Глава 9. Необычная форма обучения

Скорый поезд мчался по направлению к Москве. Размеренно стучали колеса, а за окном мелькали пожелтевшие поля. Джи бросил на меня свой глубокий взгляд, который, казалось, видел меня насквозь, и сказал:

– Перед тобой открывается возможность пойти по Пути внутреннего изменения. Это означает, что ты должен побороть старого Касьяна, который заполонил пространство твоей души. Неизвестно, удастся ли тебе? Ты должен научиться не отождествляться с теми событиями, в которые ты попадаешь. Иначе очень скоро ты растеряешь свое “я” среди тех соблазнов, которые встретишь в Москве. Постарайся помнить себя: того, кто собрался учиться.

В тебе живет несколько человек. Один из них любит женщин и развлечения, другой привык сидеть в углу, медитируя на сияние души, а тот, который хочет работать над собой, только начал формироваться. И вот ему придется вести борьбу со всеми другими, которых в тебе множество. Если ты победишь в этой длительной и беспощадной борьбе, то достигнешь совершенства, если нет – упустишь свой шанс до нашей встречи в следующих инкарнациях.

– Я не намерен ждать до следующей инкарнации. Хочу достичь Просветления в этом воплощении, – уверенно ответил я, не понимая, к чему он клонит.

– Тогда у тебя не так уж много времени, – напомнил он.

– С чего мне начать?

– Тебе придется исследовать московский алхимический лабиринт. Каждая встреча в нем будет на вес золота. Если ты хочешь проникнуть в глубину неизвестного учения, тебе придется заняться “археологическими раскопками” и найти всё то, что заложено в ритуальные фигуры.

– Что же я буду искать?

– Тайное знание. Или его осколки.

Я ждал более конкретных указаний, но Джи снова углубился в “Философию свободы” Бердяева. “Пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что”, – вспомнил я и больше не задавал вопросов.

Тем временем поезд подъехал к Москве. Мое сердце сильно билось от радости. Джи взял свою дорожную сумку на плечо и быстро зашагал по асфальтовой платформе, я последовал за ним. Через час он уже открывал дверь Феиной комнаты длинным ключом, который висел на брелке с небольшим белым скелетом.

В комнате звучала негромкая музыка. Я увидел Фею, не дыша склонившуюся над мольбертом. Картина, над которой она работала, казалась окном в иное измерение, откуда в пространство комнаты взирали таинственные очи древнего божества.

– Наконец-то ты вернулся, – сказала радостно Фея, оторвавшись от мольберта, и золотые искорки заблестели в ее глазах, – я уже давно сижу без денег.

– Ах ты, моя дорогая! Сейчас мы пойдем в магазин и купим для тебя всевозможной еды, – сказал Джи, обнимая ее.

– Сейчас вечер или утро? Я так и не ложилась спать.

В это мгновение она наконец-то заметила меня, и на ее лице появилось кислое выражение; я сразу понял, что мой прошлый визит оставил тягостное впечатление.

– В этот раз я буду подобен легкой тени на стене, – произнес я извиняющимся тоном и проскользнул в комнату, боясь остаться снаружи.

Через несколько минут Джи позвал меня прогуляться в магазин, взяв с собой большой пакет с изображением египетских пирамид.

По дороге он заметил:

– Если ты хочешь проникнуть в Зазеркалье, то постарайся найти общий язык с Феей: она является первой алхимической фигурой, которая стоит на твоем пути. Фея может стать дверью в пространство Древнего Египта, и если ты сможешь заслужить ее доверие, то она откроет тебе свой внутренний мир.

– Ну, это у меня легко получится, – с напускной уверенностью заявил я.

– Дай-то Бог.

Вернувшись из магазина, я поставил сумки с провизией на пол и сразу решил поговорить с Феей о потустороннем.

– Не могли бы вы помочь мне проникнуть в иное измерение? – с мольбой в голосе произнес я.

– Ты вначале пообтешись в Москве, а потом посмотрим, – нахмурилась она, и в ее глазах отразилась безмолвная пустота

– Может быть, мне для начала приготовить обед? – осторожно предложил я.

– В своем доме я готовлю сама, – отрезала она и вышла на кухню.

“Не очень удачная попытка”, – отметил я.

– Приготовить на кухне обед означает занять в доме одну из центральных позиций, – заметил Джи, – а также дает возможность просочиться в дом. А она пока хочет оставить за собой право пригласить тебя или отказать в гостеприимстве.

– Как у вас все сложно! – простонал я.

– Пора тебе отвыкать от деревенской сиволапости.

Я надулся и молча уставился в пол.

– Обида – одно из главных препятствий, которые всегда будут останавливать тебя на Пути, – заметил Джи.

