Глава Шестая. На следующее утро Кейт пришла на торги сразу, как только смогла, снова позвав с собой Джона Эмори

На следующее утро Кейт пришла на торги сразу, как только смогла, снова позвав с собой Джона Эмори. чтобы он помог ей донести камеру и прочие необходимые для фотографии вещи. На сей раз Кейт встала подальше от дороги, по которой гнали животных.

Женское население городка накрыло столы под деревьями позади скотного двора, чтобы у мужчин, толпившихся у помостов для торгов, были напитки и сэндвичи. Кругом носились дети, а за ними по пятам бегали встревоженные мамаши. Владельцы ранчо и их работники продолжали прибывать в город, они круглыми сутками все пригоняли и пригоняли скот. За ночь количество ковбоев в городке необычайно возросло, и звуки их шумного веселья раздавались на улице еще далеко за полночь. Кейт лежала в постели без сна, слушая эхо громкого смеха, разносившееся в ночном воздухе, и прокручивала в голове прошедший день. Еще никогда ей не было так хорошо. Она могла бы говорить с Джесси Форбс часами и мечтала о том, чтобы увидеть эту женщину снова. Когда за завтраком она объявила, что намерена вернуться к загонам на торги, ее матери это не понравилось.

– И что только может быть для тебя интересного в этом месте? – с раздражением спросила Марта. Сплошная грязь, животные и грубые неотесанные мужчины.

– Мне все интересно! – взволнованно ответила ей дочь. – Там столько всего, что посмотреть и чему научиться.

– Ты, кажется, собиралась сегодня помочь Ханне пряжей.

Кейт знала, что, по крайней мере, это занятие ее мать считала полезным. Хотя в местном галантерейном магазине продавались ткани и даже кое-какая готовая одежда, которую привозили на повозках с Востока, было ясно, что большую часть одежды, а также постельного и столового белья придется шить вручную. Я пойду к Шредерам сразу после того, как мы уберем со стола и вымоем посуду, – подтвердила Кейт. Она знала, что есть вещи, которым ей нужно научиться, хотя прежде она и помыслить не могла, что когда-нибудь они ей понадобятся. Она почти всегда радовалась возможности провести время с Ханной и другими жительницами городка, но сегодня ее душа к этому не лежала. Еще бы, когда в какой-то миле от дома было полным-полно приключений.

– Тогда ты останешься у них, тебе это гораздо больше подходит, чем таскаться по улицам, где может случиться бог знает что, – Марта говорила так, словно дело было решенное.

– Дорогая, но ярмарка проходит всего лишь раз в год, возразил отец Кейт, видя разочарование на лице дочери. Кейт знала, что отца не меньше ее захватило происходящее в городе, но у него был хороший повод ходить на ярмарочные мероприятия: он собирал новости для газеты. Я уверен, что миссис Шредер не станет возражать, если Кейт пропустит несколько дней. Я сам провожу ее до скотного двора, чтобы с ней наверняка все было в порядке.

Когда Кейт с отцом пришли к Шредерам, Ханна как раз собирала еду. Как выяснилось, Ханна вызвалась накрыть один из обеденных столов на ярмарке. Острое желание Кейт посмотреть на ярмарочную жизнь было более чем понятно Ханне. Когда девушка пообещала помочь ей попозже, миссис Шредер отмахнулась и отправила ее на ярмарку, выделив в ее распоряжение Джона.

– Марш туда, оба. Я уже почти все приготовила, а ярмарок на своем веку я повидала немало, так что как-нибудь переживу, если пропущу несколько часов.

Итак, поздним утром Кейт с нетерпением ходила по территории ярмарки в поисках Джесси Форбс. Она уже начала отчаиваться. Ей пришлось продираться сквозь толпы мужчин, пройти не через один пыльный проход и миновать множество загонов, заполненных похожими друг на друга животными. Ковбои, впрочем, тоже выглядели на одно лицо. На них были широкополые шляпы, жилеты поверх линялых хлопковых рубах, пыльные джинсовые штаны и неизменные кожаные чапсы. Почти у всех лица были грязными после перегона скота, так что отличить их друг от друга было очень трудно. Пока Кейт не увидела ее.

Заметив Джесси, Кейт поразилась, как только она могла принять ее за мужчину-ковбоя несколько недель назад. Джесси стояла к ней в профиль, разговаривая с каким-то здоровяком раза в два больше нее. Хотя ее глаза оказались в тени под шляпой, изящная грация ее тела была очевидна. Худая, в прекрасной физической форме, она во многом походила па некоторых молодых мужчин, но тонкий изгиб шеи и утонченный овал лица рождали столь естественную красоту, с которой было трудно тягаться даже самым распрекрасным юным красавцам.

