Глава Третья

Джесси медленно перевернулась на спину и с опаской потрясла по очереди руками и ногами. Кажется, все цело, вот уж везение чистой воды. Ее шляпа отлетела на несколько футов от того места, куда она сама приземлилась лицом вниз.

– Что ж, этот раунд остался за тобой, – добродушно пробормотала Джесси, глядя на стоявшего прямо над ней жеребца. Она не без труда поднялась с земли, отряхнула слегка нывшую пятую точку и погладила лошадь по длинному нежному носу. – И почему на такой дружелюбной с виду лошади так трудно ездить?

Она сторговала этого чалого жеребца несколько недель назад. Привезя его к себе на ранчо, Джесси дала лошади привыкнуть к новому месту. Спустя несколько дней она впервые оседлала свое приобретение. Жеребец вел себя покойно, пока хозяйка затягивала седло и надевала уздечку, но стоило ей сесть в седло, как он аккуратно сбросил ее на землю. Оправившись от потрясения, Джесси от души рассмеялась, подумав, что тому владельцу ранчо, который в обмен на этого красавца получил двух ее кобыл, пожалуй, повезло больше. Она наказала себе не забыть позвать его поиграть в карты по крупному, чтобы она могла сравнять счет.

Минуло несколько дней, и стало ясно, что этот Рори крепкий орешек. Каждый раз, встречая Джесси, он дружелюбно мотал головой и терся об ее плечо в ожидании сахара или яблок, но ездить на себе не позволял категорически.

Наконец, сегодня после полудня она водила его полностью оседланного, за повод почти час, и Рори вел себя хорошо, был послушным. Как бы мимоходом, Джесси остановила лошадь и одним махом вскочила на нее. Каково было ее изумление, когда Рори мгновенно откликнулся на команду и с легкостью пошел по загону. Но когда наездница наклонилась, чтобы потрепать коня по шее и похвалить, он лягнул задними ногами и выбросил ее из седла вперед. Джесси все еще ворчала себе под нос, что Рори обвел ее вокруг пальца, как в тишине раздался низкий рокочущий голос. – Славно ты упала, Джесс. Джесси обернулась и посмотрела на своего старшего ковбоя, который стоял, облокотившись на забор, и поглядывал на нее с намеком на улыбку. Джед Харпер, худющий, с обветренным загорелым лицом, был похож на человека, который всю жизнь провел на свежем воздухе, и возраст которого на глаз было трудно определить. Он был на голову ниже Джесс, весь жилистый, а его походка вразвалку говорила, что большую часть времени он проводит в седле.

– Я рада, что это видел ты, а не кто-то из работников призналась Джесси с горестной улыбкой. – Вот хитрюга, этот Рори.

Стань свидетелем этого поражения кто-нибудь другой из ковбоев, работавших на ее ранчо, Джесси стало бы не себе. Но Джед был рядом с ней, сколько она себя помнила, от него она не утаивала ничего. Она уже даже толком не могла сказать, кто учил ее ездить верхом, объезжать лошадей! стрелять, – отец или Джед.

За годы, прошедшие после смерти отца, Джесси превратилась в умелого коммерсанта и справедливую хозяйку, но во многом ее выручала практическая смекалка Джеда и его способность легко ладить с работниками, которые трудились на ранчо. – Джесси принимала самое активное участие в управлении делами в целом, и ее присутствие на ярмарках, во время клеймения лошадей и на торгах ни у кого не вызывало вопросов. Однако повседневная работа по большей части лежала на плечах Джеда, которому Джесси полностью доверяла. Он, в свою очередь, всегда давал ей понять, что гордится ею, словно родной дочерью.

– Джесс, мне попадались такие. Упрямые до ужаса. Но если тебе удастся усмирить его, он станет отличным скакуном. Джесси рассмеялась и повела жеребца в стойло.

– Кажется, нашла коса на камень, ведь я могу дать ему фору в упрямстве.

В темной пристройке, где находились стойла, было прохладно и вкусно пахло свежим сеном. Джесси сняла с Рори упряжь и быстро обтерла лошадь. Ее лицо и одежда были заляпаны грязью, а на правой щеке проявилась глубокая царапина. Можно было не сомневаться, что ушибленные мышцы скоро начнут болеть.