При этих словах я поспешно достал дневник и стал выплескивать негодование на белую бумагу, наблюдая, как она темнеет, теряя свежесть и чистоту. Когда в душе моей стало посветлее, Джи неожиданно произнес:

– Сегодня я познакомлю тебя с Сиреневым бульваром, где находится важный мистический салон. Хозяевами этого салона являются Розалита – дама с большим эзотерическим опытом – и ее близкий друг Чера.

– Чем же они интересны? – полюбопытствовал я.

– Розалита в студенческие годы с энтузиазмом искала Просветления. Будучи весьма привлекательной особой, она пользовалась большим успехом в среде эзотерического андеграунда. Я встретился с ней у моего приятеля, изучавшего индийскую философию. Увидев ее стремление к развитию, я стал брать ее с собой в алхимические пространства. Благодаря особым качествам своей души она глубоко вошла во внутренний круг московских адептов и в какой-то момент была посвящена в духовное рыцарство. Перед тобой стоит задача – достать сокровище, сокрытое в ее душе, и получить от нее посвящение в тайны мистической жизни.

– Обучаться у благородной дамы гораздо приятнее, чем вести заумные беседы с адептами, – заметил я.

– Сегодня ты уже попытался выведать тайну у одной дамы, – улыбнулся он.

– А кто такой Чера?

– Мистик, один из самых талантливых в Москве, сын отставного генерала. Однажды на Старом Арбате я заметил высокого молодого человека с огромным черным котом на плече, который небрежно играл пушистой лапой с его длинной косой. Он сидел на ящике из-под бутылок, а перед ним на асфальте расположилась пестрая компания хипов, жадно ловивших каждое его слово. Он показался мне человеком незаурядным, я легко познакомился с ним и привел к себе домой. В течение нескольких лет я водил его по алхимическому лабиринту, знакомя с фрагментами неизвестного учения. Если ты охотишься за тайным знанием, то тебе надо будет найти глубокий контакт с его душой.

– Попробую, – сказал я, не проявляя особого энтузиазма.

– Вы родились с ним в один год, в один и тот же месяц и день, и для меня интересно пронаблюдать, как вы будете взаимодействовать. Если ты сможешь добыть у Черы хоть крупицу знания, то это будет великой удачей.

– Не думаю, что они обрадуются твоему появлению, – промолвила Фея, посматривая на меня из-под длинных ресниц.

Ее голос медленно доносился до меня, словно она говорила из Зазеркалья.

– Нам надо срочно выходить, – произнес Джи и, не успел я опомниться, как он исчез за дверью. Боясь упустить свой шанс, я бросился за ним по лестнице, перепрыгивая через ступени, но, выскочив на улицу, нигде не нашел его. Тогда я бросился бежать к метро “Авиамоторная”, но и там его не было, и только спустившись на эскалаторе вниз, я увидел его на пустой платформе. Он чуть улыбнулся и укоризненно произнес:

– Если ты так медленно будешь двигаться в алхимическом лабиринте, то застрянешь там до конца жизни.

Когда на улицы города опустился вечерний сумрак, мы оказались возле безликого двенадцатиэтажного дома, где жили хранители тайного знания. Следуя за Джи, я осторожно проскользнул в подъезд, и мы поднялись на седьмой этаж.

Ответом на наш долгий звонок был неистовый собачий лай. Я невольно отступил. Нам открыла изящная дама средних лет. В ее светлых глазах сквозил легкий холодок, а из-за спины свирепо рычал огромный черный пес.

– Проходите, добрых людей собака не кусает, – пообещала она, удаляясь по коридору.

Обстановка мистического дома ничем не привлекла моего внимания, так же как и его обитатели. Заглянув в комнату, я увидел Черу – худого, длинноногого, в клетчатой рубахе и потертых джинсах, сидящего в кресле с книгой. Он выглядел странно приглаженным человеком – в круглых очках, с жидкой рыжеватой бородкой. Его льняные волосы нелепо свисали на сутулые плечи. Мне показалось, что он мягок, прозрачен и вместе с тем неуловим для меня. Но, как ни разглядывал я их любопытным взором, ни в глазах Черы, ни в глазах Розалиты я не уловил ничего потустороннего. Сын Розалиты Кукуша, высокий неуклюжий подросток, даже не обратил на меня внимания. Нехотя оторвавшись от чтения, Чера налил нам китайского чаю из изящного фарфорового чайника и вновь сел в кресло. Затянувшись толстой гаванской сигарой, он бросил на меня равнодушный взгляд и без явного интереса спросил:

– Кого вы привели на сей раз?

– Это Касьян, вообразивший себя моим учеником; он надеется просветлеть с моей помощью в ближайшее время.

– Он совершенно безнадежен, – выпуская клубы дыма, вздохнул Чера. – И как у вас хватает терпения возиться с этими идиотами?

– Насколько я осведомлен, в свое время вы были еще похлеще, – вмешался я. – Во всяком случае, я не таскался с облезлыми котами по подворотням.