Джесси стояла в своей обычной позе, засунув руки за пистолетный ремень, и Кейт внимательно рассматривала эти итригующие руки с длинными тонкими пальцами. Девушка вспомнила, с какой осторожностью Джесси держала ее ладонь вчера в гостинице, и ее сердце отчего-то забилось быстрее, а внутри все сжалось. У Кейт перехватило дыхание, и по телу разлилось непонятное тепло. В этот момент Джесси случайно посмотрела в ее сторону. Она улыбнулась Кейт, и та улыбнулась в ответ, не понимая, почему на нее вдруг обрушилось такое счастье при виде этой восхитительной улыбки. Джесси что-то сказала своему собеседнику и поспешила к Кейт.

– Вот это да, Кейт! Не ожидала увидеть тебя здесь сегодня. – Джесси обвела взглядом стоявших рядом людей. – Ты одна?

– Я пришла с Джоном Эмори, он отошел поговорить с кем-то из пастухов, – объяснила Кейт.

– Этот парнишка страсть как хочет стать ковбоем, – усмехнулась Джесси. – Но бьюсь об заклад, его отец хочет ему другой жизни.

– А твой отец разве не хотел тебе другой жизни? – уточнила Кейт, пока они шли обратно к главной арене, где вот-вот должны были начаться торги. Ее родители были с ней гораздо более мягкими, чем могли похвастаться многие из ее подруг. Кейт позволяли развивать проснувшийся у нее интерес к фотографии, истории, литературе и к другим вещам, которые считались неподобающими для молодых девушек. И все же Кейт не могла представить, что родители Джесси одобряли ее работу на ранчо. Даже на этой земле, требовавшей огромных усилий ото всех без исключения, где женщины были поневоле вынуждены заниматься каким-то трудом, который их товарки с Востока сочли бы немыслимым, Кейт быстро узнала, что женщины, как правило, все-таки были лишены права выбирать свою судьбу. Она думала, что отец Джесси лелеял те же надежды, что и ее собственный, желая, чтобы дочь нашла подходящего мужчину, которому он со спокойным сердцем передал бы ответственность за дорогого ребенка. После этого оберегать дочь и заботиться о ней должен был ее муж.

– Твой отец наверняка хотел для тебя безмятежной жизни, а не такой тяжелой и… полной опасностей, как жизнь владельца ранчо, – сказала Кейт. На мгновение лицо Джесси сделалось озадаченным.

– Да не то, что бы он говорил об этом. В нашем краю дети поселенцев всегда трудятся на земле, так или иначе. Самые младшие в семье носят воду и кормят скотину, а подростки арканят лошадей и ездят в седле или ходят за плугом, словом, делают то, что требуется сделать.

– И девочки? – осторожно поинтересовалась Кейт. Ей припомнились статьи, которые она читала в газетах про суфражисток в штате Нью-Йорк. Они выступали за то, чтобы женщины получили право голосовать на выборах и даже владели собственностью. Популярной эту идею назвать было нельзя. Ее мать, к примеру, заявляла, что собрания суфражисток были непристойными и что ни одна женщина в здравом уме не захочет решать проблемы, которые пришлось бы решать при таком раскладе. Некоторые вещи лучше оставить мужчинам.

Ну, если нужно сделать какую-то работу, то ее делают все, кто может, – продолжила Джесси. – Если потребуется, мальчики готовят, а мужчины помогают мыть посуду, а в пору сбора урожая в поле уходят все, кто здоров, и мужчины, и женщины, и дети.

– А как насчет стрельбы и сгона лошадей? – не отступала Кейт.

Джесси снова усмехнулась.

– Мне встречались женщины, превосходно стрелявшие из ружья. Что же до езды на лошади, то это практически необходимое умение, если хочешь поехать куда-то дальше нашего города. – Джесси вдруг посерьезнела и добавила: – отец учил меня управлять ранчо, потому что мне этого хотелось. Мать я почти не помню. Она умерла от гриппа, когда мне было три года. С самого раннего детства я хотела быть такой, как отец. Мой помощник Джед говорит, что я научилась скакать на лошади раньше, чем ходить, а когда мне исполнилось семь лет, у меня уже было мое первое ружье. В принципе, мне нравилось учиться в школе, но еще больше мне нравилось пасти и перегонять лошадей. Отец настоял, чтобы я проучилась до пятнадцати лет. Это дольше, чем обычно учатся девочки. Сейчас я очень рада, что он так поступил. В голосе Джесси послышалась тоска, и Кейт почувствовала, как сильно ей не хватает отца. Кейт сопереживала этой утрате, но в то же время ее до глубины души поразила естественная уверенность, свойственная этой женщине. Джесси жила той жизнью, которая ей нравилась, и это было просто невероятно. Кейт молча шла рядом с Джесси, думая о том, почему вплоть до сегодняшнего дня ей и в голову не приходило подвергать сомнению ее собственную жизнь и тот путь, который был ей предначертан.

