Картины прошедшей эпохи п.п. XX века в истории жизни первого председателя колхоза с. Комарково

Статья о старожилке ныне почти опустевшего с. Комарково Е.Н. Понаморевой отозвалась в душе, ведь мой дедушка родился и вырос там. Раньше я не интересовалось историей нашей семьи, но несколько лет назад что-то изменилось и неинтересное стало важным. Я начала с любопытством расспрашивать дедушку о его детстве, родителях, о военном времени. И постепенно передо мной открылась неожиданно богатая и насыщенная очень яркими фактами другая, давно минувшая жизнь…

Семья моего прадедушки Ивана Моисеевича Вдовиченко (1893 года рождения), которому было суждено стать первым председателем колхоза в с. Комарково, приехала в Енисейскую губернию по Столыпинскому проекту переселения и освоения Сибирских земель в 1898 году из с. Морозовка Полтавской губернии. В Красноярске переселенцев распределяли по алфавиту: первая половина ехала на юг, вторая на север. Наша семья не хотела ехать на север. Чтобы попасть на лучшие земли, решили изменить первую букву фамилии, превратив Удовиченко во Вдовиченко. Из Красноярска они отплыли на пароходе и высадились по списку в Комарково… Еще подплывая к селу, женщины семьи говорили друг другу: «Что это за деревня такая?! Ни травинки, ни лесинки!..» Берега были замусорены, земля казалась скудной, а место мало пригодным для жизни: деревня стояла на склоне горы между двух утесов, большая часть домов вынужденно размещалась далеко от воды, деревьев не было, степь и сушь… Через несколько дней после прибытия семью постигло горе: от травмы, нанесенной лошадью в пути, умер отец Моисей Терентьевич, а жене его с маленьким Ваней, моим прадедушкой, пришлось пойти в город и трудом зарабатывать на пропитание и кров.

Центром всей окружной жизни тогда был Минусинск. Через два года (в 1900 г.) Прасковья с Ваней попали в дом одного из самых уважаемых лиц города – Николая Михайловича Мартьянова. Прасковья была старшей кухаркой, и с ее слов Николай Михайлович был в еде неприхотлив. Она жила при хозяйском доме, по наказу доверявшей ей Елены Константиновны, второй жены Мартьянова, ездила на рынок закупать продукты, а Ваня играл с господскими детьми. Мартьянов настаивал: «Прасковья, нужно обязательно дать Ване образование!». Кучер же его заявлял обратное: «Ты его сильно не учи, а то знаться с тобой не захочет!». В итоге Николай Михайлович, покровительствуя мальчику, устроил его в местную церковно-приходскую школу. Ваня пел в хоре, у него был хороший голос и слух, а два класса образования тогда были редкостью в бедной крестьянской среде. Много лет спустя при создании колхоза в Комарково сельчане выбрали его председателем как почти единственного грамотного человека на селе… Прасковья внесла свой вклад в научное дело Мартьянова: она собирала бабочек в коллекцию. А Ваня, играя с мячом, разбил однажды окно в музее… С семьей Мартьянова Иван с Прасковьей поддерживали отношения и после смерти Николая Михайловича. Когда Прасковья сообщила, что она возвращается жить в Комарково, жена Мартьянова, зная, что Прасковья хорошая хозяйка, сказала ей: «Прасковьюшка, сметану мы будем брать только у тебя». «И брали?! - Брали!». Как-то зимой Мартьяновы на санях катались по застывшему Енисею с артистами Минусинского театра и, замерзнув, заехали в Комарково к бывшей кухарке, восемь лет кормившей семью. «Прасковья, нам только кипятка, остальное у нас все свое», - сказали гости, а после пели песни, в том числе «Вечерний звон»… Благодаря тому, что Иван был грамотным, он стал унтер-офицером и обучал солдат во время Первой мировой войны. Весной 1917 года он пересекся с сыном и дочерью Мартьянова на пароходе из Красноярска в Минусинск (его отпустили с фронта на посевную как единственного кормильца в семье). Иван предупредил сына Мартьянова о том, что офицеров уже убивают... Эти крупицы воспоминаний о начале века остались благодаря беседам моей мамы с Харитиной Ивановной, старшей дочерью прадедушки (1914 года рождения), помнившей рассказы отца и бабушки. Харитина Ивановна всегда торжественно, с особой интонацией говорила: «Мартьянов был человеком высокой гуманности!» и вспоминала о нем как о близком семье человеке...