– И такого нахала вы привели в наш дом? – нахмурился Чера.

– Давай лучше сыграем партейку в шахматы, – миролюбиво предложил Джи, расставляя фигуры.

Я поспешил в другую комнату и увидел хозяйку мистического салона, деловито разгадывающую кроссворд; подле ее ног лежал черный пес и преданно глядел ей в глаза. Я тоже сел рядом, надеясь уловить в ее глазах отражение бесконечности, но увидел только разочарованную усталость. Я честно просидел пять минут, но она даже не взглянула в мою сторону. Тогда, пытаясь как можно быстрее покончить с заданием Джи, я робко спросил:

– Я слышал, что вы интересуетесь духовным развитием... – Кто мог тебе сказать такую глупость? – вздрогнула она.

– Разные люди, – отвечал я.

– Можешь сказать этим людям, что они глубоко заблуждаются. Я давно не занимаюсь такой чепухой.

– Но я слышал, что ваша душа претерпела большие изменения после прохождения алхимического лабиринта московского андеграунда?

Она недовольно окинула меня холодным взглядом и произнесла:

– Да, претерпела, но только одни страдания. В юности я еще верила в духовное рыцарство, пока не столкнулась с эзотерическим андеграундом, с его интригами и другими сомнительными вещами, которые отнюдь не были идеально духовными. Меня оттолкнули эзотерические пьянки. Я убедилась, что представители андеграунда на долгие годы погрузились в жуткие пространства нигрэдо. Они зациклились на познании своей низшей природы и до сих пор выгуливают своих драконов. Я глубоко разочаровалась, а мои светлые иллюзии рассеялись навсегда...

В этот момент Джи, оставив игру в шахматы, вошел в комнату и, обращаясь ко мне, произнес:

– Розалита никогда не занималась самонаблюдением и поэтому накладывает свои сырые эмоции на блистательные алхимические ситуации, в которые ей удалось проникнуть с моей помощью. Она не хочет признать, что всегда существует две реальности: внешний мир – одинаковый для всех, и душевный – неповторимо субъективный. Она не вынесла алхимической трансмутации, которая всегда проходит под влиянием тайного огня. Как жаль, что до сих пор она не может со стороны посмотреть на свои негативные состояния, до сих пор не отделилась от них, хотя прошло уже двадцать лет.

– И ты с тех пор тоже не изменился! – гневно воскликнула Розалита и, швырнув на пол кроссворды, вышла на кухню.

– Жаль, что она так и не преодолела свою обиду. Обида – это лишь следствие непереваренного алхимического градуса, – заметил Джи.

– Ну, теперь-то все понятно, – самодовольно заявил я.

– Ничего ты не понял, – возразил он, – если не смог выполнить простой просьбы. Вместо того чтобы подружиться с обитателями дома, ты нагрубил, нахамил, был прямолинеен и топорен, как извозчик. А ведь тебе следовало вначале наладить сущностные отношения, а потом задавать вопросы.

– Откуда же мне знать, что у них столько проблем? – обиделся я.

– Приклеившись к собственной обиде, ты начинаешь обвинять других и упускаешь шанс трансформировать себя, – произнес он. – Обучающая ситуация является алхимическим пространством, в котором происходит трансмутация всех страстей. Отстранись от обиды и пронаблюдай, что происходит у тебя внутри.

– Как же я могу отделиться от нее?

– Вот так и отделись. Для этого перестань жалеть себя и поддаваться тем настроениям, которые навязывает тебе внешний мир. Всегда находись в сущностном “Я”. Это и есть – “помнить себя”.

– Мне кажется, я и без этого прекрасно помню себя.

– Эх ты, деревня, – снисходительно заметил Чера, заглядывая в комнату. – Не понимаешь, а говоришь.

– Помнить себя – значит никогда не забывать неземное состояние высшего “Я”, – сказал Джи. – Это значит – помнить о том, что ты являешься сияющей искрой Абсолюта.

Внезапно я увидел, как вспышка света озарила его лицо, и я на мгновение ощутил в груди сияющее солнце.

– “Я” – это чистое сверкающее сознание, а эмоции – легкая рябь на его поверхности, – вполголоса добавил он, и я почувствовал неуловимый вкус Просветления.

Скрипнула дверь. В комнату вошел Кукуша с тарелкой бутербродов.

– Не знаю, что вы там наговорили Розалите, но она находится в сильнейшем раздражении. Поэтому не удивляйтесь, если оно скоро проявится, – значительно предупредил он.

Джи взглянул на часы и озабоченно сказал:

– Скоро закроется метро, мне надо немедленно уходить. Не могу ли я оставить у вас своего ученика?

– Оставляй, – кивнул Кукуша, – лишь бы он продержался до утра.

В этот момент в комнату вбежал пес и стал жадно пожирать бутерброды.