Они остановились у забора вокруг главного выводного круга. Джесси прислонилась к ограждению и пристально посмотрела на свою спутницу. Взгляд ее темных глаз где-то блуждал, а ее лицо, обычно дышавшее воодушевлением, было тронуто печалью. – Что тебя тревожит, Кейт? На щеках у девушки заиграл стыдливый румянец. – Ничего. Я просто думала, как тебе завидую. Джесси рассмеялась. Ее глубокий мелодичный смех ласкал слух Кейт.

– Что-то сомневаюсь, что ты позавидовала бы мне, проведя ночь на холодной земле в каком-нибудь каньоне, где нет ни души, только волки бродят да горные козлы. Кейт тоже не удержалась от смеха.

– Ты должна как-нибудь взять меня с собой, чтобы я убедилась в этом на собственном опыте. – Она запнулась, а потом осмелилась добавить: – Возьмешь? Отвезешь меня туда когда-нибудь?

– Кейт, – ласково начала Джесси, стоит отъехать на несколько дюжин миль от города, как начнется необитаемая местность. Природа там прекрасна, но безжалостна. Там бывает тяжело даже тем из нас, кто привык иметь с ней дело всю жизнь. – Видеть промелькнувшее на липе Кейт разочарование, Джесси было не под силу. Но я с радостью покажу тебе свое ранчо. Там не особо есть на что посмотреть. Всего-то передвижной дом, летняя кухня и несколько загонов, но если захочешь…

– О, с превеликим удовольствием! – заверила ее Кейт. – Мне бы очень этого хотелось.

– Значит, договорились. – Джесси достала из кармана часы и нахмурилась. – Мне лучше бежать. У меня неотложные дела. – Я тоже обещала помочь миссис Шредер, – неохотно призналась Кейт. – Удачи на торгах. Я буду думать о тебе. – Спасибо, Кейт, – улыбнулась польщенная Джесси.

– До свидания, Джесси. – тихо сказала Кейт. Глядя вслед уходящей женщине, она подумала, что остаток дня не предвещал ей чего-то столь же приятного, как эти последние несколько мгновений, проведенные с Джесси Форбс.

***

Тем утром Кейт больше не удалось пообщаться с Джесси, хотя она постоянно искала ее взглядом. Один раз Кейт заметила ее у загона, когда Джесси увлеченно разговаривала с другим владельцем ранчо, в другой раз она водила на поводу лошадь внутри ограждения, а несколько мужчин оценивали животное. Каждый раз, ловя взгляд Джесси, Кейт махала ей рукой, а Джесси, в свою очередь, улыбалась и приподнимала шляпу. Впрочем, большую часть времени Кейт была слишком занята, помогая у столов и фотографируя. Постоянный фотограф в здешних местах не жил, так что фотография была в диковинку, поэтому Кейт осаждали вопросами. Многие жители сомневались, что она действительно может справиться со столь сложным процессом. Однако эти сомнения не мешали им просить Кейт их сфотографировать. В конечном итоге юный фотограф наобещала сделать семейные портретные снимки нескольким соседям после завершения ярмарки. Она проработала без перерыва несколько часов, пока не почувствовала себя плохо от припекающего солнца. Кейт сложила подставку камеры и оттащила ее к ближайшему прилавку с едой.

Смотри, тебя так солнечный удар хватит, если все время будешь стоять на жаре под этой черной накидкой, – предупредила ее Ханна, когда Кейт подошла к ней. Девушка с благодарностью взяла стакан с лимонадом, который протянула ей миссис Шредер.

– Пожалуй, ты права, – выдохнула она. Промочив горло кисленьким напитком. – Но я еще в жизни такого не фотографировала! Ничего не хочу упустить.

– Помню, у меня были такие же чувства, когда мы только приехали сюда, – кивнула Ханна. – Мне тоже было все интересно, когда не было страшно до смерти. – И как это было? – спросила Кейт. Ханна задумчиво улыбнулась.

– Таддеус сначала думал, что возьмет участок и будет возделывать землю, но одного сезона хватило, чтобы эта проклятая прерия быстро отбила у него охоту. Летом жаркие ветра иссушают каждую травинку, а зимой наступает лютый холод. – Ханна покачала головой и передвинула корзинку с едой, стоявшую на столе, подальше в тень. – Здешняя земля живо тебя погубит, если не питаешь к ней особой любви. И если она тебя тоже не полюбит.

Кейт тут же подумала о Джесси и вспомнила, как она говорила о своем ранчо.

– Мне кажется, некоторые люди действительно сроднились с этой землей и принадлежат ей. Ханна как-то странно посмотрела на нее.

– Не слушай ты байки этих ковбоев-голодранцев! Что хорошего, когда ты увязаешь по пояс в снегу и умираешь с голода? Хватит того, что Джон Эмори спит и видит, как обучиться ковбойскому ремеслу. Так что ты мне эти мысли брось!

– О, не волнуйся, Ханна, – рассмеялась Кейт. – Я не собираюсь становиться ковбоем.

Что же касается ковбойских историй, то Кейт подумала, что могла бы слушать их целую вечность, рассказывай их Джесси Форбс.