Когда Ивану Моисеевичу исполнилось восемнадцать лет, ему дали надел земли, и урожаи пшеницы у него получались самые большие в селе. Он был хорошим хозяином, вырос без отца и всегда опирался на себя, еще до образования колхоза стал вторым по зажиточности, знал землю, никто не начинал пахать прежде него: он умел по какому-то внутреннему чутью, взяв в руку горсть земли, определить по ее температуре, можно ли сеять (эти знания передавались в семье). Женился Иван на Прасковье Николаевне Макаренко, которая приехала в эти края с его родины, из того же села… Ее мама была первым человеком, встретившим в свое время семью Вдовиченко по приезду, она угощала их арбузами, которые хорошо здесь росли. Прасковья была очень доброй, скромной, работящей женщиной, родила и воспитала одиннадцать детей (семь сыновей и четыре дочери), за что была в 1946 году удостоена почетной правительственной награды: звания «Мать-героиня» с вручением грамоты Президиума Верховного Совета СССР и ордена в форме звезды.

В те годы в селе была паровая мельница, на ней мололи пшеницу и сушеную черемуху, которую ведрами собирали на острове Бабаиха. Электричество в селе появилось только после войны, жили при керосиновых лампах, было радио. В 30-е в Комарково, получившем свое название, по словам дедушки, от фамилии старовера, жившего на этом месте до образования деревни, было не менее 400 дворов. В нем стояла деревянная церковь до 1941 г., настоятель был из Минусинска, еще до войны ее закрыли, потом приезжие комсомольцы сняли колокольню и вынесли иконы, но женщины все равно ходили в нее и молились за своих мужей и сыновей, воевавших на фронте, свечи они делали сами и приносили свои иконы, оберегала церковь старенькая бабушка Лунева, а после войны там сделали склад… Выращивать овощи на огородах было непросто из-за необходимости возить воду с реки в гору в деревянных бочках на телегах, зато близкое расположение Минусинска в доколхозные времена способствовало развитию торговли продуктами натурального хозяйства: из деревни на городской рынок везли муку, крупы, сало, мясо, молочную продукцию. Минусинский рынок был очень богатый, топленое масло и мед продавались бочками. Торговали и ремесленными изделиями. В нашей семье, например, Николай Макаренко, отец моей прабабушки, плел корзины из росшего на островах красного тальника, делал туески и большие короба из бересты, продавал и отдавал даром; Аким Макаренко, брат прабабушки, был бондарь, делал бочки и квашонки. В довоенные годы, как рассказывает мой дедушка Николай Иванович, родившийся в 1932 году, жили очень хорошо и сытно: в сенях на веревках висели свежие калачи с необыкновенно вкусным запахом, под крышей вялилась баранина, мама пекла шанежки со сметаной, ватрушки с творогом, пироги с черемухой и очень вкусные пирожки с бараньей требухой.

В 1937 году был большой урожай и колхоз сдал государству полтора плана, в то время говорили не государству, а Сталину. Сверх этого осталось еще зерно, и Иван Моисеевич решил выдать колхозникам по 300 грамм зерна на трудодень. Нашлись доносчики, и ночью «черный воронок» увез его в Минусинскую тюрьму, где он находился полгода. Только благодаря помощи Шахова (работника НКВД, курировавшего Минусинский район и хорошо знавшего и уважавшего Ивана Моисеевича), который забрал документы перед отправкой их в Красноярск, Ивану Моисеевичу удалось избежать расстрела или каторги, а всей семье ссылки. Его выпустили, но сняли с должности председателя и назначили заместителем. Приблизились годы Великой Отечественной… Война прошла красной лентой через всю жизнь прадедушки: в Первую мировую воевал в Румынии, в годы гражданской войны то белые, то красные пытались его мобилизовать (за красных немного воевал), в 20-е годы советская власть отправила его на Дальний Восток, где он охранял пленных японцев, во время Великой Отечественной Войны по возрасту служил на трудовом фронте: обучал лошадей для отправки на фронт, заготавливал дрова как топливо для машин, командовал отправкой продовольствия на фронт со складов в Ачинске. Двое его сыновей защищали Родину. Василий тонул на крейсере в Балтийском море, спасся в числе немногих, будучи отличным пловцом (переплывал ледяной Енисей из Усть-Абакана, где работал учителем, в Комарково), потом попал на Курскую дугу, где участвовал в танковом сражении под Прохоровкой, горел в танке и получил контузию, пролежав в коме в московском госпитале два года. Михаил участвовал в битве под Москвой, возил грузы в блокадный Ленинград по Дороге жизни через Ладогу, когда вокруг машины уходили под лед от бомбежки, остался жив благодаря тому, что его взял к себе в шоферы генерал, родом из Ачинска, которому нужен был водитель-сибиряк, после войны он еще три года возил этого генерала.