– Теперь только и остается, что сыграть в шахматы, – развел руками Кукуша и стал расставлять на доске блестящие фигурки из слоновой кости.

– У тебя еще молоко на губах не обсохло, чтобы садиться со мной за одну доску, – засмеялся я.

– Да ты ходи – а там видно будет, – коротко ответил он и через пять минут поставил мне простейший мат.

“Ну и семейка”, – подумал я.

– Если ты не будешь маячить на глазах у Черы и болтать о Просветлении, то до утра как-нибудь продержишься, – снисходительно улыбнулся Кукуша. – Когда устанешь, можешь прилечь на кухне, – и ушел в свою комнату.

После дотошного описания нелепой ситуации я отправился в кухню, чтобы прилечь на красный диванчик, но там уже развалилась хрюкающая во сне псина. Я попытался спихнуть ее на пол, орудуя ручкой швабры, но она открыла пасть и перекусила ее пополам.

“Этот пес явно не переваривает эзотериков, во всем подражая хозяйке”, – рассудил я. Сев за кухонный стол, я взял наугад одну из книг, лежавших на нем, и погрузился в чтение. Это была увлекательная история крестовых походов, и я настолько углубился в нее, что не заметил, как оказался в средневековом готическом соборе.

Перед распятием горела восковая свеча, а в другой стороне храма в мерцании желтого пламени возвышалась статуя Девы Марии. В звенящей тишине гулко раздавались мои нетвердые шаги. Я ощутил свое полное ничтожество перед этим безмолвным величием. Гул потусторонних миров, словно удары отдаленного колокола, раздавался в моих ушах. Вдруг неподалеку от статуи Девы Марии я заметил таинственную женскую фигуру в серебристом плаще, из-под которого выступала рукоять меча. Она окинула меня суровым взглядом, и в этот момент стены собора задрожали, теряя четкость очертаний.

– Я хочу познать суть Вселенной, – неистово закричал я.

И я внезапно увидел скопления сияющих созвездий, жемчужные сферы и блистающие миры бесконечно далеких солнц. Меня охватил благоговейный восторг перед величием мироздания. И я услышал голос:

– Наш мир желтого солнца – лишь малая песчинка в просторах необъятной Вселенной. Ее звездные системы, количество и разнообразие которых немыслимо, сверкают всеми цветами радуги. И все эти миры являются светильниками у подножия трона Великого Бога. Но даже они малы перед вышестоящими мирами. Могущественные Космосы иерархически поднимаются от нашего мира до самого Бога. Восходя по этим мирам, можно достичь выси, где обитает Господь. Гармоничны и прекрасны высшие Космосы, но наряду с ними существуют ужасные хаотические миры, в которые вошли наиболее тяжелые элементы вселенского хаоса. Это жуткие миры падших духов и дикого безумия. В них легко навсегда затеряться, – после этих слов таинственная дама растаяла в темноте, но мне показалось, что я узнал ее.

Оторвав голову от стола, я увидел хозяйку дома, стоящую в дверях. Она, наклонив голову, молча смотрела на меня, и в окне вдруг блеснул луч восходящего солнца. Я встал и, учтиво поблагодарив за оказанный прием, вышел во двор под рычание собаки. Найдя телефон-автомат, я набрал номер Джи, и с другого конца города расслышал его дружелюбный голос:

– Встречаемся в шесть часов в центре зала метро “Площадь Революции”. Подготовь всё необходимое для следующей ситуации.

Его голос вновь напомнил мне о моей цели, и я, зайдя в ближайший магазин, купил терпкого красного вина и полкило докторской колбасы. Ровно в шесть я стоял в назначенном месте, возле притаившегося в округлой нише революционного матроса, ища глазами Джи в бесконечном потоке людей. Но я так и не заметил, каким образом он возник возле меня. Он с преувеличенным уважением протянул руку в приветствии, и я нервно пожал ее. Мне не нравилось его легкое подтрунивание над моей всегдашней серьезностью.

– Сегодня постарайся быть предельно алертным, – сказал Джи и кивнул на бронзового матроса, который, вместо вытащенного кем-то револьвера, сжимал в руке пустую бутылку из-под пива. – Мы направляемся в дом, где некогда обитал Чера с интересной дамой.

При слове “дама” в моих глазах зажегся огонек, и Джи, понимающе посмотрев на меня, добавил:

– Если хочешь, можешь попробовать освоить это место и превратить его в свою крепость.

– Это было бы весьма кстати, – заметил я.

Я предвкушал необычное приключение и уже строил план, как обосноваться в Москве. Тем временем Джи привел меня к одному из многоэтажных домов Марьиной Рощи, и мы поднялись на дребезжащем лифте на восьмой этаж.