Ее густые пышные волосы доходили до воротника, и она обычно забирала их в хвост на шее, перевязывая широкой темной лентой. Джесси не тратила время на самолюбование, она в принципе редко задумывалась о собственной внешности, и носила волосы короче, чем требовала мода, из практических соображений. Попробуй поработай, если они все время будут мешаться.

– А я-то надеялась взять тебя в город на ярмарку и показать во всей красе, – пожурила она Рори, очищая его от пыли жесткой металлической щеткой. – Из тебя выйдет превосходный племенной жеребец, и жеребята от тебя пойдут прекрасные, если ты не будешь таким дикарем. Знаешь ли, людям не нравятся лошади, на которых невозможно ездить.

Хотя Джесс и делала выговор, голос выдавал ее. На самом деле она восхищалась характером жеребца и не собиралась ломать его, надеясь с течением времени покорить не битьем, а катаньем. " Похоже, тебе придется сидеть здесь и пропустить ближайшую ярмарку", – предупредила она.

Каждый год в конце весны в Новой Надежде почти целую неделю проходила крупная ярмарка, куда свозили скот и лошадей с лучших ранчо со всей Монтаны. Здесь покупали, продавали и обменивали. Джесси Форбс тоже пригоняла своих лошадей на торги. Несколько ярмарочных дней неизменно оказывались насыщенными до предела. Джесси приходилось работать днями и ночами. Она выбирала и покупала лошадей, чтобы улучшить собственное стадо, продавала своих коней, давала их для вязки. Хорошая выручка на ярмарке была необходимым условием для выживания ранчо. Она, Джед и почти все остальные их ковбои гнали лошадей в город рано по утру в первый день ярмарки, когда проходило взвешивание и регистрация. После этого она шла смотреть чужих лошадей и договариваться с владельцами других ранчо о продажах или вязках.

Джесси казалось, что она была частью этого процесса всегда. Большинство нынешних владельцев ранчо с детства привыкли видеть малышку Джесси рядом с ее отцом. Томом Форбсом, на каждой ежегодной ярмарке. Когда Том погиб, было вполне естественно, что дочь продолжила его дело, завоевала репутацию хорошего коннозаводчика и чести торговца. То обстоятельство, что она была женщиной, почему-то никогда не создавало проблем, возможно, потому, что она принадлежала этому ковбойскому миру изначально. Мужчины, которые не позволили бы своим дочерям сесть верхом на лошадь на мужской манер, не видели ничего странного в том, что Джесси Форбс пасла своих лошадей и заключала сделки. Джесси – это Джесси.

Осторожно распрямившись, Джесси скривилась от боли в пояснице и потянулась всем своим длинным стройным телом.

– Ладно, давай заходи в стойло, – сказала она, хлопнув лошадь по крупу. – Поешь-ка. А мне лучше подвигаться, иначе не смогу сесть в седло завтра с утреца.

Джесси медленно пошла через двор к вытянутому горизонтально жилищу, построенному из дерева и камня, которое всегда было ее домом. Отец построил этот крепкий дом с простым внутренним убранством задолго до ее рождения, когда только застолбил свой участок. В их доме была кухня, кладовая для продуктов, зал для приема гостей и небольшая гостиная, они размещались на первом этаже. Они с отцом не устраивали приемов, если к ним кто и приходил, то лишь мужчины по делу, так что гостиная превратилась в отцовский кабинет. Здесь Джесси нравилось больше всего.

Тяжелые кожаные кресла, подставки с оружием и книжные полки странным образом успокаивали ее. Какая-нибудь гостиная с диванами, обитыми расшитой тканью, и уставленная посудой из тонкого стекла, действовала бы ей на нервы. Джесси нередко просиживала часами у камина с книжкой из отцовской библиотеки. Раз в полгода она ездила в город Баннак, столицу Территории Монтана, за вещами, которых было не купить поблизости, и каждый раз старалась купить новую книгу, чтобы пополнить библиотеку.

Ее дни были заполнены, ей всегда было чем заняться, и она почти никогда не оставалась в одиночестве. Лишь изредка, по вечерам, ее охватывала необъяснимая меланхолия, и тогда Джесси выходила на крыльцо, обводила взглядом свою землю, служившую ей опорой, и в ее душе воцарялся покой.

***

– Мистер Шредер! Пожалуйста, расскажите нам о ярмарке, которая начнется завтра, – попросила Кейт, когда, выкурив на крыльце по сигаре после ужина, ее отец с другом Таддеусом присоединились к женской компании в комнате для приемов.

