ГРУСТНЫЕ» ПРОВОДЫ

На Спиридоновке, 30, в особняке АРА с утра был переполох. Сотрудники бегали из одной комнаты в другую, собирали бумаги, часть их откладывали в сторону, часть жгли в каминах.

Бахарев удивленно смотрел по сторонам: вчера ничего этого не было, а сегодня похоже на эвакуацию. Он торопливо поднялся на третий этаж к Фишеру.

– Вот, читайте телеграмму из Нью-Йорка и сейчас же к шефу, он вас ждет, – торопливо проговорил Фишер.

Бахарев прошел в кабинет Хаскеля.

– С завтрашнего дня АРА начинает ликвидацию своих филиалов и центральной конторы, – начал Хаскель. – Скажите, вы твердо решили оставаться здесь, в Совдепии? В Америку не хотите ехать?

– Нет!

– Тогда, господин Бахарев, учтите: времени у нас в обрез. Готовы ли вы провести последнюю операцию? Срок – день-два!

– Я сделаю все. Только отпустите завтра со мной Фишера.

– Конечно, конечно! Но я предупреждаю вас: Фишер не обладает необходимой волей и навряд ли будет вам надежным помощником.

– Мне не нужна его помощь. Фишер должен объективно зафиксировать все события...

На другой день задолго до рассвета на станции Серпухов вышли из пассажирского поезда четверо. На них были рыбацкие замызганные костюмы, на головах – мятые кепки, на ногах – высокие болотные сапоги.

Рыбаки наняли извозчика и вскоре приехали на пристань Оки, где стоял маленький двухколесный пароходишко.

Четверо поплыли на нем вверх по Оке и сошли на маленьком причале. Затем неторопливо направились вверх по безымянной речушке, в глубь леса.

– Ну и места, скажу я вам, – восхитительный русский пейзаж! – восторгался Фишер. – Как жаль, что я раньше не мог вырваться на настоящую русскую природу, а теперь – здравствуй, древняя Русь, и прощай!

– Степа! Не будем терять времени, – обратился Бахарев к одному из спутников. – Пойдем быстренько накопаем червей, как бы не упустить утренний клев. А вы, Болд, готовьте снасти и выбирайте место. За Фишером – хорошие фотоснимки. Уху я буду варить сам.

Клев начался, и рыба пошла хорошо.

Вдруг из-за деревьев на Степана и Болда набросилось несколько человек. Они оглушили обоих и начали вязать. Фишер бросился к кустам, но его догнал... Бахарев.

– Успокойтесь, Фишер, это наша операция, она уже завершается.

Фишер дрожал, как осиновый лист:

– А нас они не тронут?

– Успокойтесь, это надежные люди.

– Господин офицер! – послышался голос незнакомого человека. – Расчет, пожалуйста!

– Сколько? – спросил Бахарев.

– По уговору, тридцать червонцев.

Бахарев полез в карман, вытащил деньги, отсчитал и передал мужику. Но тот не уходил.

– Что еще? – спросил Бахарев.

– Десяток бы червонцев за чистоту работы, и пять за пашпорт.

Бахарев, не торгуясь, отдал еще пятнадцать червонцев и взял американский паспорт Генри Болда.

На другой день полковник Хаскель торжественно, один на один, вернул паспорт Генри Болда лично в руки Бахареву. Тот развернул его и увидел свою фотографию.

– Сделано великолепно, подлинный документ. Фишер, хоть и труслив, но в оформлении документов незаменимый мастер. Что же, поздравляю вас, Генри Болд, – сказал Хаскель, – отныне вы офицер американской военной разведки.

В среду 18 июля 1923 года поезд Москва – Ростов проезжал воронежские степи. Степан и Глебов сидели в отдельном купе, было жарко, открыли окна и любовались степными просторами. У одного позади была работа «кучером» в АРА, у другого – жизнь в облике Генри Болда.

В тот же день вечером в особняке Наркоминдела в Денежном переулке был прощальный банкет в связи с ликвидацией деятельности в Советском Союзе Американской администрации помощи и по случаю отъезда его сотрудников.

Продукты АРА были розданы, счета закрыты. Все сотрудники московской и районной контор уехали во вторник с Рижского вокзала.

Остались только полковник Хаскель, Фишер и восемь руководителей отделов.

Банкет шел по этикету. Выступил Хаскель. Он благодарил Советское правительство за дружескую кооперацию и выразил сожаление, что между Советской Россией и Америкой существуют натянутые отношения – «мало доверия с одной стороны и много подозрения с другой...» – «русский мужик и русский рабочий меня научили многому, и я доволен этим уроком».

Хаскель закончил свое выступление широкой улыбкой.

Спустя несколько дней далеко от Москвы произошла еще одна встреча. Балканское полуденное солнце жгло нестерпимо, прохлады не было даже в густой зелени, окружавшей виллу бывшего царского посланника. Особняк стоял в аристократическом районе Софии и вот уже третий год был резиденцией Врангеля.

Из-за жары барон, принимавший с утра посетителей в садовой беседке, решил перенести следующую беседу в кабинет. К тому же свидание предстояло интересное – прибыл офицер «с того света».

Хрустя сапогами по гальке, навстречу быстро шел адъютант.

– Ваше высокопревосходительство, полковник Бахарев прибыл.

– Проводите в кабинет, – бросил Врангель и, отшвырнув сломанную ветку, своим обычным резким шагом пошел к особняку.

– Рассказывайте, полковник, как вам удалось спастись от смерти и бежать из Совдепии, – сказал Врангель, протягивая руку Бахареву. – Я по американским каналам связи получил сообщение о вашей гибели и уже отслужил панихиду в штабной церкви.

– Я изложил все подробно рапортом.

– Да, я прочел и очень доволен вашей храбростью, я ведь понимаю, как отлично вы провели операцию на Дону. Напрасно, полковник, вы связались с американцами, я их не терплю. – Барон встал и начал ходить по кабинету из угла в угол. Затем вдруг неожиданно остановился и спросил: – Вы, полковник, не хотели бы отдохнуть немного, с месяц, а там, глядишь, у вас и у нас и новые операции будут подготовлены?

– Буду очень благодарен, ваше высокопревосходительство.

– Такое распоряжение по штабу я уже отдал.

Аудиенция закончилась.

Бахареву предстояло возвратиться в Россию и еще долго жить в облике врага.

АРА была ликвидирована. Но оставленная агентура продолжала действовать в СССР.

В 1927 году ГПУ была обезврежена резидентура американской разведки, которой руководил бывший сотрудник астраханской АРА Риф Лефс.

Позже, в 1935 году, ГПУ была раскрыта американская резидентура, руководимая полковником Джонсоном. Он прибыл в Советский Союз в 1923 году как сотрудник АРА. После ликвидации АРА Джонсон остался в СССР в роли представителя ряда американских торгово-промышленных фирм. Созданная им резидентура из семи белых офицеров и бывших сотрудников АРА деятельно занималась шпионажем.

В 1941 году был арестован агент американской разведки Галкин, на следствии он показывал:

«...начало моей шпионской деятельности относится к периоду моей работы в АРА, то есть к 1922–1923 годам...»

Так советскими чекистами были один за другим ликвидированы на нашей территории американские опорные пункты шпионажа.