Джи позвонил в богато отделанную дверь, и на пороге вскоре появилась интересная блондинка лет двадцати пяти, в тонкой светлой блузке с глубоким вырезом и модных обтягивающих джинсах. В ответ на ее приветствие я склонился и поцеловал ей руку.

– Ирина, – с вежливой полуулыбкой сказала она. – Проходите, пожалуйста, чувствуйте себя как дома.

Я вошел вслед за Джи в чисто убранную прихожую и повесил куртку на оленьи рога, которые в этом доме использовались вместо вешалки. Хозяйка пригласила нас в просторную комнату, казалось, предназначенную для того, чтобы в ней за широким столом собирались теплые дружеские компании.

“Судя по дорогим коврам и обилию хрусталя в серванте, она неплохо устроилась”, – отметил я. Но в атмосфере комнаты улавливалось некоторое напряжение. Оглядевшись, я заметил на стенах резные африканские маски из черного дерева. Некоторые из них выглядели пугающе. Под предлогом мытья рук я вышел из комнаты, чтобы внимательно осмотреть всю квартиру. Кухню хозяйка превратила в мастерскую: здесь все было заставлено гипсовыми кошками-копилками. Со всех сторон на меня глядели их важные усатые морды.

– Ты так рассматриваешь мою квартиру, будто собрался в ней поселиться.

Я вздрогнул от неожиданности. Ирина окинула меня взглядом с ног до головы и обратилась к Джи:

– Что за типа вы привели ко мне?

Я так растерялся от ее вопроса, что застыл на месте, но Джи выручил меня:

– Касьян – мой друг, и его очень заинтересовали твои работы.

– Он собирается купить крупную партию кошек?

– Намного лучше, – ответил Джи, – он может помочь тебе их расписывать.

Ирина благосклонно улыбнулась. Я делал вид, что рассматриваю ее незамысловатое художество, но мой взгляд то и дело останавливался на прелестях ее фигуры. Может быть, ей уже не двадцать пять лет, но она не лишена своеобразной грации...

– Ты рассматриваешь меня, а не работы, – вдруг возмутилась она.

Я решил, что непринужденный комплимент исправит ситуацию, и произнес:

– Конечно! Ведь вы намного привлекательнее гипсовой кошки.

Ирина, поджав губы, вышла из кухни.

– Касьян! По твоему лицу можно прочесть все оттенки мыслей, – рассмеялся Джи.

– Неужели я провалил ситуацию? – испугался я.

Джи помолчал немного и сказал:

– Пойдем, я покажу тебе место, где обитал Чера.

В углу уютной комнаты в большом глиняном горшке рос высокий куст зеленого папоротника, а с потолка свисали лианы какого-то экзотического растения. Окно украшали сиреневые шторы, а рядом стоял небольшой письменный стол. Атмосфера этой комнаты отличалась прозрачной тонкостью, словно иные миры проливали свой свет в это пространство.

– Чера не смог удержать эту территорию, – сказал Джи, – но у тебя, может быть, получится. Неплохо в Москве иметь двухкомнатную квартиру с такой роскошной женщиной, – добавил он, словно читая мои мысли, – а в комнате Черы ты сможешь писать и медитировать.

– Мне остается только завоевать сердце прекрасной дамы, – догадался я. – Я начну с того, что налажу с ней сущностный контакт, как вы меня учили. Может быть, мне удастся заинтересовать ее духовным развитием и рассказать о нашей Школе. С такой милой дамой мне не будет скучно идти к Просветлению.

– Что ж, желаю удачи. У тебя впереди целый вечер, – ответил он.

– Но, кажется, она уже обиделась, и теперь я не знаю, как исправить положение.

– Постарайся выглядеть галантным и предупредительным молодым человеком. Начни с того, что приготовь великолепный обед, но только не показывай ей своего намерения.

Я снова отправился в магазин, а потом на кухню, и через час все было готово. Нарезая овощи для салата, я заметил, что хозяйка смотрит на меня уже более сердечно. Мы даже обменялись, несколькими репликами, вместе накрывая на стол. Наконец она радушно сказала: “Приглашаю к столу”, – и обратилась ко мне: “Хотите коньяку? ”

Я смущенно отказался, потому что старался не пить ничего крепкого, считая, что это мешает достижению Просветления.

– Ну, тогда вина? Расскажите о себе. Чем вы занимаетесь, что вас интересует?

– Я ищу знание, которое изменит всю мою жизнь, – ответил я, решив быть искренним. – А вас привлекает внутреннее развитие?

– Конечно! Больше всего в жизни меня привлекает именно внутреннее развитие... Вам налить еще? – Ирина гибким движением потянулась к моей рюмке, и ее локоны коснулись моей щеки.

– Ирина, я сегодня видел удивительный сон, – и я хотел было рассказать о своем сновидении, но мне помешал звонок в дверь.