Прошел всего лишь месяц после их приезда в Новую Надежду, а у Кейт было такое чувство, будто она жила здесь всегда. Она еще не до конца научилась обходиться в повседневной жизни без тех удобств, которые были для нее привычными в Бостоне, но каждую такую трудность воспринимала как проверку на прочность. Она выглядела счастливой и была счастлива на самом деле.

– Хм, это всего-навсего предлог для ковбоев заявиться в город и разнести тут все в пух и прах, – проворчала Ханна, берясь за шитье.

– Не слушай Ханну, Кейт, – рассмеялся Таддеус. Весенняя ярмарка – это одно из самых крупных событий в нашем городе. К нам стекаются владельцы ранчо и погонщики со многих сотен миль вокруг, и народу будет тьма-тьмущая можете не сомневаться. Гостиница их всех не вмещает, салун, ну… – он бросил взгляд на жену. – Пожалуй, порой они, конечно, немного буянят, но по сути, они добрые, парни.

– Господь всемогущий, а можно ли выходить улицу? – спросила с тревогой Марта. Ее воображение уже нарисовало полчища ковбоев, без разбору мчащихся по улицам городка.

– Ну, будет тебе. Марта, – слегка упрекнул ее Мартин, понимая, что жене все еще было не по себе от этих особенностей жизни на Западе.

– Привычный уклад и правда нарушается, – доброжелательно пояснил Таддеус. – В ярмарке участвует весь город. В последний день торгов состоится большое празднество рядом с церковью. Еще будут танцы. Почти все женщины будут готовить еду. Пироги моей Ханны славятся всей Монтане.

Ханна залилась краской и зашикала на мужа.

– Я с нетерпением жду всего этого! – сказала Кейт с неподдельным восторгом. Рассказ о ярмарочной неделе звучал гораздо интереснее, чем чинные встречи после обеда, когда ей приходилось сидеть в полутемной гостиной и болтать о каких-нибудь пустяках с ухажерами, которым, похоже, не было никакого дела до того, о чем она думает. Какое счастье, что все это позади, – пусть хотя бы на какое-то время, с облегчением подумала Кейт.

– На ярмарку приедут все-все владельцы ранчо? – поинтересовалась Кейт, у которой на уме, естественно, был вполне конкретный владелец ранчо. Вернее владелица.

Девушки, которые жили в Новой Надежде, хотя, конечно, и отличались от бостонских подружек Кейт, в одном были с ними абсолютно схожи. И тех. и других готовили к замужней жизни. Кейт по достоинству ценила, сколько сил эти женщины тратили на то, чтобы их близкие могли нормально жить в этом суровом, безжалостном краю. Но когда она покорно училась у Ханны Шредер тому, как сохранить мясо безо льда или как лучше всего пошить наволочки из старой одежды, она думала про Джесси Форбс. У Джесси был собственный дом, и она перемещалась по городу, занимаясь делами, без сопровождения, о такой дерзкой выходке Кейт никогда не помышляла. Спокойная, невозмутимая владелица ранчо была не похожа ни на одну женщину, когда-либо встречавшуюся Кейт, и ей хотелось увидеть Джесси Форбс снова.

– Все без исключения владельцы ранчо в Монтане соберутся в нашем городе, – подтвердил Таддеус Шредер.

– Мне бы хотелось посмотреть на торги завтра, – сказала Кейт, вопросительно посмотрев на отца. – Мне можно, пап?

– Я так понял, что это безопасно, да? – уточнил Мартин у Таддеуса, не обращая внимания на беспокойство, написанное на лице у жены. Он не мог не нарадоваться, видя, с какой легкостью Кейт привыкает к их новой родине. Хотя Мартин и знал, что Марта все еще пребывает в сомнениях, с каждым днем он все больше убеждался в том, что его решение перевести семью на Запад было верным. В самом деле, Кейт выглядела счастливей, чем когда-либо, и было совсем не похоже, что она страдает без привычного комфорта. Это служило хорошим доказательством тому, что в Новой Надежде они были на своем месте. Мартин погладил жену по руке и заверил ее: – Разумеется, если она пойдет не одна. Кейт хотелось настоять на том, что она может прекрасно справиться и сама, но она не стала спорить. Самое главное сейчас, что ей разрешили пойти. У нее еще будет время убедить родителей в том, что ей не требовалось сопровождение для прогулок по городу.

