Кем ты будешь и кем не будешь

Везде ты слышишь, и в школе и по радио, и родители шумят в ухо: выбор профессии… А мамины гости, знакомясь, вторым вопросам спрашивают тебя:

- Кем ты будешь?

И чем дальше от тебя первый класс, тем вездеслышнее этот вопрос.

У тебя есть соседи: студент Славка и его родители. Славка уже студент, но часто зовет тебя слушать песни собственного сочинения и собственного исполнения.

Славкин бородатый папа не любит Славкину музыку, не любит Славку, не любит свою работу (он изготовитель колбасы на мясокомбинате), не любит даже любительскую колбасу собственного изготовления. Он говорит: «Это всё фуфло».

Однажды оказалось, что не всё – фуфло.

Славкин папа подобрал в траве кого-то больного воробья, принес домой и стал с ним нянчиться. Делал ему воздушные, солнечные и водяные ванны, чирикал с ним и чуть не называл «сынок».

Когда воробей поправился и улетел, Славкин папа опять стал говорить: «Всё фуфло».

Но тут нашлась больная кошка, и Славкин папа стал с ней мурлыкать.

Потом выискалась больная свинья, Славкин папа с ней хрюкал и лечил скипидаром.

Оказалось, что этот Славкин папа всегда любил лечить животных. В детстве он жил у реки, ездил по ней на бревне, подбирал хромых рыбок и лечил их.

А потом он вырос, и началось фуфло.

Славкина мама работает в вычислительном центре с большими компьютерами. Она не любит свои компьютеры, не любит Славкину гитару, Славкин магнитофон, Славкин проигрыватель, Славкин усилитель, и, кажется, не любит самого Славку. Она разговаривает с ним холодным компьютерным голосом.

А теплым голосом она говорит с чужими, но маленькими детьми. Она с ними сюсюкает, утютюкает и улюлюкает.

Она всегда мечтала иметь много детишек, но имеет одного детину – Славку и много компьютеров на работе. Бегать и шалить компьютер не заставишь, даже дистанционным управлением; от уколов и другого лечения у компьютера только замкнет микросхему; а нежных и доверчивых компьютеров просто не бывает.

Понятно, что в этой семье невесело, зло и холодно.

Непонятно, почему Славкин папа и Славкина мама не выбрали себе любимую работу? Если бы папа был ветеринаром, а мама работала в детском саду – им было бы счастливее.

Ты скажешь: жизнь заставила. Одному было жизненно необходимо колбасы, а в вычислительном центре была хорошая зарплата.

Многие люди оставляют свою мечту на потом, а потом опять на потом, а потом на пенсию, а потом умирают от неудавшейся жизни.

Ты скажешь: жизнь заставляет выбирать работу выгодную, а не ту, которая нравится.

Это не всегда так. В выборе профессии, как и везде, есть своя глупость.

Глупость вот какая: то, что получается легко, работой не считается.

Считается, что работа – это преодоление, что-то мудреное, ядреное.

Послушайте: ра-бо-та… Что-то сверхнепосильное, невмоготульное. И вообще – цележизненное.

Что ты считаешь работой?

Перекопку и особенно прополку грядок, махание топором при рубке дров, таскание кирпичей при ремонте, покраску стенок, стирку носков, натирание огромной свеклы на ручной терке, поедание свекольного салата, школьные сочинения.

А вот что не считается работой: рыбалка, четкая фотография бабушки, хорошо постриженная кукла сестры, рисунок зимы или портрет морковки, срубленная крапива.

И уж совсем-совсем не считается работой стихотворение про бабушкины тапочки, которые частенько убегают в никуда, пачкаются там, возвращаются домой, становятся на место и чувствуют себя виноватыми.

Считается, что работу видно без очков. Что работа – это когда пыхтишь, кряхтишь, потеешь и краснеешь.

А мы думаем, что работа – когда тебе поется и не устается. Когда забываешь все неприятности и даже приятности (например, забываешь, что в шкафу стоит банка клубничного варенья).

Кто-то скажет, что за такую работу денег не дают.

Но разве люди не любят карасиков, пойманных тобой и тут же запеченных в духовке в сметанном соусе с луком? Или им перестала нравиться яичница-одноглазунья с помидорами и укропом? Или им надоел свежий морковный сок с морковной пенкой?