На пороге появилось двое рослых коренастых мужчин в коричневых кожаных куртках и темных помятых брюках. Не раздеваясь, они поставили на стол бутылку водки и сели рядом с нами.

– Что это у нас за гости? – подозрительно покосился старший.

– Не волнуйся, Федя, это мои знакомые, – деревянным голосом ответила Ирина.

– Приятно познакомиться с замечательными людьми, – любезно произнес Джи.

Старший налил водку в два стакана и, залпом выпив, сказал:

– А теперь неплохо бы и закусить, – и старательно отправил в рот всю закуску со стола.

Стараясь сохранять выражение спокойствия на лице, я лихорадочно соображал, как выпроводить наглых конкурентов.

“Эти люди никогда не задумаются о Просветлении”, – отметил я. В этот момент раздался следующий звонок, в комнату вошел светловолосый парень в сером плаще и по-свойски бросил фуражку на диван. Его колючие стального цвета глаза просверлили меня насквозь. С недовольным видом он сел за стол и, выпив остатки водки, спросил:

– Что это за сборище в твоей квартире?

– А тебе все надо знать, – отрезала Ира.

– Давай-ка, братушка, сыграем партию в шахматы и заодно обсудим ситуацию, – вовремя предложил Джи.

Я с удовольствием покинул неприятную компанию, и мы расставили шахматы в комнатке Черы.

– Ты не расстраивайся, – сказал Джи, – а постарайся найти такой необычный ход, с помощью которого сможешь вытеснить всех своих конкурентов. Представь себе, что это всего лишь продолжение нашей шахматной партии. У тебя всегда есть шанс выиграть ее.

Я всегда удивлялся, как это Джи удается так легко скользить вслед моим мыслям и тайным желаниям. Свет, излучающийся из его сердца, снова придал моей жизни тот смысл, который часто терялся, когда Джи не было рядом.

– Я успел так сильно отождествиться с идеей освоения этой квартиры, что теперь не знаю, как отслоиться от своих эмоций, – сообщил я.

– Ты можешь легко спутать две вещи, – ответил Джи, – подавление своих эмоций и процесс самонаблюдения. По твоему лицу легко понять, что ты не освободил энергию своего желания завладеть этим местом, а загнал ее на уровень подсознания. Эта энергия в виде негатива спрессовалась внутри тебя, словно сжатая пружина. Рано или поздно негатив подавленного желания выплеснется наружу, отравив ни в чем не повинного человека. Подавляя свои импульсивные желания, ты постепенно теряешь интерес к жизни, душа черствеет, а сердце закрывается.

– Я не хочу, чтобы моя душа очерствела, – заметил я.

– Но, если ты будешь удовлетворять все свои желания, на их месте будут вырастать новые, и так до бесконечности, пока вся твоя энергия не растратится. Тогда ты будешь выброшен с Пути на помойку.

– Что же мне делать?

– Проведи до конца процесс отделения от эмоций. Тогда ты освободишься от них, и энергия желаний вернется в твое “Я”. Ты почувствуешь легкость и целостность самого себя. Ты не являешься теми желаниями, которые распинают тебя на соблазнах жизни.

Пока я пытался осознать все, что услышал, раздался еще один звонок и в квартиру вошел седой мужчина лет пятидесяти, в темном дорогом пальто. Он мог бы показаться высокопоставленным чиновником, если бы не сетка водки, которую он держал в руке.

– Ира, или ты не рада дорогому гостю? – осведомился он и поставил водку на стол. – Ну что, ребята, открывайте и угощайтесь, – и он присел к столу.

Компания уважительно потеснилась, мужчина снял пальто и остался в безукоризненном сером костюме.

– Гуляй, ребята, – произнес он, – сегодня я угощаю, мы празднуем мое возвращение. Десять лет отсидел за валютные дела, но теперь я на свободе. На зоне я был пахан, а теперь я вор в законе.

Количество претендентов на Ирину квартирку быстро увеличивалось.

“С этими ребятами можно только деградировать, – подумал я. – Они, видимо, даже и не слышали о Просветлении”. Часы пробили полночь.

– А закуска-то вся закончилась, – вдруг спохватилась Ирина и нервно обвела взглядом присутствующих.

“Только бы не меня”, – крутилось в моей голове. Ее глаза вдруг остановились на Джи, и она, почему-то закашлявшись, спросила его:

– Не могли бы вы сходить на вокзал и поискать там копченой колбаски?

Я не ожидал, что Ира из всей большой компании выберет именно Джи.

– С удовольствием, дорогая Ирочка, – ответил он и, взяв свою сумку, направился к двери.

– Я пойду с вами, – сказал я ему.

– Оставайся здесь до утра и наблюдай за ситуацией, – приказал он и исчез в проеме двери.