Конечно! – кивнул Таддеус. – Утром Джон Эмори отведет Кейт к загонам, в которые пригонят животных. К тому времени там уже будет кто-нибудь из тех, чьи ранчо находятся поблизости.

Завтра утром в город начнут съезжаться владельцы ранчо. Кейт сдержанно улыбнулась, хотя внутри она кипела от волнения. – Спасибо. Это будет просто замечательно, – сказала она.

***

Джону Шредеру уже доводилось видеть фотографов, проезжавших через их городок, и в редакции газеты у его отца даже висело несколько фотографий, но юноша еще никогда наблюдал, как их делают. И уж подавно он не видел, что чем-нибудь подобным занималась женщина.

– Отец не говорил, что ты захочешь прихватить с собой полдома, – проворчал Джон, впрочем, по-доброму и слегка покряхтел, поудобнее перехватывая тяжелые футляры, которые он нес в обеих руках.

О Джон! – рассмеялась Кейт и с нежностью посмотрела на него. – Разве я могла упустить такой шанс сделать снимки?

– Ты точно уверена насчет всего этого? – спросил Джон. Он слышал, как в одном из чемоданов плескалась какая-то жидкость.

В глубине души он был просто сражен тем, что фотографии, которые он увидел в доме у семьи Бичер, сделала Кейт. Она пыталась объяснить ему процесс фотографирования, уверяя, что там все довольно просто, но Джон все равно не уловил сути. Фотография казалась неразгаданной тайной, и причастность Кейт к этому таинству лишь еще больше возвышала девушку в его глазах.

– Не волнуйся, – успокоила его Кейт. – Это оборудование моего отца, а я помогаю ему снимать и проявлять фотографии с самого детства. В конце концов, он потерял к этому интерес, зато я – нисколечко. Это единственная вещь, от которой я бы ни за что не отказалась. – Она оглянулась по сторонам. При виде резко вздымавшихся холмов и бескрайних небес Кейт подумала, что еще нигде не видела столь красивой природы. – Жду не дождусь, когда запечатлею хотя бы кусочек всего этого великолепия.

– Ярмарка как ярмарка, ничего особенного, – хмыкнул Джон, но голос у него был веселым.

Прохожие тепло приветствовали их. Местные жители уже привыкли видеть хорошенькую дочку Мартина и Марты Бичер, прогуливающуюся в компании Джона Шредера. Во время этих прогулок Джон считал себя самым везучим мужчиной в городе. Ради такого стоило таскать эти проклятые чемоданы хоть целый день.

– Может, встанем вон под теми деревьями? – предложил он. – Оттуда будет видно помост, куда будут выводить лошадей во время торгов, и загоны через двор.

Кейт кивнула в знак согласия. Она уже пребывала в изумлении от количества людей, наводнивших улицу. В воздухе витало заразительное возбуждение, потому что кругом что-то кричали мужчины, возбужденные лошади тихо ржали, остальные животные фыркали. Кейт не могла оторвать взгляда от крупных животных, толпившихся в загонах, от этой огромной массы, в которой сконцентрировалась неугомонная сила. Чувствовалось, что необузданная жизнь била в этом месте ключом, и это приводило Кейт в настоящий трепет. Ковбои, присматривавшие за животными в загонах, стояли группами, прислонившись к забору или к деревьям. Они мирно беседовали друг с другом, курили. Они вовсе не показались Кейт дикими, а именно такое впечатление у нее сложилось по зловещим рассказам Ханны. Впрочем, покрытые дорожной пылью погонщики не слишком заинтересовали Кейт. Она обводила взглядом толпу, высматривая, не похожую на все остальные фигуру Джесси Форбс. Увы, она пока еще не приехала.

Кейт пришлось довольствоваться фотографирование происходящего вокруг, и вскоре она с головой погрузилась в процесс. Она выставила несколько пластин, собираясь запечатлеть людей, спокойно дожидавшихся начала аукциона. Дело это было довольно трудоемкое: нужно было очень быстро фиксировать мокрые пластины, в противном случае; поверхность могла высохнуть, лишив ее изображения, которое девушка так тщательно ловила. Она уже выставляла последнюю пластину, когда услышала под ухом Джона.

– Мисс Кейт, давайте-ка я лучше уберу эту штуковину отсюда, – убеждал ее Джон. – Здесь сейчас стадо погонят, чересчур близко стоите.