А ведь есть дети, которые так любят готовить, что забывают поесть!

У каждого ребенка есть любимая работа. Люби свою любимую работу и верь ей.

Вот Славка. Он хотел стать электрогитарщиком, сочинить концерт для электрогитары с оркестром.

Первую гитару он заляминорил из доски, восьми шурупов, четырех струн, преобразователя из проволоки и магнита. Преобразователь соединялся с усилителем, усилитель со стенкой, стенка соединялась с твоим диваном; так ты услышал впервые песню «Сэтисфэкшн».

Теперь эту песню знает весь дом: бабушки, вынося мусор, поют: «Сэтисфэкшн!». Малыши, нагулявшись, пищат: «Сэтисфэкшн!».

Только Славкины родители не получали удовлетворения от его музыки. Они приговорили его поступать в медицинский институт, ведь сами они мечтали кого-нибудь лечить!

Так в этой семье стало трое несчастных, ведь родители приговорили сына с тридцати годам служебного заключения, к принудительным работам на всю жизнь

Ты удивишься: почему же Славкин, например, папа, не поменяет себе работу? Неужели он думает, что у людей так мало коров, овец, собак, а также вышенаскипидаренных свиней?

Неужели он не научится лечить собак от отравления (гастроэнтерита)? Или куриц от какого-нибудь клювита? Коз от копытита? Кролика от безхвостита? Или осла от ушистонии?

Вроде и жена не против, и сын вырос, а работу поменять трудно. Трудно, почти никак.

Ведь у взрослых мало сил.

Не гордись и ты, что подросток, что у тебя-то сил много. Придется и тебе их подсчитывать. Эх!

4.9. КТО ПОЛУЧАЕТ И ЧТО ПОЛУЧАЕТСЯ?

В жизни много вопросов и вот один из них: кто дает и кто получает?

Давай неторопливо об этом поговорим.

Давай понаблюдаем за Феденькой, ведь он так громко кричит, вбегая домой:

- Мама, мама! Сыр! Сыр!

Он хочет сказать маме, что в гастрономе наконец-то появилось то, что Бог давным-давно послал вороне.

Мама смотрит, как за окном, на осентябревшем тополе сидит современная ворона с пустым клювом. Потом смотрит на свой смущенный пустой кошелек. Но Феденька кричит радостным пошехонским голосом про сыр, и мама отдает ему последнюю сторублевку.

И вот Феденька спешит в гастроном за кефиром, ну и, ладно, за сыром, двести граммов.

А из гастронома спешат тетеньки, несут торчащий из бумажки килограмм, нюхают этот килограмм, создают рекламу своему богатству и спешат скорей домой.

И, что главное, в магазине совсем небольшая очередь: пять любителей-сыроедов.

«Старший продавец Поросюк Х.Р.» - читает Федя на табличке. Движения у старшего продавца резкие, знающие, как отрезать и как завернуть, и сколько это стоит.

Когда перед Феденькой остался один небольшой человек, лет восьми, с небольшой сумкой, к прилавку подлетела тетенька, похожая на ворону, в черном оперении старого плаща с крылатыми руками.

- Вы меня обманули!

- Ничего подобного!

- Вот сдача ваша – двадцать рублей!

- Значит, кусок был побольше!

- Вот кусок!

- Значит, откусили по дороге! Надо сразу кусать, у прилавка!

- Нахалка!

- Сама нахалка!

Поросюк, старший продавец, порозовела еще больше, пока отвечала про большой кусок, а взвешивала в это время кусок небольшой.

Мальчик, стоящий перед Федей, даже не смотрел, сколько ему взвешивали, даже не достал кошелек перед грозной продавщицей, а вынул из кармана пачку и отдал.

И вот тетенька, похожая на ворону, ушла, сложив крылышки, а Поросюк захрючала мальчику, который стал совсем маленьким:

- Ты сдачу получил? Как нет? Ты получил! Ты получил! Что тебе?

Последний вопрос был грозно нанесен Феденьке.

И пока он достает свою душу из пяток, мы успеем кое-что сказать.

Есть много хитрецов и хитриц, которые забирают, делая вид, что дают. Которые, завися от людей, делают вид, что люди от них зависят. Которые сидят на чьей-то шее и едут, заявляя, что везут и что тяжело.

