убью тебя быстро… Тебе не будет больно… Быстро, Грейнджер, — почти простонал он. — Ты же хочешь, чтобы все закончилось?

Шею Гермионы сдавила холодная рука.

— Отдай, — прошептал он.

Она рванулась вперед из последних сил. Ей казалось, что она продирается сквозь густой пудинг. Он набивался в рот, в нос, мешая вдохнуть полной грудью. Затыкал уши звенящей тишиной и забирался за шиворот мерзкими щупальцами ужаса. Гермиона не поняла, что вывалилась из липкой холодной массы, пока не упала, покатившись по земле. Чьи-то руки подняли ее и понесли. Зажмурившись, она давилась тихими слезами, все так же прижимая к груди цветок обеими руками.

— Тише, тише, — укачивал ее Снейп, словно ребенка, посадив к себе на колени. — Это все неправда. Все ненастоящее. Скоро наступит утро и все пропадет. Все пройдет. Ты дошла, дошла, смелая маленькая гриффиндорка. У тебя все получилось. Ты — умница, Гермиона. Теперь точно все будет хорошо. Все будет хорошо, слышишь?

Он шептал что-то еще — тихое и успокаивающее. Потом появилась склянка с зельем, и Гермиона провалилась в сон без сновидений.