– Еще пятнадцать секунд, и все, Джон, – спокойно ответила ему Кейт. – Экспозиция была отличная, пожалуй лучшая за все утро, и она не собиралась ее губить. У нее ушел почти целый час на приготовление смеси из яичного концентрата и химикатов, которая наносилась на фотопластины, и еще больше времени – на экспозицию всех пластин. Она не могла позволить себе потратить пластину впустую или, хуже того, не получить снимка из-за спешки.

– Пожалуйста, мисс Кейт! – крикнул Джон, дернув девушку за рукав.

Кейт была под черной накидкой, наброшенной на камеру. Она услышала какие-то приглушенные крики справа от себя и почувствовала, как задрожала подставка камеры. Хотя громоподобный топот копыт становился все громче и громче, она даже представить не могла, что творилось поблизости.

– Три, два, один… – прошептала она, закрыла затвор камеры и выбралась из-под накидки. После чего она воскликнула " ох! " и, остолбенев от страха, схватила Джона за руку. В каких-то футах двадцати от нее мчался сплошным стоком табун лошадей. Дюжина ковбоев скакала туда-сюда позади стада, направляя животных в открытый загон. Со всех сторон Кейт окружили мужчины, они кричали и размахивали своими шляпами. Ее окутали клубы пыли, и Кейт, спотыкаясь, стала отступать назад под прикрытие деревьев. Она кашляла и терла глаза, слезившиеся от пыли. У Джона хватило ума схватить камеру, когда он рванулся вслед за Кейт к деревьям. Он что-то кричал ей, но его слова невозможно было разобрать из-за криков людей и буйствовавших лошадей.

Сквозь катившиеся из глаз слезы Кейт смотрела, как ковбои загоняли отставших животных в загон. Предводитель ковбоев наклонился в седле и захлопнул ворота, ведущие в загон. Потом, хлопнув громадную лошадь по шее и резко пришпорив ее, всадник помчался прямиком в сторону Кейт и Джона.

Встревоженная Кейт подошла поближе к своему другу, видя, что ковбой скачет прямо на них, снова вздымая облака пыли. Она была уверена, что сейчас их просто затопчут. Когда несущаяся лошадь оказалась в считанных, как показалось Кейт, футах от них, она увидела, как наездник приподнялся в седле и слез с лошади до того, как она остановилась. Не успела Кейт перевести дух, как ковбой, вымазанный в грязи с головы до ног, схватил Джона за грудки.

– Черт побери, Джон! Куда ты только смотрел, почему она оказалась так близко к загонам? Если бы от стада кто-нибудь отбился, он же мог наскочить на нее. У меня руки чешутся бросить тебя за ограждение, чтоб мои лошади вбили в тебя немного ума-разума! Джесси Форбс так рассвирепела, что толком ничего не видела перед собой. Ее сердце продолжало бешено колотиться после приступа паники, охватившей ее при виде Кейт, стоявшей прямо на ее пути, когда она гнала своих лошадей по главной улице. Мчавшиеся впереди кони уже начали заполнять дорогу, и Джесси едва успела направить своих пастухов между Кейт и несущимися галопом лошадьми. Еще минута – и девушка оказалась бы под их подковами. Лишь симпатия к мальчишке удержала Джесси от того, чтобы не сделать с Джоном Шредером кое-что похуже, чем просто потрясти его как следует. Она заставила себя отпустить парня и повернулась к Кейт, спросив у нее: – С вами вес в порядке, мисс Бичер? Кейт стояла с раскрытым ртом. Ее больше удивило внезапное появление Джесси, чем миновавшая угроза в виде стремительно летевших неоседланных лошадей. Лицо Джесси было заляпано грязью, а ее правую щеку прочертила свежая царапина. Промокшая от пота, рубашка прилипла к ее груди Женщина стояла, слегка расставив ноги и заткнув руки за пояс, на котором висела большая черная кобура. Ее сильные и по виду, очень умелые руки, вцепившиеся в кожаный ремень, немного дрожали, и Кейт вдруг страстно захотелось взять явно взбудораженную Джесси за руку и поскорее успокоить ее, сказав, что она цела и невредима. Тут она заметила искаженное злостью лицо и почувствовала, что должна защитить своего молодого спутника.