Почти в каждой семье, почти в каждой дружеской компании, почти в каждом рабочем кабинете или цехе – всегда находится человек, желающий проехаться.

И часто находится желающий подвезти.

Например, сынки очень любят кататься на своих мамах. Добрая мама думает, что это недалеко, километров несколько, но потом оказывается, что сынок хочет учиться, жениться, опять учиться, опять жениться. А тут еще и безработица. Путь бесконечный, до упаду. До маминого упаду.

Но мы отвлеклись. Ведь Феденька уже мямлит старшему продавцу сыра:

- Мне… это… ну… жир обескефиренный. И сыру двести граммчиков.

Поросюк Х.Р. бросает на прилавок бутылку кефира, а потом отрезает добрый ломоть сыра. Федя, бледный, как простокваша, смотрит, как ему навешивают лишних сто тридцать граммов и считает в уме, сколько он должен.

Ум для того и дан, чтобы считать, сколько ты должен и сколько не должен.

Принято считать, что в магазине всегда должны мы, покупатели, что мы – просящие, а они – дарящие.

Но теперь наоборот, продавец теперь зависит от покупателя.

Ты заметил, конечно, это словечко: теперь.

Недавно было по другому, владелец всех магазинов был один: государство. Государство не волновалось, что купят не у него, и продавцы не волновались, что купят не у них.

Продавцы были начальниками академиков, мореплавателей, артистов, начальников, героев и ветеранов. И всяких там учителей.

Они были кричальниками, недавальниками, закрывальниками и посылальниками.

Все к этому привыкли, и Федя привык. Он привык, что его могут прогнать, могут не дать. За его же деньги.

Пока наш Федя обессилено смотрит на хитрые пальцы Поросюка и пытается в уме умножить четырнадцать с половиной на три и три десятых (хотя мама дала ему блокнот и карандаш – специально) - мы успеем поговорить о рынке.

Теперь – рынок.

Рынок – это город под названием Купи. В этом городе жители – продавцы и покупатели – договариваются мирно. Этим рынок отличается от базара.

На базаре кричат, обвиняют, угрожают, обманывают.

На рынке спокойно выбирают. Выбирают покупатели, а не продавцы. Потому что продавцов много и есть выбор.

А главное – много владельцев. И если не купят у этого владельца, у этого продавца, то купят у другого. Если владелец продает дорого и грубо, он останется с пустым карманом.

А тем временем наш Феденька несет домой совсем не радостный кусок сыра.

Дойдя до светофора, он вспоминает про мамин блокнотик, начинает умножать в столбик, прибавлять стоимость кефира и вычитать всё это из маминой сторублевки. Получалось, что Поросюк Х.Р. переполучила семь рублей, а Федя семь рублей недополучил. Вот такое получилось растрансыривание последних денег.

Трудно ли ссадить продавца со своей шеи и вынуть его руку из своего кошелька? Да нет.

Надо вспомнить, что ты не тля капустная, не слизняк на клубнике, а человек с деньгами.

Надо выпрямить спину, выровнять голос и неторопливо заказать (а не попросить):

- Бутылку кефира, пожалуйста.

А когда этот кефир тебе подадут, добавить:

- Хорошо. И еще, пожалуй, двести граммов пошехонского.

С тобой, конечно, бывало, что тебя обфедоривали, как Феденьку?

С нами тоже бывает, но всё реже.

Что можно посоветовать?

Примени высшую меру к продавцу Х.Р.Поросюк. Не носи ей свои деньги.

Ведь в соседнем гастрономе работает продавец Улыбако или продавец Негрубейчук.

Ты скажешь, что это далеко, неудобно. А удобно ли чувствовать себя слизняком, пусть даже и на клубнике?

Если тебя обсчитали или подсунули негодный товар, сообщи об этом в торговую инспекцию. Телефон этой хорошей инспекции должен знать каждый, а кто не знает, может узнать по телефону 0-9.

И еще три строчки.

Из покупаний и продаваний, из прошений и получаний, из одолжений и отдаваний состоит дружба, состоит любовь, состоит жизнь.

Хочешь, чтобы жизнь получилась? Не стесняйся брать карандаш и считать.

Спрашивай себя почаще: а должен ли я?