Без поддержки Джи я почувствовал себя полностью беззащитным и тихо пристроился в углу. Вдруг раздался длинный звонок в дверь, в котором чувствовалась угроза. Пахан сунул руку в боковой карман и сказал одному из молодых парней:

– Разберись-ка, дорогой, кто это пожаловал к нам в столь поздний час.

Послышался звук открываемой двери, и в следующий момент в комнату ворвались два высоких кавказца в черных кожаных куртках.

– Ира, – возмутился один, – почему в нашем доме посторонние люди?

– Отчего, дорогой, ты решил, что это твой дом? – удивился пахан.

– Да ты знаешь, – вмешался второй кавказец, – что в этом доме я живу уже целую неделю? – и вытащил из кармана нож.

– Потише, ребята, мы тут и не таких видали, – сказал спокойно пахан, – лучше садитесь, поговорим.

Они сели за стол, и в этот момент я незаметно выскользнул в бывшую комнату Черы.

“С этими ребятами прямая дорога в ад”, – размышлял я, с удовольствием растянувшись на диване.

Ранним утром я осторожно заглянул в большую комнату. Хозяйка дома исчезла вместе с кавказцами, остальные спали одетыми на полу, на креслах и на диване. Осторожно переступая через спящие тела, я выбрался на улицу и облегченно вдохнул свежий воздух.

“Лишь бы только Джи никому не рассказал, как я завоевывал сердце прекрасной дамы”, – подумал я, понимая теперь, почему Чера не смог удержать столь уютную на первый взгляд квартирку.

Когда я появился у Джи, он поинтересовался:

– Ну как братушка, есть ли у тебя еще желание превратить вчерашнюю квартирку в свою крепость?

– Лучше я буду спать на вокзале, чем еще раз появлюсь в этом месте.

– Значит, тебе рановато браться за такие дела, – улыбнулся он.

– Вы как будто проверяете, в какой ситуации я смогу прижиться, – сказал я.

Джи, наблюдая за вспышкой моей подозрительности, ответил:

– Если говорить словами русских сказок, то ты выступаешь в роли доброго молодца, стремящегося попасть в Небесное Царство. На его пути попадаются различные волшебные избушки на курьих ножках. В каждой избушке сидит своеобразная Баба-Яга, которая накормит, напоит, а ночью засунет в печку. От твоих проявлений в этих проверочных ситуациях зависит дальнейший путь, ибо каждая Баба-Яга является своеобразным стражем порога на твоем пути.

– Такая форма обучения нигде не описана, – сказал я.

– Ты забыл русские сказки, – возразил он.

– Так это ведь сказки, а не указание на Путь.

– Это указание на Путь, зашифрованное в русских сказках, – сказал он и посмотрел на меня.

В его глазах я заметил раскрывшуюся бесконечность; мой ум на миг прекратил внутренний диалог, и отсвет этой бесконечности коснулся моего сердца.

Вечером Джи сообщил мне:

– Сегодня я поведу тебя в новую ситуацию. Шеу, известный тебе как звукооператор “Кадарсиса”, является к тому же мастером пивных путчей, значительной фигурой в мире московской богемы. Если ты придешься ему по душе, то сможешь спокойно зажить у него.

– Я понимаю, – заметил я, – что мне надо где-либо устроиться в Москве, чтобы не сидеть на вашей шее в маленькой комнатушке. На этот раз я обязательно постараюсь завоевать доверие Шеу.

К восьми вечера мы подошли к невысокому кирпичному строению, расположенному в тихом переулке в центре Москвы, где в коммунальной квартире проживал мастер пивных путчей.

Дверь открыл невысокого роста человек с большим животом и добродушной улыбкой. На вид ему можно было дать около тридцати пяти лет, и он чем-то напоминал короля гномов.

– Заходите, дорогие гости, – воскликнул Шеу, – давненько я вас не видал в своих краях!

– Мой новый оруженосец Касьян, – представил меня Джи.

– Это наилучшая рекомендация, – ответил он.

Зайдя в просторную комнату с белыми стенами, я увидел огромный стол, сооруженный из камазовских шин, поверх которых лежали светлые полированные доски. На стене красовался портрет самого Шеу, нарисованный на штукатурке красной губной помадой, с огромной сигарой в зубах и вызывающей надписью: “великий гений культур-мультур”. У стола, на шинах от легковых машин, лежали доски, напоминающие скамьи для гостей. Другой мебели в комнате не было.

– Сегодня, в честь своего появления на земле, я устраиваю пивной путч. Приглашены известные актеры, поэты и эзотерики, – заявил он.

На столе, посреди сотен бутылок пива, красовалась метровая красная рыба.