– Он тут ни при чем, – хриплым голосом запротестовала Кейт. В горле у нее пересохло и першило от пыли. Джесси, наконец, вспомнила о приличиях и сдернула с головы шляпу, выдавив улыбку, хотя ее трясло от злости.

– А вот здесь вы ошибаетесь, мисс Бичер. Это как раз его вина. Он должен был присматривать за вами, ведь вы здесь новичок, а он уже знает, чего ожидать во время ярмарки.

Джон сконфуженно кивнул головой. Страх, обуявший мальчишку, когда Джесси схватила его за одежду, прошел, На мгновение он подумал, что ему сейчас зададут хорошую трепку, подозревая, что, возможно, вполне заслуженную. – Твоя правда, Джесси. Она могла попасть…

– Постойте-ка, – запальчиво вмешалась Кейт, сверкнув глазами. – Я вам не беспомощный ребенок. У меня все в порядке с ногами, и я могла отойти, если б захотела! Я определенно не нуждаюсь в том, чтобы кто-то из вас решал, где мне стоять.

Джесси и Джон безмолвно воззрились на девушку, Кейт раскрасневшись, тоже сверлила их взглядом. Она заметила, как красивый рот Джесси начал растягиваться в улыбке, и ее гнев стал медленно таять. Потом Джесси запрокинула голову и расхохоталась. Спустя мгновение приступ смеха настиг и Кейт. Джон в полном недоумении смотрел на них обеих, словно они были не в себе. Напряжение отпустило Джесси, и она улыбнулась Кейт. – Кстати, а что это за штука такая у вас?

– Это камера. Я пыталась запечатлеть атмосферу происходящего здесь, – ответила Кейт, обводя рукой улицу и загоны с животными.

– Что ж, еще чуть-чуть – и вы бы прочувствовали эту атмосферу сильнее, чем собирались, мисс Бичер. – Зовите меня Кейт, – мягко попросила девушка. – Кейт, – повторила Джесси, и ее глаза сверкнули.

– Ты поранилась, – заметила Кейт, разглядывая Джесси с легкой тревогой на лине.

– Что? – переспросила в растерянности Джесси. Когда Кейт нежно провела рукой по припухшей царапине на ее щеке, женщина залилась румянцем и отвернула голову. – Это ерунда. Я меряюсь силами с новым жеребцом, которого имела несчастье приобрести. И мы еще не решили, кто из нас, собственно, главный.

– Что-то я с трудом в это верю, уверенно сказала Кейт, не отрывая взгляда от лица владелицы ранчо. Джесси произвела на нее неизгладимое впечатление: ей показалось, что у нее столько талантов, сколько Кейт только могла себе представить.

Джесси не поняла, с чего это слова Кейт вызвали трепет у нее в груди. Она откашлялась и твердо сказала юноше:

– Мне нужно проверить лошадей, Джон. Теперь заботься о Кейт как следует. – Постараюсь. – Пробормотал парень с раскаянием в голосе. Кейт слегка тронула Джесси за рукав и, осмелев, спросила у нее: – А ты потом покажешь мне своих лошадей? Джесси напряглась. Черт, похоже, у нее затряслась рука от прикосновения девушки.

– Да лошади и лошади, что на них смотреть, ничего особенного.

– Они поразительны! – настаивала Кейт. Ей правда хотелось побольше узнать про ярмарку, но в целом ей нужен был предлог для того, чтобы провести побольше времени с этой жесткой и сильной, но в то же время удивительно нежной женщиной. Кейт была тронута заботой Джесси, хотя знала; что могла позаботиться о себе сама. – Мне действительно хотелось бы на них посмотреть.

– Что ж, ладно, – сдалась Джесси. Просьба Кейт удивила ее. Вообще-то воспитанные молодые леди в большинстве своем не питали интереса к лошадям. С другой стороны, Кейт Бичер не показалась ей избалованной неженкой, особенно в тот момент, когда, сохранила поразительное спокойствие, стояла неподалеку от дороги, по которой неслись разгоряченные лошади. – Почти все утро я буду занята взвешиванием. Если придешь сюда после полудня, я с радостью все тебе покажу. – Конечно, приду, – слегка улыбнулась Кейт. Приподняв на прощание шляпу, Джесси вскочила на лошадь и галопом поскакала обратно к загону, созывая на ходу своих людей. Кейт смотрела, как погонщики становятся вокруг нее, и думала, что Джесси выглядела самым удалым ковбоем среди них.