Дедушка вспоминает, как в войну от голода доставали сорочьи яйца из гнезд, как ели сусликов, ловить и выделывать которых был большой мастер брат Володя, как скучали по домашней колбасе и салу, которое отец раньше заготавливал в бочках с солью (он знал секрет выращивания и откармливания свиней, дающий небывало толстый слой жира). Зимой дедушке с братом Володей, двум мальчикам, приходилось ходить за дровами на остров на Енисее и на санках в мороз тащить тяжелый груз обратно. Но и радости детства тоже были: дружил с внучкой пасечника, который на пасеке угощал их колхозным медом (сами колхозники меда не видели – мед забирали сразу с пасеки в район), летом полкали по косогорам, купались в речке Чея, теплой заводью впадающей в быстрый и холодный Енисей, а зимой в 40-градусный мороз целыми днями катались на коньках по реке и не болели… Рядом с селом летали военные учебные самолеты (они были деревянные) с аэродрома в Черногорске, велась учебная стрельба и прыгали парашютисты. Один парашют дети нашли и притащили в село, из него потом пошили сумки в школу. Война и раньше затрагивала жизнь села: в гражданскую приходили в село то белые, то красные и забирали на службу молодых мужиков, имеющих коней, а по Енисею ходил пароход белых и обстреливал села, снаряды прилетали и в Комарково…

В марте 1944 года отец вернулся с трудового фронта, но жизнь уже не стала прежней. Ивану предложили стать пастухом, но он отказался. В деревне было голодно, а в городе давали пайки. Жена не хотела уезжать из родного села, но Иван ей сказал: «Ты пойми, Прасковья, здесь мы умрем от голода…». Поэтому переехали в Абакан 1946 г. в небольшой дом. Иван Моисеевич никогда не сдавался, боролся за жизнь, и по приезду сразу посадил сад, что было тогда достаточной редкостью в Абакане, развел свиней и коз, устроился на хлебозавод, сначала грузчиком, потом его поставили экспедитором, в итоге спас от голода огромную семью из двенадцати на тот момент человек. Все его дети выросли достойными людьми.

В 60-70-е гг. в связи со строительством Красноярской ГЭС, а потом и Саяно-Шушенской ГЭС с. Комарково попало в зону возможного подтопления, население эвакуировали в соседние села, строения переносили, часть колхозных земель утрачивалась, малые колхозы стали объединять, в середине 1970-х гг. село было исключено из административно-территориального учета, жизнь села изменилась и в итоге почти замерла… Огромный труд Ивана Моисеевича стерло время, а его имя и значительная роль в истории села Комарково были преданы забвению… Иван Моисеевич был благородным, очень сдержанным, немногословным человеком, строгим, но справедливым, всю свою жизнь честно трудившимся и верно служившим Родине. Мне очень хотелось сказать добрые слова о моем прадедушке и оставить светлую память о нем и его самоотверженном труде на общее благо.

Екатерина Макаренко

Фотографии:

Иван Моисеевич и Прасковья Николаевна Вдовиченко, 1930-е годы

Николай Вдовиченко, окрестности с. Комарково, 1957 г.

Василий и Харитина Вдовиченко, 1951 г.