По глазам Шеу я понял, что он не собирается идти по дороге, ведущей к Просветлению, но остановиться у него можно. Через каждые пять минут дверной звонок издавал радостные трели, и люди разных возрастов и полов входили с улыбками и поздравлениями. Это были веселые актеры, задумчивые поэты и с темными кругами у глаз писатели. Многие пришли в сопровождении очаровательных подруг. Шеу зажег стоящие на столе высокие свечи в серебряных подсвечниках и, выстрелив бутылкой шампанского в потолок, произнес:

– Мои любимые и дорогие друзья, я рад приветствовать вас, ибо в такой же вечер много лет назад я появился на божий свет, чтобы сегодня устроить для вас пивной путч. Гуляйте и веселитесь!

Послышались смех, аплодисменты и хлопки откупориваемых бутылок. Запахло шампанским и пивом, глаза гостей заблестели, атмосфера стала непринужденно-веселой. Актеры пели под гитару; их сменяли рассказчики правдивых историй и музыканты, играющие на экзотических инструментах, названий которых я не знал. Но, сколько я ни вглядывался в их лица, ни в одном из них я не заметил стремления к высшему “Я”. –

“Может быть, они и так счастливы”, – подумал я, любуясь очаровательной смуглой девушкой, сидящей на коленях Шеу.

Я заметил, как она шепнула ему какие-то слова, Шеу что-то сказал, и несколько человек бросились убирать бутылки со стола. Девушка грациозно поднялась на стол, длинное индийское сари упало к ее ногам. Оставшись в обтягивающем черном трико и яркой шали, повязанной вокруг стройных бедер, она начала эротический танец под пьянящую музыку.

Ее упругое тело, покрытое оливковым загаром, изгибалось подобно змее. Когда ее черные немигающие глаза на мгновение останавливались на мне, огонь соблазна распалял мое сердце. Шелковый ветер зашелестел в крови.

“Вот бы такую танцовщицу увлечь идеей достижения высшего “Я”, – мечтал я, наблюдая, как легко двигались в такт музыке точеные ноги.

Заметив мои горящие глаза, она небрежно задела тонким каблучком полную кружку пива, и я весь оказался залит пенящейся жидкостью. Я сразу пришел в себя и, отряхивая брюки, обратился к Джи:

– Я не знаю, как не отождествляться со своими чувствами к этой очаровательной брюнетке.

– А ты не строй по поводу нее никаких планов, – улыбаясь, ответил он. – План является началом реализации твоих желаний и эмоциональной привязкой.

Однако манящее тело танцовщицы так захватило мое воображение, что моя рука сама собой потянулись к ее оливковым коленям, плавающим перед моим лицом. Но Шеу остановил мое движение.

– Отслеживай свои инстинкты, паря, – небрежно бросил он.

Я прикусил губу.

В этот момент в комнату без стука ворвалась возмущенная соседка в халате.

– Какое вы право имеете праздники разводить после одиннадцати ночи?! – захлебываясь от ненависти, кричала она.

– Ладно, Клара, захлопни дверь с той стороны, – ответил Шеу.

– Ты еще пожалеешь, что не пригласил меня, – весомо пригрозила она и с грохотом хлопнула дверью.

Все тут же забыли об ее визите, и праздник продолжался. “Как ей далеко до Просветления”, – сочувственно подумал я.

Через полчаса раздались сильные удары ног в дверь, и в комнату в самый разгар путча ворвался отряд свежевыбритых милиционеров. В глаза резко ударил электрический свет.

– Сидеть, молчать, не двигаться, – громко распорядился сержант, – все арестованы.

Раздались нецензурные крики протеста, послышался звон бьющихся бутылок; мускулистые стражи порядка поволокли арестованных участников пивного путча в черный воронок.

Джи спокойно лег под стол и притворился в стельку пьяным. Двое молодых милиционеров попытались вытащить его из-под стола.

– Не дотащим, слишком тяжелый. Давай лучше возьмем вон того, тощего, – заявил возмущенно один из них.

Они оставили Джи лежать под столом и, сграбастав отчаянно сопротивляющегося тщедушного поэта, потащили его в машину. В этой суматохе мне удалось незаметно проскользнуть в туалет и притаиться там.

“Люди с такими лицами охотятся за адептами более увлеченно, чем за Просветлением”, – размышлял я за закрытой дверью. Когда шум утих, я осторожно заглянул в комнату и увидел лежащего под столом Джи.

– Опасности больше нет, – прошептал я ему в ухо.

Он открыл один глаз, медленно обвел им пространство и произнес:

– Самое главное в нашем деле – это вовремя смыться.

Мы быстро выскользнули на улицу, оставив разгромленную милицией комнату Шеу. Поймав такси, мы сели на заднее сиденье, и только тогда я почувствовал себя спокойно.

– На Авиамоторную, – сказал уверенно Джи, и машина, сверкая зеленым огоньком, понеслась по ночной Москве.

Свет внутреннего солнца, исходящий от Джи, засиял в салоне машины, но шофер не обратил на это внимания.

“Жаль, что он никогда не задумывался о Пути”, – подумал я.